"Прото-пшеницу" Николай Иванович так и не нашёл, зато регулярно привозил знакомым дамам предметы дамского туалета, знакомым кавалерам — предметы мужских аксессуаров (вроде резинового фалоиммитатора для Генриха Ягоды), а знакомым ботаникам — какие-нибудь диковинные растения, вроде топинамбура — за который, его в конце концов и посадили.
Как-то раз прогуливаясь с Трофимом Денисовичем по опытной конопляной делянке и беседуя, я выслушав про все беды и нужды коноплеводов, в шутку фыркнул:
— Идиот ваш Вавилов и, если его в конце концов загеноцидят — то правильно сделают.
Общение с ведущим советским ботаником, меня всегда настраивало на очень позитивный лад. Если по какой-то причине грустно, если на сердце тоскливо — хоть волком вой, а в душе скребут и там же гадят кошки — то я иду к Лысенко и, пообщавшись с ним всего лишь с часок — вновь становлюсь весёлым и находчивым.
Особенно, забавляла-умиляла его привычка ходить по пахоте босиком, оставляя на ней следы — сходные со следами "йети". Как-то раз, я даже сфотографировал их и, на 1 апреля опубликовал снимки в нескольких газетах, в том числе и заграничных — выдав за следы реликтовой обезьяны, якобы сохранившейся в нижегородских болотах и лесах.
После чего, тогда уже — Ульяновский район, хорошо поднялся на туризме и экспедициях из академий наук всех мало-мальски развитых стран мира.
Главный селекционер "Красного агропрома", ковырявшейся на тот момент в хорошо унавоженной земле, не разгибаясь, спросил:
— Чому вин "идиот", Серафим Фёдорович?
— Да, "тому" — шо самая центровая конопля растёт в Чуйской долине, — "бугагага!!!" мысленно, — там же видели и "прото-пшеницу", "прото-кукурузу" и даже — "прото-лошадь Пржевальского". Слышали про такую, Трофим Денисович, или Вы только вчера из самого дальнего хутора?
— Ну, а як же!
Лысенко немедля выпрямился и, вытерев хорошо унавоженные — широкие крестьянские ладони об белоснежную малороскую вышиванку, по-бычьи на меня уставился:
— Це правда, чи Вы зараз шуткуете?
Перекрестившись в сторону дневного светила двумя перстами, я:
— Карл Маркс тому свидетель и Фридрих Энгельс мои слова подтвердит! А коль даже нам троим не верите, Трофим Денисович — то спросите у наших вермикологов: они туда за "прото-червём" ездили.
Надо сказать, что Лысенко был по-крестьянски недоверчив.
Однако, наш мужик таков: коль втемяшишь ему что в голову — он чёрмные моря деревянной лопатой выкопает и ею же капказкие горы насыплет, если конечно — ту же башку не свернёт от неистовости!
Вот и этот, расспросив по моему совету создателей красного ульяновского дождевого червя про экспедицию в Чуйскую долину — загорелся неугасимым, фанатичным огнём.
Ну, что оставалось делать?
Мы в ответе за тех, кого разыгрываем!
Экспедицию за семенами чуйской конопли возглавил лично Лысенко и мой "офицер по спецпоручениям" — Ипполит Степанович, как человек бывалый и там уже бывавший. Вернулись назад, они крепко сдружившимися и привезшими с собой как бы не целый вагон чуйской конопли во всех её возможных видах: стебли, листья, семена, пыльца, смолка, шишки, "пластилин"... Привезли даже одного — на вид совершенно дикого узбека, который по их словам — лучше всех знал толк в этой культуре.
Лысенко, было просто не узнать — прямо совсем другой человек!
Никаких следов прежней угрюмой крестьянской быковатости: всегда беззаботно весел, всегда смеётся и всегда с отличным аппетитом.
