Первыми ударили войска Северной группы войск блокировавшие английские войска в Голландии. Командовавший соединенными войсками короны генерал-лейтенант Крафтон предполагал, что советские войска попытаются прорвать его оборону в районе Утрехта и готовил противнику достойную встречу. Десятки специальных саперных команд должны были по приказу генерала дамбы, и превратить подступы к городу в непроходимое болото. Каждый час они выходили на связь в ожидании приказа, но коварные русские ударили гораздо южнее в районе Эйндховена.
Умело используя время, англичане возвели крепкую оборонительную линию на берегу канала проходящего вдоль восточных окраин города. Бетонные берега канала делали невозможным применение советской стороной танков, своего излюбленного ударного козыря, однако Рокоссовский сумел найти ему замену.
Утром 26 августа по британским позициям ударил корпус артиллерийского прорыва. Скрыто переброшенный в район Эйндховена, он стал той кувалдой, что раскроила оборону противника. Мощный огонь гаубиц калибром выше ста миллиметров, при поддержке гвардейских минометов полностью уничтожил все живое в месте прорыва. После чего, в бой вступили специально созданные штурмовые группы.
Переправиться по сильно обмелевшему каналу и взобраться по специальным лестницам, не составило для них большого труда. Точно выверив время атаки со временем артподготовки, советские войны начали переправу через канал ровно за пять минут до конца обстрела. Расположенные в районе Дордрехта британские батареи, с запозданием открыли ответный огонь, но он уже ничего не смог изменить. В пробитую дыру хлынули главные силы прорыва, и участь Эйндховена была предрешена.
По специально созданным мосткам, через канал смогли переправиться сначала минометы, а затем артиллеристы и самоходки. Город был взят уже к средине дня, но дальнейшее советских войск на север, к огромной радости англичан вновь приостановил канал. Стремясь удержать Тилбрукт, Крафтон стал срочно перебрасывать к месту прорыва подкрепления, но противник больше не делал никаких попыток продвинуться вперед и приблизиться к Роттердаму. Одному из двух голландских портов находившихся под контролем англичан.
Пока Крафтон и Монтгомери срочно разрабатывали меры по остановке русского наступления в Голландии, утром следующего дня заговорили пушки под Дюнкерком. Двести орудий на один километр вместе с дивизионами гвардейских минометов, принялись терзать английскую оборону. В течение часа могучие снаряды и мины уничтожали все живое, до чего они только могли дотянуться. Разрушали ряды колючей проволоки, ходы сообщения, доты и дзоты, выявленные разведкой.
Привыкшие к тому, что главную скрипку в прорыве обороны играет авиация, канадцы и австралийцы ждали появление в небе вражеских самолетов и за это жестоко поплатились. С началом бомбардировки они не отвели своих солдат из первых траншей, понадеявшись на крепость своих блиндажей и кратковременность вражеского обстрела. Ведь начать наступление без мощного двухдневного авиаудара было нарушением военных канонов союзных армий.
Уткнувшись в щели, разбежавшись по окопам, они все ждали скорого прекращения обстрела, но он только нарастал. Пять, десять, пятнадцать минут уже давно прошли, но натиск советских артиллеристов не утихал, а лишь увеличивался. Крупнокалиберные снаряды, попавшие в блиндажи, превращали их в братские могилы, а малые гарнизоны дотов и дзотов буквально сходили с ума от грохота непрерывных взрывов.
Когда советские солдаты пошли в атаку вслед за огневым валом, они не встретили серьезного сопротивления. Англичане не успели быстро занять свои первые траншеи, а уцелевшие доты и дзоты не смогли остановить наступающие цепи русской пехоты. Вместе с солдатами двигались самоходки и танки, которые быстро расправлялись с неподавленными огневыми точками врага.
Дабы избежать напрасных потерь от возможных мин противника, впереди русских войск шло несколько машин с большими катками, мужественно принимавших на себя все удары мин. О минных полян англичан много говорилось, но на проверку они оказались большим блефом. Если мины и были установлены в большом числе, так это точно не в месте прорыва.
— А мин там не так уж много как нам о них докладывали,— с укоризной заметил маршал Малинину, наблюдая за развитием наступления с верхушки местной церкви, — запишите и не забудьте поставить на вид начальнику разведки. Лучше надо было готовиться к наступлению, а не на авось.
— Какая авось, товарищ маршал?! — энергично запротестовал начштаба, но маршал тут, же оборвал его.
— Не спорьте, Михаил Сергеевич! Это же очевидно. Англичане либо не успели там хорошо мины поставить, либо нам крупно повезло, в чем я очень сомневаюсь.
— Прикажите поднять в воздух авиацию? — перевел стрелки Малинин.
— Нет. В этом пока нет необходимости. Гвардейцы полковника Широнина пока хорошо совсем справляются — обронил уткнувшийся в трубу маршал.
