Это был перебор. Больше чем перебор. Но чтобы гарантировать, что кто-то останется мёртв, никакого перебора не бывает слишком много.
Зигфрид ударил всеми пятью своими мечами в спину своего оппонента, безразличный к тому факту, что это было скорее хладнокровное убийство, что победа в сражении. Слишком легко. Слишком легко.
Так что он не удивился, когда лезвие в форме полумесяца на длинном древке опустилось на его голову в ответ. Он почти ожидал этого. Ничего никогда не бывает так легко.
Бальмунг и Тирфинг безупречно блокировали атаку, скрестившись над его головой. Он блокирует алебарду и убьёт её хозяина, а затем вернётся к прежней цели. Это был точный план. Хорошо продуманный. Истинный воин, чувствующий себя как дома на поле боя. Уверенный. Собранный.
Большой клинок столкнулся с двумя демоническими мечами с болезненным для ушей треском. Балмунг и Тирфинг не выдержали, опускаясь вниз под огромной, неудержимой силой.
Встревоженный, Зигфрид поднял два других драконьих клинка, и Нотунг с Дайнслейфом присоединились к мечам-собратьям, формируя над его головой крест. Изогнутый клинок столкнулся с ними и отправил все четыре вниз, в лицо их хозяина.
В отчаяньи герой поднял Грам, одна рука на рукояти, ладонь другой поддерживает клинок. Он направил его вверх, удерживая горизонтально, и попытался остановить опускающийся вес собственной впечатляющей силой. Клинок-полумесяц остановился на волосок от того, чтобы врезаться в его лицо. Но его сила, давление, должно было куда-то уйти.
У Зигфрида вырвался возглас удивления, когда его колени врезались в землю, он простонал от напряжения, когда всё его тело оказалось отброшено вниз.
— На перевале Хуаронг я позволил предателю уйти.
Лицо воина было красно-коричневым, как финик, со столь густыми бровями, что они походили на извивающихся шелкопрядов. Он был одет во всё зелёное; длинный изумрудный плащ свисал с его плеч по спине. Под плащом серебристо мерцала под солнечным светом ламеллярная броня. Одна его рука лежала на древке алебарды, всё ближе прижимая мерцающее лезвие к лицу Зигфрида. Другая поглаживала его длинную, величественную бороду.
— На Центральных Равнинах, я служил в армии предателя, сражаясь с узурпатором, и срубил двух его лучших генералов.
Герой попытался оттолкнуть клинок от себя, шесть рук и их демонические клинки боролись с одним. Он не мог этого сделать. Он словно пытался сдвинуть недвижимый объект, пытался поднять неподъёмный вес.
— Я сделал то и то, поскольку верил, что все великие личности врождённо праведны, что у всех лидеров есть по крайней мере доля достоинства.
Стая пользователей Священных Механизмов окружили фигуру, пытаясь пронзить его свежематериализованное тело, пытаясь прорвать когтями ярко-зелёную ткань вокруг него. Алебарда поднялась в руке воина текучим движением.
— Я ошибался.
Два взмаха. Два взмаха, и все они пали перед ним. Рассечённые большим клинком алебарды. Скошенные, словно стебли зрелой пшеницы.
— Если бы только я был строже. Если бы я не сдержал свою руку, то сегодня не было бы новых Цао Цао.
И оружие вновь опустилось на Зигфрида, обрушив свой огромный, колоссальный вес на его плечи, вышибая дух из его лёгких во второй раз.
— Ибо герой может умереть в бесчестьи. Его тело может сгнить, и его душа может страдать, но наследие его живёт. Его честь, его праведность, его упорная воля, что влияет на взгляды будущих поколений.
Тирфинг завизжал, когда нагрузка стала слишком велика, сущность внутри него завыла от безжалостной силы давления. Нотунг сделал то же, издавая болезненный стон, пытаясь освободиться от превышающего его силы веса.
Лицо воина наклонилось взглянуть на вызываемое им разрушение. Рука, что держала алебарду, слегка согнулась.
Все пять демонических мечей, сомкнутые в блокирующем кресте, не выдержали одновременно.
