— Не может быть! — произнёс фон Браун.
— Я чуть челюсть не уронил, — признался Айк. — В этот момент я вспомнил сцену из «Парсифаля» Эшенбаха, где Парсифаль в замке видит процессию детей, во главе которой молодая девушка несёт Святой Грааль.
— О! Мистер президент, вы знакомы с немецкой классикой? — фон Браун явно был приятно удивлён.
(Будь на месте президента Хрущёв, он припомнил бы прочитанный в файлике с образцами юмора анекдот про «100 Гигабайт немецкой классики», но президенту этот файлик, разумеется, не показывали)
— Да, мистер Браун, — ответил Айк. — Возможно, вы будете удивлены, но в Америке есть люди, которые читают не только бухгалтерские отчёты. И я был очень огорчён, когда в стране, давшей миру «Парсифаля» и «Лоэнгрина», издали «Майн кампф».
— Мне это тоже не доставило удовольствия, мистер президент, — ответил фон Браун.
— Так вот, господа, — продолжал Эйзенхауэр. — В тот момент я вспомнил, как Хрущёв в последний день своего визита в США, заявил, что коммунисты строят Царство Божие на Земле. Тогда я принял его слова за обычную коммунистическую пропаганду. Но, посмотрев на красную Россию своими глазами, теперь я считаю иначе. Люди в России живут иначе, чем мы. Миллионы американцев постоянно думают только о том, как бы слупить денег с ближнего своего, в то время как русские помогают своим детям запускать спутники в космос. Сравнивая Советы и США, сейчас я вспоминаю, как Иисус изгнал торговцев из храма, и понимаю, что в нашей стране торговцы вытолкали из храма Иисуса.
Директор Гленнан с подозрением посмотрел на него:
— Мистер президент, вас там коммунисты, случаем, не покусали?
— Нет, мистер Гленнан, не волнуйтесь, — усмехнулся Айк. — Я видел себя в зеркале, когда брился сегодня утром.
— Вы, мистер президент, всё же лучше не говорите ничего такого в присутствии промышленников, и, особенно, финансистов, вроде Рокфеллера, — заметил фон Браун. — Иначе эта информация быстро дойдёт до мистера Гувера. Тогда, сразу после окончания президентского срока, вас запрут в частной клинике и будут колоть наркотиками, пока не доведут до самоубийства. Насколько я слышал, мистер Гувер считает, что коммунизм иначе не лечится.
— Мистер Браун! — возмутился Гленнан. — Мы живём в свободной стране!
— Так попробуйте пройтись по улице с красным флагом, — скептически усмехнулся фон Браун. — Думаю, вы дойдёте только до первого полисмена.
— С такими взглядами вам следовало бежать из рейха не в Штаты, а к Сталину!
— В сорок пятом? — фон Браун сардонически усмехнулся. — Если бы даже меня не расстреляли сразу, работать за миску тюремной баланды в мои планы, знаете ли, как-то не входило.
Он, однако, понимал, что средства для финансирования его проектов выделяет Гленнан, поэтому немец не стал говорить ему, что, окажись он перед подобным выбором не в 1945-м, а в 1960-м, он ещё подумал бы хорошенько, куда свернуть — на запад или на восток.
— Сэр, Советы с самого начала отдали приоритет разработке ракет для доставки ядерных зарядов, — сказал Гленнан, — тогда как правительство США, под давлением лоббистов из ВВС и промышленности сделало ставку на бомбардировщики, а разработка ракет финансировалась по остаточному принципу. Из-за межведомственной борьбы готовый проект мистера Брауна несколько раз отклоняли или откладывали его реализацию. Наши специалисты по атомному оружию сумели сделать более лёгкий заряд, чем русские, и ракеты под него разрабатывались тоже менее мощные, чем у красных.
— Пока вы не сказали ничего нового, мистер Гленнан, — холодно заметил президент.
