Всадники пост-постапокалипсиса

Глава 1. Вот так порыбачили!

— А вода-то успела прогреться?

— Раздевайся, раздевайся! Заодно и проверим.

Ага! 'Анка, пойдём в баню, заодно и помоемся'.

Примерно так и у нас с Машкой отношения строятся: в командировке заодно и другой город смотрим, за грибами едем, заодно и грибы собираем, а на рыбалке заодно и рыбачим. Спросите, а главная цель в чём? Вы прямо как маленькие: неужто непонятно, чем ещё могут заниматься разведённый мужчина с разведённой женщиной, оказавшись наедине?

Росли мы вместе, но Мария на полтора года моложе меня, так что в школе я считал её маленькой. Потом у меня были два года в институте, два года в армии, доучивание после дембеля, распределение, женитьба, развод, переезд в соседний город. Но встретились всё равно в Чашковке. Приехал я к маме в гости, а меня аппендицит прихватил. Вот в больнице два послеоперационника и повстречались. И сразила меня бывшая односельчанка своими формами наповал! Я-то после школы её не видел, а она за это время успела не только техникум закончить, выйти замуж, родить дочь и развестись, но и вырастить крупную, тяжёлую грудь и... Ну, в общем и в других местах, как позже выяснилось, стала мягкая и приятная на ощупь. Не толстая, а пышненькая. Но ГРУДЬ — это нечто!!! По крайней мере, до Масяни у меня ни одной женщины с так такими объёмами этого дамского украшения не было.

Нет, никакой я не ловелас, волочащийся за каждой юбкой. Первые годы семейной жизни вообще был верным супругом. Но потом выяснилось, что мою благоверную трясёт от бешенства от всего, что бы я ни сделал. Как она призналась, мои ухаживания она восприняла как свой последний шанс выйти замуж: 'за двадцать семь' — это вам не 18, не 20 и даже не 24, как мне на тот момент. К сексу она была равнодушна, хотя удовольствие от него испытывала. Видимо, дело было в нелюбимом муже. И когда принялась под всяческими поводами от него отказываться, я и начал погуливать. А потом, когда окончательно опостылели ежедневные скандалы по поводу и без повода, психанул и ушёл. Пожил немного у мамы, а чтобы не рвать душу, уехал в соседний Косотур. Тем более, бывшая уже несколько лет не позволяет мне встречаться с детьми.

В Косотуре быстро нашёл дело: однокурсник только-только создал фирму по сборке и продаже компьютеров. Вот на этом да на продаже всевозможных факсов, ксероксов, офисных радиотелефонов мы и раскрутились. Купил однокомнатную квартиру, 'короткую' 'Ниву' для поездок на рыбалку и охоту. Потом нас 'сожрали' челебеевцы, и я превратился из соучредителя небольшой, но вполне успешной 'конторы' в простого начальника сервисного отдела из трёх человек (включая меня) Косотуровского филиала челебеевской компании.

То, что я теперь езжу на собственной машине, ещё больше взбесило бывшую жену, обвинившую меня в том, что раньше, пока мы вместе жили, я не зарабатывал много. Ага! Пашешь на двух работах, приносишь домой неплохие деньги, а дома скандал: 'Ты совсем не занимаешься детьми, вечно пропадаешь на работе'. Поменялась ситуация (вместе с местом работы), и я в 18:20 уже дома, а там снова скандал: 'Зарабатываешь мало, хочешь уморить нас голодом'. Теперь у неё новая идея: 'Я вышла за тебя замуж, родила тебе детей, значит, ты должен всю оставшуюся жизнь меня содержать'. Не детей, а именно её!

В общем, после всего этого перспектива повторного брака перестала меня вдохновлять. Женщин имел немало, были и случайные связи, и постоянные любовницы, как Машка. Ну, как постоянные? Скорее уж регулярные, но сразу несколько, чтобы не давать им повода надеяться на то, что какая-то из них стала для меня 'единственной и неповторимой'. Вот и Марию не баловал: всё равно в Чашковку один-два раза в месяц приезжаю, чтобы отдать алименты и/или навестить маму. А если по тем или иным причинам она, кассир-бухгалтер в ЖКУ, в день приезда не может со мной встретиться, выдумываются разные рыбалки/грибалки/командировки на один-два дня. Благо, Масяне есть с кем оставить дочь: живут в 'двушке' на улице 8 Марта вместе с отчимом.

Что-то мне подсказывает, что она так охотно соглашается 'прогуляться' со мной вовсе не ради секса (как я понял из её обмолвок, с кем-то она ещё время от времени встречается). Тут многое сплелось. И совместное деревенское детство, и житейские трудности (отчим-инвалид, которому и приготовить, и постирать нужно), и удары судьбы: развод, потеря брата, смерть матери... В общем, оказавшись в палатке, домике на базе отдыха или гостиничном номере, после некоторого количества спиртного можно и выговориться, и вспомнить детские приключения в ныне ликвидированном крошечном посёлке Берёзовая Роща, и поплакать у меня на груди о нелёгкой бабьей доле.

Людных мест я не люблю, поэтому в укромном заливчике водохранилища, именуемого в народе Восьмой плотиной, купались голышом. Правда, вода в последних числах мая прогрелась не очень хорошо, и потискаться в ней (а может, и не просто потискаться), как я планировал, не удалось. Зато с лихвой наверстали упущенное в палатке. Потом я накачал лодку и поехал ставить сеть. Ну, браконьерничаю немного, чтобы Маху без рыбы не оставить, если на удочку будет клевать не очень. А Машка занялась раскладкой привезённого с собой.

Впрочем, успели, успели мы с Марией надёргать окунишек и чебачков на уху. Так что ужин удался на славу. А когда стемнело, оба хорошенько захмелели, и окончательно надоели комары, уползли в палатку. Продолжать начатое после купания и разговоры разговаривать.

На этот раз Машка вспомнила, как я подшутил над ней с её двоюродной сестрёнкой: что-то наплёл про светящиеся по ночам звёздочки, а сам набрал в поллитровую банку светлячков и отнёс этот 'аквариум' на дальний берег Большого пруда. Ну, большим он был только по названию, всего-то метров сорок в ширину и под восемьдесят в длину, но в сравнении с Маленьким, лужицей десять на десять...

— А мы, две дурочки, попёрлись по темноте чёрт знает куда, чтобы посмотреть!

'Чёрт знает куда', это всего двести пятьдесят метров от ближайшего дома. Но тайга ведь! Помнится, в семьдесят девятом примерно на таком же расстоянии от Берёзовой Рощи медведица корову задрала.

— Чего смеёшься? Знаешь, как страшно было?! Мне же тогда только тринадцать лет было, а Людке и вовсе одиннадцать. Слушай, Вовка, а может, послезавтра, когда домой поедем, заедем в Берёзовую? Я что-то соскучилась по ней, — призналась Маша и потёрлась своей 'верхней выпуклостью' о мою грудь.

— Заедем, конечно, — согласился я, повернулся к ней, и, поведя по 'нижней выпуклости', погрузил палец в ещё скользкие после прошлого раза срамные губы.

Машка отозвалась судорожным вздохом.

— Хорошо с тобой: тебя просить не надо, когда ещё хочется. Ты сам догадываешься, — между охами-вздохами продолжала говорить Машка.

Верно кто-то сказал, что женщине ежедневно требуется не меньше двух часов разговаривать, а мужчине — не меньше тех же самых двух часов молчать.

— Я даже не представляю, как бы я на работу ходила, если бы у нас с тобой такое каждую ночь было.

Так. А это уже симптом! Если она заговорила о том, чтобы каждую ночь так трахаться, значит, надо сделать перерывчик в наших отношениях, чтобы дурь о возможности нашего брака выветрилась.

Сеть удалось снять только в середине следующего дня. Сначала на западе начали вспыхивать зарницы, потом доходить раскаты грома, а с рассветом полил дождь. Гроза принесла похолодание, и уже ни о какой второй ночёвке, к машкиному расстройству, речи не шло: на голодный желудок особо не потрахаешься, а готовить жратву на костре под дождём — ещё тот 'секс'. Так что покидали в машину мокрые походные вещи (в гараже просохнут!) и покатили по дражным отвалам в сторону дороги. Зато рыба позволит Марии 'отчитаться' перед дочерью: действительно на рыбалке была, а не ради какого-то дядьки её на целые сутки бросила.

Дорогу за полдня дождей развезло, и если бы не исключительные внедорожные свойства 'Нивы', то быть нам перепачканными с ног до головы, пока выехали бы на грейдер между посёлками Ульяново и Первомайский.

В общем-то, если бы Берёзовую Рощу не снесли лет семь назад, то никакого риска застрять больше не возникло бы. Но за эти годы некогда приличную дорогу от Богородицка до бывшей запасной позиции мобильного зенитного ракетного комплекса С-75 в нескольких местах размыли ручейки, и теперь по ней можно прорваться только на внедорожниках. Хотя даже моя 'Нива' спасовала перед самым последним ручейком. Точнее, мне не хотелось рубить брёвна, чтобы заполнить полуметровую (как в ширину, так и в глубину) рытвину, а соваться рядом, в глубокую грязищу, в которой отпечатались следы мостов выползавшего из неё при помощи лебёдки 'Урала', я не решился.

— Попробуем прорваться через позиции на завод. Помнишь эту дорожку?

Ещё бы Маха не помнила!

— Вов, а давай тогда и к бомбоубежищу заедем.

Бомбоубежищем в местном фольклоре называли бетонный бункер командного пункта комплекса ЗРК. С началом прихватизации кто-то прихватизировал не только оборудование разорившегося завода по сборке конных саней и телег, землю под заводом и посёлком, но и часть бетонных плит с укрытия для тягачей-ракетовозов, примыкающего к КП.

Саму 'точку' ликвидировали где-то в 1968 году. Я не разбирался, из-за чего. Скорее всего, зенитно-ракетные части, прикрывавшие 'атомные' города Челебеевской и Свердловской области, перевооружили, и пусковые позиции, 'заточенные' под конкретный тип ракет, стали попросту не нужны. Его и так-то использовали лишь время от времени. По крайней мере, отец рассказывал, что в соседней деревне Сержанка, через которую проходила основная дорога в Берёзовую Рощу, за время существования 'ракетной части' машины с ракетами проходили туда и обратно всего раза два или три. Проезжали в горы, спустя день-два производили пуски пары-тройки ракет, а потом возвращались. Но, помимо двух взводов, охраняющих объект, там постоянно работали какие-то учёные. Что им там нужно было, никто вообще не знал.

Года два объект пустовал. Мой дед как-то поехал на служебном 'Москвиче-408' (он тогда работал в городе и возил какого-то начальника) из Сержанки в Ульяново к родственникам через Берёзовую Рощу и Богородицк, и взял меня с собой. И мне хорошо запомнились пустующие боксы, отделанные местами побитой кафельной плиткой, заброшенная казарма, складские помещения, небольшой сборно-щитовой домик на террасе между гаражом и казармой, вокруг которого в траве валялись какие-то пожелтевшие на солнце круглые разлинованные по радиусу бумажки. Как выяснилось спустя много лет, когда я уже побывал на производственной практике на оборонном предприятии, использовавшиеся в самописцах, фиксирующих температуру, влажность, давление в климатических камерах.

Это нынешним умом я осознаю, сколько странностей было в 'запасной позиции ЗРК', а во времена нашего с Машей счастливого детства всё воспринималось как само собой разумеющееся. И непропорционально большое число квартир офицерского состава для гарнизона из шестидесяти или чуть больше солдат (шесть четырёхквартирных домов плюс тот самый щитовой барак, судя по планировке, явно выполнявший функцию гостиницы), и чрезмерно мощное электропитание (линия шесть киловольт и как бы не полумегаваттный трансформатор, к которому она подходила), и некоторые особенности конструкции самого 'бомбоубежища'. Кстати, тот самый дом-'гостиница' по неизвестной причине сгорел как раз перед переселением обозостроительного завода из Сержанки в Берёзовую Рощу. Только он сгорел, больше ничего.

Помимо кабеля, питающего завод, расположившийся в брошенных 'вояками' ангарах и бывших складских помещениях, к трансформатору был подведён и ещё один, не менее мощный, заведённый в железную трубу, уходящую неведомо куда. Здания посёлка отапливались от котельной, но трубы от неё ни к командному пункту, ни к прекрасно сохранившемуся караульному помещению, к которому выводил добротный дощатый настил через заболоченную пойму ручейка (того самого, что прокопал рытвину, в которую я не захотел соваться), не шли. Хотя и печки в караулке тоже не было.

Помимо укрытий для ракетовозов, была у 'бомбоубежища' и отдельная разгрузочная эстакада, на изуродованной взрывом бетонной поверхности которой были видны следы, скорее всего, рельсов вагонеток, шедших до глубокого квадратного отсека шлюзовой камеры, более напоминающего разрушенную шахту мощного грузового лифта. Немного в стороне, уже внутри КП, был странный тупичок с ровным, залитым бетоном полом. Со временем бетон на ближней стороне тупичка растрескался, обнажив что-то похожее на верхнюю ступеньку ведущей вниз лестницы. Правда, со временем разрушилась и осыпалась вниз и часть перекрытия тупичка, и теперь эта 'ступенька' покоилась под десятисантиметровым слоем земли.

Ходили слухи, что под явно искусственным холмом, примыкающим к 'бомбоубежищу', находятся ещё какие-то подземные помещения. Подпитывала слухи мощная бетонная плита, с которой грунт смыло дождями. А желающих копать минимум метровый слой глины, перемешанной с обломками цветных кусочков глинистого сланца, как над укрытиями для ракетовозов, чтобы убедиться в их справедливости, не находилось. Пока 'прихватизаторы' не пожелали увезти себе на строительство дач или гаражей и эту плиту. Поскольку сверху на ней не нашлось петель, чтобы зацепить крюками автокрана, они попытались подкопаться под плиту. Но не тут-то было! Вырыв полуметровую яму, до нижней грани они так и не добрались, и это стало подтверждением версии, что плита — фундамент под радиолокатор ракетного комплекса. Правда, обзор стоящему на этом месте локатору закрывала бы торчащая неподалёку гора Любви, на гребне которой следы установки локаторов как раз сохранились. А вот оттуда обзор по горизонту мог составлять никак не менее 270 градусов.

Завод, как я уже вспоминал, в начале 90-х на волне общей нехватки оборотных средств разорился. Точнее, нашлись 'доброжелатели', которые купили территорию и помещения, закрыли производство, заявив о планах превращения расположенного в горах посёлка в подсобное хозяйство автозавода. Потом пару раз менялись собственники, пока в очередной раз не нашли 'благодетели' с грандиозными планами превращения территории в 'центр экологического туризма'. Выплатили ещё доживающим без электричества, без централизованного отопления, без водоснабжения из артезианской скважины людям какие-то средства, позволяющие купить халупки в окрестных деревнях, и по-быстрому сровняли бульдозером с землёй все строения. Кому-то, ну, очень нужно было, чтобы в бывшей военной 'точке' не осталось ни единого жителя.

Судя по слухам, законностью сделки очень заинтересовала ФСБ (или она тогда ещё называлась ФСК? Не помню уже), и 'экологические туристы' с иностранным капиталом куда-то исчезли. И, кажется, навсегда. А местность стала называться на электронных картах 'урочище Берёзовая Роща', как именуют исчезнувшие населённые пункты.

Следы деятельности 'экологических туристов' на 'бомбоубежище' обнаружились сразу. Вокруг 'фундамента для радиолокатора' явно поработал экскаватор, обнажив торец плиты уже на метровую глубину. За несколько лет глина оплыла, и под практически непрекращающимся дождём на дне ямы уже блестела вода. Но до нижнего края плиты 'археологи' так и не докопались. Пробовали её и бурить. Похоже, тоже без особого успеха, поскольку в круглом отверстии от бура теперь стояла вода.

Проходить по мощному, метровой ширины, цельноотлитому фундаменту шлюза мимо 'лифтовой шахты' теперь надо было осторожно: бетонные обломки взорванных стенок пытались разбирать, выкладывая глыбы на края фундамента. Внутри бывшего аппаратного зала не изменилось ничего. Но был раскопан тот самый тупичок, а бетон в нём носил следы отбойного молотка, сейчас затянувшиеся грязью от оплывшего через дыру в перекрытии грунта.

В общем, посещение сооружения, которое мы с Машкой облазили вдоль и поперёк ещё в детстве, только ещё сильнее ухудшили настроение, испорченное дождём. Потому я, развернув 'Ниву' (надо же было выпендриться перед любовницей, завезя её на вершину рукотворного холма возле подземного командного пункта!), покатился вниз, особо не разбирая дороги. Точнее, одним колесом по ямке, оставшейся в глине от гидравлической опоры экскаватора на колёсном ходу, которым пытались откопать бетонную плиту. Переднее колесо проскочило более или менее нормально, а при проезде заднего нас с Марией рвануло вперёд из-за резкой остановки. Благо, скорость была минимальной, иначе бы либо мы в лобовое стекло впечатались, либо колесо оторвало бы.

'Нива' лежала на пороге из-за провалившегося в какую-то дыру заднего правого колеса. Естественно, никакой лужи под ним уже не было, а вместо неё зияло отверстие, в которое стекали струйки рыжей грязи.

— Вовка, а мы сможем выехать? — испуганно спросила меня Маха, увидев причину неожиданной остановки. — Машина туда не провалится?

Дыра была небольшой, чуть больше диаметра колеса и шириной сантиметров сорок. Где-то внизу, в полуметре от поверхности, топорщились обломки бетона вперемешку с глиной. Видимо, при строительстве кто-то схалтурил, заливая потолок подземного помещения, и со временем от воды и прохождения тяжёлой техники бетон растрескался. Добавили свои 'пять копеек' зимние промерзания грунта. А моя 'Нива' стала соломинкой, переломившей хребет верблюда.

— Не провалится. А вот, чтобы выехать, придётся поработать.

В общем, почти час ушёл на то, чтобы срубить берёзку, приволочь бревно на скользкий от глины холм, притащить снизу обломок бетона, подкопать ямку, чтобы подсунуть край рычага под порог машины.

— В общем, когда я махну рукой, нажимай на рычаг, а я буду газовать, — проинструктировал я подружку.

— Я же не смогу поднять целую машину! — округлила глаза Машка.

— Физику в школе учила? — не стал я ничего доказывать. — Если даже чуть-чуть облегчить давление на грунт, за счёт передних колёс выдерну заднее из ямы. Только осторожнее, лицо не держи над бревном, когда по нему будет колесо проезжать.

Всё у неё получилось! Маха — вовсе не пушинка, и навалившись всем весом, на сле́гу, с лёгкостью приподняла не целую машину, даже не половину, а меньше четверти её веса. Я, заблокировав межосевой дифференциал, рванул вперёд, и 'Нива' пулей вылетела из ловушки. Правда, Мария не удержалась на ногах, и мне пришлось отчищать её одежду от липкой глины.

А потом, успокоив расстроенную свинским видом женщину, нашёл фонарик и посветил в провал. Батарейки фонаря подсели, с более освещённой поверхности внутренности открывшегося подземного помещения было плохо видно, но какие-то окрашенные металлические поверхности я рассмотреть сумел. Отметив про себя, что надо будет приехать сюда, озаботившись снаряжением, чтобы исследовать наше открытие более тщательно. А пока скинул в яму срубленный рычаг, чтобы никто больше не врюхался в неё, как мы. Из-под земли осталось торчать лишь сантиметров тридцать жердины: вполне достаточно, чтобы решивший повторить мой подвиг с покорением вершины холма на машине, не въехал в провал.

По террасам пустой площадки, оставшейся от посёлка и завода, бродить не стали. Просто постояли на верхней террасе, возле бывшей заводской бензоколонки, посмотрели, грустно повздыхали, что-то повспоминали. Спустились к Большому пруду, возле которого я планировал в завершение рыбалки быстренько поставить палатку и 'побаловать сладеньким' нас с Махой, перед тем, как отвезти её в Чашковку. Какая палатка? Какой секс? Грязные, промокшие... К тому же, опять начал накрапывать прекратившийся было по-осеннему нудный дождик.

