Пока что он не сталкивался здесь с действительно серьезной опасностью — такой, чтобы не смог отбиться или убежать — но всё когда-нибудь случается впервые. В Изнанке встречались порой самые странные обитатели. К счастью, агрессивные были слишком мелкими, а гиганты не проявляли к нему интереса — но это вовсе не значило, что данное правило твердо.
Сейчас Вайми парил, свободно распластавшись в "воздухе" и глядя сразу во все стороны. Он давно уже не удивлялся, как это ему удается видеть всю сферу вокруг — но в ней ничего не двигалось. Между тем, ощущение взгляда БЫЛО — и это совсем ему не нравилось.
На него смотрели не верхним зрением — он уже хорошо научился чувствовать прикосновения этих Сетей Внимания. Но ему постоянно казалось, что смотрящий где-то здесь, в поле его зрения — только он не может его заметить. Это начало уже его злить, и он с трудом сдерживался от того, чтобы воспользоваться верхним зрением самому. Нет, так он мог узнать много чего интересного — но для верхнего зрения надо было развертывать сеть из тончайших отражений своей сути. Любой, кто делал это, становился заметен за многие километры, словно сигнальный огонь — а Вайми совсем такого не хотелось. Он уже успел убедиться, что верхнее зрение привлекает всякую дрянь — а что могло появиться тут, так далеко, юноша не представлял. Например, стая хагенов — не смертельно, но очень неприятно, их разряды причиняли дикую боль. Или громана — смертельно опасного, но малоподвижного. От него Вайми не раз уже сбегал — но вполне мог допустить средний случай, которому он придется в самый раз. Пока что никто из его друзей не пропадал — но он вполне мог стать первым.
Вайми нахмурился, прикидывая возможности защиты или бегства. Если надо, он мог быть очень быстр — наверное, быстрее всех здешних обитателей — но быстрота не спасет его ни от разряда, ни от силового хлыста. Он мог драться — и ударить очень сильно — но пока что ему не удавалось убить ни одного из здешних мелких хищников, только отогнать. И, не зная, с кем имеет дело, он не мог, конечно, даже оценить своих шансов. Оставалось лишь парить, надеясь, что противник — если он тут есть — первым совершит ошибку и начнет двигаться. Если Вайми сможет его разглядеть — он наверняка спасется бегством. Юноша не сомневался в этом, как не сомневался и в том, что противник — намного больше и сильнее его.
Он невольно подумал, не позвать ли на помощь — но эта мысль была глупой и он это понимал. Слишком далеко. К тому же, речь здесь была лишь видом верхнего зрения, и любой, кто говорил, становился заметен, причем, на колоссальном расстоянии.
Наконец, Вайми подумал, не поставить ли ему щит — но он не знал, откуда ему угрожает опасность, а держать щит во всех направлениях — дело слишком трудное. Это отняло бы слишком много внимания и сил, и он не смог бы уже наблюдать за окружающим — разве что в самых общих чертах. Можно было просто свернуться, как перед сном — но тогда он вообще выпал бы из этой реальности и так и не узнал бы ничего.
Размышляя об этом, Вайми злился всё больше. Он уже попал недавно в такую ситуацию — и не мог отделаться от ощущения дежа вю. Впервые он пожалел, что вырвался в Изнанку. Это случилось около месяца назад — точно он не помнил, дней тут не было, и он считал их лишь по периодам сна. Вначале ему очень понравилось здесь — не нужно ни есть, не пить, ни даже дышать. Он мог свободно двигаться в трех измерениях и даже научился бить врага ослепительными разрядами — которые, впрочем, были не более, чем собранными в жгут эмоциями. Единственное, что его поначалу напугало — потеря прежнего облика. Сейчас он был плоским, с острыми краями эллипсом длиной примерно метра в два, темно-синего цвета, с черными зрительными пятнами, и парил в воздухе, раскинув по бокам длинную бахрому чувствительных к верхнему зрению усиков. Форму он мог менять — хотя вернуть себе прежний облик никак не получалось — и быстро, даже как-то слишком быстро привык к ней. Она оказалась невероятно удобной. Он не нуждался даже в пополнении сил, которые приходили теперь откуда-то изнутри, зато сохранил зрение, слух и даже осязание. Сейчас запас сил был у него вполне достаточным. Он мог швырнуть подряд два десятка разрядов — но вот восполнять этот расход пришлось бы не один день. Ускорить это никак не получалось — похоже, мощность источника была установлена раз и навсегда. Нет, он мог хватить изрядную толику сверх нормы, прикасаясь к Огненным Столбам — но лишнюю силу было трудно хранить. Она постоянно отвлекала его, и он набирал её лишь чтобы тут же использовать — например, в невероятно быстром полете, переская огромный зал за несколько секунд.