Ярый приверженец Мичурина и марксистко-ленинской ботаники, явился пред мои очи до краёв полным выдающихся идей:
— На основании единства и боротьбы усих противоположностей, скачкообразно, шояхом отрицания отрицанием, я Вас просто ЗАВАЛЮ(!!!) коноплёй-волокном — як вулкан Везувий пеплом Помпея!
Оставалось лишь недоумённо пожав плечами, пожелать ему всяческих творческих успехов.
После чего, по новой началась упорная селекционная работа.
Семена и пыльцу чуйской конопли скрещивали с местной посевной, с дикорастущей "сорной" и с импортной — индейской... Чтоб вызвать мутации, их подвергали жёсткому рентгеновскому излучению, травили сильными ядами вроде колхицина... Замораживали и поджаривали, варили в молоке и растворяли в ацетоне. Затем, среди растений-мутантов — выискивали образцы с улучшенными полезными свойствами и характеристиками.
Наконец, почти трёхлетний труд Лысенко и его команды увенчался полным успехом!
Новый сорт посевной конопли был живуч как человеческий предрассудок, плодовит как австралийский сумчатый кролик, вынослив и неприхотлив як среднеазиатский ешак. Главное же, он давал высокие — до пяти метров побеги, большое количество семян и крупные — повышенной липкости "шишки", почему-то ярко-красного цвета...
Мутант, фуле!
Хорошо ещё, что он плотоядным не получился и не схавал своего создателя вместе с вышиванкой и шароварами из поскони.
На торжестве по случаю этого знаменательного события, на митинге после всех положенных в таких случаях речей про коварство мировой буржуазии и неизбежности мировой революции, меня вопросили:
— Серафим Фёдорович! Как назовём новый сорт конопли?
Ещё раз внимательно рассмотрев растение, я в очередной раз напряг свой незаурядный гений и, тут же выдал "на гора":
— Назовём его "Ульяновская красная революционная шишка"!
Сквозь бурные овации, послышался одиночное "конское" ржанье. Присмотревшись, я узнал Лысенко — как всегда босого, в вышиванке и с дымящейся самокруткой:
— Я сказал что-то смешное, Трофим Денисович?
— Та ни, шо Вы... БУГАГАГА!!!
Ну, его понять можно — такой успех, такой грандиозный успех... Есть от чего слегка "погнать".
Трофим Денисович Лысенко полностью посвятил себя этой культуре.
Позже, он обессмертил в веках своё имя тем, что создал теорию так называемого "стадийного развития" конопли, метод направленного изменения наследственности из посевной северной конопли в южную индийскую и обратно и, весьма небезуспешно работал над селекцией её озимых сортов. Предложил ряд агротехнических приёмов возделывания этой культуры: яровизация, чеканка побегов, летние посадки в междурядьях картофеля и так далее.
Как всегда в этой говённой жизни: кому-то — "вершки", а кому-то — "корешки".
Государство заставляло сдавать по фиксированной цене волокно, а нам оставалось всё остальное.
Ну, что ж...
И на "остатках" мы делали изрядный гешефт!
Кроме волокна (по сути — коры или луба), в стеблях конопли содержится изрядное количество так называемой "костры" — одеревеневшей сердцевины, которой с гектара этой культуры образуется около пяти кубических метров в год(!). Из костры мы изготовляли топливные брикеты, прессованные утеплительные и облицовочные плиты, на ней выращивали грибы и откармливали красных ульяновских червей, сухой перегонкой — получали жидкое моторное топливо, этиловый спирт и несколько видов растворителей. Позже из неё научились извлекать целлюлозу, из которой делали картон, дешёвую оберточную и туалетную бумагу.
Семенами конопли кормили домашнюю птицу и давили их на масло. Кроме употребления в пищу, из конопляного масла изготовляли олифу, маргарин и мыло, а жмыхом — откармливали свиней на ферме при Ульяновской Воспитательно-трудовой колонии для несовершеннолетних.