И только на пути домой Марию пробило на расспросы, что за яма такая, в которую мы провалились.

— Значит, не врали люди, когда говорили, что солдаты, когда уходили, что на позициях оставили?

— Похоже, не врали. Только ты пока никому про это не рассказывай. Я хочу в ближайшие дни туда съездить и посмотреть всё получше.

Машка, кажется, даже немного обиделась.

— Да ты что, Вовка?! Ты же знаешь, что я не болтливая!

А вот не знаю! Честно, не знаю. Просто за ту пару лет, что мы с ней встречаемся, не доводилось мне проверить её на умение не трепать лишнего. И если до мамы не дошла 'новость' о том, что мы трахаемся с бывшей подругой детства, это совсем не значит, что об этом не судачат все машкины подружки.

— Просто если выяснится, что там что-то секретное, нас с тобой затаскают в ФСБ. Не зря же они из Берёзовой шуганули этих иностранных 'туристов'.

— А меня с собой возьмёшь туда, когда поедешь снова?

— Возьму, если это не рабочий день будет.

— А я отпрошусь. Только ты хотя бы за день предупреди.

А фигушки тебе, Марусенька. Задницей чую, что это вж-ж-ж не спроста. В смысле, помещение, открывшееся после того, как мы в него провалились, не зря маскировали и все входы в него разрушали. Может, правда, за тридцать пять лет, прошедших с тех пор, когда его оставили, всё стоящее в нём оборудование безнадёжно устарело, и никакого секрета из себя не представляет, но, помня, как блюли секретность на оборонных предприятиях, где мне доводилось проходить практику и работать, лучше с 'конторой' не связываться. Так, залезу, поглазею и потихоньку срулю. А слух о провале пусть какие-нибудь охотнички, случайно забредшие на холм, пускают. До 'конторы' он дойдёт, но через время, когда на нём никаких следов моей 'Нивы' не останется.

У Машки пришлось задержаться почти до вечера. Мало того, что мы заявились в её квартиру испачканные глиной с ног до головы (килограммов шесть рыбы, преимущественно щучек и крупных окуней с чебаками, пришлось тащить на четвёртый этаж мне), так ещё я у себя на штанине отловил клеща, и нам с Марией пришлось, раздевшись в ванной догола, осматривать друг друга на предмет этих мелких, но донельзя зловредных носителей энцефалита. Разумеется, без каких либо поползновений на секс: всё-таки дома были её дочь и отчим. Ну, и чаи погоняли, объясняя (без подробностей) свой извозюканный вид тем, что заезжали в Берёзовую Рощу и застряли. От стирки я отказался, сказав, что не хочу ждать, пока одежда просохнет. Действительно! Что я, сам не смогу закинуть охотничий камуфляж в стиральную машинку? А ночевать в одной комнате с отчимом Марии — это совсем не то, что в одной постели с ней самой. Так что, закончив светскую беседу, с облегчением сбежал вниз по лестнице и дунул домой.

Глава 2. Убийца

К маме тоже заезжать не стал. Начнёт крыльями хлопать, увидев, какой я 'красивый'. Придётся объясняться, где я так угвоздался, а там и выплывет, что был на пару с Машкой. Нет уж, не хочу, чтобы она про моих баб прознала. Тем более, про тех, кого она с пелёнок знает. А Мария — отнюдь не святая, и начнутся стоны: 'что ж ты, никого получше себе выбрать не мог?'. А мне это надо?

Не поехал ни по недавно закатанной асфальтом дороге Чашковка — Косотур, ни по трассе М5. И по первой, и по второй долечу до дома за какие-то тридцать-тридцать пять минут, а мне подумать хочется, пока еду. Почему-то мне всегда за рулём хорошо думается. Поэтому попёрся через Мокрое, а оттуда — по 'направлению', соединяющему Мокрое и Перевальск с дорогой из Чашковки в Косотур. Дорогой это можно было назвать лет двадцать назад, да и то с огромной натяжкой, а за прошедшие годы и вовсе по ней можно было рискнуть прорваться только на 'Ниве', 'уазике' или 'Урале'.

Впрочем, я ошибся. Уже на подъёме к Алексашкиной сопке после железнодорожного моста над речкой Уржумка в пляшущем свете фар впереди мелькнуло что-то голубенькое. Крошечная японская машинёшка, объезжая особо огромную лужу, не удержалась на скользкой обочине и уткнулась решёткой радиатора в крупный валун в кювете. Только задок из него торчит. А рядом с машинёшкой, машет руками женщина лет тридцати пяти, одетая в джинсы и лёгкую кофточку.

На подставу не похоже. Во-первых, прошли времена, когда выпускали на дорогу женщину, которой якобы нужна была помощь, чтобы 'отжать' остановившуюся машину. Во-вторых, для дорожных грабителей моя 'Нива' никакого интереса не представляет. А в-третьих, на этой, с позволения сказать, 'дороге' можно ждать жертву до самого завтрашнего вечера.

— Слава богу, что вы здесь появились! Я уже думала, что мне в машине ночевать придётся. Помогите её выдернуть, пожалуйста.

Дамочка перемазана грязью лишь немногим меньше меня. Похоже, ещё и промёрзла: вон, колотит её как.

— Куда же вас на такой коробчёнке по этой дороге понесло?

— Да мы тут с мужем на его 'Патруле' как то проезжали, он нормально проскочил.

— Сравнили: 'Патруль' и 'Тойота' на тринадцатидюймовых колёсах!

Ага, действительно неновая 'праворукая' 'Тойота' из тех машинок, которые называют 'дамскими'.

— Давно тут 'загораете'?

— Да почти четыре часа.

— За это время и позвонить можно было, чтобы кто-нибудь на помощь приехал. Сотового телефона нет, что ли?

— Есть, но почему-то он сеть не ловит.

— А какой оператор?

— 'Билайн'.

— И не будет ловить нигде, кроме города! Проверено множеством знакомых, — между делом сообщил я ей. — Плохо дело! Вытащить, может, я и смогу, но дальше вы на ней никуда не уедете: радиатор пробит. Так что садитесь ко мне в 'Ниву' и звоните по моему телефону мужу или кому-нибудь из знакомых, чтобы подобрал вас на повороте на Перевальск на дороге Чашковка — Косотур. Туда я вас доброшу и дождусь, пока заберут. Но в Чашковка, извините, сегодня снова не поеду.

— А как же машина?

— Сейчас придётся закрыть. Не бойтесь, до утра никто её не разграбит: видите же, какое тут 'оживлённое' движение. А утром возьмёте мужа на 'Патруле', кого-нибудь из опытных водителей, чтобы умел ездить на буксире, и притащите её домой.

На том конце 'провода' трубку взяли не сразу. Громкость у моего телефона хорошая, и весь разговор я слышал от первого до последнего слова.

— Гриша, срочно приезжай, чтобы меня забрать. Я с дороги слетела и машину разбила. Да ещё и в такой глуши, что там почти никто не ездит.

— А с чьего телефона ты звонишь?

— Водитель, остановившийся, чтобы мне помочь, дал свой. Мой почему-то здесь не берёт. Запоминай, где меня нужно будет забрать...

— Знаешь, что, тварь блудливая, пусть тот, с кем ты е*лась, тебя и забирает!

— Гриша, — робко начала оправдываться незнакомка.

— Что, бл*дь, Гриша? Я тебе не ясно сказал? П*здуй на все четыре стороны, хоть к ё*арю своему, хоть к таким же, как ты подружкам-бл*дям, которые вас покрывают. Но в моём доме твоей ноги, бл*дина, больше не будет!

В трубке запикал отбой. Женщина, на глазах которой навернулись слёзы, беспомощно смотрела на меня, протягивая назад телефонную трубку.

— У вас с этим мудаком дети есть?

Она машинально помотала головой.

— У меня только дочь от первого брака, в Москве на первом курсе учится...

— Тогда можно один совершенно несвоевременный, но искренний совет? Разводись с этим говнюком! И чем скорее, тем лучше.

И тут она разрыдалась в голос, уткнувшись мне в не совсем чистое плечо.

— Ладно, ладно! Успокойся, — погладил я бедолагу по голове. — Отвезу я тебя в Чашковку, хоть и вымотался за день. Только скажи, куда доставить.

— Некуда мне ехать. Слышал же, что сказал муж. Лучшая подруга с мужем в Таиланд на отдых улетела, две другие куда-то на базы отдыха на выходные уехали.

— А любовник, про которого муж говорил? Или он женатый?

— Да какой любовник? — выпрямившись на сиденье, заорала она. — Я же, как с Гришкой сошлась, верной женой ему стала! У-у-у-у!

Теперь она уже рыдала, уткнувшись лицом в ладони.

— Значит, у меня переночуешь. Хоть квартира у меня и небольшая, но живу я один. Не бойся, я женщин не насилую! А утром разберёмся, что делать и с твоей машиной, и с тобой.

Дамочка, всхлипнув ещё пару раз и размазав по щекам слёзы, выпрямилась и озлобленно махнула рукой.

— А поехали! Пусть этот козёл ещё и ночью помучается!

Как мы с Леной (познакомились всё-таки, пока скакали по 'направлению'), такие все из себя 'красивые', ни старались незаметно прошмыгнуть, а всё равно столкнулись в подъезде с дедком, решившим на ночь глядя вынести мусор.

— Ты откуда такой грязный, сосед? — удивился он.

— С рыбалки, — тряхнул я садком, где болталось с килограмм рыбёшки.

Хорошо, день, мягко говоря, не жаркий, и рыбка испортиться не успела!

'Находку' первым делом загнал в ванную, а сам пошёл чистить добычу, чтобы приготовить уху. Елена промёрзла, скача вокруг 'Тойоты' под дождиком, и горячая ушица пойдёт ей 'на ура'. Сначала заурчала стиралка, а потом уже послышался шум душа.

Плескалась она долго, видимо, пытаясь горячей водой прогнать прокравшийся внутрь холод. Но явила она свою красоту не в халате с моего плеча, а в снятой с раскладывающейся сушки футболке, на ней больше походившей на платье. Ещё бы! Во мне без двух сантиметров метр девяносто, а она, судя по всему, около 170 сантиметров.

— В воду уже что-нибудь бросал? — деловито поинтересовалась она, поправляя на голове 'тюрбан' полотенца, а разобравшись, что я уже успел 'натворить', скомандовала. — Иди мыться.

Грязные шмотки сложил рядом со стиральной машиной, которая крутила ленкины джинсы. Пусть она своё отстирает, а то, пока просохнет, ей действительно надеть нечего. Разве что, мои треники ей предложить? Штанины закатает, в поясе чем-нибудь подвяжется...

Ясное дело, одной ухой, сваренной совместными усилиями, ужин не ограничился. Отправляясь хоть на охоту, хоть на рыбалку, хоть в командировку, я непременно оставлял в холодильнике запас еды: никто, кроме меня, мне не приготовит, а иногда по возвращении просто сил не хватает на готовку.

После ночи с Машкой и всех дневных приключений спать хотелось неимоверно, и я начал прикидывать, где на полу пристроить матрас, который держал для свалившихся на голову гостей.

— Да что ты будешь, как собачка, на коврике спать? Не пострадает моя женская честь, если ты ляжешь рядом со мной.

А потом призналась:

— Очень уж хочется моему козлу рога наставить, раз он меня шлюхой считает. Ты не против?

Такого секс-марафона, как в предыдущую ночь с Маруськой, конечно, не получилось, но даже донельзя уставший, я, как мне показалось, не подкачал.

Разбудил нас настойчивый стук в дверь. Слишком уж настойчивый, чтобы его игнорировать. Пришлось вставать.

— Откройте, милиция!

Млять, а этим-то чего надо? Что-то случилось в подъезде, что ли? Если бы фирму 'копали', то не припёрлись бы в воскресенье утром на квартиру, а устроили бы 'маски-шоу' в офисе среди рабочего дня.

— Гражданин Митяшев? Предъявите, пожалуйста документы.

— Минуточку, — пробасил я, отступая к единственной комнатке квартиры.

И тут же два шустрика просочились мимо меня.

— И вы, женщина, тоже, — заметив ленкину голову, торчащую из-под одеяла, распорядился старший лейтенант, единственный из троицы, одетый в форму.

— Чем обязан вашему визиту? — наконец, начал просыпаться я.

— Я просил предъявить документы, — проигнорировал мой вопрос старлей.

Вынув паспорт из ящика компьютерного стола, я протянул его менту.

— Дай мою сумочку, — попросила Лена.

Потом пришлось передавать и её паспорт.

— Какая прелесть! — листая её документ, расплылся в счастливой улыбке старлей и козырнул. — Гражданин Митяшев, гражданка Гросман, одевайтесь. Вам придётся проехать с нами.

— А в чём, собственно, дело? — возмутилась моя гостья.

— Гражданин Митяшев подозревается в убийстве вашего мужа, Гросмана Григория Аркадиевича, а вы, гражданка Гросман, в организации этого преступления.

— Что? — в один голос воскликнули мы.

Как выяснилось уже в отделении, Гриша после моего звонка сел в машину и поехал из дома в посёлке Дачном в ближайший ночной магазин, чтобы затариться бухлом. На выходе из магазина ему и всадили нож в печень. А звонок с моего номера оказался последним из поступивших на мобилу коммерческого директора одной из фирмочек-присосок, кормившейся с продукции автозавода. Поскольку у нас сим-карты продаются по паспортам, вычислить звонившего и его адрес регистрации милиции не составила никакого труда. Когда же бригада, отправленная на моё задержание, застала у меня в квартире жену убитого, то старлей, похоже мысленно уже вставлял в погоны новые звёздочки за супер-быстрое раскрытое преступления, совершённого в соседнем городе. Ведь дело же ясное, как божий день: супруга 'богатенького Буратины' подговорила любовника грохнуть её благоверного.

Любовник, бывший ухорез из ДШБ, заказ отработал почти чисто: удар ножом нанёс смертельный, отпечатков пальцев не оставил, никто его не заметил. Вот только прокололся на телефонном звонке, которым выманил жертву из дома. Потом киллер и заказчица вернулись на квартиру к первому, успешно обмыли дело (рюмки на столе, из которых мы выпили по 30 граммов 'под уху'), отстирали кровавые пятна на одежде (а что ещё можно отстирывать на частично сохнущей и частично ещё валяющейся в стиральной машине одёжке?), и завалились в постель. Из которой их, тёпленьких, и вытащила поутру доблестная милиция.

Не знаю, на что 'крутили' Лену, поскольку допрашивали нас порознь. Но мне постоянно задавали одни и те же вопросы: куда я подевал оружие убийства? Что мне, кроме секса, обещала гражданка Гросман за убийство мужа? Кто подготовил план преступления? Где стояла моя машина, пока я ждал жертву? Ну, и всё подобное, но в том же направлении. Следователи убегали по каким-то своим делам, возвращались и начинали заново: куда я подевал оружие убийства?.. Слушать историю про то, что я, возвращаясь с рыбалки, нашёл на пустынной дороге промокшую женщину возле разбитой машины, они больше не хотели, долдоня одно и то же.

Ближе к вечеру меня свозили на обыск, в ходе которого проверили содержимое сейфа с оружием, из которого изъяли на экспертизу охотничий нож, изготовленный по заказу на Косотуровской оружейной фабрике. Изъяли также и мокрый камуфляж, всё ещё валяющийся в барабане стиральной машины, перепачканные грязью и глиной рыболовно-охотничьи берцы и кухонное полотенце, о которое я вытирал руки после чистки рыбы: намётанный глаз оперативника обнаружил на нём следы рыбьей крови. Перерыли и 'Ниву', изъяв нож, с которым я ездил на рыбалку.

В общем, старший лейтенант, к его чести, задержавшийся на службе до 11 вечера, ждал только результатов экспертиз.

А ночевать нам пришлось в КПЗ.

Удовольствие, надо вам сказать, ниже среднего. Хотя я, содрогаясь от бешенства, уже был готов и на это, лишь бы прекратить следственный 'конвейер'.

Нас обоих доставили в кабинет старшего лейтенанта только во второй половине понедельника. Старлей был дюже недоволен.

— Мы проверили ваши показания, гражданин Митяшев и гражданка Гросман. Вашу машину мы действительно нашли на дороге Косотур — Перевальск, а ваши соседи, гражданин Митяшев, подтвердили, что видели вас двоих входящими в подъезд дома, где вы проживаете, в то время, когда было совершено преступление. Также на вашей одежде и изъятых у вас вещах не обнаружено следов крови гражданина Гросмана. Поэтому мы вынуждены вас обоих. Но вам, гражданка Гросман, ещё придётся давать показания по вопросам, которые могут возникнуть у следствия, по месту вашего жительства. Вы свободны.

— И это всё? — вдруг раскрыла хавало Ленка. — А на работе нам за то, что мы сегодня почти целый день проторчали у вас, прогулы поставят? Я отсюда не уйду, пока мне не дадут справку о том, что я не по магазинам шлялась, а у вас 'загорала' по ложному обвинению!

— Не по ложному, а по ошибочному, — уточнил мент, немного стушевавшись. — И если по гражданину Митяшеву его невиновность доказана, то с вас подозрения в 'заказе' своего мужа пока не сняты. А справки, так и быть, мы выпишем...

С формулировкой 'принимал/принимала участие в следственных действиях'. Суки! Да я с вами сто километров нервов сжёг на этих 'следственных действиях'!

Доехав до дома на такси (туда-то, пусть и в 'собачнике' милицейского УАЗа, но довезли, а обратно — хрен вам!), я оставил Лену как 'заложницу' и сбегал за деньгами, чтобы расплатиться с таксёром. А оказавшись в квартире, она первым делом помчалась под душ, оставив на меня готовку жратвы. Уха, так и не убранная в холодильник, прокисла, и её пришлось спустить в унитаз (ещё один минус в карму нашей доблестной милиции!), так что снова пришлось жевать колбасную нарезку вприкуску с овощами. Потом звонить на работу, объясняться с шефом и просить два дня отгулов 'для успокоения нервов'. Может, успею за это время решить вопрос с ленкиной 'коробчонкой', если её до сих пор не раздерибанили местные.

В общем, когда закончил переговоры с шефом, Лена уже сладко сопела под одеялом. Видимо, ей тоже в КПЗ не спалось. Пришлось потихоньку, чтобы не разбудить гостью, залезать к ней под бочок.

А когда проснулся на закате, увидел рядом с собой довольно симпатичную блондинку (скорее всего, искусственную), подперев голову кулаком, смотрящую на меня карими глазами. Прекрасно сложенную (явно не брезгует тренажёрами) и ухоженную.

— Что дальше делать будем, соучастница и организатор убийства? — спросил я её, вернувшись с 'фаянсового друга'.

— Не знаю, кто заказал и 'кончил' Гришку, но тебя я точно прибью, если ещё раз напомнишь про этот идиотизм! По идее, надо бы домой ехать, организацией похорон заниматься, но так не хочется после того, что мне муженёк наговорил. Я ведь действительно до тебя ему ни разу не изменяла, хотя столько возможностей было... Дура! Как представлю себе: одна, ночью, доме, где ещё позавчера покойник жил. Бр-р-р-р! Потерпишь меня у себя до завтрашнего утра?

— Да с удовольствием!

— С удовольствием, конечно, тоже всё не очень прилично, но, — хитро глянула на меня свежеиспечённая вдова. — Можно найти выход

— Я понял: 'мы будем медленно и печально', — хмыкнув, процитировал я анекдот. — А ты не подозреваешь, кто бы мог твоего муженька заказать?

— Ты что, собрался помочь этим хамам в погонах? — возмутилась Лена.

— Я не хочу, чтобы и тебя следом за ним отправили на тот свет. Ты же могла что-то знать, слышать, догадываться.

— Спасибо, — погладила она пальцами мою небритую щёку. — Первый раз за много лет кто-то за меня переживает. Последнюю неделю Григорий какой-то дёрганный ходил. Как я понял, на их 'хвирму' бандюки наехали за какую-то крупную недопоставку запчастей. Слышал, может быть, что автозавод 'прижал' посредников, сбивающих ему цены?