— И причина, почему Зелёный Дракон столь тяжёл — потому что у тебя нет чести.
* * *
Жанна вела дуэль с женщиной, столь похожей на неё внешне, что они могли бы быть отражениями друг друга. Но в то время как героиня была одета в обтягивающий боевой костюм, её аналог была закована в узорчатый доспех, украшеный по краям золотыми линиями. И в то время, как девушка фыркала от напряжения боя, её оппонентка была исполнена лучистых улыбок и солнечного смеха, в то же время будучи оскорбительно вежливой со своими подсказками.
Их клинки вновь скрестились, меч, созданный из святого света, лязгнул о совершенно обычный длинный меч, и каким-то образом тому, что создан из света, приходилось хуже.
— О, видишь? У тебя уже лучше получается — голос женщины тёк мягким, нежным звоном, подчёркнутый лёгким акцентом, от которого звучал лишь приятнее. — Но если бы ты ударила чуть быстрее, то поймала бы меня в весьма неловком положении.
Жанна с рычанием отпихнула свою противницу. Её меч стал размытым бликом белого света, когда она погналась за врагом, он танцевал в её руках элегантными, изящными движениями, почти слишком быстрыми, чтобы их различить.
Все они оказались блокированы с виртуозной лёгкость, и вновь два меча столкнулись у рукояти. Лицо её врага было искренне желающим помочь, честно заботливым, и тем сложнее было это выносить.
— Это было очень хорошо! Но могу я предложить добавить твоему стилю немного разнообразия? Пара выпадов там и тут должны сработать. Возможно, время от времени менять направления замахов? Это будет очень сложно предсказать оппоненту.
Жанна стиснула зубы в ответ на участие в голосе женщины.
— Заткнись!
Бронированная фигура наклонила голову в жесте невинной озадаченности.
— Ой, ну почему ты всё время такая сердитая? Знаешь, это вредно. Девушка красивее, когда улыбается, а не хмурится. Я это знаю. Я в этом хороша. Вот, видишь? — оппонентка сверкнула ослепительной улыбкой из-за скрещённых клинков. — А теперь ты попробуй. Это сделает тебя куда симпатичнее. Особенно поскольку у тебя моё лицо.
— Заткнись! Ты не мой предок! — выплюнула героиня.
Лицо её собеседницы стало скорбным.
— Это очень ранит. Вредина. Не надо быть такой вредной. Это Правило Номер Один в общении с мужчинами. Их нужно заманивать добротой. А потом, кода он на тебе женится, можешь быть настолько вредной, насколько захочешь — женщина мрачно кивнула. — Если ты этого не знаешь, то это означает, что у тебя очень мало опыта с мужчинами. И раз уж ты мой потомок, так не пойдёт. Я могу тебя научить, если хочешь. Это будет сближающим опытом. Только мы вдвоём.
В ответ Жанна пнула её, отбросив в группу пользователей Священных Механизмов. Окружённая, атакуемая со всех сторон, женщина каким-то образом умудрилась сохранить недрогнувшую вежливость.
— Прошу прощения — произнесла она, обезглавливая мужчину, замахнувшегося на неё гигантским топором. — Пардон — удар бронированным локтём в лицо пользователя Священного Механизма. — Мне нравится твоё платье — женщине, чьё пустое лицо стало ещё более невыразительным, когда в него вонзился меч. К тому времени, как она зарубила их всех, женщина начала напевать себе под нос.
— Это из-за Него, верно? — их мечи снова принялись рубиться друг о дружку. — Я тебе из-за этого не нравлюсь?
Глаза Жанны ошарашенно раскрылись.
— Чего?
— Бог — серьёзно произнесла её оппонентка. — Я знаю, все историки говорят, что я просто слышала голоса в голове, но это на самом деле неправда. Он действительно говорил со мной.
Женщина выглядела задумчивой.
— Хотя, если об этом подумать, Он мог быть извращенцем. Как-то раз Он сказал мне, что Он всегда смотрит на меня. Я спросила Его, что насчёт тех моментов, когда я купаюсь или пользуюсь уборной, поскольку это было бы очень не по джентльменски. Он сказал мне, что это по принципу "необходимого знания".
