Этот последний вопрос не был обращён к нему, или к кому-то вообще, но он всё же решил ответить.
— Иногда нам приходится делать выбор между вариантами, которые мы не хотим. В такие моменты, способность выбирать — наш сильнейший союзник и наш самый ценный дар.
Она ничего не сказала, и лишь снова опустила взгляд.
— Я прошу прощения — повторил он, когда молчание затянулось.
Она взглянула на него, и он заметил влагу в её глазах.
— Я прошу прощения, что не был способен воскресить тебя полностью. Священный Механизм в твоём теле создал сложности. Я прошу прощения, что лишь дал тебе этот последний шанс выбрать.
Асия вытерла глаза и вздохнула.
— Хьёуду-сан сказал, что вы очень холодны.
Он кивнул. Это звучало похоже на Иссея.
— Но я не думаю, что это так — она улыбнулась ему. — Я думаю, что вы очень добры, Арисато-сан.
Неожиданно её тон стал очень осторожным, даже нервным.
— Вы будете думать обо мне хуже, если я решу стать дьяволом? — спросила она.
Метатрон стал бы. Как и множество других, чьи золотые формы сияли на золотых тронах.
Но он не был одним из них.
— Я не сужу — наконец, ответил он. — Я лишь принимаю.
* * *
Была поздняя ночь, когда он направился домой. Его разговор с Асией был долгим, и даже после его окончания он не мог позволить себе роскоши отдыха: квартплата сама не заплатится. Так что остаток дня он перемещался от подработки к подработке, вкладывая в них по несколько часов. К счастью, все они были ближе к консультациям, и не связаны с существенными физическими усилиями; и неплохо оплачивались для нескольких часов работы.
Тем не менее, он устал. И потому не слишком внимателен к окружению, когда брёл по лестнице к своей квартире.
Он отпер дверь и вошёл.
Первым, что он заметил, был свет: он был включен. Что было странно, учитывая, что он каждое утро не забывал их выключать, отправляясь в школу. Ему не нужны были увеличенные счета за электричество.
Затем он заметил их, узнал, что они такое, и немедленно барьер Обнуления Света замерцал вокруг него — то, что следовало сделать при первой стычке с ними.
Ближайшая к нему фигура, единственная стоящая на ногах, одетая в безумно устаревший лиловый костюм, медленно подняла руки.
— Переговоры?..
* * *
— Ты не понимаешь последствий — тот, кого звали Донасек, зыркнул на него через стол — того, что ты сделал.
Они сидели в его скромной комнате, собравшись по сторонам деревянного стола, который он использовал как обеденный. Помимо Донасека были ещё двое, те же, с которыми он встретился в церкви, но не сражался.
На стуле слева опасно наклонилась Миттельт, младшая из них, чьи светлые волосы были завиты в две детских косички. Снаружи она выглядела мило, даже невинно, но он знал о Падших достаточно, чтобы немедленно отбросить такую мысль. Чем невиннее выглядел кто-то из их племени, тем темнее были их души на самом деле.
Справа сидела высокая, фигуристая Калаварнер, обтягивающее одеяние, которое она решила надеть, оставляла мало свободы воображению. Тёмные волосы женщины практически закрывали её глаза, но он ощущал, что она следит за ним, следит с того самого момента, как он вошёл в квартиру.
Он действительно не хотел знать, почему она постоянно перекладывала ноги с одной на другую, или маневрировала так, чтобы дать ему удобную возможность заглянуть в её вырез. Серьёзно, не хотел. Это угрожало его рассудку.
— Когда закончилась Великая Война, больше всего пострадали силы Небес — продолжил мужчина. — Когда Бог был убит, их армии отступили с поля боя, преследуемые и Падшими, и дьяволами. Множество Архангелов было потеряно в тот день в тщетных усилиях собрать свои силы. Лишь благодаря стойкой обороне стен Небес Михаилом легионы Ада были наконец остановлены. К тому времени все три фракции были истощены настолько, что находились на грани вымирания. Договор был подписан, но всем было очевидно, что Небеса больше всех потеряли в Нескончаемой Войне.
