Всадники пост-постапокалипсиса

Подполковник с задумчивым видом принялся барабанить пальцами по столу.

— Кто ещё знает?

— Никто. Если Машка не разболтала кому-нибудь о провале, то, кроме нас двоих, даже об этой дыре больше никто.

— И даже твоя новая пассия?

И о ней он уже знает. Хотя ведь наверняка поднял и дело Гросмана, в котором мы фигурируем как любовники.

— И даже она.

— И что мне теперь с тобой делать? Ты хоть догадываешься, во что ты вляпался?

— Судя по тому, что ты не поленился приехать из Челебей, то во что-то очень неприятное для себя. А что со мной делать? Проще всего, конечно, прибить без лишнего шума, но очень уж это нерационально. Сам прикинь: кровля минус первого этажа уже начала рушиться. И даже если заделать дыру, в которую моя 'Нива' провалилась, то через год, два, пять, десять из-за влаги и перепадов зимней и летней температур где-нибудь опять появится дыра. И найдётся новый дурак, который полезет внутрь.

— Мы регулярно присматриваем за объектом...

— Регулярно... А то, как я лазил туда — проморгали. Лучше уж не мешать мне, а взять мои выходы туда, 'за камень', под свою крышу.

— Кстати, как ТАМ?

По юркиному тону сразу было ясно, о чём он.

— Там? Тоже весна. Ах, да! У нас же по календарю уже лето. Но когда я лазил, был ещё май. Весна, только более ранняя. Молоденькие деревца распустились, цветочки цветут, птички... А вот про птичек я чуть не соврал: почему-то птичек там почти нет.

— Людей встречал?

По тому, как Карякин сделал охотничью стойку, я понял, что его больше всего интересует именно это.

— Откуда? Там нетронутая тайга, а я дальше километра от Камня не уходил. Но дома с горы видел. В Сержанке. Почему-то старый лес почти весь погиб, и теперь не загораживает обзор. Я в следующий выход собирался разведать известное мне жильё. Поближе, в Богородицке, в Ауле... Один, без Марии, от которой вообще собирался скрыть, что я туда лазил. Да что тебе рассказывать? Если твои люди нас снимали, то наверняка и наш разговор писали.

— И не только на холме, — хитро прищурился чекист. — Ну, ты и силён, бродяга! Удивил, если честно!

— Не только же тебе иметь секреты! — парировал я практически его же словами. — Но за то, что помогли мне без скандала расстаться с Машкой, вашей конторе огромное спасибо. Думаю, после разговора с тобой она теперь от меня будет шарахаться.

— На Гросман запал?

Так и не дождавшись ни моего 'да', ни 'нет', Юрий продолжил:

— А ты в курсе, что именно её муж помогал иностранной фирме, как потом выяснилось, связанной с американскими спецслужбами, приобрести земли вокруг объекта?

Я кивнул.

— А говорил, что она ничего не знает о том, что ты проникал на объект.

Ой, только не надо меня ловить на оговорках!

— И сейчас говорю, что не знает. К слову у неё пришлось, когда узнала, где я жил в детстве.

— К слову ли? Ты аккуратнее с ней! Очень непростая дамочка!

— Да я уже заметил. Её, кстати, сейчас местная братва пытается прессовать за долги покойничка. Хату собираются отжать, машину, может, и ещё что-то...

— На тебя ещё не выходили?

— Пока нет. Но больно уж часто в последнее время, включая поездку к тебе, одна тачка стала болтаться на хвосте. Да и Лена говорила, что её 'вели' после похорон от дома в Дачном до Косотура.

...но до того момента, когда наверху решат вопрос, в Берёзовую Рощу не соваться! Это приказ! — закончил Карякин изложение своих мыслей по судьбе подземелья.

Глава 6. Нелёгкая служба государева

— Я же говорила, чтобы ты мне не звонил! — рявкнула в трубку Ленка. — Всё у меня нормально!

Объявилась она только на девятый день своего отсутствия. Как мне показалось, чуть загоревшая. Или я ни хрена не понимаю в современной косметике? И, добравшись до моей квартиры, с порога кинулась извиняться за крик во время моего звонка.