— Ты... надо мной смеёшься — вырвалось у Жанны, когда меч света оказался отброшен её в лицо клинком, который, как ни посмотри, должен был ему уступать.
— Я тебя понимаю — серьёзно произнесла женщина, полностью упустив причину неверия в голосе девушки. — И на мои вопросы он отвечал очень расплывчато. Однажды, перед очень важной битвой, я преклонилась помолиться, и когда Он ответил, я сказала ему: "Боже, если мы произошли от обезьян, то почему обезьяны ещё есть?" Он потом долго со мной не разговаривал.
Красивое лицо вновь наклонилось, исполненное вежливой задумчивости.
— Думаю, Он на меня рассердился.
— Нет! Всё не так! — голос героини соответствовал её разъярённому выражению лица. — Ты не понимаешь! Ты не должна так себя вести! Мой предок была Орлеанской Девой! Она была воином! Героем! Ты не герой! Ты просто неуклюжая дура! Ты не мой предок! Во мне её душа! Ты не имеешь с ней ничего общего!
Выражение лица её оппонентки, на котором не было ничего доброты, соединённой с сочувствием, заставило Жанну вздрогнуть.
— Души — странные штуки. Они могут вспоминать прошлые дела и воспоминания, но они не могут вспомнить, кем они были прежде. И это означает, что они забывают все причуды и странности, что делают всех нас людьми.
— Ты не можешь быть ей... — прошептала Жанна. — Ты просто не можешь... Мой предок была героем...
Их клинки наконец разошлись, освободив друг дружку, и обе сражающихся собрались для следующей стычки. Одна тяжело дышала, опираясь на свой меч, чтобы удержаться на ногах. Другая лишь улыбалась.
— Иногда — тихо произнесла женщина — герой — это кто-то, кто родился, уже обладая огромной силой. Бывает, что герой — это кто-то, получивший силу благодаря совершённым им деяниям или оружию, которым владеет. Однако чаще всего герой — это просто обычный человек, оказавшийся в ситуации, в которой никто не хочет быть. Но это и есть истинное свойство героя. Не великая сила или бесценное оружие, но способность вдохновлять окружающих на величие.
Дева подмигнула своей собеседнице, на лице которой вместо улыбки был оскал.
— Никто не записывается в герои. Мир просто устраивает заговор, чтобы сделать человека таковым.
* * *
Парень стоял вне битвы, неуверенный, стоит ли присоединяться. Его противник повернулся к нему спиной, сфокусировав внимание на стае бывших людей, пытающихся покончить с ним. Он был практически беззащитен, и было бы проще простого подобраться и вогнать клинок мех его плеч. Необходимость и приказы требовали сделать это; честь и человеческое достоинство заставляли его сдерживать свою руку. Рядом стояла его сестра, наблюдая за идущей битвой печальными глазами. Она поморщилась, когда мимо пробежал один из дронов, безмозглый автоматон, управляемый чужой волей. Их безумное наступление грозило втянуть и их в атаку. Парень остался стоять на своём месте, и опустил взгляд на красивый клинок в его руках, словно одно это может дать ему искомые ответы.
— Я знаю этот меч.
Голос заставил его обернуться. Его сестра резко выдохнула от увиденного.
Доспех рыцаря был чёрен, словно полночь, тусклые латы, окутанные тьмой. Сочленения покрывала ржавчина. Сам доспех от старости покрыт пятнами. В нагруднике была неровная дыра; рана, что пробила доспех и убила носившего его. Потрёпанный, рваный табард хлопал на ветру, подвязанный к латам на шее мужчины, и спускающийся к поясу. Какой бы герб ни был изображён на его поверхности, сейчас он был сорван, содран с ткани в жесте восстания. Шлем рыцаря соответствовал обращению с табардом. Это был не элегантный шлем в стиле Ренессанса, но грубая, свирепая лицевая пластина, похожая на морду некоего доисторического зверя. По обеим сторонам шлема торчали чёрные стальные выступы, украшения в форме суставчатых крыльев летучей мыши. Посреди шлема проходили щели визоров, а за ними тлели жуткие синие огни, злобные, пылающие угли глаз. Они остановились на парне, и словно смотрели в самую его душу.