— А разве такое возможно? Ну, сбить цену производителю.

— Конечно! За откаты загоняется на завод какой-то товар втридорога, и появляется возможность продавать его продукцию по ценам, ниже заводских. Пока бартер не прикрыли, 'навар' у посредников достигал сотен процентов. Тогда Гришка себе и дом построил, и несколько квартир прикупил, чтобы в аренду сдавать, и нашу 'хатку' обставил, как картинку, и 'тачки' каждый год менял. В общем, если не какой-нибудь случайный алкаш, которого Гросман послал, когда тот попросил денег на водку, то точно бандиты за потерянную выгоду отомстили.

— В общем, до похорон постарайся одна не оставаться. Позови к себе подруг, родственников, но пусть кто-то всегда будет рядом с тобой и в доме, и в городе. Дочь у тебя в общаге живёт или квартиру снимает?

— Снимает.

— Тогда позвони ей, чтобы сменила её. И номер телефона поменяла: если это бандиты, то они могут тебя шантажировать дочкой. И пока тут всё не прояснится, в Чашковку пусть не приезжает.

— Бли-и-ин. Я же 'севшую' на дороге мобилу так и не зарядила! — подорвалась с кровати Ленка, продемонстрировав крепкую попочку без единого следочка целлюлита.

В общем, печально у нас не получилось, а вот долго — да! Лена словно стремилась то ли компенсировать упущенные возможности потрахаться с кем-то ещё, кроме мужа, то ли никак не могла насладиться местью оскорбившему её супругу. Пусть и уже мёртвому. Да уж! Такую не дай бог обидеть: не успокоится, пока в землю не зароет. А потом ещё придёт на кладбище, чтобы на твою могилу плюнуть.

'Тойоту' не очень-то и разграбили. Так, разбили окошко, выдрали магнитолу, порылись в бардачке и унесли из багажника пакеты с покупками. В общем, дотащили с другом машинёшку до ленкиного дома на буксире, затолкали в уголок двора, чтобы не мешалась под ногами у гостей, едущих выразить совершенно ненужные Ленке соболезнования.

В трауре и умело нанесённой косметике она выглядела просто шикарно.

— Как ты? Дочери позвонила? — отойдя в сторонку якобы для передачи денег за эвакуацию 'Тойоты', спросил я.

— Позвонила. Квартиру она на этой неделе поменяет, телефон уже сменила. Володь, бандиты звонили. Как я и думала, требуют компенсации за нанесённый ущерб: дом и джип.

— Отдавай, иначе не отстанут. Только предупреди, что сделаешь это после вступления в наследство, иначе все эти полгода будут на психику давить.

— Я поняла. Завтра похороны. Только бы эти сутки выдержать! Можно, я после них к тебе приеду? Не думай, я не навязываюсь. Просто так получилась, что, кроме тебя, я ни у кого на груди поплакаться не могу. Поработай ещё разок жилеткой, ладно? Только на чём? На джип у меня доверенность закончилась, а 'Тойота' разбита.

— Да хоть на такси! Только попозже: я тут на завтра тоже одно дельце запланировал. Снова приеду грязный и уставший.

Глава 3. Под землёй как под землёй

'Если человек дурак, то это на всю жизнь', — злился я на себя, поворачивая с трассы по указателю 'Сержанка — 5'. В смысле, пять километров до деревушки, после которой мне надо будет проехать ещё 8 км, чтобы добраться до Берёзовой Рощи. А дурак я потому, что не взял с собой в эту поездку никого. И приключись элементарно вывихнуть ногу, придётся куковать в подземелье до тех пор, пока нога не заживёт. Радовало только то, что погода за эти дни наладилась, и теперь не придётся мокнуть под дождём.

На просьбу Машки, высказанную по дороге с рыбалки, сразу же наложил резолюцию 'Отказать!'. Хотя, конечно, так и нереализованные планы трахнуть её на берегу Большого пруда казались соблазнительными. Но сегодня мне нужно быть сосредоточенным, а не отвлекаться каждую минуту на вопросы 'ну, что там?' Тащить с собой кого-то из других подружек, тоже не хотелось: им же придётся сначала рассказывать всю предысторию своей находки. Да и на работе они сегодня, в среду, почти все. Кого-то из друзей? Та же проблема. Один я бездельничаю, отпросившись с работы после более суток пребывания в 'ментовке' с обвинением по 'убойной' статье. Бр-р-р! Как вспомню, так вздрогну.

Экипировался, правда, я неплохо. Кроме мощного автомобильного фонаря, в котором я поменял батарейки и взял запасной комплект источников питания, ещё один, налобный. Одна верёвка с узлами на ней, чтобы спуститься в провал и выбраться из него, и ещё два десятиметровых мотка тонкой, но прочной капроновой. Молоток, крючья, карабины. Я хоть и не альпинист, а обычный стрелок, но в учебке перед отправкой в Афган нам азы горной подготовки давали. В общем, разберусь, если приспичит. Газовая горелка с новеньким баллончиком. Если постараться, то ею можно и жратву подогреть, и не шибко толстую железку перерезать. Естественно, суточный (на всякий пожарный) запас продуктов, пластиковая 'полторашка' воды. Туристический топорик, нож, кусок ножовочного полотна по металлу, отвёртка, пассатижи. А хрен его знает, вдруг там, внизу, придётся что-нибудь открутить? Не ради мародёрки: самое ценное, что там можно найти, это какие-нибудь электронные блоки на лампах, которые сейчас уже негде применять. А вот мысля́ замаскировать провал от шибко любопытных у меня появилась. Значит, какую-нибудь стенку от блока аппаратуры нужно будет поднять наверх. Разумеется, охотничий камуфляж, в последние годы шляния по лесу с ружьецом ставший едва ли не второй кожей, и кожаные перчатки с обрезанными пальцами. Но вместо грубых башмаков, именуемых берцами, на ноги нацепил лёгкие кроссовки: в них лазать по верёвке удобнее. И кепочку на поролоне на голову. Если уж придётся моей дурной башкой обо что-нибудь приложиться, то хоть чуть-чуть удар смягчит. И, само собой разумеется, небольшая аптечка с обезболивающими, жаропонижающими, противовоспалительными, бинтами и шовным материалом: лучше уж протаскать бесполезным грузом необходимое для лечения травмы, чем травмироваться, не имея под рукой ничего нужного.

Копаясь в интернете в поисках данных по комплексу С-75, нарыл информацию о том, что, помимо обычных головных частей, его ракеты могли комплектоваться и 'спецбоеприпасами'. То есть, маломощными ядерными зарядами, предназначенными для уничтожения крупных авиационных формаций, идущих плотным строем. На случай отражения массированного авианалёта. Поэтому реанимировал (а попросту — поменял в нём батарейки) компактный бытовой дозиметр. Он у меня с тех пор, когда гражданам на волне радиофобии всюду мерещился повышенный радиационный фон. Вот мы с друзьями, скооперировашись, купили приборчик и зарабатывали небольшую денежку, замеряя этот самый фон.

Впрочем, основания для беспокойства у граждан были. Улемский хребет, на западном склоне которого частично располагается Чашковка, славится тем, что в нём находят минералы, содержащие уран, радий и другую каку, излучающую радиацию. А первое время местный завод КПД брал породу для формирования бетонной смеси из карьера, на дне которого фон превышает естественный аж втрое. Потом этот карьер прикрыли, но у граждан 'осадочек остался'. К слову, за два или три года, пока мы 'шабашили' с дозиметром, нам ни разу не попались панели, излучающие больше, чем оговаривалось санитарными нормами.

Один раз, правда, случилось такое, что авторемонтники описывают фразой 'и сердце упало, как гаечный ключ в смотровую яму'. Приборчик, засунутый за шкаф, предупреждающе запищал. Причём, интенсивно так! Отодвинули шкаф, приложили паникёра к стенке, и... всё нормально. Оказалось, в ящике шкафа с незапамятных времён хранились 'дедовские' наручные часы со светящимися в темноте цифрами и стрелками. А для свечения на них когда-то наносилась краска на основе солей урана. Носили люди такие 'крутые' часики и медленно, но верно, получали свою дозу. Впрочем, винить тут некого: ну, не знали в 1930-40-е годы о биологическом влиянии радиации на организм, фактически ничего не знали.

'Ниву' подогнал к открывшейся дыре задом, носом под горку. До предела затянул 'ручник' и привязал к заднему мосту верёвку. Беглый осмотр показал, что после нас с Машкой возле 'бомбоубежища' никого не было. Подумал, и оставил под лобовым стеклом записку: 'Я, такой-то, спустился в подземелье 28 мая 2003 года в 10:40. Если вы нашли мою машину и записку больше, чем через сутки после этого, прошу сообщить обо мне в ближайшее отделение милиции'. Потом вытащил из дыры брёвнышко, которым Маха подваживала 'Ниву'.

Всё, пора вниз.

Как только голова опустилась ниже края обвалившегося бетонного перекрытия, зажал подошвами кроссовок очередной узел на верёвке, врубил налобный фонарик и осмотрелся. Ага! Не ошибся, когда посчитал, что увидел сверху металлические поверхности с ржавыми пузырями отставшей 'молотковой' краски, так любимой военными. Точнее, стойки какой-то ископаемой аппаратуры, очень запылённой. Много стоек, но аппаратура на них настолько громоздкая, что на каждую уместилось не более двух приборов с кучей массивных тумблеров, цветных колпачков над лапочками, кнопок и гигантских по нынешним временам стрелочных индикаторов.

Всё, включая стёкла индикаторов, покрыто толстым слоем пыли. Дыра в перекрытии образовалась примерно в полутора метрах от торцевой стенки комнаты. Метрах в пяти ближе к вершине холма — противоположная стенка с массивной железной дверью. Под дырой в перекрытии — куча мокрой глины с чётко отпечатавшимся торцом вытянутого мной наверх брёвнышка. Сам пол явно бетонный, некогда выкрашенный ядовито-зелёной краской, ныне совершенно облупившейся.

Медленно перебирая руками, спустился вниз и влип в чёртову глину. Теперь, вернувшись домой, придётся отмывать кроссовки с замшевыми вставками!

Ага! Часть приборов на стеллажах оказалась самописцами, фиксирующими какие-то показания на те самые круглые разлинованные бумажки, которые я видел тридцать пять лет назад. Надо же! Мне тогда было всего пять лет, а я их так хорошо запомнил.

А что фиксировали-то? Вот, выгравированные на металле надписи поясняют: температура, атмосферное давление, влажность, солнечное излучение, альфа-излучение, бета-излучение, гамма-излучение, уровень осадков, сейсмоактивность, запылённость атмосферы. Метеостанция какая-то, а не ракетная точка! Кабели от стоек с аппаратурой через трубу уходят куда-то вниз.

Дверь с ржавыми подвесами подалась с душераздирающим скрипом. Пожалуй, это первый звук, кроме моих шагов, услышанный под землёй. Подалась и встала. Пришлось несколько раз таранить её плечом, чтобы образовалась щель, в которую я могу протиснуться без труда.

За дверью узкий коридор вокруг мощной бетонной опоры, проходящей от пола до потолка. Ба! Да это же та самая 'плита', что выходит на поверхность! Теперь понятно, почему дачно-гаражным 'прихватизаторам' не удалось погрузить её на грузовик. Да чтобы её поднять, и мощного японского 'Комацу' маловато будет!

На уровне этой самой 'опоры' со стороны подземного КП коридор чуть расширяется. Посветил мощным фонарём: лестничная площадка. Но ступеньки уходят вниз не от 'колонны', а вбок, параллельно её ближайшей грани. Туда я ещё успею. Сначала надо обследовать этот этаж. Похоже, распланированный симметрично.

Да, так и есть. Такая же дверь, как и в той камере, где обвалилось перекрытие. Только петли у неё проржавели немного меньше, и она открывается легче. А внутри на каждой стойке — военный радиоприёмник, соединённый проводами с не менее громоздким аппаратом с откинутой стеклянной крышечкой. Нашёл шильдик с гравировкой марки — МН-61. Дома надо посмотреть, что за зверь такой. Самое прикольное — каждая стойка помечена табличкой с названием города: Москва, Ленинград, Берлин, Бонн, Париж, Буэнос-Айрес, Токио, Лондон, Вашингтон, Нью-Йорк и тому подобное. Десятка два стоек, и каждая 'посвящена' какому-то отдельному городу.

Всё это освещалось взрывозащищёнными (с толстыми стёклами, герметизацией и проволочной защитой стекла) светильниками под потолком.

Теперь обойти 'колонну' по кругу, и можно спускаться ещё ниже.

На противоположной стороне коридор шире, а по стене на вмурованных в бетонную стену крючьях тянутся не только трубы отопления, но и мощные бронированные кабели. Тем, кто не понимает: бронированные — это не значит, что на них навешены броневые плиты. Это значит — обмотанные поверх электроизоляции стальной лентой, защищающей кабель от ударов. И одна держащаяся 'на соплях' деревянная дверка в туалет.

Дверь на лестницу, как и двери из двух других комнат, открывается внутрь коридора. Логично: распахивая такую, не 'смахнёшь' с лестничной площадке того, кто на ней стоит. Стоп! Радиацию померять забыл. Пробежаться снова по кольцевому коридору и обеим 'студиям звукозаписи', как я в уме обозвал оба зала с аппаратурой. Так. Норма. Не выше, чем естественный фон в данной местности.

Спускаемся. Перила изрядно заржавели, поэтому стараюсь на них особо не налегать. Под ноги фонарём подсвечиваю, не забываю оценивать и состояние того, что над головой. Пока ничего опасного не наблюдается. Хотя слышал такое, что начавшая ржаветь арматура рвёт бетон, как Тузик грелку.

Шесть минимум полутораметровых по высоте лестничных маршей вниз. Шесть! Хорошо закопались! Судя по всему, я уже опустился ниже уровня 'бомбоубежища'. Впрочем, ничего странного: лифтовая шахта подземного (строго говоря, точнее было бы называть его не подземным, а заглублённым) командного пункта тоже куда-то вниз уходила, а не наверх. Особенно впечатлила толщина двух межэтажных перекрытий, мимо которых я протопал по лестнице: каждое по два (!!!) метра.

Самый нижний этаж оказался машинным залом, сформированным вокруг центральной 'колонны', значительно расширившейся в размерах. Это даже не колонна получается, а какая-то ступенчатая пирамида с основанием в метров десять, самая верхушка которой торчит на поверхности холма. Интересно, а пирамидион, как на верхушке египетских пирамид, там стоял? А с нижней лестничной площадки вбок уходит наглухо заваренная мощная железная дверь. Подземный ход в тот самый тупичок с забетонированной лестницей?

Так вот, значит, откуда объект брал электричество, отапливался и получал воду! Мощные дизельные моторы (не иначе как тепловозные), соединённые на валу с впечатляющих размеров генераторами, отводы водопроводных труб от рубашек охлаждения двигателей, трубки подвода топлива и обмотанные асбестовым полотном трубы выпускных систем. Мощные кабели, сходящиеся в районе силового щитка. Нет, не так. Силового ШКАФА! Да уж! Вот добытчикам цветного лома, когда они наткнутся на провал, счастье будет! Ведь в 90-е оные резали даже находящиеся под напряжением провода линии электропередач, идущей в Сержанку.

Первым делом — дозиметр. Норма, хоть и на пару микрорентген выше, чем на самом верхнем этаже. Что, в общем-то, тоже объяснимо: ближе к гранитному основанию гор, изначально 'фонящему' чуть сильнее других пород. А может быть, бетонный пол и вовсе заливали непосредственно поверх него.

За простенком, отделяющим дверь на лестницу, по полу уложены лёгкие рельсы, ведущие мимо 'пирамиды' к противоположной стороне машинного зала. Ближняя ко мне стенка, в которую упираются рельсы, залита бетоном. И отделяет её от выхода на лестницу двухметровый (в длину) простенок. Замуровывали её, похоже, перед самым уходом 'вояк'. Вон, с моей стороны даже опалубка не снята. И это тоже понятно: заливали снаружи, со стороны шахты грузового лифта.

Значит, после обхода более просторно, чем 'минус первый этаж, машинного зала, надо двигаться к его противоположной стене. Тоже ступенчата пирамида, получается? Только из полезных площадей. Ведь на 'минус второй этаж', куда нет доступа с использованной мной лестницы, как-то попадали.

С противоположной стороны — тоже перегородка, отделяющая двустворчатые двери ещё одного грузового лифта от выхода на лестницу. Хорошие такие двери, небольшой грузовичок в них пройдёт!

Нет, не перегородка, а крошечная будочка дежурного с примитивным пультом, с которого, скорее всего, разблокировали электрозамки дверей лифтовой шахты и выхода на лестницу. Это уже хуже! Обычно у подобных замко́в нормальное рабочее положение закрытое, а подачей напряжения на соленоид оттягивается язычок. Держишь кнопку — блокировка двери снята. Отпустил — она снова заблокировалась. Мало того, на самих дверях есть коробка механического кодового замка. Удерживаешь пальцами нужные три кнопки, дёргаешь вниз торчащее из вертикальной щели кольцо, и замок открывается. Только мне и недостаток этого типа кодовых замков хорошо известен: со временем пружинки под наиболее часто используемыми кнопками проседают, и, внимательно присмотревшись, легко определить требуемую комбинацию цифр.

С этим понятно. Но как разблокировать электрозамок? Напряжение, подаваемое на соленоид, и его полярность мне неизвестны, моя примитивная газорезка прочный штырь из нержавейки не возьмёт. Значит... Значит, придётся работать ножом. Нет, не резать им закалённую сталь, как вы могли подумать, а, просунув в щель лезвие ножа, аккуратненько, по миллиметрику, отжимать подпружиненный блокирующий язычок. Раз за этой дверью что-то настолько оберегаемое, значит, мне за неё и надо.

С замками возился долго, минут пятнадцать. Сначала упиралось кольцо, с трудом перемещавшееся по пазу. А когда 'уговорил' его, пару раз срывался с лезвия ножа язычок электрозамка. Но, в конце концов, сдался и он, и дверь в пещеру Аладдина, скрипнув, приоткрылась. При попытке открыть её пошире со звоном лопнула проржавевшая пружина, притягивавшая дверь назад после открывания.

Можно двигаться наверх по лестнице. Конечно, подперев её чем-нибудь, чтобы не захлопнуло каким-нибудь сквозняком.

Даже самому стало смешно от этой мысли. Какие, к чертям, сквозняки в наглухо замурованном подземелье? Да и дверь в подржавевших петлях ходит туго. Только бережённого бог бережёт, а небережённого конвой стережёт. Так что на всякий пожарный плотно вбил между косяком и полотном двери альпинистский карабин. И потопал вверх по ступенькам.

Нужно сказать, запыхался, пока добрался до такой же двери с кодовым замком, но без электрозамка. И дело не в моей физической форме, которую я всё-таки поддерживаю. Дело в затхлом, тяжёлом воздухе подземелья.

К слову, комбинация цифр на кодовом замке верхней двери была иной. Но столь же угадываемой по вдавленным кнопкам.

Выдыхаем и дёргаем дверь на себя. Пошла, родимая! Вместе с рассохшимися резиновыми уплотнениями по косякам. Но прежде, чем её отпустить, снова подкладываю 'предохранительный' альпинистский карабин.

Удивительно, но на этом этаже воздух свежий! Видимо, вентиляция лучше сохранилась, чем этажом ниже.

Пока налобный фонарь шарит лучом по дальней стене, боковым зрением фиксирую какое-то зеленоватое едва заметное свечение. Этого мне ещё не хватало! Где дозиметр?! Странно, всего-то около шестидесяти микрорентген. Втрое выше безопасного для человека нормы. Но, как утверждают врачи, при таком уровне можно жить долгие годы. Я как-то ради любопытства врубил вот этот самый дозиметр в самолёте во время полёта. Оказалось, сто двадцать микрорентген! А ведь среди лётчиков и стюардесс онкология распространена не чаще, чем среди прочих категорий населения.