Из соцветий (шишек) и верхних листьев методом сухой перегонки получали экстракт, содержащий множество полезных веществ. Из последних же, изготавливали лекарства — желчегонного, ранозаживляющего, отхаркивающего, общеукрепляющего, успокаивающего, болеутоляющего и снотворного действия.
Впрочем, про коноплю мы с вами ещё поговорим!
* * *
Предвижу такой вопрос: а как же решение продовольственного вопроса? Ведь, впереди — "голодные 30-е"?
Предвидя, хотя надеясь предотвратить, я создал первое сельхозпредприятие — Ульяновское подсобное хозяйство и вермиферму при нём. Успешное начинание было мной широко распропагандировано через газеты и журналы, одобрено правительством и, где добровольно, а где добровольно-принудительно — подсобные хозяйства стали создавать повсюду: в городах и посёлках, на предприятиях и учреждениях, при школах и культурных учреждениях, при тюрьмах и воинских частях.
Припахали, даже нэпманов!
Каждому из них, соразмерно капитала, нарезали делянку за городом и заставили выращивать что-нибудь съедобное. Почему-то, все они предпочитали выращивать грибочки — вешенки, шампиньоны и особенно — серые навозники...
Впрочем, про последние — будет отдельная тема.
Кроме развития городских подсобных хозяйств, как мне думается, не допустить голод можно двумя способами:
1) Увеличением производства основного продовольствия — хлеба.
2) Уменьшением вывоза хлеба из страны.
Находясь в зоне рискованного земледелия, я предпочёл идти вторым путём и, это касается не только конопли. Давая правительству альтернативу взамен продаваемому ради валюты хлеба, я несомненно увеличу его потребление внутри страны.
За сданную на государственные перерабатывающие предприятия коноплю-сырец, казна сравнительно хорошо платила. Это, да плюс всё вышеперечисленное, со временем позволило артелям "Красного агропрома" — превращающихся в крупные агро-промышленные кооперативы, заняться мясо-молочным животноводством.
Этому способствовало ряд вынужденно-благоприятных обстоятельств.
Хотя при своевременном внесении органических удобрений можно допускать повторные посевы конопли на одном и том же месте в течение нескольких лет и получать при этом удовлетворительные урожаи — всё же ради недопущения распространения вредителей и болезней, коноплю более выгодно чередовать с другими культурами. Лучше всего она росла после другого "технического" растения — махорки и, особенно после многолетнего клевера.
Вот их мы и использовали в севооборотах.
Курили в тогдашней Советской России — едваль не с пелёнок и на махорку всегда был изрядный спрос, что приносило хорошие средства на дальнейшее развитие аграрного сектора в целом.
К "знаковому" 1927 году — на этих территориях был создан "Средневолжский акционерный трест советских хозяйств" (СВТСХ), номинально входящий в "Госсельсиндикат РСФСР". К началу 30-х годов тресте было 18 сельхозкооперативов АО "Красного агропрома", 16 перерабатывающих заводов (сыродельни, маслобойни, ското-забойнические пункты с хладильнями, колбасными и коптильными цехами), 9 мельниц. А так же — своя лесопилка, цементный, кирпичный и стекольный мини-завод, строительное управление и так далее...
Наконец, приступили к изготовлению стратегического продукта — порошкового молока. Выпуску тушёнки и сгущёнки препятствовал хронический недостаток лужённой жести для консервных банок — но он тоже осуществлялся, хотя в довольно скромных объёмах.
Глава 19. "Горячий дождь".
" — ...Что нового может сказать разведка?
— Положение к вечеру, товарищ командующий, — заговорил комполка Дергачев тоном, который действительно не обещал ничего обнадеживающего, — на правом фланге белые ввели в бой свежую дивизию, в составе которой до тридцати тяжелых танков новой модели "Риккардо Mk V", сведённых в отдельный батальон. Кроме того, по показаниям пленного офицера захваченного вчера и по другим данным — в прорыве обороны Плацдарма противник задействует рота — более десятка средних танков "Уиппет Mk С" и столько же лёгких "Рено FT". Он сказал, что удар будет нанесён завтра утром после мощной артподготовки и, мы не силах будем сдержать такого удара.