Сейчас ему тоже хотелось совершить такой бросок — к туннелю, из которого он попал сюда, а потом нестись не останавливаясь до самого Дома. Но это было бы трусостью, а трусить непонятно перед чем Вайми не хотел. Он слишком хорошо знал себя и понимал, что потом его замучат сразу стыд и любопытство.
На секунду у него мелькнула идея "стереть" свое присутствие в Изнанке. Многие её обитатели это умели, и сейчас такое умение пришлось бы как нельзя кстати. Но он слишком увлекся внешними, грубыми сторонами своей новой сущности — быстротой и силой ударов — а сейчас осваивать маскировку уже поздно. Вайми попробовал, конечно — но ничего не получилось. Он не слишком внимательно смотрел "объяснения", как это делается — и не слишком хорошо их понимал.
Юноша вздохнул. Больше всего сейчас он хотел вернуться в родную Реальность — но она отказывалась вмещать его. Нет, её граница подавалась и Вайми чувствовал, что будь он в несколько раз сильнее — он смог бы вылететь вон в пузыре этой Реальности, в котором смог бы пусть и плохо, но двигаться — но вот сил ему как раз и не хватало. Недавно у него возникла прекрасная идея — нырнуть в выходящий за пределы Изнанки поток Реальности Найнера, в надежде, что, когда его суть закупорит постоянно разветвлявшийся и сужавшийся канал, его просто выкинет наружу или, по крайней мере, там ему хватит сил вырваться. Вайми вовсе не был в этом уверен, но это было, собственно, всё, что он мог тут сделать. Единственной альтернативой было бесконечное прозябание в Изнанке, однако какое-то время он медлил — это было как прыгать в воду с большой высоты. Наконец, он собрался, сжался в комок, готовясь выстрелить собой, как снарядом — и...
Страшный, но беззвучный удар сотряс всю эту Вселенную снизу доверху — удар, за которым пришел ледяной холод проступающей отовсюду смерти.
Вайми испуганно сжался, чувствуя, как распадаются, летят во все стороны его мысли. Так было не только с ним — со всем, что его окружало. Мир вокруг рушился, гас, и в бреши вдруг хлынуло золото — расплавленное, невыносимо сверкающее. Вайми оно показалось, почему-то, очень знакомым, но он не успел вспомнить — золотая лава захлестнула его, и он провалился во мрак.
Глава 14.
Другой Сарьер.
Люди очень много рассуждают о проблеме выбора. Иногда даже можно подумать, что он у них действительно есть. На самом деле это выбор между честью и ленью. Или страхом. Или ещё какой-нибудь ерундой, не более. Но когда нам действительно приходится выбирать среди Возможностей, мы замираем с открытым ртом и не знаем, что делать. Ведь честь тут совершенно ни при чем.
Аннит Охэйо. Одинокие размышления.
Малле казалось, что он навсегда потерялся в этом разрушенном мире, но ветер, тот ветер, который окутал всё вокруг мглой, его спас — он разогнал дым и освежил воздух. Вместе с небом прояснился и рассудок юноши. Малла увидел, что вышел к подножию второй террасы — к отвесному, высотой в пятиэтажный дом, обрыву, одетому в бетон. Но эту стену сверху донизу разорвали громадные вертикальные трещины. Кое-где обрушились целые секции.