Он продолжал хранить молчание, лишь поднимая взгляд, когда Падший затрагивал какой-то неизвестный ему момент, ожидая неизбежного откровения, которое должно было поразить или испугать его.
— Среди тех, кто пал, был Метатрон.
О. Вот оно.
— Когда Бог пал, один лишь Метатрон отказался покидать поле боя. Его броня была многократно пробита, но орошая серебро своего обличья кровью из множества ран, он стоял над телом Божьим и защищал его от окружающих орд демонов и Падших. Его копьё, Инаэрион, повергло многих чемпионов обеих сторон, прежде чем его превозмогли числом. Своим последним непокорным деянием он швырнул Инаэрион обратно на Небеса, дабы никто из врагов не сумел взять его как трофей, а затем подорвал себя взрывом света, чтобы защитить тело Божье от осквернения.
Донасек помедлил, пытаясь добавить веса своим словам. Это была хорошо знакомая ему тактика; сперва от Митсуру, и в последнее время от Соны. В исполнении ангела это не сработало, только придало ему вид отчаявшегося.
— Я видел это копьё, прежде чем Пал. Оно упало в Вестибюль Тронов, и там оно остаётся по сей день, нетронутое и недвижимое, ибо никто не может подойти к нему, не ощутив его ярость на смерть своего владельца. Лишь Михаил пытался извлечь его, и когда он это сделал, Инаэрион обжёг его своим гневом.
Бородач повернулся и бросил на него взгляд; в его глазах сияли удивление и страх.
— Метатрон был величайшим из ангелов. Он был несокрушимой стеной, на которую мог положиться весь наш род. Даже среди Падших, мы почитаем его за его силу, хоть и ненавидим как врага. И ты... ты призвал его
Падший Ангел отшатнулся, когда выражение на его лице осталось неизменным.
— Ты понятия не имеешь, что грядёт — прорычал мужчина. — Пусть всего один слух, лишь йота произошедшего утечёт, и силы Небес спустятся сюда, чтобы докопаться до истины. И когда они найдут тебя, и узнают, на что ты способен, они силой вырвут твою силу из тела, чтобы Метатрон мог принять материальную форму и править вновь. И тогда он примет Инаэрион, отбросит договор, и продолжит поход против Пылающих Преисподних и нас. Ангелы последуют за ним без вопросов, и Великая Война вновь поглотит этот мир.
В его болтовне было множество предположений и ошибок; он мог по крайней мере поправить часть из них
— Он этого не сделает.
Донасек фыркнул, позволив проступить своей заносчивой, Падшей стороне.
— И что заставляет тебя так думать?
— Потому что я ему не позволю.
Слева Миттельт издала звук, похожий на нечто среднее между фырканьем и смехом.
— Ты шутишь. Человек, командует Архангелу? Сама идея тупая — фыркнула она, хотя в её исполнении это выглядело так, словно она дуется. — Даже если вообще в своих словах есть хоть что-то.
Она повернулась к своим товарищам-Падшим, и на её детском лице было ясно видно раздражение.
— Почему мы вообще здесь, слушаем эти глупости? Всё это вообще может быть надувательством!
— Ты видела Метатрона — огрызнулся Донасек. — Ты видела, как он появился за его спиной. Появился, чтобы наказать нас.
— Это могла быть иллюзия — девочка упрямо скрестила руки на груди. — Существуют Священные Механизмы, способные на такое.
Он не стремился её поправить. Дьяволам он продемонстрировал Персоны как жест доброй воли в обмен на то, что они рассказали ему правду. Для этих Падших делать то же не было нужды. Им он ничего не должен.
Как выяснилось, в этом действительно не было нужды. Калаварнер внезапно встала со своего стула, опрокинув неуклюжее сиденье.
— Вот — женщина сорвала ткань на своём плече, обнажив кожу для взгляда младшей из ангелов.
Он нахмурился. Там, вытравленные в коже, сияли сигилы света, священные руны, которые он не понимал.