Самый странный этаж. Совершенно пустой, даже центральной 'колонны' нет. Или стенки этажа и есть стенки 'пирамиды'? Только в центре вместо 'колонны' из пола выступает гранитная глыба. Скорее, даже верхняя часть останца. Одна из сторон которого, гладко отполированная до маслянисто-чёрного состояния, слегка светится зелёным. Непонятно только, для чего нужно было полировать кусок камня, размером примерно два на два метра. Не круг, а, как пишут археологи про свои находки, 'подпрямоугольной формы'. То есть, близкой к прямоугольной, но с закруглениями или срезами на углах и не всегда параллельными боковыми краями. Причём, отполированная поверхность не вертикальная, а слегка наклонённая назад.

Ага! В эту каменюку, как раз к отполированной поверхности, протянуты кабели, спускающиеся из 'метеостанции'. С хорошенько так проржавевшей 'бронёй'. Значит, влажность тут выше, чем на остальных этажах, о чём говорит и отсыревший бетонный пол возле останца.

Подошёл поближе, включил более яркий фонарь, практически вплотную поднёс дозиметр. Сто пять микрорентген. Жить, как я уже говорил, ещё можно. И даже много лет. А я тут надолго не собираюсь задерживаться. Сейчас, обследую этот так тщательно оберегавшийся камень, и в обратный путь.

Камень, как камень, если не считать светящейся поверхности. Звенит под молотком. А если постучать по этой поверхности? Молотить прямо в центр 'зеркала' я не решился. Жалко как-то: люди старались, а тут явился какой-то хрен с бугра, и всё испортил. Поэтому выбрал местечко с краю. Так как я правша, разумеется, с правого. А левой рукой для устойчивости собрался упереться в отполированную поверхность. И... провалился внутрь камня. Как мне показалось.

Глава 4. Brave New World

По глазам ударил яркий свет, и я, падая вперёд, непроизвольно закрыл глаза. Но рефлексы не подвели, и в падении я сгруппировался. Причём, вовремя, потому что, перекатываясь, больно приложился лопаткой к чему-то твёрдому и угловатому. Пока зрение не начало возвращаться, лежал неподвижно. Мало ли? Я же в какой-то полости, образовавшейся внутри гранитного останца. Обычно именно в таких полостях, именуемых геологами жеодами. Давным-давно, когда Уральские горы полыхали лавой многочисленных вулканов, в таких жеодах и зарождались драгоценные кристаллы, ныне выставленные в музее Улемского заповедника.

Ага! В пещеру Али-Бабы, блин, угодил! Размечтался, глупенький. Да если тут когда-то какие-нибудь ценные кристаллы и были, их давно уже выгребли вояки, строившие подземелье. Выгребли и сдали в Гохран.

Злость на свою неловкость и беспомощность мгновенно испарилась, когда я почувствовал кожей лица... ветерок. Лёгкий такой, хотя и довольно прохладный, ветерок. Тут уже и слепота стала проходить, и я понемногу начал приподнимать веки!

Бли-и-ин! Да я же не в камне и даже не в подземелье лежу, а на поверхности! И ослеп я из-за того, что на меня светит солнышко. После непроницаемого подземного мрака, прорезаемого лишь слабым пятном света от налобного фонарика. Только... только местность не вполне узнаваемая.

Лес какой-то драный, почти все крупные деревья засохшие. Зато полно молодой поросли, покрытой едва распустившимися листочками. Ага! Вон резко обрывающийся к юго-западу склон горы Шагайтан. За спиной — уже знакомые очертания останца. С той же самой 'подпрямоугольной' отполированной поверхностью, которую я так и не успел долбануть молотком. За ним — такой же покрытый засохшими и местами поломанными старыми деревьями и наросшим молодняком силуэт горы Любви. Свежая травка пробивается сквозь прошлогоднюю. Будто сегодня не 28 мая, а этак с 5 по 10. Что за чертовщина? А 'Нива' моя где? А руины 'бомбоубежища'? К чему я спрашиваю, если камень, зашвырнувший меня сюда, торчит на поверхности? Строили-то всё вокруг него.

Зашвырнувший? А ведь так оно и есть! Только тут до меня стало доходить, что я вовсе не в привычном для себя мире. Мне аж поплохело от этой мысли. Не в том? Но я же прекрасно узнал силуэты и горы Любви, и Шагайтана. Значит, в прошлом или будущем? Нет, не в будущем. Иначе бы хоть какие-то руины бетонных конструкций сохранились. А за тысячи и тысячи лет, в течение которых они бы сравнялись с землёй, и горы бы изменили силуэты, и ржавая антенна-штырь, торчащая в отдалении, рассыпалась бы в прах.

Антенна! Значит, не прошлое и не такое уж далёкое будущее. Ведь приёмники вместе с непонятными приставками к ним настроены на радиостанции различных городов мира. То есть, современность? Но какая-то странная. Как в начинающих набирать популярность фантастических романах про 'попаданцев'. Интересно, а драконы и маги тут будут?

Блин, да что за ерунда в башку лезет? Главное, что меня сейчас должно интересовать — смогу ли я вернуться отсюда назад?

Так, спокойно, Вован. Спокойно! Если вояки сумели тут поставить не только антенну, но и кучу метеорологических приборов (кстати, а где они?), и ещё протащить кабели к ним, значит, теоретически это возможно. Как? А не через ту ли самую 'отполированную' поверхность останца? Вон, и бронированный кабель, виденный мной в подземелье, из неё торчит. Надо проверить, а уж потом разбираться и с метеоприборами, и с антенной, и с приборными изменериями.

Подобрал оброненный молоток, сунул его в петлю на поясе и шагнул в 'зеркало'.

Получилось! Врубил налобный фонарик, и в пятне света увидел мои следы на пыли, покрывающей бетонный пол. Фу-у-у! Аж каменная плита с души свалилась!

Плюхнулся прямо на пол, достал 'полторашку' с чуть подкислённой водой (никогда в маловодной местности не пейте простую воду! В лучшем случае, она быстро выйдет наружу в виде пота, а через десять минут пить захочется ещё сильнее), сделал пару добрых глотков, и принялся вспоминать свои ощущения, испытанные при прохождении 'полированной' поверхности.

Трудно что-то выделить. Ну, какая-то волна лёгкого озноба пробежала. Даже не озноба, а холодка. И всё. Ни головной боли, ни тошноты, ни ощущения падения, как пишут фантасты, не испытывал. Разумеется, за исключением 'полёта Шмуля', когда я неожиданно 'рыбкой' вывалился, потеряв опору при взмахе молотка. Значит, беспрепятственные 'путешествия сквозь камень туда и обратно' — во, блин, почти как у Толкина получилось — возможны. И без видимого вреда для организма. Путешествовать предельно просто: сделал шаг через каменный порожек, и очутился незнамо где. Развернулся, сделал шаг в обратную сторону, и ты снова в заброшенном подземелье. Не знаю, как это работает, но работает.

Что дальше? Подсветил на часы. Полтора часа после моего спуска по верёвке уже прошло. Значит, пару часиков на обследование Дивного Нового Мира можно потратить, прежде чем отправляться на поверхность.

Ох, блин, Вовка, ничему тебя не учит поговорка 'любопытство кошку сгубило'!

Догадка о том, что антенну, кабель и прочую исследовательскую хренотень устанавливали именно с нашей стороны, подтвердилась, как только я осмотрелся 'за камнем' без паники, как в прошлый раз. Вот следы тропинки, отходящей от странного останца. Именно следы, потому что по ней не ходили уже несколько десятилетий. Только по камешкам, отодвинутым с неё, и угадывается.

С антенной всё понятно: проржавела, одна растяжка из толстой проволоки лопнула, подходящий к ней антенный кабель давно отгнил. И вообще лучше к ней не приближаться, чтобы не уронить.

Вкопанные в землю обрезки труб, на которых когда-то были установлены 'скворечники' метеоприборов, в куда более лучшем состоянии. Чего нельзя сказать о приборах и закрывающих их деревянных коробках. Просто груды прогнившего металлического лома и деревянной трухи. Когда из Берёзовой Рощи ушли военные? Тридцать пять лет назад. Прибавим к этому несколько лет, в течение которых вся эта аппаратура уже работала. Вопросы остались, почему всё в таком плачевном состоянии? У меня тоже их не осталось.

На всякий случай опрыскал кроссовки, штанины и рукава камуфляжа репелентом, отгоняющим даже клещей, и двинулся в ту сторону, где находился жилой посёлок.

Все шесть позиций пусковых установок представляли собой кольцевые защитные валы, соединённые кольцевой же дорогой. И позиции, и дорогу, хоть и с трудом, но можно увидеть на космических снимках. Я проверял! Но тут никаких позиций, никаких дорог. Хорошо, хоть по редколесью из молодых берёзок, осинок и сосёнок идти не сложно.

Так, судя по всему, вот тут стоял рубленный дом караульного помещения, который мы бесхитростно называли просто Домом и активно использовали для детских игр 'в войнушку'. Настолько активно, что года через два вся шиферная крыша бывшей караулки представляла собой решето из наших 'люков' и 'амбразур'. Тут — никаких следов даже начала строительства Дома. Как и от деревянного настила через болотце, по которому из казармы ходил караул. Болотце в моём детстве было относительно сухим, с мягкой, пружинящей под ногами почвой, зато с бесконечными зарослями чёрной и красной смородины, черёмухи, калины. Всем и на всё хватало с избытком: и нашим матерям на варенье, и нам, пацанам, чуть ли не каждый день 'пастись'. Но сейчас меж болотных кочек с торчащими полусгнившими ольховыми, берёзовыми, черёмуховыми стволиками стоит вода. Нет, сюда я соваться в кроссовках не буду. И даже в болотных сапогах не рискнул бы.

Значит, пойду в другую сторону, к горе Любви.

Разумеется, грейдированной дороги Берёзовая Роща — Богородицк на месте не оказалось. Но на месте неё угадываются следы узенькой стёжки, которыми во времена моего детства были исчерчены окрестные леса. Когда-то жители Богородицка, Аула, Первомайска и даже Ульяново колесили по ним на телегах, запряжённых лошадьми, проезжая ими даже в Весёлое, расположенное по другую сторону Уральского хребта. Шлялся по этим дорожкам и пешком, и на мотоцикле, так что знаю. Но на остатках встреченной мне никаких свежих следов. Только угадываемые под травой канавки от тележных колёс и лошадиных копыт.

Что же тут такое случилось, если люди перестали ездить по окрестностям? Явно ведь случилось: взрослых живых деревьев фактически нет, одна молодая поросль и немного 'средневозрастных'. Но не атомная война: дозиметр я включил сразу после 'второго пришествия' в этот мир. Фон, конечно, капельку выше, чем обычный для окрестностей Берёзовой Рощи, но после атомной войны приборчик бы пищал во всю свою электронную глотку.

На гору Любви я в детстве мотался едва ли не каждый день. В том числе, из-за того, что с неё открывается прекрасный вид. Да вот только сейчас этот вид не радует: сплошные почерневшие обломки погибших деревьев, больше похожие на скелеты. Очищенной от леса проплешины, занимаемой заводом и посёлком, нет. На её месте нетронутая тайга из мёртвых деревьев и подлеска.

Больше всего поразил гигантский сугроб на юго-восточном, очень крутом склоне горы Любви. Каждую зиму с лысого северо-западного туда тоже наносило снег, как на подветренной стороне песчаных барханов, и мы катались вниз на собственных задницах по почти отвесной плотной поверхности сугроба. А потом десятки метров карабкались вверх, выбивая носками валенок импровизированные ступеньки. Но к этой поре, по ощущениям, соответствующей первой половине мая, от снежного 'бархана' обычно оставались жалкие островки, старательно прячущиеся в тени деревьев. Тут же яростно искрящиеся снежные кристаллы переливались сплошным ковром, спускаясь на добрые полсотни метров вниз от гребня горы.

Но сверху сквозь редкие вершинки сухостоя удалось разглядеть домишки деревни Сержанка! Если по прямой, то тут не восемь километров, как по дороге, а пять-пять с половиной. А если есть жильё, значит, и есть люди. Мало того, есть и широкая просека под ЛЭП от Челебеевской ГРЭС в Косотур, именуемая жителями Сержанки 'Чегресом'. Интересно, а нефтепровод из Западной Сибири в Альметьевск по трассе линии электропередач здесь проложили или нет? Одно из детских воспоминаний — гигантские трубы, которые сваривали и закапывали в землю при прокладке. Гигантские, правда, для меня тогдашнего, а так — чуть больше метра в диаметре.

Жаль, что с горы Любви не видно Богородицка и Аула, оба посёлка закрыты горами. Ведь до Сержанки без дороги тащиться никак не меньше дня: её прокладывали петлями не просто так, а обходя 'хвосты' очень большого Хомкиного болота. Мы с пацанами как-то попытались 'срезать угол', добираясь из Сержанки в Берёзовую Рощу, но вместо 'быстренько проскочим' часа два или три шлёпали по колено в болотной воде. Значит, когда продолжу свои исследования, двинусь не к деревне, где когда-то родился, а в более близкие посёлки золотодобытчиков: до Аула и Богородицка, соответственно, шесть и пять километров и без болот.

Ого! Я уже планы исследований строю. Быстренько я освоился!

Как и собирался сделать вначале, скрутил даже не две, а три боковых стенки с приборов, установленных на стойки. Тяжёлых, из толстого алюминия (не жалели в 1960-е на нужды военных ни денег, ни материалов!). Связал их в одну стопку через отверстия для винтов выкушенными из аппаратуры проволочками, а когда выбрался на поверхность, вытянул наружу за привязанную к ним капроновую верёвку.

Провал уложенные внахлёст стенки закрыли полностью. Поверх них я насыпал свежего грунта, изобразив яму, в которую не стоит влетать даже на моей 'Ниве', а ряди пущей убедительности сверху пристроил острый край бетонного обломка. Мол, как якобы говорят в Одессе, 'висунь, висунь голову из окна трамвая, только шо ты завтра из него висунешь'. В смысле — хочешь не только застрять в яме с глинистыми краями, да ещё и пробить шину, смело в неё въезжай. Замёл пучком травы следы раскопок грунта и полил ямку остатками воды, 'состарив' их таким нехитрым способом.

Неприятные мысли вызвал обвал грунта на Семитысячном мосту. Прозвали так мост через безымянный ручеёк потому, что на его постройку завод, собиравший телеги и сани, потратил семь тысяч рублей. На 1970-й год — довольно неплохие деньги, если учесть, что небольшой домик в Чашковке стоил тысячу. Как и по дороге со стороны Богородицка, ручейки подмывали трубы, через которые их пропустили при прокладке дорог. Не стал исключением и Семитысячный. Только нижняя (по течению речушки) часть моста находилась на трёхметровой высоте, и если сверзиться с неё вместе с машиной при очередном обвале, который когда-нибудь непременно случится, то и убиться можно. Так что теперь мост сузился до ширины, достаточной для проезда одной машины, хотя когда-то на нём могли свободно разминуться и два грузовика.

Остановился у Горячего Ключа, чтобы набрать воды домой. Вода из него очень вкусная, а сам родник не замерзает даже в самые лютые морозы. Отчего и получил такое название. Пока наливал воду в пятилитровые пластиковые баллоны, замучился отмахиваться от комарья.

И тут меня осенило: а ведь 'по ту сторону камня' практически нет насекомых! И насекомых, и следов крупных животных. И птиц почти не видел. Только заячьи 'катышки' в молодом осиннике. Зато много, намного чаще, чем обычно. И осинки с попорченной зубами длинноухих корой встречаются очень часто. Ещё одна загадка Иномирья.

Глава 5. Шпиёны, шпиёны, кругом одни шпиёны!

До квартиры я добрался только часам к семи. Надо же было ещё и по магазинам прошвырнуться, чтобы продуктов закупить. А выгрузив их и 'лесные' шмотки, вспомнил, что на время своего приключения вырубал мобильник. Эсэмэсочная 'стукачка' доложила о нескольких пропущенных звонках. Два от клиентов, один от любовницы из Магнезита и целых четыре от шефа. Следом ещё и доставила СМС он него: 'Затвра на работу не прходи'. Судя по орфографии, Андрон уже так надрался, что сегодня звонить и выяснять, какой бешеный хомяк укусил его за задницу, бесполезно. Есть, есть у него такая слабость: чуть какая неприятность, так он норовит её залить спиртным. Говорит, ему помогает. Что ж, у каждого Додика своя методика.

Перезвонил подружке, успокоил её, что у меня просто не было дороги в те края. И как только, так сразу нарисуюсь у неё на пороге. Опять закинул грязные вещи в стиралку, поставил воду на макароны. А тут и домофон зачирикал. На стандартный вопрос мультяшного галчонка прозвучал нестандартный ответ насмешливым голосом:

— Организаторша преступления.

Особенность квартиры на первом этаже ещё и в том, что не успеешь повесить трубку домофона и щёлкнуть дверным замком, как через порог влетает битком набитая спортивная сумка.

— Я понимаю, что тебе приятно смотреть на мою задницу, сверкающую из под твоей футболки, но мне будет немного неуютно в таком наряде, если кто-нибудь к тебе в гости заглянет. Вот и захватила с собой немного вещичек. И прокляла всё, пока целый квартал это барахло в руках тащила.

— Разве ты не на такси?

— На такси. Но только бандюки мне на хвост свою машину повесили. Водителю лишь на светофоре возле ГАИ удалось от них оторваться. Вот я и попросила его остановиться в квартале от твоего дома, чтобы они, выясняя у него, докуда я доехала, на тебя не вышли.

— С чего ты решила, что это бандюки?

— Я что, не знаю эту 'Тойоту-Краун'?

— А как вообще дела?

— Зарыли, — зло буркнула Лена, продолжая по-хозяйски размещать наряды, вынутые из сумки, в моём платяном шкафу. — Зарыли, халявной водки попили, и разъехались по домам. Уверена, что завтра ни одна тварь не поинтересуется мной: я же РАНЬШЕ для них была женой самого Гросмана, а теперь я — никто.

— Ну, для тебя-то, как я понимаю, эта водка халявной не была.

— Была бы, если бы я её на поминках пила. 'Хвирма' на прощание со своим бывшим коммерческим директором расщедрилась. Они же там понимают, что если я взбрыкну платить по гришкиным долгам, им за них отвечать придётся. Вот и стараются мне всячески угодить, пока документы на ликвидацию предприятия готовят. Как я за эти дни устала от всего этого лицемерия! Слушай, а что у тебя на кухне подгорело? — потянув носом, насторожилась женщина.

В общем, вместо макарон с сосисками мы в тот день ужинали рисом с жареным сосисочным фаршем.

Долго разговаривали, лёжа в постели. Тогда Ленка и объяснила свою ненасытность.

— Соскучилась я по качественному сексу. Никакой он был, как мужик. И чаще по своими шлюшками с работы трахался, чем со мной. Молоденько мяса, видите ли, ему хотелось. Одной даже наглости хватило на кладбище припереться и рыдать там в голос. Ну, да, одну из квартир, которые он закупал, чтобы бабки вложить, он ей за пузо, уже подпирающее нос, подарил. Но ведь я-то деньги на содержание её и её ребёнка платить не буду. Как тут не рыдать?

А потом неожиданно сменила тему.

— Ты не возражаешь, если я у тебя не просто пару ночей переночую, а несколько дней поживу? Не бойся, я тебя не объем: кое-какие деньги у меня от Гришки остались.

— Блин, да что я, из-за денег, что ли с тобой связался? — психанул я.

— Думаю, что не из-за них. И не из-за внезапно вспыхнувшей любви. И даже не из-за секса, судя по запиханным в уголок шкафа женским плавкам. Почему я к тебе прилипла, я поняла: ты, совершенно неизвестный мне мужик, оказался единственным, кто отнёсся ко мне по-человечески в сложной для меня ситуации. Ты ведь был не первым, кто остановился возле меня в тот вечер. Только первые уроды сразу поставили условие: дашь — вытащим. Не дашь — кукуй здесь дальше. Ещё одного не устроило, что у меня почти нет налички, чтобы я заплатила ему, всё на карточке.