Ветер принес не только свежий воздух, но и холод. Поёжившись, Малла полез вверх. Вскарабкавшись на груду глины и чудовищных бетонных глыб, он увидел развалины кирпичных строений — осыпавшийся, тлеющий лабиринт разбитых, обрушенных стен. Лишь одно здание уцелело — громадная квадратная башня высотой в девять этажей. Крыша её была плоской, углы скруглены, ступенчатые проемы окон в толстых стенах из монолитного бетона очень походили на амбразуры. Очень светлая, пепельная, она резко выделялась на фоне тяжелых, сине-малиновых туч. Малле казалось, что из этих амбразур за ним наблюдают, но там он не мог различить ничего — ни движения, ни блеска.
Юноша обернулся. Внизу лежала широкая долина, затопленная темнотой. Над неровными черными зубьями далеких утесов багровело угрюмое небо, забитое разорванными тяжелыми облаками. Они ползли неспешной монолитной лавиной, буро-малиновой на фоне мутной темной синевы. Багрово-красные лучи заходящего солнца пробивались под тучами там, где произошел этот невообразимый взрыв. Проходя сквозь толщи взметенной вверх пыли, они расплывались страшным багровым маревом.
Малла отвернулся и помотал головой. Утесы, несомненно, были отрогами горной цепи Линн, а она находилась в двухстах милях от столицы. Здесь не было городов, а эти развалины — всего лишь какой-то поселок... или военная база.
Юноша зажмурился и замер, стараясь почувствовать, откуда за ним следят. Пробираясь через проклятую болотистую ложбину он замерз почти до смерти, и постоянное ощущение взгляда в спину тоже злило его. Единственное, что утешало — сейчас ему стало получше. В случае нападения он мог постоять за себя. В этом, по крайней мере, он был уверен.
Он осматривался, равномерно вдыхая чистый, холодный воздух. Мысли бродили в его голове, неспешные и неисчислимые, как облака, плывущие над равниной. Они поднимались из-за далекого горизонта и уходили в никуда. Как ни странно, но теперь он не боялся. Только ещё никогда он не чувствовал себя таким одиноким, и при этой мысли Малла вновь ощутил смутное беспокойство.
Наконец, он побрел к башне. В глубине руин сгущался мрак, и юноша вновь ощутил страх от своей беззащитности. Ощущение взгляда в спину стало как никогда острым.
Инстинктивно обернувшись, Малла увидел в глубине выжженой комнаты здоровенного мужика лет сорока, в темной, неприметной куртке. В его обтянутых черными перчатками руках был тяжелый автоматический дробовик. С пугающей быстротой прицелившись, он выстрелил в него.
Юноша едва успел прыгнуть за груду битого кирпича. Если бы не характерная для марьют скорость, он бы не спасся. Целая туча картечи с воем пролетела над ним и врезалась в стену метрах в пяти, отбив массу осколков.
Опомнившись, Малла схватился за камень, но комната была уже пуста. Он испуганно огляделся, и, никого не заметив, бросился прочь, скача между руинами как заяц и пытаясь смотреть сразу во все стороны, но видел только рухнувшие фасады, груды битого кирпича и дотлевающих деревянных обломков. В воздухе висел едкий чад, от которого горело горло и слезились глаза. Он мало что в нем видел и потому испуганно замер, едва не наткнувшись на непонятно откудя взявшееся странное существо. Оно походило на кошку ростом с него, но стояло, как человек, и юноша понял, что видит Хищника, разведчика Друзей Сарьера — и, несомненно, одного из Чистых. Хищник откинул за спину свой капюшон в форме тигриной головы и оказался юношей лет двадцати, с короткими черными волосами и смуглым, широким лицом. Глаза у него были неприятно пристальные и Малле он сразу не понравился.
— Я тебя знаю, — вдруг сказал Хищник. Смотрел он при этом куда-то назад, оглядываясь через плечо. — Ты Малла. Что происходит?
Малла сам хотел бы это знать... но он знал это с самого начала, ведь правда?
— Вторжение Извне. Это Клеххат.