— Сэр, после запуска первого русского спутника мы оценили наше отставание от них примерно в два-три года, — добавил Драйден. — Несмотря на затягивание в Сенате принятия решения по организации NASA, несмотря на серьёзную неудачу со взрывом ракеты в 57-м, когда погибло несколько наших ведущих специалистов (АИ, см. гл. 02-35), на 1960-й год мы оцениваем наше отставание примерно в год-полтора. Многие наши разработки пока находятся в стадии опытных образцов, и мы скоро доведём их до работоспособного состояния.
— Мы знаем, что Советы решают свои финансовые проблемы, раскладывая расходы на космическую программу на своих союзников, — продолжал Гленнан. — Отчасти они компенсируют им эти вложения распространением своих технологий, но действительно секретные разработки не передают никому. По нашим оценкам, союзники финансируют от 15 до 25 процентов советских космических разработок, хотя данных для достоверного анализа недостаточно.
Тем не менее, сэр, мы сделали вывод, что если наши расходы на космические программы в ближайшие два года не будут сокращаться, мы сможем догнать Советы. Если же привлечь к участию в космической программе наших европейских союзников по НАТО, мы сможем достичь и больших успехов.
— Не уверен относительно Европы, — ответил Эйзенхауэр, — но, со стороны правительства США, финансирование ракетно-космических программ будет сохранено на должном уровне, кто бы ни стал в ноябре президентом.
— Так что там было со спутником, мистер президент? — вернул дискуссию в прежнее русло Хью Драйден.
— Этот спутник, что они везли, был запасной, — ответил Эйзенхауэр. — Тот, что помогал собирать Дэвид с девочками, к нашему приезду уже был установлен на ракету, и она стояла на стартовом столе. Пока мы с Джоном и Барбарой осматривали экспозицию в сборочном цеху, мои внуки вместе с русскими пионерами проводили дистанционную проверку всей аппаратуры спутника. А потом мы все вместе смотрели из бункера его старт.
— Сэр, запуск космического носителя — невероятно дорогое мероприятие, — сказал Гленнан. — Я ни за что не поверю, что русские выделили ракету под запуск игрушки, сделанной детьми!
— Мистер Гленнан, красные умеют считать деньги не хуже нас с вами, — ответил Эйзенхауэр. — Они поставили этот спутник на ракету вместе со своим спутником-ретранслятором телевизионного сигнала, и вывели оба спутника одним запуском.
— Так и было, сэр, — подтвердил Драйден. — Мы следим за каждым запуском русских с наших баз в Турции и Пакистане. В тот раз русская ракета вывела на вытянутые орбиты сразу два объекта.
— Почему бы вам самим не расспросить моего внука, господа? — предложил президент. — Парнишка он умный и наблюдательный, вполне мог заметить что-то важное, что ускользнуло от моего стариковского взгляда. Я специально попросил Барбару приехать с ним сегодня. Сейчас я его позову.
В течение следующих двух часов Дэвид Эйзенхауэр чувствовал себя самым важным человеком в США. Директор NASA, его заместитель и главный конструктор американской космической программы выспрашивали у него все подробности о русских спутниках и ракетах. К сожалению, Дэвид не смог сообщить им никаких существенных сведений — русские в разговорах были очень осторожны и не называли никаких цифр и параметров, кроме тех, что американцы могли выяснить с помощью траекторных измерений.
В итоге мнения руководства NASA разделились. Хью Драйден был склонен поверить, что Дэвид участвовал в подготовке запуска настоящего спутника, и этот спутник был затем выведен на орбиту. Вернер фон Браун колебался, хотя и допускал, что в пропагандистских целях такой запуск мог быть осуществлён:
— Когда я работал в Германии, мы не смогли приблизиться к подобному уровню разработок, — пояснил немец, — но, думаю, если бы мы там запускали спутники, то такой демонстративный пуск мог быть проведён. Даже если бы этот спутник оказался макетом, потом доктор Геббельс мог бы объявить, что в ходе полёта возникли неполадки, или ещё что-нибудь подобное...