— На такси доехала?

— Зачем? Мою 'Звёздочку' уже отремонтировали, на ней и прикатила.

— Какую 'Звёздочку'?

— 'Тойота-Старлет', 'Звёздочка' по-английски. Кстати, не знаешь, за сколько её можно в Косотуре продать? Поможешь — четверть полученной суммы твоя?

— Не многовато ли? Обычно не больше 10% дают.

— Я с тобой ещё за своё спасение не расплатилась.

— Забыла, что ли? Ты говорила, что другие с тебя за помощь на дороге требовали либо денег, либо секса. Деньги за доставку машины ты мне всё-таки всунула, пока все на нас во дворе твоего дома пялились, секса я получил — во! — махнул я ладонью где-то над головой. — Теперь ещё какие-то деньги предлагаешь.

— Кстати, про музыку, — плотоядно облизнулась Ленка и начала сдирать с меня футболку.

— Бандюки приходили, когда я вернулась, — поделилась она 'после того как'.

— Бабки требовать?

— Смешнее. Извиняться за наезд. Из намёков я поняла, что без тебя в этом деле не обошлось. В общем, ни на дом, ни на 'Патруль', ни на счета Гришки они не претендуют. Так что, по хорошему, я тебе должна не четверть стоимости битой машинки, а намного больше. Договорились, что они не будут претендовать на наследство, а я — на активы Григория в 'хвирме' и её дочерних конторках. Ну, и пусть берут: мне бы они всё равно не достались. Только как тебе это удалось?

— Долгая история, — стемнил я, не желая рассказывать о 'стуке' однокурснику из ФСБ. — Ты бы лучше рассказала, где пропадала? Судя по сумме, снятой с телефонного счёта за несколько секунд соединения, где-то за границей?

— На Каймановых островах! — вызывающе задрала она подбородок. — Не считай Гришку идиотом: все яйца в одну корзину он не складывал. Поэтому часть офшорных счетов там была открыта на моё имя, а на пользование другими он мне выдал доверенности. Вот и занималась их концентрацией на моём счёте. По тамошним меркам — сущие гроши, а по уральским — о-го-го!

— Так ты теперь миллионерша?

Лена расхохоталась.

— В рублях — да. А вот в долларах — увы-увы! Даже если всё доставшееся в наследство имущество продать и мои деньги добавить. Да и часть их я уже потратила на квартиру дочке: нефиг ей по съёмным хатам мыкаться. А у тебя как дела? Новую работу нашёл?

— Пока нет. Есть варианты, то твёрдого 'да' никто ещё не сказал. Так что, когда мои заначки прожрём, буду при тебе альфонсом состоять.

— А на прежнем всё так плохо? Может, там ещё всё устаканится?

— Вряд ли.

— Но переезжать ты не намерен.

— К тебе — однозначно нет!

Лена погрустнела, после чего перешла на 'прилегающую' тему.

— Я тоже не знаю, чем заняться. Прожрать наследство можно за пару лет. Потом какое-то время тянуть на дивидендах. Но мне прекрасно известен средний срок жизни небольших компаний и их типичный жизненный цикл. Так что лет через пять мне непременно 'светит' перспектива наёмного работника. Только кому нужна будет сорокалетняя баба, почти пятнадцать лет нигде не работавшая? К этому времени никто и не вспомнит даже Гришку, не говоря о том, что не он для меня 'папиком' был, а я ему много чего подсказывала, на чём он бабки поднимал. Да и устала я от всей этой прикоммерческой возни. Вон, почитала в прошлый раз твою книжку, и так захотелось умотать в какой-нибудь девственный инопланетный мир, чтобы осваивать его.

Хм... Однако!

— Там, счастье моё, нужно не просто так шляться, а много чего уметь и, как говорил дедушка Ленин, пахать, пахать и пахать.

— Не твоё ещё, — грустно произнесла она. — И откуда ты знаешь, что я умею, а что нет? Мы же с тобой прожили вместе, от силы, неделю. Физподготовка у меня неплохая, в лесу ориентируюсь легко, в палатке жить умею, на костре готовить тоже.