— Я знаю этот меч — снова произнёс рыцарь.
Артур сглотнул. Это не был страх, но глядя на древнего воина, медленно приближающегося к ним, герой не мог не ощущать, что это несколько пугает.
— Я знал его, когда он был целым. Несломленым. Не запятнанным руками меньших мужей.
Парень скривился, и поднял Экскалибур Правитель в двуручном хвате. За ним Ле Фей Пендрагон смотрела через плечо своего брата на приближающуюся фигуру широко раскрытыми глазами.
— Я сражался рядом с ним. Я истекал кровью рядом с ним — пользователь Священного Механизма помчался вперёд, занося копьё света для удара. — Я убивал ради него.
Меч, сжатый в латной перчатке, едва двинулся, ограничившись легчайшим движением, и пользователь Священного Механизма рассыпался перед ним — в буквальном смысле. Рассыпался на части...
Меч поднялся от жертвы, которую столь легко прикончил, запятнанный угрюмым тёмным багрянцем.
— И в итоге я предал его.
Взгляд Артура отказывался покидать клинок. Парень узнал, что это, в тот же момент, как он возник в руке фигуры. Он вздрогнул, когда меч медленно опустился, пока его зубчатое остриё не оказалось направлено ему в грудь в безошибочном жесте вызова.
— Увидеть его сейчас в руках кого-то вроде тебя — рыцарь продолжил размеренно шагать в их сторону, глядя на них пылающими морозом глазами, оценивая их своим вечным, зловещим взглядом — невообразимая ирония.
Герой напрягся.
— Я знаю, кто ты — тихо произнёс он, когда фигура наконец остановилась перед ними.
— Знаешь? — в тоне его оппонента не было эмоций, лишь бесстрастный хрип, лишённый любых чувств. — Это хорошо. Это означает, что мы можем пропустить загадки и перейти к тому, что имеет значение.
Потрёпанная, выщербленная перчатка прикоснусь остриём демонического меча к краю Экскалибура Правителя. Два клинка потёрлись друг о друга, наполнив воздух скрипом металла о металл. Артур фыркнул, ощутив собирающийся под его ладонями мстительный жар, излучаемый рукоятью его оружия ритмичными волнами. Даже разделённые пространством и временем, фрагмент легендарного меча всё же узнал клинок, убивший его хозяина.
Несмотря на то, какой враг стоял перед ним, герой ощутил, что начинает улыбаться.
— Ничего не хочешь сказать потомку того, кого ты так бесчувственно убил?
Двое начали кружить вокруг друг дружки, словно дикие волки, прощупывая на слабости. Их клинки продолжали соприкасаться, святой металл скрежетал о демоническую сталь.
— Считается дурным тоном убийце беседовать с роднёй покойного — грубый шлем окинул его злобным взглядом. Глаза за ним засияли весельем проклятого. — Считается пустой тратой времени убийце разговаривать с тем, кого он сейчас убьёт.
* * *
Сила Асии была способна исцелить любую рану, и потому она вызвала гнев дракона. Массивные плечи Нидхёгга вздымались над девушкой, игнорируя взрывы на его шкуре и фигуры, пытающиеся прорубить её своими клинками. Пять воинов преградили его путь, пятеро смертных в силовой броне, размахивающих огромными молотами в попытке отогнать его. Их щиты были конструкциями из укреплённой стали, слой за слоем непробиваемый материал выкован в невозможно плотный пласт металла. Когти дракона проткнули их, как бумагу.
— Вот бл* — произнёс Адельмар, когда одиночный зазубренный коготь пронзил его поднятый щит и остановился в считаных миллиметрах от его лица. Секунду спустя Нидхёгг провернул коготь и вытащил его — вместе с рукой паладина, вырванной из гнезда с дождём крови и искр. Рыцарь вскрикнул от шока внезапно потерянной конечности, и неподвижно упал наземь продолжая истекать кровью из огромной раны.
