Чистилище для неудачника

Ехали мы себе ехали, никого не трогали из встречных-поперечных, глядь, а на дороге добрые молодцы стоят и явно кого-то поджидают. Причем издалека еще сильно не понравились. Уж больно выразительно поглядывают. И чем ближе, тем сомнительней смотрятся. На конях и оружные, а притом странно смотрятся, не как местные. Да и знаю в округе всех почти. Это в городе попадаются непредставленные, а здесь тишь да благодать и любого соседа с детства помню. А эти...

Кони у всех добрые, но не мазовецкие или куманские. Нет, типичная сорбская горная лошадка. Неприхотливая и выносливая. Это ж сразу видно. Тяжелая голова с маленькими ушами и широкой грудью при невысоком росте. Отец утверждал они скрещивались с тарпанами. Где уж в горах на побережье напротив Италии нашлись дички я уж не знаю. Может и были в древности. Порода то не одно столетие существует. Сейчас такие все больше по хозяйству используются, скаковых не разводят, но зато на подножном корму жить способны.

Самый молодой из торчащих на дороге, лет на пять-семь старше меня, грешного, красавчик, вокруг которого непременно девки хороводятся. Не случайно одет щегольски в отороченный соболем кафтан, специально расстегнутый, чтоб рубаха шелковая, привезенная из-за моря и вышитая золотыми нитями видна была. И сабля у него не из простых. Рукоятка медвежья голова, как бы не слоновая кость, а ножны с накладками даже не серебром — золотом. И смотрит гонористо, прямо сейчас плюнет при виде простого ишпана.

Второй был в одних шароварах и рубахе на голое тело. Шапка и то отсутствовала. Меня аж невольно передернуло. Скоро зима и не сказать, чтоб прямо сейчас сильно жарко. По утрам снег ложится. Выше в горах и вовсе не сходит, в придачу ветер холодный дует с вершин. Я в тулупчике еду, а ему хоть бы хны. И ведь уже не молод. На вид за сорок, как бы не все пятьдесят. Лицо с морщинами, а голова лысая, как яйцо. И все ж, при взгляде на него не возникает сомнений, что рука твердая и кончар не случайно присутствует на поясе. Этот может и доспехи проломить. А арбалет у него к седлу приторочен не для красоты. Простой с виду, но очень убойный аргумент.

А третий был и вовсе подозрительный детина. Ближе к тридцати по возрасту, однако в сторону сорока. Одет прилично, но не крикливо, как молодой и не как голытьба. В другом месте принял бы за пана, если б не рожа. Ну вот бейте меня, мужик из соседней деревни. Если б не повязка на левом глазу и пистоли помимо простенькой с виду сабли. Только окажись он тот, по которого думаю, стоит она как обе мои, да еще и сверху накинуть. И не за особую кузнечную работу, хотя сталь там прекрасная. Уж больно памятная. За нее болярин Кравич три веса золотом дает. Родовая вещь. Впрочем, и за голову нынешнего владельца неплохо обещает заплатить. Только с чего бы ему здесь болтаться? Рудные горы на западе и не близко. Глянуть бы на клеймо клинка, но просить показать неуместно.

— Мефодий! — окликаю, не поворачивая головы и продолжая ехать шагом.

— Да, старший?

— Когда начнется, постарайся завалить из пищали франта. Или хотя б лошадь его.

— А что начнется? — спросил мой мудрый сопровождающий.

Отвечать было некогда. Тот, с повязкой на морде, спрыгнул на землю и демонстративно сняв шапку, показав воинскую прическу ему не положенную по статусу, слегка поклонился. Не как мужик, а как равный равному. Притом то, что он проделал, спешившись, достаточно красноречиво. Сразу показывает, что не ссориться собрался и ставит себя на ступеньку ниже.

— Здрав будь, ишпан Воронецкий, — произносит звучным голосом.

— Как приятно, — отвечаю, — когда тебя знают незнакомые люди.

— Так позволь представить, — счастливо восклицает, — этот, — на молодого показывает, — Унг Пальфи, чаще именуемый Красавчик. Это, — на пожилого, — Гжегож Бженчешчский, но поскольку нормальным людям выговорить что имя, что славную фамилию практически невозможно, кличут просто Лях.