— Если бы я не видел после взрыва Парящую Твердыню, я бы убил тебя, — ровно сказал Хищник. — Тем не менее, я тебе не верю. Я никогда не слышал о Клеххат, и единственные агрессоры, о которых я знаю — это сарьют. Ты пойдешь со мной. Я думаю, тебе есть, что рассказать.
— Куда? — идти с ним Малле не хотелось.
— Здесь, рядом, есть силовая станция. Её построил Сверхправитель. Она на окраине поселка. Всего метров двести. Там...
Он вдруг вскрикнул и упал на четвереньки. Через миг до Маллы донесся звук выстрела, и по этой паузе он оценил дистанцию — метров пятьдесят, может быть, семьдесят, не больше.
Хищник мгновенно поднялся, держась за лопатку. Малла успел заметить под разорванным мехом отразившую выстрел стальную пластину со вмятиной. Стреляли, вероятно, болванкой из дробовика — боевая винтовка на таком расстоянии пробила бы панцирь насквозь.
— Мятежники! — заорал Хищник, — бежим к станции!
Эта идея вовсе не нравилась юноше, но второй выстрел и вполне внятный взвизг над головой заставили его передумать.
* * *
Силовая станция оказалась всего лишь поросшим травой невысоким курганом. В его склон был врезан бетонный портал с тронутой ржавчиной, но массивной стальной дверью — к их счастью, незапертой.
Длинная лестница за ней вела вниз, в совершенно темный коридор — лишь в его конце сквозь проем другой двери пробивался расплывчатый свет. В нем были видны лишь какие-то фиолетовые прозрачные слои, плавающие в воздухе. Они оказались непроницаемо упругими и, сплетаясь, закрывали проход.
Хищник достал из кармана что-то, похожее на плоский металлический бриллиант с испещренными знаками гранями-кнопками. Его пальцы пробежали по ним. Фиолетовая мгла отступила, прижавшись к стенам, но тут же вновь сомкнулась, едва они прошли.
Дверь в конце коридора была цельным листом матового толстого стекла, окантованного сталью. За ней, в белой комнате с пятью узкими дверями, висел тихий гул. Здесь их встретили взгляды десятка людей, испуганно жавшихся к стенам. Их одежда — куски цветной ткани, повязанные вокруг бедер, и изящные тела выдавали принадлежность к Чистым. Один из парней сразу же обыскал его — и юноша с трудом удержался от того, чтобы дать ему по морде. Он очень не любил, когда его так вот трогали.
— Это Малла, — сказал Хищник, показывая на него. — Один из марьют. Охэйо всё время таскал его с собой. Ты важная птица, да?
Малла отвернулся. Происходящее нравилось ему всё меньше.
— Его надо отвести к Фоа, — сказал один из парней. — Наверняка, это срочно.
— Да, — сказал Хищник. — Ведите. Я пойду за остальными.
Идти Малле пришлось совсем немного — центральная дверь комнаты вела в небольшое помещение с толстой плитой окна. За ней он увидел сердце станции. В центре многогранной, облицованная сталью шахты, залитой холодным голубым светом, возвышалась такая же многогранная бронированная призма, от верхнего торца которой отходило несколько тонких труб. И всё. Там ничего не двигалось. Не горело ни одного огня. Непонятно даже было, как это всё освещалось.
Малла не сразу заметил неподвижно стоявшего возле окна юношу, одетого гораздо лучше остальных. Он был на ладонь ниже его и худой, но очень стройный, в короткой черной куртке и черных штанах. На босых ногах — сандалии с мягкими ремешками. Из свисавшей с пояса кобуры торчала украшенная узорчатой латунью рукоять пистолета. С другой стороны висел короткий меч с массивным клинком. Парень был похож на остальных, но на его смуглом, широкоскулом лице было не угрюмое и даже затравленное выражение, как у всех прочих, а вполне нормальное искреннее любопытство. Он подошел к Малле и стал его рассматривать, обходя со всех сторон. Взгляд у него был неприятный, но не злой. Это продолжалось весьма долго. Малла не решался что-то спросить — кто знает, какие тут обычаи? — и, в свою очередь, рассматривал его.