Мдя... Новости...

— Вот и сейчас вряд ли мне откажешь, — засмеялась она, потёршись грудью о мой сосок. — Помнишь, как у Высоцкого? Хорошо, что вдова Всё смогла пережить, Пожалела меня И взяла к себе жить. Только наоборот. Пожалеешь снова?

— Мне кажется, что даже не один раз! — опрокинул я её на спину.

Шефу позвонил часов в десять.

— Привет, Андрюха. Что у нас там случилось?

— Плохо дело, Вован, — простонал тот, и стало слышно, как шеф пьёт минералку. — В общем, до челебеевского начальства дошло содержание твоей справки из ментовки. И по своим каналам оно выяснило, что за обвинение тебе выдвигали. Так оно такой шухер устроило! Мол, если об этом начнут болтать, то худшей антирекламы для фирмы даже не придумать. В общем, приказали тебя немедленно уволить. Я еле настоял, чтобы там не пороли горячку, а пока отправили тебя в отпуск. Но они поставили условие: если хоть кто-то хоть как-то свяжет это чашковское убийство с тобой, то ты будешь уволен задним числом, как будто на его момент ты у нас уже не работал. Бухгалтерия твою зарплату по 22 мая и отпускные рассчитает и выдаст где-нибудь на нейтральной территории. Но на фирму, пока отпуск не закончится, ни ногой! А ближе к концу твоего отпуска я позвоню и сообщу, чем дело закончилось. Ты извини, Вован, но это всё, что я смог для тебя сделать.

Твою мать! Теперь ещё и новую работу искать!

Только Ленка, хлопочущая на кухне, услышав новость, обрадовалась.

— Значит, мы теперь целые дни можем быть вместе!

— Главное, чтобы ещё и тебя из-за того, что ты на работе не появляешься, с неё не выперли.

— Какая работа, Володя? Я только числилась на ней. Понимаешь? Числилась. Хотя и получала вполне приличную зарплату. Как только я узнала, что Григорий — всё, я с этими деньгами распрощалась: платили-то их не мне, а Гришке за какие-то хитрые 'консультации'. Нет 'консультаций', нет и денег. Всё очень просто!

— А на что же ты жить собираешься? Тебе же ещё дочь учить. И не где-нибудь, а в Москве, где жизнь во много раз дороже, чем у нас.

Лена обхватила мою шею и уткнулась лбом куда-то под горло.

— И опять ты единственный, кто вспомнил про мою дочь. Митяшев, тебе никто не говорил, что ты — человек? Тогда я буду первой. Ты за меня не переживай, Володенька. Выкручусь. И постараюсь тебе помочь выкрутиться. И вообще: мой руки и садись завтракать, — привстав на цыпочки и чмокнув меня в нос, скомандовала она.

Видимо, Лена привезла натуральный кофе с собой. Я, как всякий мало-мальски уважающий свою лень холостяк, пил растворимый, и теперь наслаждался вкусом и особенно запахом напитка, чернеющего в чашке.

— В общем, я подумала и решила, что первый день нашего с тобой совместного отдыха мы посвящаем уборке! Только учти: трусы и лифчики своих баб складировать будешь сам. Брезгую я ими. Хочешь — в мусорный пакет, а хочешь — в коробочку, чтобы потом, когда я съеду от тебя, торжественно вручить им при следующем свидании. И учти, Митяшев, пока я сплю с тобой, никаких гулек я не потерплю. Лучше уж меня трахай круглые сутки, чем на кого-нибудь ещё разменивайся. Уеду — е*ись хоть с кем и хоть сколько. Но не при мне!

Вот это — по-нашему, по-рабочекрестьянски! Всё доступными и точными словами объяснила!

Впрочем, машкин лифчик, который мы после очередной 'командировки' так и не смогли найти, она к себе прикинула.

— Хм. Впечатляет!

И двумя пальчиками отбросила в сторону.

А я, оказав хозяюшке посильную помощь, засел за планирование того, что взять с собой в дальний выход 'за камень'. Когда он состоится, пока определиться не могу. Не раньше, чем Лене надоест обитать у меня. Но прикидки сделать надо уже сейчас, чтобы потом не носиться, как ошпаренный, собирая необходимое.

Палатка нужна однозначно. Не четырёхместная 'потрахушечная', а небольшая, двухместная, с учётом моих габаритов. И кусок полиэтилена, чтобы накрыть палатку на случай дождя. Туристический коврик и спальник. Лёгкий спальник: весна всё-таки. Котелок, кружка, ложка, пластиковая бутыль под воду. Местность водой богатая, от жажды точно не помру. Про нож можно и не писать: я без него вообще на природу не суюсь. Топорик? Пожалуй, да. Без складывающейся лопатки обойдусь: рыть мне явно будет нечего. Как и без пилки-'струны'. Хоть и весит она всего ничего, но грамм к грамму, глядишь, и пара лишних кило набежало. Пара 'ветроустойчивых' зажигалок и спички, упакованные в презерватив. Фонарики и батарейки к ним. Ну, это у меня уже в машине лежит. Верёвки тоже там.

Одежда. Камуфляж, берцы (подумать, нужны ли кроссовки?), кепка. Сменное бельё, включая носки. Мыльно-рыльные принадлежности, за исключением, собственно, мыла, ни к чему. Лёгкий 'трёхдневный' рюкзак.

Продукты. По три баночки пюре и вермишели 'Ролтон', пересыпанных в полиэтиленовые мешочки. Дрянь, конечно, но из-за минимального веса готов простить им и это. 150 граммов гречки в качестве дополнения. И полкило вываренного в жире мяса. Кстати, рекомендую: если пакет, куда положили это мясо, ещё и залить тем самым жиром, то в летнюю погоду такая заготовка хранится почти месяц. А жир прекрасно идёт для жарки. По паре столовых ложек чая, кофе, сахара и соли.

Оружие. Брать иль не брать 'Сайгу', вот в чём вопрос! А к ней — два десятка патронов. Как там дедушка Ленин писал: с одной стороны, с другой стороны... Ему проще было: он всего лишь писал, а мне на своём горбу тащить. Или не тащить? И что делать с машиной?

Что мне в мадам Гросман понравилось, так это то, что она не ноет по поводу отсутствия у меня в квартире телевизора. Взяла книжку из недавно купленных мной, и читает её на кровати, отдыхая после уборки моего холостяцкого жилья.

И тут зазвонил телефон. Кто мне звонит?

— Возьми, какая-то Машундра тебя домогается, — ехидно усмехаясь, протянула мне трубку Ленка.

— Ещё не домогается, — буркнул я. — Но сейчас начнёт. Причём, грязно. Да, Маш, я слушаю.

— Привет, Вовка. Ты чего не звонишь? В Берёзовую когда собираешься? Ты не забыл, что обещал меня с собой взять?

— Алё, Машка! Тебя плохо слышно. Маш, я в дороге, сигнал пропадает. Доеду — перезвоню.

Естественно, телефон тут же вырубил.

— Ну, артист! Одна из твоих?

— Ага. Та самая, что тебя впечатлила.

— Интересно, интересно. Любопытно было бы на неё вживую глянуть.

— Ты, как мне показалось, по мужикам выступаешь. Или я ошибаюсь?

— Да нет, не ошибаешься. Просто никогда не понимала, что мужики находят в толстых отвисших сиськах.

— Ничего ты не понимаешь, — изобразил я мечтательно-блаженное выражение на лице и развёл 'щупальца' на руках, как будто держу в них такую грудь, до размеров которой даже Марии ещё расти и расти.

— Вот скотина! — швырнула в меня книжкой Ленка.

Ага! Те самые 'попаданцы', о которых я вспоминал вчера после похода 'за камень'.

Нет, этот гандбол полезными в хозяйстве вещами следует прекращать самым решительным образом! Поэтому, плюхнувшись рядом с ней, целую Лену в нос и напоминаю:

— Мы же договорились, что пока ты со мной, я ни с кем больше не сплю.

— Это я тебе такое условие поставила. А ты мне не сказал ни да, ни нет. Но я ловлю тебя на слове, и буду считать, что ты с ними согласился. А теперь рассказывай, куда ты свою корову молочной породы обещал свозить? А вдруг мне тоже туда захочется?

Эх, умеют же женщины одним-двумя словами опустить соперницу ниже уровня городской канализации! Но Ленка в палатке на берегу Большого пруда... Нет, немного не то, хотя она даже чуток горячее и искуснее Машундры. Некая неудовлетворённость от неисполненной мечты останется...

— Понимаешь, Лен, мы с ней односельчане. А посёлок, где мы когда-то жили, ликвидировали и сровняли с землёй. Вот мы с ней и хотели туда съездить: ностальгия, знаешь ли...

— Ты, случаем, не про Берёзовую Рощу говоришь? — наморщила лоб 'молодая вдова'.

— А ты откуда про неё знаешь?

— Гросман одно время занимался сделкой по продаже территории под ней и вокруг неё. Вместе с какими-то забугорными инвесторами: те вышли на Григория, когда он присматривался, куда можно будет свинтить, если здесь его жареный петух в задницу клюнет.

— Присмотрелся?

— А как же! С его-то фамилией! Ну, вот, где-то в Хайфе они на него и вышли. Но не израильтяне. Что-то с Каймановыми островами связанное. Да только после вызова в областное управление ФСБ Гришенька имел очень бледный вид. Присматривают почему-то за этим местом чекисты, очень присматривают. Не знаешь, почему, если ты там жил?

— Там когда-та были запасные позиции зенитно-ракетного комплекса.

— Да это я от Гросмана и сама слышала. Нет, там что-то намного серьёзнее: кому-бы сдались эти руины бывшего военного городка? А вот и 'контора' не упускает их из вида, и за океаном интересуются. Забугорники точно там что-то искали, потому и все строения снесли. А Гришка по окрестным деревням бегал, стариков про что-то расспрашивал.

— Нашёл бы, меня, я бы на его голову столько баек вывалил! Начиная со сказки, будто именно с этой точки в 61-м самолёт Пауэрса сбили. Глядишь, и раньше бы с тобой встретились.

— А хренушки тебе! Я же говорю — я все годы замужества за ним образцово-показательной верной супругой была. Так по молодости угулялась, что решила завязать с бл*дками, когда он мне предложение сделал. А почему ты считаешь, что про Пауэрса — это сказка?

— Да всё очень просто: дальности у ракет, пущенных из Берёзовой Рощи, не хватало, чтобы достать его самолёт. Мы же по своему дремучему невежеству считали, что, кроме нашей, в округе никаких других зенитно-ракетных 'точек' не существует, вот кто-то и пустил такую байку. Кроме того, ракеты у нас не на постоянном боевом дежурстве стояли, а привозились на время учений. Скажу больше: этому комплексу там попросту нечего было защищать. Тайга там, глухая тайга.

— А макеевское КБ? А Косотурский машзавод?

— Начнём с того, что КБ тогда только-только перенесли в Чашковку, а машзавод ещё лишь начинали строить. ЗМЗ? Возможно. Но, опять же, к шестьдесят первому производство 'сухопутных' ракет с него перенесли в Удмуртию, а однотипные морские были ещё ни на что не годными. Ты представляешь? Чтобы запустить такую ракету, подводной лодке нужно было всплыть, экипажу смонтировать пусковую установку на палубе, достать из трюма и установить на пусковую саму ракету, и только после этого произвести пуск. Да за такое время подлодку десять раз можно запеленговать и уничтожить! И, опять же, обрати внимание: как только в Чашковке, Косотуре и их окрестностях на полную мощь заработало проектирование и производство макеевских ракет, зенитно-ракетную точку взяли и ликвидировали. Хотя, по логике, нужно было наоборот усиливать ПВО в этом районе.

Лена задумалась. И это обнадёживало: редко с кем из моих постоянных и случайных подружек можно вообще поговорить о чём-то, выходящем за рамки четырёхугольника 'наряды — деньги — бестолочи-дети — суки-подружки'. А уж чтобы добраться до столь высоких сфер! Непроста моя новая подружка, ох, непроста!

— Что? Удивила? — верно поняла она мой взгляд. — У меня родители в семихатовской конторе работали, да и я в универе не на домохозяйку, которую из меня Гросман сделал, училась.

Исчезла она через два дня.

Отпуск — так отпуск. Вот мы и отдыхали: съездили в нацпарк Лунный Котёл, где прогулялись на Чёрную Скалу, прокатились на Сердце-озеро в выстроенную магнезитским предпринимателем Титовым потешную крепость.

Потом я отправился получать зарплату, а заодно затариться продуктами и прикупить недостающее турснаряжение для будущего выхода 'за камень'. Андрей сдержал слово: бухгалтер выдала мне неплохую по городским меркам сумму. Среднестатистическому косотуровцу за эти деньги пришлось бы вкалывать почти полгода. Чтобы не путаться в том, чем именно я могу располагать на ближайшее время, сразу 'отслюнявил' от неё четвёртую часть, чтобы отдать бывшей жене в качестве алиментов.

А когда вернулся, нашёл дома записку: 'Мне нужно срочно уехать в Чашковку по делам. Пробуду там несколько дней. Пока не звони, я сама звякну, когда всё решу'.

Ну, вот и решился вопрос с вывозом Маруськи в Берёзовую Рощу: всё равно везти бывшей алименты, вот и захвачу Маху.

Рассказывать ей про своё посещение подземелья я изначально не собирался. И особенно утвердился в этом решении после информации о внимании к нему со стороны ФСБ и очень уж заинтересованных иностранцев. Нафиг-нафиг! Так что подкатили мы с ней замаскированному мной провалу, где я и разыграл комедь с 'находкой под куском бетона' отпечатанной дома на принтере и заранее завёрнутой в полиэтилен записки-предупреждения: 'Если не хотите очень больших неприятностей, забудьте про то, что видели, и никогда больше сюда не суйтесь'. Сделал озабоченное лицо, убеждая Машку крепко-накрепко держать язык за зубами, а потом, 'в качестве компенсации', повёз на берег Большого пруда. Да здравствует сбыча мечт!

Хотя я 'раздраконил' Машу так, что к тому моменту, когда я в неё вошёл, она уже орала и содрогалась от каждого моего шевеления, чего-то всё равно не хватало. Или кого-то на её месте?

А на следующий день меня по телефону пригласили 'для беседы' в Чашковский горотдел милиции.

— Если нужна повестка, то мы передадим вам её на месте.

— Блин, да ведь я уже дал все возможные показания вашим коллегам в Косотуре! — рыкнул я, решив, что опять вызывают по делу об убийстве ленкиного мужа. — И моё алиби подтвердилось.

— Мы знаем. Но нам всё равно необходимо побеседовать с вами. Завтра в двенадцать ждём вас. Скажете дежурному, что вы к Алябину.

Больше всего меня удивило, что туда же вызвали и Марию. А милиционер, проверивший наши документы, молчал, как рыба об лёд. Пока в кабинет не вошёл... мой бывший однокурсник Юрка Карякин. И мент, козырнув Юрбану, быстренько слинял.

— Понятно, — криво усмехнулся я, когда Юрка после взаимного охлопывания спин, уселся по другую сторону стола. — Непонятно только, как вы нас вычислили.

— Я же не расспрашиваю тебя о профессиональных секретах в обслуживании ксероксов, — парировал он. — Позвольте представиться, Мария Романовна: подполковник областного управления ФСБ Карякин. И пригласил я вас с Владимиром Николаевичем для беседы о неразглашении случайно ставших вам известными сведений.

Он выложил перед нами прекрасные фотографии, на которых я копаюсь под куском бетона, а потом что-то доказываю Маше, стоя возле 'Нивы'. Судя по перепуганной физиономии Махи, она мгновенно вспомнила мой 'инструктаж' после 'находки' записки, и теперь была готова на всё, что угодно. Но потребовали от неё не так уж и много: всего лишь заполнить бланк подписки о неразглашении, после чего Юрка подписал ей разрешение на выход.

— Залазил? — спросил меня Юрий, когда она, счастливая, упорхнула.

— Залазил, — не стал упираться я.

А какой смысл, если там по всему подземелью мои следы и, скорее всего, отпечатки пальцев.

— Что нашёл?

— Всё. Буквально всё, что там скрывали.

— И даже...

— И даже!

— А что это такое понял?

— Не просто понял, а даже дважды воспользовался. Первый-то раз я случайно вывалился, а второй уже целенаправленно пошёл.

Подполковник с задумчивым видом принялся барабанить пальцами по столу.

— Кто ещё знает?

— Никто. Если Машка не разболтала кому-нибудь о провале, то, кроме нас двоих, даже об этой дыре больше никто.

— И даже твоя новая пассия?

И о ней он уже знает. Хотя ведь наверняка поднял и дело Гросмана, в котором мы фигурируем как любовники.

— И даже она.

— И что мне теперь с тобой делать? Ты хоть догадываешься, во что ты вляпался?

— Судя по тому, что ты не поленился приехать из Челебей, то во что-то очень неприятное для себя. А что со мной делать? Проще всего, конечно, прибить без лишнего шума, но очень уж это нерационально. Сам прикинь: кровля минус первого этажа уже начала рушиться. И даже если заделать дыру, в которую моя 'Нива' провалилась, то через год, два, пять, десять из-за влаги и перепадов зимней и летней температур где-нибудь опять появится дыра. И найдётся новый дурак, который полезет внутрь.

— Мы регулярно присматриваем за объектом...

— Регулярно... А то, как я лазил туда — проморгали. Лучше уж не мешать мне, а взять мои выходы туда, 'за камень', под свою крышу.

— Кстати, как ТАМ?

По юркиному тону сразу было ясно, о чём он.

— Там? Тоже весна. Ах, да! У нас же по календарю уже лето. Но когда я лазил, был ещё май. Весна, только более ранняя. Молоденькие деревца распустились, цветочки цветут, птички... А вот про птичек я чуть не соврал: почему-то птичек там почти нет.

— Людей встречал?

По тому, как Карякин сделал охотничью стойку, я понял, что его больше всего интересует именно это.

— Откуда? Там нетронутая тайга, а я дальше километра от Камня не уходил. Но дома с горы видел. В Сержанке. Почему-то старый лес почти весь погиб, и теперь не загораживает обзор. Я в следующий выход собирался разведать известное мне жильё. Поближе, в Богородицке, в Ауле... Один, без Марии, от которой вообще собирался скрыть, что я туда лазил. Да что тебе рассказывать? Если твои люди нас снимали, то наверняка и наш разговор писали.

— И не только на холме, — хитро прищурился чекист. — Ну, ты и силён, бродяга! Удивил, если честно!

— Не только же тебе иметь секреты! — парировал я практически его же словами. — Но за то, что помогли мне без скандала расстаться с Машкой, вашей конторе огромное спасибо. Думаю, после разговора с тобой она теперь от меня будет шарахаться.

— На Гросман запал?

Так и не дождавшись ни моего 'да', ни 'нет', Юрий продолжил:

— А ты в курсе, что именно её муж помогал иностранной фирме, как потом выяснилось, связанной с американскими спецслужбами, приобрести земли вокруг объекта?

Я кивнул.

— А говорил, что она ничего не знает о том, что ты проникал на объект.

Ой, только не надо меня ловить на оговорках!

— И сейчас говорю, что не знает. К слову у неё пришлось, когда узнала, где я жил в детстве.

— К слову ли? Ты аккуратнее с ней! Очень непростая дамочка!

— Да я уже заметил. Её, кстати, сейчас местная братва пытается прессовать за долги покойничка. Хату собираются отжать, машину, может, и ещё что-то...

— На тебя ещё не выходили?

— Пока нет. Но больно уж часто в последнее время, включая поездку к тебе, одна тачка стала болтаться на хвосте. Да и Лена говорила, что её 'вели' после похорон от дома в Дачном до Косотура.

...но до того момента, когда наверху решат вопрос, в Берёзовую Рощу не соваться! Это приказ! — закончил Карякин изложение своих мыслей по судьбе подземелья.