На преодолении первой линии обороны противника советским штурмовым группам потребовалось около сорока минут, но это совсем не означало, что дело было сделано и пришла пора праздновать победу. Умело используя подаренное им время, британцы сумели создать вторую линию обороны, состоящую из множества, хорошо укрепленных опорных узлов сопротивления. Используя любое пригодное для обороны строение, холм, пригорок или даже канаву, подданные короны намеривались как можно дороже продать свои жизни. И двигал к этому их несколько страх смерти и отчаяние, сколько твердая уверенность, что их непременно поддержит и защитит, самый лучший в мире королевский флот.
Вера в скорую помощь, была у англичан неисчерпаема. Она позволяла не бояться огня русской артиллерии и, отвечая ударом на удар, бороться с танками и пехотой противника. Каждый клочок земли приходилось брать с боем, уничтожая из самоходок и танков опорные огневые точки, убивая успевших окопаться автоматчиков и выжигая из огнеметов узлы сопротивления в каменных сооружениях. И чем ближе к морю продвигались советские войска, тем сильнее становилось сопротивление врага.
Флот действительно не оставил в беде своих сухопутных товарищей. Меньше чем через два часа от начала боевых действий, первые корабли уже подошли к побережью и открыли огонь по передовым соединениям противника.
Разведка не подвела маршала Рокоссовского. Все основные силы Флота Метрополии находились на Дальнем Востоке, и принять участие в обороне Дюнкерка никак не могли. Столкнувшись с неожиданным осложнением в войне с Японией, американцы в самой категоричной форме потребовали сохранение присутствия английских авианосцев, линкоров и тяжелых крейсеров в этой части света. Трумэн совершил своеобразный обмен с Черчиллем; оставить английский флот в Тихом океане, в обмен на присутствие американских войск в Европе.
Поэтому на помощь защитникам побережья пришли в основном эсминцы и легкие крейсера. "Глазго", "Шеффилд", "Бирмингем", "Белфаст", их орудия не столько остановили, сколько насторожили советские передовые части, рвущиеся к побережью. Более солидный арсенал был у тяжелых крейсеров "Йорк" и "Кент". Получая непрерывные запросы с берега, они основательно обстреливали квадрат за квадратом, не позволяя противнику продвинуться вперед.
Почувствовав за своей спиной силу королевского флота и услышав гул родной артиллерией, англичане не только ещё яростнее стали сопротивляться, но на отдельных участках предпринимали контратаки. В результате этих действий, наступательный потенциал советских войск сошел на нет, и началось ожесточенное выдавливание противника. Этот процесс был вполне по силам дивизии генерала Городецкого. Опорные пункты англичан хотя и были многочисленными, но саперы не успели объединить их в одно целое, в результате чего, они могли быть разбиты по частям. Однако огонь с кораблей серьезно осложнял наступление красноармейцев.
— Залегли, не могут голову поднять — докладывал Городецкий в штаб Рокоссовскому, ожидая обещанную командующим поддержку.
— Да, вижу. Хорошо действуют. Любо дорого смотреть — маршал обменялся с начштабом быстрыми взглядами и отдал приказ, — поднимайте в воздух орлов Новицкого, только замените им вводные атаки с первого на второй вариант. Засиделись они родненькие без дела.
Летчики действительно засиделись в своих самолетах в первой степени готовности, ожидая приказа на вылет. Прошло всего несколько минут, а эскадрильи штурмовиков и пикирующих бомбардировщиков уже поднялись в небо в сопровождении истребителей.
Первоначально предназначавшиеся для прорыва обороны врага, они обрушились на корабли британского королевства. Мощные "Як-9" схлестнулись и оттянули в сторону "харикейны" и "спитфайеры", дав просто для работы "илам", "пешкам" и "тушкам".
Все корабли флота Его Королевского Величества имели прекрасные скорострельные зенитные орудия "Бофорс" или "Эрликон". Не раз они выходили победителями в схватках с "мессерами", "фоккерами", "юнкерсами", "хенкилями" ведомых хвалеными асами Геринга, однако у советских летчиков были свои козыри. Благодаря высокой скорости и маневренности они успевали нанести удар по кораблям противника и успевали уйти от смертельных очередей зениток.
Да были потери. И объятые огнем машины падали в холодные воды пролива, зачастую с не успевшим выпрыгнуть экипажем, но все эти жертвы были не напрасны. Даже разорвавшиеся вблизи бортов бомбы, щедро окропляли борта крейсеров и эсминцев крупными и мелкими осколками. Под их градом гибли люди, выходило из строя оборудование, нарушалась слаженная работа машин.
Ещё больший ущерб приносили королевским кораблям прямые бомбовые попадания. И хотя после налета русских бомбардировщиков ни один корабль флота не был потоплен, разрушений на них хватало. В результате точного попадания замолкла носовая башня у крейсера "Йорк", вышли из строя орудия "Глазго" и "Шеффилде", попало под накрытие несколько эсминцев.
Не отстали от своих боевых товарищей и штурмовики, обрушившиеся на англичан второй волной. Теперь вслед за немцами и своим пехотинцами, британские летчики познакомились с русской "летающей смертью". Королевские крейсера "Кент" и "Бирмингем" в полной мере испробовали на своих бортах удары русских штурмовиков. После их атаки все корабли Флота Митрополии остались на плаву, однако ущерб получили изрядный. Один из реактивных снарядов угодил в командирскую рубку "Кента" убив и искалечив всех находившихся в ней моряков. На "Бирмингеме" из строя вышла одна из машин, и крейсер предпочел ретироваться под благовидным предлогом.