— Это не иллюзия. Это было вырезано на наших телах, когда мы очнулись. Они есть у меня, есть у Донасека. И у тебя тоже.
Миттельт что-то пробурчала, но не смотрела в глаза старшей Падшей.
— Это Метка Покаяния, даваемая тем, кто согрешили, но ещё могут искупить свою вину. Они даны нам им, и ты не отвергнешь эту честь.
Миттельт вздёрнула голову при этих словах.
— То, что у тебя фетиш на Метатрона, не означает, что я должна делать, как он сказал — выплюнула она.
Хм. Это определённо объясняет, почему эта женщина так на него смотрела.
— Ты смеешь отбросить шанс на искупление? — прошипела Калаварнер, ничуть не смущённая обвинением. — Наглая мелочь! Мне следует убить тебя прямо сейчас за непочтение к его предложению!
— Попробуй, — ухмыльнулась Миттельт, чьё лицо обратилось в уродливую маску жестокости — и я вытру тобой пол, сучка!
Донасек тоже встал, неприязненно зыркнув на Падших-женщин.
— Как ваш лидер, я требую прекратить эту свару! У нас есть куда более серьёзные проблемы!
Парочка обернулась к нему с гневом на лицах.
— Кто сделал тебя нашим лидером? — фыркнула Миттельт.
— Я не помню, чтобы тебя кто-то назначал — зыркнула на него Калаварнер.
Донасек собрался.
— Я был вторым после Райнаре.
— Да, — выплюнула Миттельт — и Райнаре надрал зад человек. К чему ведёшь?
Мужчина нахмурился.
— Если хотите так, — его крылья расправились, чёрные перья проросли из плеч — то я обеспечу, чтобы вы больше не срывались с поводка дисциплины.
Обе падшие скопировали его действие, и на глаза показались ещё две пары крыльев.
Он вздохнул, наблюдая, как его жилая комната готова превратиться в поле боя. От всех этих споров у него начала болеть голова, а он терпеть не мог головную боль.
Он позволил сполоху силы протечь через него, просочившись в его разум как вода через сломанную плотину, наполняя его сознание своим неукротимым присутствием.
Умолкните.
Все стёкла, все фарфоровые тарелки, все хрупкие объекты в непосредственной близости внезапно рассыпались на осколки, разлетевшиеся в стороны.
Он улыбнулся. Глас Господень, воистину.
Теперь все они смотрели на него, Падшие Агелы, уставившиеся широко раскрытыми глазами. И затем, дружно как один, осели обратно на свои сиденья.
Хорошо. Он поднял кулак с того места, где ударил им о стол, чтобы подчеркнуть, и стол немедленно развалился надвое, рассыпавшись грудой расщеплённого досок и отвалившихся ножек.
Досадно. И приобрести удалось со скидкой...
Он бросил взгляд, и убедился, что Донасек и Миттельт потрясённо смотрят на него с открытыми ртами.
— Не драться за столом.
Они заторможенно кивнули. Все, кроме Калаварнер, которая следила за ним, залившись краской.
— Ох, — похоже, женщина испытывала блаженство, и к его лёгкому дискомфорту, одна её рука опустилась и принялась соблазнительно поглаживать её бедро — Метатрон-сама меня отругал...
Он содрогнулся. Падшие Ангелы. Не-е...
Донасек внезапно ухмыльнулся.
— Вот твой ответ, Миттельт — подмигнул он. Девочка надулась и уставилась на ноги.
Повернувшись, бородач внимательно изучил его.
— Кто ты?
Он поднял бровь. Прямолинейно...
— Кто ты, чтобы взывать к силе Небес? — продолжил Донасек, обшаривая его взглядом, словно одно это могло принести искомые ответы. — Кто ты, что командуешь Архангелу?
Столь широкий вопрос заслуживал равно широкий ответ.
— Я Минато Арисато — ответил он, и наклонился, чтобы поднять половинку чайной кружки. Серьёзно, печально. Это была его любимая, между прочим.
— Я не об этом! — прорычал мужчина. — Что ты за сущность, что делаешь то, что делаешь?