Глава 6. Нелёгкая служба государева

— Я же говорила, чтобы ты мне не звонил! — рявкнула в трубку Ленка. — Всё у меня нормально!

Объявилась она только на девятый день своего отсутствия. Как мне показалось, чуть загоревшая. Или я ни хрена не понимаю в современной косметике? И, добравшись до моей квартиры, с порога кинулась извиняться за крик во время моего звонка.

— На такси доехала?

— Зачем? Мою 'Звёздочку' уже отремонтировали, на ней и прикатила.

— Какую 'Звёздочку'?

— 'Тойота-Старлет', 'Звёздочка' по-английски. Кстати, не знаешь, за сколько её можно в Косотуре продать? Поможешь — четверть полученной суммы твоя?

— Не многовато ли? Обычно не больше 10% дают.

— Я с тобой ещё за своё спасение не расплатилась.

— Забыла, что ли? Ты говорила, что другие с тебя за помощь на дороге требовали либо денег, либо секса. Деньги за доставку машины ты мне всё-таки всунула, пока все на нас во дворе твоего дома пялились, секса я получил — во! — махнул я ладонью где-то над головой. — Теперь ещё какие-то деньги предлагаешь.

— Кстати, про музыку, — плотоядно облизнулась Ленка и начала сдирать с меня футболку.

— Бандюки приходили, когда я вернулась, — поделилась она 'после того как'.

— Бабки требовать?

— Смешнее. Извиняться за наезд. Из намёков я поняла, что без тебя в этом деле не обошлось. В общем, ни на дом, ни на 'Патруль', ни на счета Гришки они не претендуют. Так что, по хорошему, я тебе должна не четверть стоимости битой машинки, а намного больше. Договорились, что они не будут претендовать на наследство, а я — на активы Григория в 'хвирме' и её дочерних конторках. Ну, и пусть берут: мне бы они всё равно не достались. Только как тебе это удалось?

— Долгая история, — стемнил я, не желая рассказывать о 'стуке' однокурснику из ФСБ. — Ты бы лучше рассказала, где пропадала? Судя по сумме, снятой с телефонного счёта за несколько секунд соединения, где-то за границей?

— На Каймановых островах! — вызывающе задрала она подбородок. — Не считай Гришку идиотом: все яйца в одну корзину он не складывал. Поэтому часть офшорных счетов там была открыта на моё имя, а на пользование другими он мне выдал доверенности. Вот и занималась их концентрацией на моём счёте. По тамошним меркам — сущие гроши, а по уральским — о-го-го!

— Так ты теперь миллионерша?

Лена расхохоталась.

— В рублях — да. А вот в долларах — увы-увы! Даже если всё доставшееся в наследство имущество продать и мои деньги добавить. Да и часть их я уже потратила на квартиру дочке: нефиг ей по съёмным хатам мыкаться. А у тебя как дела? Новую работу нашёл?

— Пока нет. Есть варианты, то твёрдого 'да' никто ещё не сказал. Так что, когда мои заначки прожрём, буду при тебе альфонсом состоять.

— А на прежнем всё так плохо? Может, там ещё всё устаканится?

— Вряд ли.

— Но переезжать ты не намерен.

— К тебе — однозначно нет!

Лена погрустнела, после чего перешла на 'прилегающую' тему.

— Я тоже не знаю, чем заняться. Прожрать наследство можно за пару лет. Потом какое-то время тянуть на дивидендах. Но мне прекрасно известен средний срок жизни небольших компаний и их типичный жизненный цикл. Так что лет через пять мне непременно 'светит' перспектива наёмного работника. Только кому нужна будет сорокалетняя баба, почти пятнадцать лет нигде не работавшая? К этому времени никто и не вспомнит даже Гришку, не говоря о том, что не он для меня 'папиком' был, а я ему много чего подсказывала, на чём он бабки поднимал. Да и устала я от всей этой прикоммерческой возни. Вон, почитала в прошлый раз твою книжку, и так захотелось умотать в какой-нибудь девственный инопланетный мир, чтобы осваивать его.

Хм... Однако!

— Там, счастье моё, нужно не просто так шляться, а много чего уметь и, как говорил дедушка Ленин, пахать, пахать и пахать.

— Не твоё ещё, — грустно произнесла она. — И откуда ты знаешь, что я умею, а что нет? Мы же с тобой прожили вместе, от силы, неделю. Физподготовка у меня неплохая, в лесу ориентируюсь легко, в палатке жить умею, на костре готовить тоже.

— Откуда?

— От верблюда! Я с первым мужем в походе — четвёртой категории сложности, между прочим — и познакомилась. И 'залетела'. В технике более или менее разбираюсь. Особенно в электронной: все бытовые устройства в доме именно я настраивала. Рукопашке обучена, оружием владеть тоже.

— А это-то тебе зачем было нужно?

— Гросман настоял. Чтобы могла защитить себя при нападении. Грохнули его, кстати, непреднамеренно. Хотели припугнуть, послали какую-то шестёрку, а Григорий его пнул, приняв за попрошайку-алкаша. В лицо с верхней ступеньки магазинного крыльца. А тот с психу за нож схватился.

Интересно, найдут ли когда-нибудь того парня? На беспредел организованные бандиты очень негативно реагируют. Их 'крутизна' уже несколько лет как 'переквалифицировалась' в 'солидные бизнесмены'. Вон, на 'Пекинке', как в наших краях называют трассу 'Урал', грабить грузовики перестали ещё году в 96-м. И всё потому, что главари дорожных банд пооткрывали охраняемые стоянки: зачем рисковать нарваться на выстрел из обреза из кабины, если теперь водилы будут добровольно нести 'дань' за ночёвку на 'их территории'? А заодно принесут прибыль от покупки запчастей, расходников, продуктов и всевозможного хлама, которым завалены придорожные 'торжища'.

— В общем, идеальная спутница для путешественника по иным мирам, — хмыкнул я.

— К тому же, которая никогда не забеременеет, — снова погрустнела Лена.

— Почему ты так решила? — попытался я приободрить её. — Сейчас столько методик лечения придумали!

— По кочану! Знаю! — фыркнула она и повернулась ко мне спиной. — Митяшев, ну почему ты, как все обычные мужики, не можешь не лезть в душу со своей жалостью?

Вот и пойми этих женщин: то 'спасибо, что пожалел', то 'нечего меня жалеть'...

Как в таких случаях и водится, Юрбан позвонил совершенно неожиданно.

— В общем, отмашка из Москвы по нашему делу пришла. Твои доводы и принесённую тобой информацию посчитали убедительными для расконсервации проекта. Только финансирование будет скудным. Я бы сказал, минимальным. А раз мало денег, то и людей задействуем минимум.

— Ты, да я, да мы с тобой?

— Типа этого. Но решаю, кого именно привлечь, я. Поэтому, раз твоя ненаглядная так рвётся на волю, в пампасы, завтра съездите с ней куда-нибудь на природу. Учти: мой предыдущий приказ остаётся в силе. Там, на природе, и предложишь ей работу, которой она так жаждет. Но не в машине и не в квартире. А послезавтра — добро пожаловать на встречу со мной. Пиши адрес.

Значит, слушают и в квартире, и в обеих машинах.

Сказать, что Ленка смотрела на меня как на больного — ничего не сказать. Без деталей рассказывал, конечно: где, когда, почему. И только информация о том, что нас с ней для разговора на ту же тему на следующий день ждёт цельный подполковник ФСБ, заставила её задуматься.

— Бред какой-то! — резюмировала она.

— То есть, ты ответишь Юрке, что ты пас?

— Никому и ничего я не собираюсь отвечать.

— Может быть. Но ехать всё равно придётся: ты теперь носитель до усерачки секретной информации, поэтому тебе придётся дать подписку о неразглашении. Не захочешь ехать — Карякин сам приедет к нам или в твой дом. Но подписку он с тебя по-любому стрясёт.

— Знала бы, что ты меня втравишь в такой блуд, как сотрудничество с чекистами, пешком бы утопала в этот чёртов Перевальск. Или дала бы тем соплякам.

Угу! Папа любит маму, мама любит Вовочку, Вовочка любит хомяка. И только хомячок никого не любит. В смысле — чекистов никто не любит.

— Но, согласись, твою проблему с бандюками они очень эффективно решили.

— Блин! Исключительно из-за этого съезжу с тобой. Но больше. В мои дела. Не лезь! Понял, Митяшев?

— Условий всё больше и больше, — усмехнулся я.

— Да всего лишь два пока было. Пока. Но, как мне кажется, завтра будет озвучено третье: посетить психиатра.

— Поживём — увидим.

Водила Лена неплохо. По закатанной асфальтом бывшей бетонке между Косотуром и Чашковкой её 'Звёздочка' пролетела минут за двадцать. Потом поскакали по вечно убитой дорожке к посёлку Динамо, а там уже и Центральная часть Чашковки, где на конспиративной квартире и назначил встречу Карякин.

— Предъявите вначале свои документы, — сходу полезла бутылку любовница.

— Не поверила? — выложив перед ней 'корочки', спросил меня Юрка.

— А ты бы, будучи в своём уме и не зная предыстории, поверил бы?

Карякин отрицательно покачал головой и спрятал удостоверение в карман цивильного костюма. Следующей бумажкой, лёгшей на стол перед 'гражданкой Гросман', стала подписка о неразглашении. С уже проставленным в тексте сроком неразглашения 'пожизненно'.

— А теперь решение за вами, Елена Васильевна: либо вы соглашаетесь на предложенное вам сотрудничество и остаётесь слушать меня, либо отказываетесь и уходите.

Минутное колебание.

— Остаюсь!

— Тогда слушайте внимательно.

Камень с 'зеркалом' случайно обнаружили геологи в конце 1950-х. Могли бы и не заметить, если бы кто-то, отправившись 'в кустики', не обратил внимания на укрывшийся в буреломе одинокий останец, торчавший из глинистых осадочных пород. Естественно, доложили в 'Контору глубокого бурения'. В том числе, о том, что увидели 'за камнем'. Ведь расположение приметных лесных ориентиров всё-таки было разным, и ребята быстро сообразили, что миры разные.

Естественно, находку немедленно засекретили легендой про размещение одного из самых секретных видов оружия, зенитно-ракетного. И принялись аккуратно исследовать другой мир. Ведь даже прослушивание радиопередач дало понимание того, что ход событий 'по разные стороны камня' имеет существенные различия. Какие именно — Юрбан не уточнил. Да и, думаю, толком и не знал. В общем, следуя утверждённой 'наверху' программе, совмещали чисто научные исследования метеорологического, биологического, геологического характера с мониторингом, говоря современным языком, политической обстановки. Для последнего, кстати, и нужны были радиоприёмники и проволочные магнитофоны марки МН-61, обнаруженные мной во второй комнате 'минус первого' этажа. Писавшие, кстати, не всё подряд, а только выпуски новостей крупнейших радиостанций разных стран мира. Ну, и разведгруппы, замаскированные под местных жителей и военных, засылали, конечно.

Куда подевался весь массив собранной информации, Карякин не знал. И вряд ли была возможность сохранить его целиком, особенно после произошедшего катаклизма.

Кото-клизьма случилась славная, мирового масштаба. Слышали про ядерный полигон в штате Невада? Так вот, 'за камнем' он тоже существовал. Только в ходе испытаний серии 'Плаушер', изучавшей возможность использования атомных зарядов для добычи полезных ископаемых и строительства, в августе 1966 года рванули не 'смешной' заряд в 1,2 килотонны, а мегатонный. И отголосок взрыва не только сотряс Лас-Вегас, но и спровоцировал активность супер-вулкана Лонг-Валли в Калифорнии, неподалёку от полигона.

В течение нескольких дней сколько-то там кубических километров вулканического пепла засыпали практически всю Северную Америку (ну, киношку про извержение Йелоустоуна все видели), а потом долетели и до Евразии. Даже на Урале зима 1966-67 гг. выдалась очень ранней, жутко морозной и невиданно снежной. С наступлением календарного лета снежный покров немного понизился, но полностью не сошёл, зачастую по несколько дней стояли минусовые температуры и снова валил снег. Всё продолжилось и следующей календарной зимой, в течение которой замолчали уже практически все радиостанции Северного полушария, а из Южного доносились крики о резком снижении температуры, гибели урожая и голоде. И в начале 1968 года решено было свернуть исследования, поскольку близлежащая к Камню территория превратилась в сплошной четырёхметровый сугроб.

И вот через 35 лет я принёс весть о том, что 'за камнем' 'вечная' зима кончилась...

Значит, вот почему Карякин так равнодушно отнёсся к моим замерам радиоактивного фона! Знал, что катастрофа носит вулканический характер, а вовсе не является последствиями ядерной войны!

— Задачей вашей группы будет изучение и фиксация последствий экологической катастрофы в растительном и животном мире, экосистемах и человеческом обществе.

— Да мы с Леной как бы ни разу не биологи и не экологи, — попытался возразить я.

— Я как бы об этом знаю, — хмыкнув, передразнил меня Юрка. — Поэтому будут в вашей рейдовой группе и биолог с практическими навыками судмедэксперта, и химик с опытом эколога. Чуть позже будут. А первое время для них найдётся работа в базовом лагере.

— Финансовый вопрос, — пристально посмотрела Ленка на моего бывшего однокурсника, ушедшего в 'контору' сразу после института.

— Я, конечно, своё веское слово до так называемого руководства ООО донесу, но окончательное решение останется за ним. Володя будет оформлен экскурсоводом, а вы — консультантом.

— И всё-таки хотелось бы услышать конкретные цифры.

— Даже несмотря на то, что фирма формально к Службе отношения не имеет, расчёты ведутся, исходя из имеющихся званий. Насколько я помню, у вас обоих высшее образование. Вовка ушёл в запас сержантом, а после института получил лейтенантские погоны. Думаю, по ставке старшего лейтенанта ему зарплату и насчитают. Вас можно приравнять к лейтенанту. То есть, соответствующие званиям оклады, плюс надбавки, плюс 'боевые' во время работы 'за камнем'. В общем, примерно на такие суммы в месяц можете рассчитывать, — написал он на листке примерные суммы.

— Даже не смешно, — отрезала подруга.

— Забывайте про бесплатное обмундирование, снаряжение, питание и льготы, положенные военнослужащим. Включая стаж 'год за три' как привлечённым к деятельности Службы лицам.

— Стаж — это важно. Как и перловка в качестве пайка во время пеших походов по тайге, — усмехнулась вдова Гросмана.

— Какие ваши предложения? — кажется, разозлился Юрка.

— Я понимаю, что выше бюджета и утверждённых свыше окладов вы прыгнуть не можете. Поэтому прошу разрешить нам мародёрку.

— Что?

— Возможность выноса 'на поверхность' найденных материальных ценностей и продажи здесь. Естественно, после проверки на то, что их происхождение не вызовет вопросов. Эти предметы всё равно бесхозные, значит, принадлежат тому, кто их нашёл. И начать можно будет с радиоприёмников и проволочных магнитофонов, которые Володя обнаружил в подвале. КГБ их списал и бросил 35 лет назад, поэтому его правопреемница вряд ли будет претендовать на это имущество, не состоящее на её балансе. Зато коллекционеры их оторвут с руками, а мы на первое время выровняем свои доходы с сегодняшними. А то несправедливо получается: нам выполнять самую трудную и опасную работу, а получать зарплату меньше, чем те, кто будет сидеть в базовом лагере, но имеет на погонах больше звёзд. У нас обоих, между прочим, дети, которых кормить и учить надо.

Вот актриса! Такая обезоруживающая улыбка, что хочется прямо сейчас броситься перед ней на колени и умолять: 'Бери, Леночка! Бери всё, что захочешь!'

— Постараюсь решить этот вопрос, — буркнул Карякин. — Но все ювелирные ценности драгметаллы подлежат сдаче и будут оплачиваться по законодательству о находке клада.

— Устраивает! — кивнула Ленка. — Собственное имущество можно использовать?

— Вы о чём?

— Да у меня тут, например, в хозяйстве завалялся квадроцикл, — хихикнула она. — И на нём куда удобнее перемещаться, чем по старинке ноги бить. У Володи, как мне кажется, тоже наверняка есть кое-какое охотничье снаряжение, которому казённое в подмётки не годится.

— Ну, по снаряжению и поспорить можно, — решил защитить честь мундира подполковник. — А вот с квадроциклом идея интересная. Нам эту технику вряд ли удастся получить до утверждения бюджета на следующий год.

— Могу сдать в аренду за вполне приемлемую цену...

Теперь я верю, что она работала у Гросмана 'приставным мозгом'! Я бы в жизни не додумался до того, что Ленка смогла выжать из Карякина за полчаса отчаянной торговли. А на обратном пути я спросил её:

— О чём так напряжённо думаешь?

— Старые мы с тобой стаём, Митяшев. Ещё лет пять, и об участии во всех этих приключениях придётся забыть. Ну, хорошо, десять. Возьмёшь меня тогда замуж? Впрочем, можешь и не отвечать: а куда ты денешься?

— Эти пять или десять лет ещё прожить надо...

Глава 7. До смерти четыре шага

С полевым лагерем в нашем мире управились быстро, всего за две недели. Для начала, конечно, подлатали дорогу из Богородицка, по которой и пошли материалы. Хоть это и дальше из Чашковки, но меньше затрат на дорожные работы: прочистить бульдозером объезды заболотившихся участков и превратить пару размытых ручейками мостиков-труб в броды. Тем временем, шёл ремонт Семитысячного моста. И семью и даже семидесятью тысячами, несмотря на самый бюджетный вариант, этот ремонт не обойдётся.

В мгновенье ока вокруг 'бомбоубежища' и пары ближайших к дороге кольцевых пусковых позиций вырос высоченный пятиметровый забор из профнастила, какие любят ставить вокруг своих 'хатынок' новораши, а единственный въезд, охраняемый хмурыми парнями в чёрных робах с надписями на спине 'Охрана' украсила грозная табличка: 'Вход и въезд запрещены. Частная собственность. ООО 'Базис'.

В кольцах пусковых позиций разместились палатки строителей, ударными темпами возводивших несколько щитовых домиков, где-то на стройплощадке гудел мотор буровой установки и басовито тарахтел мощный дизель-генератор. В общем, работа кипела, и Ленка оценив прилежность строителей, сделала вывод:

— Явно не шараж-монтаж-контора из алкашей или узбеков. А красиво здесь!

Как будто я, проведший тут всё детство, не знаю!

— Присматривайся. Горы и вообще ландшафт 'за камнем' те же.

Вернулись к Богородицку с Аулом, сделав остановку у одиночной горы с крутыми склонами, именуемой Шапочка. Я хотел обновить в памяти вид, который с неё открывается. Ну, и привыкнуть к компактной видеокамере, крепящейся к ободку на лбу.

— Не очень-то здесь весело, — прокомментировала Лена вид некоторых домишек, используемых в посёлках как летние дачи.

— Думаю, 'за камнем' всё будет ещё печальнее.

Но первого выхода пришлось ждать ещё несколько дней. Пока закончились работы в полевом лагере и уехали 'лишние' строители, пока 'нужные' раскопали и расширили провал, чтобы в него можно было установить лестницу. И лишь после этого Карякин, вооружившийся фонарём, скомандовал мне:

— Веди, Сусанин-герой!

— Идите вы нафиг, я сам заблудился, — продекларировал я 'отзыв' и медленно потопал по первому залу, давая возможность шефу, Лене и паре научников полюбоваться древней аппаратурой.

— Эту технику, что ли, вы, Елена Васильевна, собрались 'приватизировать'? — удивился Юрий, оказавшись в зале радиомониторинга.

— Наверное, — пожала та плечами. — Я сама о ней только со слов Володи знаю.

— Ну, да! Нам она точно никуда, кроме музея, не пригодится.

Мои манипуляции с замками вызвали интерес только у научников. Зато на сам Камень пялились все.

— Кто первый? — попытался подзадорить людей я, но психологический тормоз пока оказался сильнее.

Пришлось первым шагать самому. Предварительно посветив себе фонарём в глаза, посоветовав сделать то же самое остальным и объяснив, почему.