— Откуда?

— От верблюда! Я с первым мужем в походе — четвёртой категории сложности, между прочим — и познакомилась. И 'залетела'. В технике более или менее разбираюсь. Особенно в электронной: все бытовые устройства в доме именно я настраивала. Рукопашке обучена, оружием владеть тоже.

— А это-то тебе зачем было нужно?

— Гросман настоял. Чтобы могла защитить себя при нападении. Грохнули его, кстати, непреднамеренно. Хотели припугнуть, послали какую-то шестёрку, а Григорий его пнул, приняв за попрошайку-алкаша. В лицо с верхней ступеньки магазинного крыльца. А тот с психу за нож схватился.

Интересно, найдут ли когда-нибудь того парня? На беспредел организованные бандиты очень негативно реагируют. Их 'крутизна' уже несколько лет как 'переквалифицировалась' в 'солидные бизнесмены'. Вон, на 'Пекинке', как в наших краях называют трассу 'Урал', грабить грузовики перестали ещё году в 96-м. И всё потому, что главари дорожных банд пооткрывали охраняемые стоянки: зачем рисковать нарваться на выстрел из обреза из кабины, если теперь водилы будут добровольно нести 'дань' за ночёвку на 'их территории'? А заодно принесут прибыль от покупки запчастей, расходников, продуктов и всевозможного хлама, которым завалены придорожные 'торжища'.

— В общем, идеальная спутница для путешественника по иным мирам, — хмыкнул я.

— К тому же, которая никогда не забеременеет, — снова погрустнела Лена.

— Почему ты так решила? — попытался я приободрить её. — Сейчас столько методик лечения придумали!

— По кочану! Знаю! — фыркнула она и повернулась ко мне спиной. — Митяшев, ну почему ты, как все обычные мужики, не можешь не лезть в душу со своей жалостью?

Вот и пойми этих женщин: то 'спасибо, что пожалел', то 'нечего меня жалеть'...

Как в таких случаях и водится, Юрбан позвонил совершенно неожиданно.

— В общем, отмашка из Москвы по нашему делу пришла. Твои доводы и принесённую тобой информацию посчитали убедительными для расконсервации проекта. Только финансирование будет скудным. Я бы сказал, минимальным. А раз мало денег, то и людей задействуем минимум.

— Ты, да я, да мы с тобой?

— Типа этого. Но решаю, кого именно привлечь, я. Поэтому, раз твоя ненаглядная так рвётся на волю, в пампасы, завтра съездите с ней куда-нибудь на природу. Учти: мой предыдущий приказ остаётся в силе. Там, на природе, и предложишь ей работу, которой она так жаждет. Но не в машине и не в квартире. А послезавтра — добро пожаловать на встречу со мной. Пиши адрес.

Значит, слушают и в квартире, и в обеих машинах.

Сказать, что Ленка смотрела на меня как на больного — ничего не сказать. Без деталей рассказывал, конечно: где, когда, почему. И только информация о том, что нас с ней для разговора на ту же тему на следующий день ждёт цельный подполковник ФСБ, заставила её задуматься.

— Бред какой-то! — резюмировала она.

— То есть, ты ответишь Юрке, что ты пас?

— Никому и ничего я не собираюсь отвечать.

— Может быть. Но ехать всё равно придётся: ты теперь носитель до усерачки секретной информации, поэтому тебе придётся дать подписку о неразглашении. Не захочешь ехать — Карякин сам приедет к нам или в твой дом. Но подписку он с тебя по-любому стрясёт.

— Знала бы, что ты меня втравишь в такой блуд, как сотрудничество с чекистами, пешком бы утопала в этот чёртов Перевальск. Или дала бы тем соплякам.

Угу! Папа любит маму, мама любит Вовочку, Вовочка любит хомяка. И только хомячок никого не любит. В смысле — чекистов никто не любит.

— Но, согласись, твою проблему с бандюками они очень эффективно решили.

— Блин! Исключительно из-за этого съезжу с тобой. Но больше. В мои дела. Не лезь! Понял, Митяшев?

— Условий всё больше и больше, — усмехнулся я.