— Так в том и дело, мистер Браун, что спутник работает! — ответил Драйден. — Наши радиостанции принимают сигналы, которые он ретранслирует. Это действительно переговоры каких-то детей на русском языке.
Директор Гленнан, тем не менее, остался настроен крайне скептически:
— Я склонен полагать, мистер президент, что вы и Дэвид стали жертвами изощрённого заговора красных. Я допускаю, что Дэвид действительно привинчивал какие-то детали к некоему устройству, напоминающему спутник. Допускаю, что Советы могли выделить один из своих серийных спутников связи детям, под их развлечения. Это крайне дорого, но ради рекламы своего советского образа жизни, ради пропаганды, Хрущёв мог пойти на это. Но специально запускать спутник, собранный детьми, пусть даже одновременно с полноценным телевизионным спутником... Мне крайне сложно в это поверить.
— Дело ваше, мистер Гленнан, — Эйзенхауэр только пожал плечами. — Тем не менее, я видел своими глазами, как русские дети везут сделанный ими спутник по сборочному цеху космодрома. У нас, насколько я знаю, ничего подобного и близко нет.
— О'кей, забудьте об этом, сейчас нам очень нужен успех с «Меркурием», — заключил Айк. — От успешного запуска человека в космос зависит международный престиж Соединённых Штатов. Возможно, вы не в курсе, но в последнем докладе ЦРУ сообщалось, что Советы набирают второй, уже международный отряд космонавтов, в своих странах-сателлитах. Прошу вас приложить все усилия, господа, иначе мы, вместо того, чтобы первыми послать человека в космос, рискуем оказаться позади Китая и Индии.
— Обязательно, мистер президент, мы сделаем всё, что в наших силах, — заверил его Гленнан. — В конце июля мы планируем провести испытательный пуск капсулы на ракете «Атлас». И ракета, и корабль подверглись серьёзным доработкам, сейчас нужно проверить их на практике.
— Надеюсь, у вас всё получится, господа, — напутствовал их Эйзенхауэр. — На вас сейчас смотрит вся Америка. Не подведите!
29 июля 1960 г было проведено очень важное в рамках всей программы испытание MA-1 (Mercury-Atlas). Серийную капсулу №4 запустили на РН «Атлас-D» на дальность 2400 километров, для проверки прочности капсулы, степени нагрева её хвостовой части при входе в атмосферу и отработки операций по спасению астронавта. Однако всё пошло далеко не так, как рассчитывали в руководстве NASA.
Через 57,6 секунды после старта набегающий поток воздуха оторвал капсулу от носителя вместе с переходником-адаптером. На 202 секунде полёта капсула разбилась. Адаптер пришлось дорабатывать и усиливать, что сильно задержало дальнейшие испытания.
Пока допиливали «Атлас», решено было провести испытания системы аварийного спасения в конце активного участка, опять-таки на ракете «Литл Джо». Через 15 секунд полёта двигатель САС запустился раньше времени, а замки крепления корабля не раскрылись. Серийная капсула №3 вместе с ракетой упала в океан и разбилась.
Американцы были ребята упорные, денег у них хватало, но вот засекретить испытания они не догадались, или же рассчитывали на дополнительную рекламу. 21 ноября 1960 года состоялся первый пуск ракеты «Редстоун» с серийной капсулой №2. На пуск собрались множество зрителей и пресса. Результат оказался фееричным.
Носитель поднялся над стартовым столом примерно на 5 сантиметров, после чего, из-за несинхронной расстыковки разъёмов выключился маршевый двигатель. Ракета тут же села обратно на стартовый стол. Но циклограмма полёта продолжала отрабатывать. Согласно циклограмме, через 10 секунд после остановки маршевого двигателя должна была сработать САС. Она и сработала. Только вот отделение корабля должно было произойти при ускорении не более 0,25 g, а датчик перегрузок честно показывал 1 g, ведь ракета стояла на месте. Зато ферма системы аварийного спасения не менее честно отстрелилась и улетела.