Он предпочёл не отвечать, и вместо этого наклонил голову в сторону фигуры, всё это время неподвижно лежавшей на его диване.
— Что с ней такое?
Донасек повернулся, на миг растерявшись. Его лицо омрачилось, когда он увидел объект вопроса.
— Хочешь сказать, ты не знаешь? Ты же сам подверг её суду!
Он пожал плечами.
— Просвети меня.
— Метатрон оторвал её крылья. Ранг Падшего Ангела определяется количеством крыльев, которыми он или она обладает. У неё их нет. Лишив её крыльев, Метатрон, по сути, лишил её статуса.
— И что это значит?
— Это значит, что я просто бесполезный кусок хлама — наконец подняла взгляд обладательница голоса, чьё когда-то красивое лицо устилала горечь.
Донасек напрягся.
— Я этого не говорил, Райнаре.
— О, избавь меня от своей жалости. Я не могу летать. Я едва могу бросить копьё света. Я сейчас не сильнее смертных.
— Хмм — произнесла Миттельт. — Такая Райнаре мне нравится. Она гораздо менее нахальная, чем раньше.
— Заткнись, Миттельт.
Мгновенно лицо мелкой зажглось злобой.
— О? Хочешь заставить меня, Райнаре? Что ты можешь мне сделать сейчас, когда не обладаешь своей силой? Ты хлам. Напоминаю, это твои слова, не мои.
Бывшая Падшая с ненавистью зыркнула на притеснительницу, но сделать ничего не могла, так что в итоге просто отвернулась.
— Видите? — уверенно произнесла Миттельт. — Эта Райнаре мне нравится. Она знает своё место.
— Она была нашим товарищем — рявкнул на неё Донасек. — Ты могла бы по крайней мере вести себя мягче.
— И что? — фыркнула девочка. — Она потеряла полезность, когда её крылья были оторваны. Нам нужно было просто бросить её в той грёбаной церкви гнить.
— Для кого-то, отмеченого Светом для покаяния — вмешался он, прежде чем ссора началась снова — ты определённо начала не с той ноги.
Это заставило её заткнуться. Он повернулся к Донасеку, который всё ещё сверлил взглядом младшую Падшую.
— Если она так слаба, почему вы не забрали её куда-то, чтобы оправиться?
— Ну, — внезапно мужчине явно стало некомфортно — мы надеялись, что с этим ты поможешь.
Уголки его рта поднялись в неприятной улыбке. Это становится интересно.
— Падшая, потерявшая свои крылья, уязвима. Ангелы всегда ненавидели нас. То же относится к дьяволам. Если любая сторона выяснит, что с ней случилось, они не задумываясь воспользуются ей состоянием и ликвидируют её. Мы надеялись, что ты выделишь ей место, где можно остановиться, на какое-то время.
Она на секунду задумался, в своём ли уме этот парень.
— С чего бы мне это делать?
— Ты — аватар Метатрона. Ты его Глас, как он — Глас Господень. Если ты не сможешь её защитить, то для неё нет на Земле безопасного места.
Они так считают?
— Она пыталась меня убить.
Донасек неловко почесал затылок.
— Мы надеялись, что ты это опустишь.
— Она пыталась убить моего друга.
Мужчина скривился.
— Мы надеялись, что это ты тоже опустишь.
Он бесстрастно взглянул на него.
— Вы надеетесь слишком на многое.
Сухой, горький звук заставил их обоих обернуться. Райнаре смеялась, хотя по выражению её лица она с тем же успехом могла бы плакать.
— Кокабиэль обещал мне мир — проскрипела она. — Он обещал мне многое. Он искушал меня запретным знанием, оружием, которое окутает мир огнём, тем, чего желают даже ангелы. И я отвергла всё. И тогда он искусил меня любовью, и я пала по своей воле.
Женщина похлопала себе по животу, где её пронзил клинок Метатрона.
— Взгляните на меня сейчас. Отброшенная. Сломленная. Покалеченная. И вынужденная полагаться на жалость человека.