— Не в силах, — как эхо, повторил за ним начштаба Яценко.
— За танковым прорывом последует глубокий рейд в наш тыл, с целью окружения всей правобережной группировки войск. Усиленный корниловцами на автомобилях-грузовиках и 6-й пехотной дивизией, Кавалерийский корпус генерала Барбовича — хоть понес огромные потери и отошел, концентрируется там же. Создается впечатление, товарищ командующий, что Врангель будет наносить главный удар по правому крылу нашей армии.
— Безусловно, ведь здесь кратчайшее расстояние до переправ на Плацдарм. Потеряв их, мы окажемся в окружении.
Сказав это, Бессонов со скрытым интересом поглядел на Яценко, сосредоточив внимание на его тщательно выбритой наголо голове. Этот грузный, всегда внешне опрятный военспец на первый взгляд совсем не производил впечатления толкового и грамотного начштаба, может быть, из-за своей грубоватой внешности, густого "фельдфебельского" баса. Кроме того, раздражал исходивший от Яценко резкий запах трофейного французского одеколона.
Подавляя настороженность к начальнику штаба, Бессонов сказал:
— Именно поэтому наиболее вероятен удар белых по правому флангу. Если их план удастся — два-три дня боев и, обстановка на всём Южфронте изменится в пользу Врангеля. Что же тогда?
Молчание за столом гнетуще затягивалось. Никто первым не решался нарушить его. Начальник штаба Яценко вопрошающе поглядывал на дверь во вторую половину дома, где гудели зуммеры и, то и дело отвечали по телефонам голоса связистов. Веснин в задумчивости играл на столе коробкой папирос и, поймав на иконе странный текучий взгляд Бессонова, который становился все неприязненнее, все жестче, подумал, мучаясь любопытством, что не пожалел бы ничего, чтобы узнать, о чем думает сейчас командующий. Бессонов в свою очередь, перехватив внимание Веснина, подумал, что этот довольно молодой, приятный на вид член Военного совета чересчур уж заинтересованно-откровенно наблюдает за ним. И спросил не о том, о чем хотел спросить в первую очередь:
— Готова связь со штабом фронта?
— Будет готова через полтора часа. Я имею в виду проводную связь, — заверил Яценко и притронулся ладонью к траншейным часам на руке, — все будет точно, товарищ командующий. Начальник связи у нас человек пунктуальный.
— Мне нужна эта точность, начштаба, — Бессонов встал, — только точность. Только...
Опираясь на палочку, он сделал несколько шагов по комнате и в эти секунды ему вспомнились по-хозяйски медленные, развалистые шаги комфронта Фрунзе по красной ковровой дорожке около огромного стола в огромном кабинете, его еле слышное перханье, покашливание и весь тот сорокаминутный разговор в штабе Южного фронта. С испариной на висках Бессонов остановился в углу комнаты, раздражаясь на себя и, некоторое время стоял спиной ко всем, упорно разглядывая вышитые холщовые рушники, висящие под иконой.
— Вот что, — поворачиваясь, произнес Бессонов оттуда, из угла, нащупывая встречный взгляд Яценко и стараясь говорить спокойно,
— Как только будет готова связь, немедленно передайте распоряжение начальнику артиллерии: все имеющиеся орудия и огнеприпасы к ним, срочно перебросить командиру стрелковой дивизии на правом фланге. Если через два часа артполки с полным боекомплектом не выйдут на заданный рубеж — буду расценивать это как пособничество контрреволюции!
— Второе..., — продолжал Бессонов и подошел к столу, глядя на лежащую на нём карту, — всю артиллерию, за исключением корпусной, требую поставить на прямую наводку. В боевые порядки пехоты. И выбивать танки. Главное — выбивать у них танки.