— Да всего лишь два пока было. Пока. Но, как мне кажется, завтра будет озвучено третье: посетить психиатра.

— Поживём — увидим.

Водила Лена неплохо. По закатанной асфальтом бывшей бетонке между Косотуром и Чашковкой её 'Звёздочка' пролетела минут за двадцать. Потом поскакали по вечно убитой дорожке к посёлку Динамо, а там уже и Центральная часть Чашковки, где на конспиративной квартире и назначил встречу Карякин.

— Предъявите вначале свои документы, — сходу полезла бутылку любовница.

— Не поверила? — выложив перед ней 'корочки', спросил меня Юрка.

— А ты бы, будучи в своём уме и не зная предыстории, поверил бы?

Карякин отрицательно покачал головой и спрятал удостоверение в карман цивильного костюма. Следующей бумажкой, лёгшей на стол перед 'гражданкой Гросман', стала подписка о неразглашении. С уже проставленным в тексте сроком неразглашения 'пожизненно'.

— А теперь решение за вами, Елена Васильевна: либо вы соглашаетесь на предложенное вам сотрудничество и остаётесь слушать меня, либо отказываетесь и уходите.

Минутное колебание.

— Остаюсь!

— Тогда слушайте внимательно.

Камень с 'зеркалом' случайно обнаружили геологи в конце 1950-х. Могли бы и не заметить, если бы кто-то, отправившись 'в кустики', не обратил внимания на укрывшийся в буреломе одинокий останец, торчавший из глинистых осадочных пород. Естественно, доложили в 'Контору глубокого бурения'. В том числе, о том, что увидели 'за камнем'. Ведь расположение приметных лесных ориентиров всё-таки было разным, и ребята быстро сообразили, что миры разные.

Естественно, находку немедленно засекретили легендой про размещение одного из самых секретных видов оружия, зенитно-ракетного. И принялись аккуратно исследовать другой мир. Ведь даже прослушивание радиопередач дало понимание того, что ход событий 'по разные стороны камня' имеет существенные различия. Какие именно — Юрбан не уточнил. Да и, думаю, толком и не знал. В общем, следуя утверждённой 'наверху' программе, совмещали чисто научные исследования метеорологического, биологического, геологического характера с мониторингом, говоря современным языком, политической обстановки. Для последнего, кстати, и нужны были радиоприёмники и проволочные магнитофоны марки МН-61, обнаруженные мной во второй комнате 'минус первого' этажа. Писавшие, кстати, не всё подряд, а только выпуски новостей крупнейших радиостанций разных стран мира. Ну, и разведгруппы, замаскированные под местных жителей и военных, засылали, конечно.

Куда подевался весь массив собранной информации, Карякин не знал. И вряд ли была возможность сохранить его целиком, особенно после произошедшего катаклизма.

Кото-клизьма случилась славная, мирового масштаба. Слышали про ядерный полигон в штате Невада? Так вот, 'за камнем' он тоже существовал. Только в ходе испытаний серии 'Плаушер', изучавшей возможность использования атомных зарядов для добычи полезных ископаемых и строительства, в августе 1966 года рванули не 'смешной' заряд в 1,2 килотонны, а мегатонный. И отголосок взрыва не только сотряс Лас-Вегас, но и спровоцировал активность супер-вулкана Лонг-Валли в Калифорнии, неподалёку от полигона.

В течение нескольких дней сколько-то там кубических километров вулканического пепла засыпали практически всю Северную Америку (ну, киношку про извержение Йелоустоуна все видели), а потом долетели и до Евразии. Даже на Урале зима 1966-67 гг. выдалась очень ранней, жутко морозной и невиданно снежной. С наступлением календарного лета снежный покров немного понизился, но полностью не сошёл, зачастую по несколько дней стояли минусовые температуры и снова валил снег. Всё продолжилось и следующей календарной зимой, в течение которой замолчали уже практически все радиостанции Северного полушария, а из Южного доносились крики о резком снижении температуры, гибели урожая и голоде. И в начале 1968 года решено было свернуть исследования, поскольку близлежащая к Камню территория превратилась в сплошной четырёхметровый сугроб.