Но солнца не было. Его укрыли низкие тучи, с трудом переползающие Уральский хребет и сыплющие противным холодным дождиком.

— Теперь верю, — кивнула, осмотревшись, зябко поёживающаяся Лена.

Карякин только усмехнулся, а учёные (или чекисты, отвечающие за научные исследования) глядели во все глаза. Пока один из них не отошёл на пару шагов от Камня. С той стороны послышалось злобное рычание, и я тут же выхватил нож.

Из-под недалёкого кустика, широко расставив передние лапы и опустив вниз морду, на нас глядела невысокая, сантиметров сорока в холке, псина.

— Ой, собачка, — позабыв про холод и сырость, воскликнула любовница.

— А ну, быстро мне за спину! — скомандовал я.

— Это не собака, а волк, что ли?

— Намного хуже и той, и другого. Это волко-собака. Вон, видишь рыжие пятна по бокам.

Только Юрбан понял мои слова и сразу же подобрался.

— Почему хуже-то? — возмутилась Ленка.

— Представь себе злобного волка, только более жестокого, чем обычный, совершенно не боящегося людей и умного, как сторожевой пёс.

Волкособ потянул носом воздух. Видимо, учуяв запах железа в моих руках, подхватил зубами окровавленные клочья, ещё сегодня бывшие зайцем, и скакнул за кусты.

— Так, слушаем мою команду, — зазвенел металл в голосе Юрки. — Без оружия на эту сторону Камня — ни шагу! И никогда не ходить по одному, пока мы тут местность от хищников не почистим. А сейчас пошли назад, пока до нитки не промокли.

На этот раз я, как единственный хоть как-то вооружённый, замыкал группу.

Проход решили пробивать сразу к Камню. А пока не продолбят бетонную минимум двухметровую стену и не соорудят воздушный шлюз, будем пользоваться открытым мной 'запасным входом'. Его расширили до размеров полтора на полтора метра, установили нормальную прочную лестницу и лебёдку для спуска-подъёма тяжёлых грузов. Сверху всё это пока накрыли конструкцией, напоминающей советский кустарный сварной гараж. Карякин только матерился сквозь зубы на бюджетные ограничения.

Очень быстро пришлось сооружать из не очень-то герметичных пожарных рукавов принудительную вентиляцию: из затхлого воздуха подземелья очень быстро 'выдышали' кислород, таская по лестницам материалы для базового лагеря 'за камнем'. Кстати, и тут пришлось столкнуться с ограничениями. Во-первых, 'чёрное зеркало' имело ограниченные размеры, а во-вторых, лестницы не предназначались для транспортировки крупных предметов. Но работа шла, а мой гараж, помимо охотничье-рыболовных принадлежностей, постепенно наполнялся содержимым 'зала радиомониторинга'.

По объявлениям, постоянно даваемым Ленкой в Челебее, Сталегорске, Чашковке и Косотуре, проволочными магнитофонами, конечно, интересовали редко, только коллекционеры, а квадратные военные радиоприёмники уходили прекрасно. Оказывается, их до сих пор охотно используют радиолюбители, предпочитая даже 'навороченным' японским приёмникам. И поскольку мы с соратницей постоянно пропадали то на стрельбище, то на учёбе по выживанию и пользованию новой для нас техникой, то в Берёзовой Роще, продажу пришлось перепоручить товарищу, с которым мы частенько вместе охотились.

— Где ты столько древнего барахла набрал? — удивлялся он.

— Заброшенный военный склад бомбанул, — говорил я почти правду.

Андрон всё-таки позвонил перед окончанием моего отпуска и сообщил, что челебеевское начальство со скрипом, но согласилось меня оставить. Да только мне пришлось огорчить старого друга известием о том, что я не вернусь.

— Нашёл место, где можно совмещать работу с увлечением: устроился сторожем в рыбное хозяйство. Поэтому теперь в Косотуре буду бывать редко.

— А зимой?

— А что зимой? В сторожке печка есть, лунки во льду бурить я не разучился, а наловленную рыбу хоть ешь, хоть сдавай, хоть на базар неси. Тоже приработок!

Как-то сами собой уладились и мои запутанные отношения с женщинами. Одних я отшил, другие, несколько раз выслушав приятый женский голос 'Абонент находится вне зоны приёма' или 'Абонент не отвечает', просто перестали звонить. К общему с Леной удовлетворению, наша совместная жизнь приобрела какие-то странные семейно-партнёрские формы.

Пару раз она ездила 'проверить, как там дом'. Может, и какие другие вопросы решала, но я не расспрашивал: хоть и спим вместе, но официально она мне не жена. В моей 'однушке' двоим было всё-таки тесновато, но всё ближе становился первый выход 'в поле', где и вовсе придётся ночевать в тесной палатке. А ведь придётся! Погода 'по ту сторону камня' мало радовала: весьма прохладно, частые дожди. Хотя до лета 1979 года, когда 6 июля мимо моего окошка пролетали снежинки, конечно, далеко.

Помимо забора из сетки-рабицы, в базовом лагере снова установили метеорологическое оборудование и антенну. Но эфир на длинных и средних волнах был девственно чист, а на коротких лишь время от времени доносил морзянку военных радиостанций. Во время экспериментов по подключению метеооборудования выяснили, что 'чёрное зеркало' совсем не пропускает радиоволны. Пришлось тащить из подземелья кабель, по которому и передавали информацию с контроллера, считывающего показания, на компьютер, установленный 'по нашу сторону камня', и обеспечивали телефонную связь между мирами. Начали рубить дом, для которого валили сухостой. Точнее, не рубить, а пилить бензопилами, так как топоры с огромным трудом справлялись с просохшей твёрдой лиственничной древесиной.

Карякин психовал, что время уходит, а дело едва-едва движется. Хотя, конечно, биологи, химики и метеорологи чуть ли не визжали от восторга, смакуя получаемые результаты. Лето, как уже все поняли, довольно короткое, уходило, а всё сделанное по-прежнему находилось в стадии, именуемой подготовительным этапом. Ничего, вот появится прямой ход непосредственно к Камню, и базовый лагерь начнёт обустраиваться намного быстрее.

К нашему выходу готовились как настоящей боевой операции: план выдвижения на позиции решительного броска, используемое оружие, направление 'удара', запасные маршруты отхода, связь, резервы. Только всё 'в стиле минимализма'. И без разведки, поскольку мы с Леной и были разведкой. К её неудовольствию — пешей: через 'запасной вход' и по лестницам её квадроцикл целиком не протащить, а разбирать его на узлы, чтобы потом собирать в полевых условиях, она не позволила.

Со связью тоже выходило не очень: горы! Расстояние, конечно, плёвое, не очень мощной 'ходи-болтайки' хватило бы, чтобы 'добить'. Если бы не 'но'. Но обе деревни, намеченные нами для посещения, закрыты от нас горами. И чтобы связаться с базовым лагерем, пришлось бы каждый раз возвращать на пару-тройку километров, да ещё и топать наверх.

Но вот настало 1 июля, и мы шагнули из уже ярко освещённого подземелья в нежаркий, но солнечный день мира 'за камнем'. Гружёные, конечно, не как ишаки, но тоже неплохо. В основном, из-за оружия. Считайте сами: у каждого по пистолету-пулемёту 'Бизон' с трубчатым подствольным магазином на 64 патрона — 3,5 кг, не считая пары запасных магазинов, и пистолету ПММ — почти 1 кг. У меня ещё и короткая 'Сайга' 20-го калибра. Но это — для четвероногой живности, вроде давешнего волкособа. Плюсуем 3,2 кг без патронов. Добавляем патроны, и получается, что только огнестрел и патроны к нему у меня тянут на десяток кило. Палатка, спальники, коврики, еда-вода, медикаменты, рации, фонари, фотоаппараты, камеры, бинокль, ПНВ. В общем, правильно Ленка говорила про 'квадрик'.

За час с небольшим дотопали только до Шапочки. Причём, не по трассе знакомой мне дороги, а по следам 'конной', местами сильно заболотившейся. И не мудрено: столько воды после таяния многометровых сугробов по руслам двух речушек стекало! Да и до сих пор те самые ручейки, что размыли дорогу 'по нашу сторону камня', куда более полноводны. И форсировать их нам пришлось по колено в воде и грязи, частями перенося груз. А потом выливать из берцев чёрную жижу, промывать обувку в ледяной воде и менять носки на сухие.

С вершины Шапочки провели сеанс связи с базовым лагерем, доложились о том, что у нас всё в порядке. А потом полезли по 'конной тропе' в гору. Примерно там, где 'ракетчики' использовали её маршрут для прокладки грейдера. Это ещё полчаса. Дальше связи не будет, так как начнём спуск к Богородицку. О чём и предупредили базовый лагерь.

В районе бывшей золотодобытчицкой шахты открылся вид на северную часть деревни. Сложили рюкзаки и, укрываясь за подлеском, выбрались на открытое место.

Мрак! Как я и предупреждал Лену, зрелище ещё более печальное, чем виденное нами в живом посёлка. Даже без бинокля видно, что богатые богородицкие огороды, куда мы пацанами пару раз катались на велосипедах воровать огурцы и яблоки (единственное место в окрестностях Берёзовой Рощи, где яблони плодоносили без проблем), не вскопаны. Ни один. Заборы вокруг и по границам палисадников них лишь изредка можно было угадать по случайно сохранившимся кольям и столбикам или сухим стволикам сирени, которую так любили местные жители. Там, где стены домов не сгнили и не обрушились, почти везде провалены крыши. Тоже неудивительно: их же не рассчитывали на такую снеговую нагрузку. Исключение — домишки, стоящие на пригорках, с которых снег, скорее всего, сдувало ветром. И почти нигде нет целых стёкол. Тоже, видимо, выдавило снегом. Проезжая часть улиц практически полностью занесена травой, которая прёт, как на дрожжах. И виной всему тонюсенький, не больше миллиметра, слой вулканического пепла, осевшего из атмосферы, про который рассказывала наша 'наука'.

— Двигаемся? — спросил я потрясённую увиденным напарницу.

Забросили на спину рюкзаки и потопали вниз.

В домах с обрушившимися крышами искать следы живших тут людей бесполезно, поэтому, снова сложив лишнее на Т-образном перекрёстке с улицей, ведущей в сторону Аула, отправились обходить относительно сохранившиеся дома. И сразу же, заглянув в пустое окно, наткнулись на страшную находку: на ржавой железной кровати из-под истлевшего тряпья виднелись части человеческого скелета.

Постучав для верности прикладом 'Сайги' по стропилам, очень аккуратно, стараясь наступать на ступени в районе тетивы, поднялся на то, что было крыльцом, и прокрался по остаткам сеней. Поразило то, что на их обшивке практически не осталось досок. Причём, они вовсе не сгнили от времени, как и прочие деревянные надворные постройки. Их, похоже, целенаправленно разбирали. Для чего? Пожалуй, чтобы топить печку. Ещё один ужас — два скелета, причём, один из них детский, прямо рядом с крыльцом со стороны огорода. Судя по всему, хоронить умерших уже не было сил, и их просто закапывали в снег в надежде захоронить тела, когда сойдёт снег. Во дворе, кстати, тоже валялись костяки, но уже явно принадлежавшие домашним животным. Некоторые — со следами разрубания. Значит, когда начала заканчиваться еда, чтобы выжить, люди пустили под нож самую большую деревенскую ценность — корову.

Как я уже и ожидал, в доме ни единой крошки съестного: ни крупы, ни следов муки, ни солений/варений. Только немного соли в фарфоровой солонке. Значит, последний человек умер не столько от холода, сколько от голода. Кошмар.

Лена, увидев мою бледную физиономию, даже спрашивать ничего не стала. А я, плюхнувшись на булыжник, торчащий из земли на краю бывшего палисадника, впервые пожалел, что не курю. Наконец, чуть приведя нервы и мысли в порядок, спросил её хриплым голосом:

— Мародёрить пойдёшь?

— А есть что?

— Старые иконы. Как деревянная, так и бронзовый трёхчастный складень.

— А ты?

— Без меня! Мне уже хватило впечатлений.

— Так всё плохо?

— П*здец! — кажется, впервые за время нашего знакомства я выматерился в её присутствии.

Но на самую жуть мы наткнулись в районе улочки Стекляшка, расположенной на отшибе в южной части Богородицка. Это были разрубленные топором до размеров, удобных для варки, человеческие кости, принадлежавшие нескольким разным людям. Не знаю, убивали ли людоеды свои жертвы или употребляли замёрзшие трупы соседей, но человечину в том доме ели. Одно успокаивало: судя по всему, крыша их дома рухнула до того, как они остались единственными живыми обитателями Богородицка.

Как я это узнал? По косточкам двух человеческих кистей рук, лежащим в чугунке, выставленном в сени, дно и стенки которого покрывал толстый налёт. Явно бывший когда-то недоеденными остатками еды.

Поэтому полуистлевшую башкирскую безрукавку с нашитыми на неё серебряными монетами, горсточку серебряных и золотых серёжек и колечек, а также увесистый мешочек золотого песка я выгреб из разбитого упавшей плахой старинного сундука без зазрения совести. Видимо, людоеды промышляли не только добычей мяса насущного, но и 'чистили' стремительно вымирающую деревню от драгметаллов. Без зазрений — из-за того, что 3/4 этого заберёт государство, которому придётся тратить средства на захоронение погибших.

На удивление, относительно неплохо сохранились добротные здания магазинов, стоявших на едином каменном фундаменте на пригорке, и поселковой начальной школы. Конечно, же, замки взломаны как у самих торговых точках, так и у складов-подвалов с почти пустыми стеллажами для промтоваров.

Ночевать ушли подальше, к перевалу. Откуда я долго пересказывал увиденное в рацию. И первый раз за всё время нашей совместной жизни с Леной (не считая периода 'естественных причин'), в ту ночь мы обошлись без секса.

Глава 8. Вода, вода. Одна вода

— Вот, смотри, — увеличил я фотографию. — Это серое пятно — окисленная свинцовая дробина, застрявшая в кости. Если она сумела пробить мышечную ткань и повредить кость, значит, стреляли с близкого расстояния. Ещё несколько дробин должны были застрять в теле. С такими ранами без хирургической помощи долго не живут. И боль от повреждённой кости жуткая.

— Но как-то он ехал?

— Думаю, лошадь сама его везла. Или бессознательного, или уже мёртвого: на морозе при обильной кровопотере человек очень быстро замерзает. А потом сани зацепились за корягу, лошадь обломала оглобли и убежала.

— Но золотишко у него не отняли, хотя могли пойти по следам и найти сани, — усмехнулся Юрий.

— Перестрелка была. У него в обоих стволах пустые гильзы. И ещё две пустые — в санях. Представляешь, как рванула лошадь, если в неё хотя бы пара дробин попала? Захочешь — не догонишь.

— Как ты думаешь, он ехал продавать это золото или что-то на него поменял?

— Судя по тому, что у него была ещё живая лошадь, он не голодал. При нехватке еды лошадь бы забили, и мяса из неё хватило бы очень надолго. Значит, запас продуктов у него дома имелся. Так что, скорее всего, поменял продукты на презренный металл.

— И его к тому времени никто не ограбил?

— Может, потом и ограбили, когда поняли, что семья без мужика и его оружия осталась. Нам этого не узнать. Как и времени, когда это всё случилось. Голод пришёл следующей осенью, а массовый мор уже в начале зимы.

— Отчего ты так решил?

— От знания деревенских реалий. Если деревенские закупали муку, сахар, крупы, то в больших количествах. Иногда мешками, иногда, как крупы и всяческие макароны, килограммов по пять-десять. Но основным продуктом была картошка со своего огорода, которой запасались с расчётом, чтобы хватило до середины лета. За вычетом семенной. Плюс комбикорма и пшеница, чтобы кормить домашнюю птицу. То есть, по всем прикидкам, у большинства населения еды до осени должно было хватить. Сено для скота заготавливали из расчёта на начало мая, но частенько и дольше. И первыми стали голодать животные, которых, убедившись, что лета не будет, стали забивать на мясо. Так что осенью ни картошки не осталось, ни скота, который нечем было кормить. Из-за сильных снегопадов в первую зиму наверняка были очень большие перебои с поставками продуктов. Помнится, у нас в первой половине 70-х после одно из буранов снежный занос на дороге, длиной с полкилометра, три дня трактором расчищали. Снежные стены в одной ложбинке два метра высотой были.

С началом же следующей зимы, как мне кажется, с едой стало ещё хуже, потому что деревня тех лет ориентировалась больше на выращенное собственными силами, чем на завозимое в магазины. В первую очередь — вот в таких отдалённых небольших деревеньках.

— Есть же военная техника, которую могли пустить и на расчистку дорог, и на подвоз продуктов.

— А ты не пробовал завести какой-нибудь 'Урал' в пятидесятиградусный мороз? Думаешь, на Северах у грузовиков за всю зиму ни разу не глушат двигатели из-за того, что некуда девать топливо? Может, и пускали, но далеко не везде. Может, и людей пытались из подобных деревень эвакуировать. Не знаем мы. Не-зна-ем!

— Выходит, в Первомайском должна быть та же картина, что и в Богородицке с Аулом?

— Скорее всего, да.

— А в Ульяново?

Я пожал плечами.

Увидев наше состояние после возвращения из первого выхода, подполковник только принял мой краткий доклад, после чего предоставил нам двухдневный отпуск.

— Приходите в себя, а мы пока изучим видеоматериалы и фотографии. Но в пятницу к 9:00 чтоб были как штык!

Я-то ладно, в Афгане многого насмотрелся. Даже вспоминать не хочется. А Лена... Нет, ничего, отошла.

— Много мы действительно не набегаем на своих двоих. Надо обзаводиться транспортом. Так что не упирайся, а поехали ко мне в Чашковку. Посмотришь квадрик, а утром его отгоним в Берёзовую Рощу.

Значит, виденные ужасы не отбили у моей 'слабой половинки' желания шляться 'за камень'.

— Хотя квадрик — тоже не выход. Надо уговаривать твоего Карякина строить дорогу до Богородицка.

— Лен, да ты представляешь, сколько стоит построить дорогу? Он уже сейчас на говно исходит, если кто-то заикается о дополнительных тратах.

— Я же не про четырёхполосную автостраду говорю, а о том, чтобы засыпать твёрдым грунтом болотину в районе тех двух ручейков, по которой мы хлюпали. Дней пять работы небольшого трактора. Хотя бы того, что мы видели возле Аула.

Есть такой. Похоже, с приходом больших снегов бульдозер на базе Т-74 пытался чистить дорогу до Первомайского, но промахнулся и лёг на бок в обочину. А вытаскивать шеститонную железяку уже было нечем.

— Ты его сначала отремонтируй...

Но идея неплохая. Четырёхколёсный прицеп на спущенных шинах мы тоже видели, так что весьма грузоподъёмное, хоть и тихоходное транспортное средство вполне получится. Наверняка же нужно будет тяжести 'из пункта А в пункт Б' перемещать. Да и зимой, когда всё вокруг занесёт снегом, бульдозер окажется нелишним. Переправить что-то подобное 'сквозь камень', конечно, можно, если срезать кабину. Тем более, наконец-то закончили долбить стену, и теперь к Камню можно попасть напрямую, а не скача по лестницам. Но опять всё упирается в финансирование.

Внутренности 'хатки' Гросмана понравились. Денег он действительно в неё ввалил немало. Но внутреннее отторжение после того, что я узнал о нём, всё равно осталось: не моё это. И моим не станет, даже если мы с Ленкой не разбежимся, как в море корабли. Не станет не только из-за моего неприятия всего, связанного с Григорием: она твёрдо намерена избавиться от всего наследства и начать очередной этап жизни с чистой страницы. Вон, 'Тойоту' на продажу выставила. В декабре, когда вступит в права наследницы, будет остальное имущество продавать. Как мне кажется, даже 'за камень' ходит именно из-за этого.