Так как высота была менее 3 тысяч метров, по команде высотомера сработала парашютная система. А так как датчики не почувствовали нагрузки на стропах основного парашюта, был задействован ещё и запасной. Оба парашюта повисли на заправленной ракете, как гигантские паруса, из-за чего любой сильный порыв ветра мог её повалить. Вишенкой на торте стала концентрированная перекись водорода, стравленная из баков капсулы.
К счастью для американцев, этот бесплатный цирк завершился благополучно. Ракета устояла, на следующий день, когда аккумуляторы в системе аварийного подрыва разрядились, с неё слили топливо, капсулу сняли и отремонтировали. Чтобы не допустить повторения подобных отказов, ввели дополнительное заземление ракеты и запрет отсечки двигателя РН и отделения корабля при нормальном давлении в камере сгорания.
Отремонтированную капсулу запустили 19 декабря 1960 года. В этом полёте, из-за ошибки интегрирующего акселерометра двигатель отключился на 3 секунды позже расчётного времени. Капсула набрала скорость на 79 м/с выше расчётной и поднялась на 210 километров, проведя в невесомости 5 с половиной минут. Она благополучно выдала тормозной импульс и приземлилась с превышением расчётной перегрузки на 1 g.
Тем не менее, было ясно, что при таком количестве отказов рассчитывать на запуск человека в 1960-м году, даже по суборбитальной траектории, американцам не приходится. Год заканчивался, а у них пока слетали только две макаки. Сергей Павлович, сравнивая отчёты разведки с таймлайном американских запусков, полученным из ИАЦ, с удовлетворением констатировал, что никаких подвижек с «Меркурием» не видно. Внешнеполитические изменения никак не сказались на надёжности американского корабля, запускать на нём человека всё ещё было крайне рискованно.
#Обновление 23.04.2017
22. Выборы, выборы...
К оглавлению
Осенью 1960 года в США подходила к концу очередная предвыборная гонка. 8 ноября состоялись президентские выборы, в ходе которых решалось, кто займёт пост 35-го президента Соединённых Штатов. Президент Эйзенхауэр, проведя два срока в Белом Доме, готовился покинуть его. Кандидатом на выборах от республиканской партии был вице-президент Ричард Милхауз Никсон, от демократической партии — сенатор Джон Фитцджеральд Кеннеди.
На выборах 1956 года противником Эйзенхауэра от демократов был Эдлай Стивенсон. Во время его избирательной кампании Джон Кеннеди направил своего брата Роберта наблюдать за её проведением, чтобы набраться опыта. В это же время зародилась взаимная неприязнь Стивенсона и Кеннеди. JFK рассчитывал, что Стивенсон предложит ему пост вице-президента, однако руководители демократической партии решили иначе. Влиятельный деятель демократической партии Фарли, например, заявил Стивенсону: «Америка не готова избрать католика». Гарри Трумэн без колебаний заметил, что он вообще против «всей этой затеи». А спикер палаты представителей Сэм Рейбэрн презрительно сказал: «Уж если нам понадобится католик, я надеюсь, мы не выдвинем этого незначительного... Кеннеди».
Стивенсон в конце концов решил провести на съезде демократической партии открытое голосование за право баллотироваться на пост вице-президента. После напряженной борьбы верх взял сенатор Кефовер. Джон Кеннеди пришёл к выводу, что Стивенсон основательно его подставил. Продолжая политическую борьбу, Кеннеди в 1957 — 1958 годах выступал за расширение правительственных ассигнований на образование и повышение минимума заработной платы, за увеличение пособий по безработице и смягчение иммиграционных квот.