После налета советских самолетов огонь британских кораблей заметно ослаб, и передовые подразделения генерала Городецкого продолжили свое продвижение вперед. Малинин наседал на командующего с просьбой ввести в бой главные калибры артиллерии.
— Константин Константинович! Разрешите ввести резерв. Хоть один корабль, но точно потопим. Корректировщики ручаются! — убеждал он маршала, но командующий почему-то медлил. Шестым чувством Рокоссовский чувствовал какую-то скрытую угрозу и потому разрешил задействовать только часть артиллерии, 152 мм гаубицы.
— Посмотрим, насколько хороша твоя корректировка, прежде чем станем такими дорогими снарядами разбрасываться — полушутя произнес маршал, осаживая Малинина.
Следующие пятнадцать минут боя показали, что словам начштаба было можно доверять. Мощный гаубичный снаряд в щепки разнес борт королевского эсминца "Фиджи". Потеряв ход, он стал легкой добычей для советских артиллеристов. И хотя благодаря героическим усилиям "Квебека" он был взят на буксир и выведен из боя, до родных берегов Дувра "Фиджи" не дошел.
Очень сильно досталось "Белфасту". Четыре попадания крупнокалиберных снарядов серьезно повредили одну из машин крейсера и вызвали сильный пожар на корабле. В результате чего из строя вышел электрический элеватор подачи снаряд в носовое орудие, и оно замолчало. Хуже того, было попадания снаряда в борт крейсера ниже ватерлинии, отчего он наклонился на борт.
Закрепленные за каждой из батарей корректировщики работали на славу, но и интуиция не подвела маршала. Крупных кораблей у англичан действительно не было, но один козырь, в рукаве у них имелся. Это был старый линкор "Родни", стоявший на ремонте в адмиралтейских доках после своего возвращения из Мурманска.
Для больших длительных переходов он не годился, но вот хорошо дать по зубам и поставить точку, в затянувшемся споре линкору было по плечу. Его чудовищные 402 мм орудия могли поражать врага из-за линии горизонта, но чтобы использовать всю мощь корабельной артиллерии, "Родни" был вынужден приблизиться к побережью.
Двадцать огромных стволов линкора были чем-то схожи с трубами органа, которому предстояло исполнить финальную ораторию этого сражения. Получив с кораблей примерное местонахождение русской артиллерии, "Родни" принялся обрабатывать этот квадрат своей корабельной артиллерией. Англичане вдумчиво и основательно разрушали верхние пласты земли, надеясь вместе с ними встряхнуть и зловредные русские батареи.
Казалось, что выстоять в этой схватке с гигантом у них нет никаких шансов, но это только казалось. У русских оказался в кармане свой козырь, вернее сказать джокер, перебивший британского туза. Четыре огромных столба внезапно выросших по левому борту "Родни", оказались неприятным сюрпризом для увлекшегося охотою линкора.
Очень скоро выяснилось, что по кораблю бьет 205 мм батарея гаубиц и бьет довольно успешно. Уже после третьего залпа, один из снарядов угодил прямо в скулу линкора. Он не нанес серьезного ущерба для бронированной громады, но серьезно поколебал уверенность капитана корабля. Одно дело спокойно, без оглядки громить вражескую пехоту и совсем иное дело попасть под обстрел самому. И совершенно неважно, что калибр врага серьезно уступает твоему. Куда важнее, что ты прочно взят в "вилку" и на тебя уже попадают вражеские снаряды. Ущерб от них пока минимален, но кто знает, кто знает, что будет дальше.
Странные вещи. Только русские и немцы, извечно имевшие меньшее количество кораблей чем "владычица морей", в случаи необходимости могли вцепиться в противника железной хваткой и сражаться до самого конца. В отличие от них англичане, чей флот согласно регламентам адмиралтейства имел тройной перевес над любым противником, панически боялись потерять корабль.
Нет, в завязавшемся бою Эдди и Тэдди не показывали свою корму противнику, но если можно было выйти из боя, то они этой возможностью неизменно пользовались. Видимо те ещё церберы сидели за зелеными столами британского адмиралтейства и без соли ели своих подчиненных.
В течение восемнадцати минут боя, старый линкор исправно забрасывал противника своими чудовищными чемоданами и получал в ответные послания. Некоторые из них пробовали на зуб корабельную броню и кое-где добивались определенного успеха. Другие исправно крушили корабельные надстройки, стремясь хоть чем-то уровнять нанесенный линкором ущерб советским частям. На девятнадцатой минуте дуэли, на "Родни" возникли проблемы с машиной, и он покину поле боя.
Конечно, можно было бы попытаться исправить поломку или как-то решит эту проблему, но не оставлять сражение. Так наверняка бы сделали русские моряки, но у британцев был свой кодекс. Долг был исполнен, вексель погашен и можно было с чистой совестью возвращаться обратно.