По поводу наследства случился-таки неприятный инцидент. Я как раз занимался квадроциклом, когда моё внимание привлёк шум остановившегося перед воротами автомобиля. А следом — грохот кулака в металлические ворота.

— Слушаю, — недовольно обратился я к решившему пошуметь.

Машина — 'лупоглазый' чёрный 'мерин'. Ну, никак не мечта российских обывателей 90-х 'шестисотый'. И, судя по просевшим пружинам, очень не новый.

— Слюшай, Магомеду Лэна нужна. Пазави!

— А Магомед — это кто?

— А тэбэ какое дэло? Зави, казол! — шагнул за ворота и попытался оттолкнуть меня с прохода 'гость'.

Сопляк, лет двадцати, но ведёт себя очень и очень нагло. Такие только силу понимают. Поэтому я сделал шаг назад, перехватил его руку и, завернув её ему за спину, пинком под зад отправил на улицу.

— Научись уважительно разговаривать со старшими.

'Шестёрка' сидящего за рулём мужика едва не врезался лбом в крыло машины, затормозив руками о 'хлопнувшую' жестянку, и тут же из задних дверей 'мерина' выскочили ещё двое. А в руках 'летуна' откуда-то появился нож.

— Зарэжу, скатына русская!

Нож — это не шутки. Это только в кино его с лёгкостью перехватывает любой мало-мальски подготовленный полицейский. Нас в ДШБ учили и этому, но даже инструктора не могли дать больше 90% гарантии, что они это смогут сделать. А поскольку давно это было, то мой шанс остаться невредимым — не больше 70%. Поэтому начал потихоньку пятиться к крылечку, на котором — я точно знаю — лежит садовый инструмент. Разный, включая и имеющий длинные ручки.

Двое поспешивших на помощь, впрочем, вперёд не лезут, хотя уже тоже вошли на участок. Так что видеокамера покажет, что я защищался от реальной угрозы, если я этого молодого и резвого покалечу.

Но добраться до инструмента я не успел. Дверь коттеджа распахнулась, и на крыльце возникла моя подруга, вскидывая двумя руками пистолет. Газовый, конечно, но откуда об этом могут знать кавказцы?

— А ну, назад! Стрелять буду!

Несколько секунд замешательства, и в калитке появляется новое действующее лицо.

— Ибрагим, — окликнул он 'горячего парня' и что-то резко произнёс по-своему.

Тот опустил руку с ножом и что-то пробухтел в ответ.

— Здравствуйте, Лена. Ну, зачем сразу стрелять? Мы можем и мирно договориться. Меня зовут Магомед, и это я хочу с вами поговорить. А вы, молодой человек, извините мальчишку за резкость.

Лена тоже опустила пистолет.

— Что вы хотели?

— Вы же наследница Григория Аркадиевича? Но у людей, которым он должен деньги, возникли вопросы о том, как эти средства вернуть.

— А вам не объяснили, что сюда не стоит появляться с подобными вопросами? Дела моего бывшего мужа — это его дела, мои дела — чисто мои.

— Да, некоторые наши... друзья в вашем городе говорили, что с ними общались... какие-то представители государственных органов. Но вы же понимаете, что и над нашими друзьями стоят... какие-то люди, и над этими представителями. Начальника этих представителей недавно поменяли, а вопросы по имуществу вашего бывшего мужа остались. Вот я и хотел бы поговорить о нём.

— Уже нет никаких вопросов. Это имущество уже моё. И мне разговаривать не о чем.

Дальше всё произошло мгновенно: за забором послышался шум автомобильных шин, в открытую калитку влетели люди в сине-сером камуфляже, и 'пришельцы' уткнулись носами в песок тропинки.

— На землю! Руки за головы! — рявкнул один из камуфлированных мне.

Пришлось подчиниться, глядя в ствол направленного на меня пистолета.

Проверка документов выяснила, кто есть ху. Оказалось, мордой в пыль положили помощника 'антинаркотического' депутата, недавно избранного в Екатеринбурге. Посему перед ним извинились и отпустили его в машину. Нож Ибрагим успел спрятать до приезда милиции, но его нашли и изъяли. Правда без составления протокола.

Оказалось, Лена, перед тем, как выбегать с 'газовиком', успела нажать на тревожную кнопку. И для меня было сюрпризом, что оперативная группа примчалась так близко.

Квадроцикл я в тот день всё-таки проверил. Подчистил, подмазал, подтянул, где надо. Даже по двору туда-сюда прокатился. Хороший аппарат! Полный привод, широкие 'зубастые' шины даже более приспособлены к бездорожью, чем установленные на моей 'Ниве'. И самое главное, помимо двух седоков, может тащить на себе не только их рюкзаки, но и пару канистр горючки. Запас нужен не ради покатушек с ветерком на сотни километров, а ради черепашьей езды по 'говнам'. Но с ветерком мы прокатились, пока поутру шуровали до Сержанки. Потом, правда, пришлось ехать помедленнее. А на месте, помимо уже более подробного обсуждения нашего первого выхода с Карякиным, нас ждал сюрприз: зачисление на зарплатные счета денег, положенных за сдачу драгметаллов, принесённых из Богородицка и Аула. И представление нам нового руководителя Объекта, майора Якушева.

— А тебя теперь куда?

— Да никуда. Как руководил Проектом в целом, так и буду им руководить. Только ты же понимаешь, что многое приходится решать в Москве. Вот и сделали, чтобы 'ножниц' не получалось: пока я тут, некому решать вопросы 'в верхах', пока меня нет, тут всё идёт кое-как. Алексей Владимирович будет заниматься текущими делами, а я — общим руководством и оргвопросами.

— Кстати, про оргвопросы...

— ...Тогда решим всё следующим образом. Вы всё-таки едете в Первомайский и по его окрестностям, как и планировалось, а я ищу вам среди допущенного к теме персонала тех, кто сможет отремонтировать ваш трактор. Выезд на один день, вечером назад. Ты мне сегодня ещё нужен будешь. Кстати, присматривайте любую более или менее сохранившуюся технику: мотоциклы, машины, трактора, прицепы. Права твоя ненаглядная: использовать местную крупную технику, даже с учётом ремонта, намного дешевле и рациональнее, чем разбирать по агрегатам тут, тащить 'за камень' и собирать там. Да, кстати, вашим налётчикам мы тоже объяснили, чтобы забыли про долги Гросмана.

Заболоченный луг наш железный конь с широкими шинами одолел без проблем. В ручейках, правда, пришлось пару минут помесить грязь, пока он не вылез на берег. Так что до перевала, на котором отметились сеансом радиосвязи, долетели за какие-то 15 минут, а с него уже покатились в Аул, но не через Богорицк, а напрямую, по дорожке, шедшей краем обширной луговины. Правда, сократив расстояние метров на 300, не удалось сократить время, поскольку перед самым посёлком журчал в промоине ручеёк, о котором я с детства совсем забыл. Тогда к середине лета он совсем пересыхал, и нужно было аккуратно красться краем огромной лужи, образующейся в его сухом русле. Но не здесь, где осадков выпадает намного больше.

В Первомайском ничего нового не увидели, кроме следов старого-старого пожара. Те же обрушившиеся дома, те же сожжённые в печах надворные постройки, те же человеческие кости и кости домашних животных. Только на кладбище непропорционально много неглубоких могилок с покосившимися или вообще рухнувшими крестиками, на которых вырезан год смерти 1967. В 68-м, видимо, уже невозможно было докопаться до земли, чтобы упокоить тело в ней.

Дальше в сторону Ульяново не поехали, а я завернул на лесную дорожку, ведущую к двум соседним озёрам, имеющим общее название Марскалы, 'Муравьиные' по-башкирски. Или, как утверждают другие, видоизменённое башкирское слово 'мяскяй', обозначающее 'колдунья'. Но тут же съехал с неё и попёр напрямки по пологому с северо-запада склону горы, возвышающейся над озёрами и имеющею то же название. Лена аж ахнула от открывшегося с её вершины пейзажа.

Зато я напрягся и достал более мощную, чем наши налобные, видеокамеру. Она-то этой местности не знает, а меня увиденное напрягло.

Первое, что бросилось в глаза, это появившаяся промоина в перемычке между озерками, притулившимися к крутому и изобилующими скальными выходами юго-восточному склону горы. В самих озёрах, бывших каждое менее полукилометра в диаметре, значительно поднялся уровень воды, и из них теперь вытекал ручей, размывший дорогу к Ульяново.

Но напрягло не это, а отсутствие на привычном месте водной глади Восьмой плотины. Прорвало? Скорее всего. Сама плотина грунтовая, бетонный водосброс, если мне не изменяет память, построили только в конце 80-х, а до этого под каменно-земляным там была огромная яма со скользкими крутыми глинистыми склонами. Но расположенное ниже Водозабоное водохранилище блестело под солнцем. Видимо, сыграло свою роль то, что водосброс на нём проходит не по плотине, а в широкой скальной выемке, проделанной в склоне горы, способной пропустить воды не меньше, чем течёт в реке Урал в районе города Уральска.

Воды здесь много! Видны и некоторые разрезики от золотодобычи в Ульяново, и поблёскивает река Няша. Да и сами городские постройки Старого Города можно заметить в бинокль или на максимальном увеличении видеокамеры. Не говоря уже о расположенных в трёх километрах (по прямой) домишках юго-западной части Ульяново. Но, как пел Высоцкий, нам туда не надо. Пока не надо.

Вместо разрешения на поездку в 'сердце российской золотодобычи XIX века' получил очень странно прозвучавшее от эфэсбэшника задание срочно закупить на торжищах, расположенных у Косотура и Магнезита, несколько китайских сетей с разными размерами ячеи, от мелкой, откровенно 'рыбногеноцидной', до максимальной из имеющихся у них в продаже. И привезти на 'Ниве' всё моё рыбацкое снаряжение. Всё. Сегодня.

— Браконьерить собрался? — поддел я Карякина.

— А что, бляха, делать, если финансирование дают только в пределах заранее составленных смет? Думаешь, я смогу убедить этих крючкотворов в том, что сети и удочки нам нужны срочно, а не к концу первого квартала следующего года? Вот деньги. Хватит? Не хватит — свои доложишь, потом верну. Дожил, блин! Собственные средства вкладываю в приобретение браконьерского инвентаря! И ладно бы, если бы для себя, а не для родной конторы...

Предоставленный для поездки в Косотур 'уазик' отпустил возле своего дома. По пути заскочив в рыболовный магазинчик за червями и опарышами (это придорожные торжища работают круглые сутки, а магазины закрываются в 19:00). А сам, перегрузив в гараже часть содержимого багажника 'Нивы', рванул в сторону Магнезита. Там возле Берёзового Моста и перекусил.

Вернулся уже затемно. И не застал Лену в выделенной нам комнатке сборно-щитового домика. Якушев на вопрос, где она, сообщил, что её увёз в Чашковку на своей машине Карякин. Зачем — не знает, но завтра на задание я еду с другой напарницей. Выезд будет 'длинный', на два-три дня.

Не понял! Это что, Юрбан решил у меня отбить 'богатую вдовушку', подсунув мне другую бабу? На того Юрку, что я знал по институту, не похоже, но кто знает, как за эти годы мог измениться человек?

'Другая баба' оказалась такой же, как я, 'вольнонаёмной' биологиней Наташей Смирновой, уже знакомой мне по базовому лагерю, где она рьяно исследовала травки, деревца, пойманных в силки зайцев и сфотографированных птичек. Теперь нам предстояло заняться рыбками в обоих Марскалинских озёрах, остатках Восьмой плотины, прилегающих к ней разрезах и Водозаборном водохранилище. Внешне — этакая тридцатилетняя серая мыша, средняя во всём: росте, телосложении физических данных.

— Несмотря на то, что приоритетом является ваше задание, Наталья Сергеевна, во всём будете слушаться Владимира Николаевича. Он будет находиться при вас всегда, даже когда вы, простите, писять пойдёте, — жёстко обозначил Якушев, кто кому Рабинович, чем вызывал румянец смущения на щеках напарницы по сегодняшнему выходу 'в поле'. — Связи с базовым лагерем ежедневно. Благо, все ваши объекты исследования неподалёку от горы Марскалы.

При Якушеве биологиня возмущаться не стала, но пока я навьючивал снаряжение на квадрик, из-за добавившейся резиновой лодки ставший похожим на хорошо гружёного ишака, своё 'фе' поводу её сопровождения 'в кустики' мне высказала. Спорить не стал, но под предлогом того, что мне надо сфотографировать примеченный на улице Стекляшка мотоцикл, завёз её к дому людоедов, по руинам которого предложил ей прогуляться, пока я осматриваю ржавый двухколёсный агрегат. Отпаивать валерьянкой дамочку не пришлось — сказался небольшой опыт практики в отделе судмедэкспертизы — но возмущаться моей опекой перестала. И даже когда мы разбили лагерь на берегу 'первого объекта исследования', дисциплинированно сообщила, что ей нужно в туалет и терпеливо ждала, пока я встану к ней спиной, держа под наблюдением подходы к берегу.

Польза от похолодавшего климата есть. В обоих озерках резко уменьшилось количество водорослей, и забрасываемая удочка почти не цеплялась за неё. Зато из-за уменьшения кормовой базы уменьшилось и поголовье карася: если раньше карасиные 'пятачки' (то есть, размером почти с советскую пятикопеечную монету) клевали чуть ли не каждые пять секунд, то теперь поклёвки следовали не чаще, чем каждые пять-семь минут. И клевали экземпляры, весом от 50 до 200 граммов, которых я отправлял не в садок, а под скальпель Наташи.

Зато, помимо карася, в озерке появились чебак и окунь. Может, снижение карасьева поголовья частично связано с появлением 'озёрного тигра'? Скорее всего, эти виды рыбы поднялись по ручейку, впадавшему в Восьмую плотину или то, что от неё осталось. А может, как часто случается, в виде икры были занесены на лапках уток, кои во множестве бороздили гладь озерка. Одну из них, проклиная себя за браконьерство, вечером я подстрелил для Натальи.

Снятые несколько рядов сетей, выставленных в порядке уменьшения ячеи, показали, что полукилограммовый карась и двухсотграммовые чебаки с окунями тут теперь водятся. Как и небольшие щучки. Тогда понятно, чего это карася стало намного меньше. Хорошо, хоть эти исконные обитатели уральских водоёмов, а не прожорливый чужак-ротан, вытесняющий их везде, где появился.

На уху отобрали только несколько самых крупных рыбёшек, а остальных просто выпустили обратно в озеро. А на еду следующего дня я запёк в глине на углях садистски распотрошённую Смирновой утку.

Уху ели уже в темноте, поглядывая на улетающие к небесным собратьям искры потрескивающего костерка. Правда, кое-кто — не будем показывать пальцем — чуть отойдя от костра, не забывал поглядывать и в инфракрасные очки на окрестности лагеря.

Палатку и кострище я ещё днём обнёс срубленными стволами молодых берёзок, чтобы затруднить любому ночному гостю возможность бесшумно пробраться к спящим 'туристам'. А для верности ещё и очертил внешний периметр 'дорожкой' в виде струйки бензина, бьющего по обонянию лесных обитателей не хуже знаменитой кайенской смеси.

Собравшись, съездили на гору для доклада, и лишь после этого отправились дальше.

Восьмой плотины действительно не было. Нет, остатки большей части тела плотины наличествовали. Как и небольшой прудик возле неё. Но основная часть воды, размыв водосброс, ушла. Бучило под водосбросом стало ещё больше, почти полностью смыв глинистый склон горы до самого скального основания, исчез и мостик над водосбросом. Бешеный поток воды прорыл Красной речке, ставшей значительно полноводнее, новое русло в песчано-гравийных отвалах промытой золотодобытчиками породы. Так что надежды ни перебраться на тот берег, чтобы проехать в верховья Водозаборного водохранилища, ни даже прокрасться вдоль берега к интересующим нас разрезам, не было. Значит, как все нормальные герои, пойдём в обход. Через крошечную деревушку Красную.

— Ой, лебеди, лебеди! — увидев белоснежных птиц на воде одного из разрезов, взвизгнула Наташка, уже минут пять елозящая мне грудью по спине при езде по тому, что когда-то называлось дорогой.

Когда по твоей спине трётся женская грудь, конечно, приятно. Но не в то время, когда ты, сидя верхом на четырёхколёсном мотоцикле, выбираешь наименее тряский маршрут.

— Что хочешь со мной делай, но стрелять их я тебе не буду! — сразу предупредил я.

Встали лагерем на гравийном 'пятаке' между тремя разрезами, предварительно обследовав крошечную деревушку. Ничего нового, если не считать пары мотоциклов во дворах, и начавшего интенсивно ржаветь четыреста второго 'Москвича'. Те же провалившиеся крыши, пустые окна, сгнившие полы и иногда попадающиеся костяки. Ни следочка того, что с прекращением 'вечной зимы' тут бывали люди.

Лебедей стрелять не стал, а вот выдру, которые расплодились в разрезах, укокошил из пистолета-пулемёта. Как оказалось, зря, поскольку парочка попалась в сети, пытаясь украсть из них пойманную рыбу. Мало того, что сами погибли, так ещё и сети изорвали. Видимо, наличие в водоёмах этих рыбоедов и сдерживает прирост рыбного поголовья: клёва почти не было, а в сети попалась почти одна мелочь. Но Наталья тщательно записывала и фиксировала даже её размеры, не говоря о тщательном подсчёте рыбёшек каждого вида.

Ночью, правда, пришлось подорваться из-за двух самцов, решивших подраться за освободившуюся после гибели трёх собратьев территорию. Спать мне приходилось чутко, так как выяснилось, что Смирнова оружием владеет едва-едва, 'в пределах школьных уроков НВП', как бы я это назвал.

Похоже, 'дорожный массаж груди' подействовал и на неё. По крайней мере, за ночь она, постанывая, пару раз во сне пыталась прижаться ко мне. Естественно, отталкивать её не стал, но и переводить отношения в 'постельную плоскость' не захотел.

Наутро, сгрузив всю поклажу, кроме оружия, в один из деревенских домишек (ещё не хватало, чтобы наши вещи чисто из любопытства погрызли выдры!), налегке скатались на гору Марскалы на очередной сеанс связи. А вернувшись и 'заишачив' квадроцикл, двинулись из Красной лесными дорожками в сторону Водозаборного водохранилища.

Вот тут-то нам и помогла ручная лебёдка, брошенная мной в сумку с инструментами в самый последний момент. Тяжело гружённый квадрик так и не смог взобраться на край промоины, прорытой одним из лесных ручейков. Пришлось выбрасывать на сушу (относительно сушу, конечно) узлы, доставать девайс, на руках переправлять из седла на берег покрасневшую Наташу, и уже потом тянуть четырёхколёсного бегемотика из болотчика. В общем, на путь, длиной около двух с половиной километров потратили целый час времени.

Но на Наташку я, психанувший из-за того, что застряли, наорал. Обратив внимание, как та покраснела, пока я тащил её на руках.

— Да что ты постоянно краснеешь, будто тебя ни разу мужики не лапали?

— Лапали, — машинально ответила она.

— Ну, слава богу! А то я уж начал подумывать, что ты никогда с мужчиной не спала.

— Спала, конечно! — вырвалось у неё, и она ещё больше смутилась.

Ага. Целых два или три раза!

— Всё. Извини, — взял я себя в руки. — Глупость ляпнул.

Уровень воды в водохранилище поднялся примерно на метр, если судить по тому, где теперь находится обрывчик, выбитый когда-то волнами. Значит, теперь через водосброс хлещет довольно-таки неслабый поток. И рыбалка меня тоже порадовала: если поселиться где-нибудь на берегу, то с голоду точно не помрёшь. Если, конечно, зимой снегом не занесёт и не заморозит.

Мы уже собирались возвращаться на базу (по прежней дороге, поскольку в Ульяново я бы не рискнул соваться с такой обузой как биологиня), как Наташа закричала, показывая рукой куда-то на северо-восток:

— Владимир, смотрите, смотрите. Там дым!

Где-то в районе Чашковки действительно поднимался чёрный столб дыма. А дым — это люди!