Унг прямо в седле поклонился и сделал подцепленный у куманов жест, когда подносят правую руку к своему лбу, потом к губам, а затем — к груди. Это означает: 'я думаю о тебе, я говорю о тебе, я уважаю тебя'.

О Великая Словения! Все в ней смешалось и даже угры почти растворились среди переселенцев, говорят на нашем наречии, сколько не норовят цепляться за прежние имена, а ляхи все норовят доказать, что они лучше и культурнее, не замечая, как обезьяничают у соседей. Чем куманы правильней? Те еще дикари.

И нет, на меня пальцами показывать не надо. Мы, Воронецкие и прочие родственные Добровланские уже настолько местные, что настоящий ляшский считается смешным. Они почему-то считают наше наречие исковерканным польским, хотя это абсолютно не так. Ну вот польское 'zapomni', которое означает 'забудь'? Или 'Stół' — вовсе не стул, как могло бы показаться, а стол. 'Prosto' — это 'прямо' в значении направления. Или всем знакомая 'uroda'. На самом деле слово вполне безобидное и означает красота. Но они старательно держатся за свое, поминая древние законы и привилегии.

Это, кстати, больной вопрос нашей державы. Когда Свендислав захватил Булгарию и с огромным трудом отбился от ромеев, он вряд ли догадывался во что превратится новая держава, которую расширил за счет сорбов после парочки походов, вопреки договору с Басилевсом. И огромные сомнения, что она б такой стала, не обрети общую веру и твердый закон престолонаследия по старшинству. Впрочем, то случилось гораздо позже. А пока Русь с новым центром, где сидел Великий князь, постоянно выясняла с Киевом и Новгородом кто главнее после смерти вечного победителя, а затем его сына и внука. Стабильно потомки ходили друг на друга в походы за власть. То Киев сожгут вместе с печенегами, то города на Дунае ограбят с уграми. И непременно с юга лезли, норовя вмешаться. На наше счастье скоро у них самих появились враги в виде иранских диких племен, сначала захвативших Персию, потом пошедших дальше. Пока между собой выясняли кто сильнее, состоялась уния с поляками.

Это был союз равных. Краков нуждался в воинах, чтоб отбить натиск диких пруссов с севера и саксов с запада. Словения норовила взять под контроль снова отвалившиеся княжества Руси и начистить морду уграм. Каждое из государств сохранило свои законы и образ жизни до сей поры. При этом, как водится, раз государь, потомок обоих династий, сидит в Булгарии, ему служат и те, и другие. Ведь при нем проще получить земельные пожалования и добычу. Совместно раздавили мадьяр и почти уничтожили пруссов. Многие обрели там огромные владения. Еще и отобрали Моравию у германцев. Между прочим, там оказались серебряные рудники и до сих пор дают металл, отчего монета словенская почти не подвержена порче за эти столетия.

А потом пришли мунгалы и сбили державу на взлете. Русь и Польша пострадали очень сильно. Булгарии тоже досталось. И выставить номадов пока не удается. Временами мы их бьем и чувствительно, но они продолжают налетать на южные земли Руси. Грабить и угонять население. Естественно отток немалый был к нам и в Польшу. На угрские земли набежала тьма мужиков. Там кроме панов нынче никто мадьярского не знает. На север и северо-запад все ж меньше пришельцы ходили. До сих пор Ростов, Тверь и Суздаль независимы. Земли-то много, но пахотной чуток и населения с гулькин нос. Еле-еле отбиваются от Казанского хана. Приходится им у Новгорода с Литвой помощи просить.

Практически вся Русь до Киева запустела и приходится тратить огромные деньги на содержание цепочки крепостей и засек. Местное начальство старательно закрывает глаза на вольный люд, селящийся на Днепре, в междуречье Прута и Днестра. Брать с них налоги себе дороже, зато в случае набега способны не только себя защищать, но и собираться сильными отрядами и бить ворога. Вот в те места мои знакомцы, наверняка, и собрались, когда утекли из прежних мест обитания. Там документов не спрашивают, лишь бы умел рубиться и стрелять. Кому не повезет, долго не проживет.

— И я, ваш покорный слуга — Асен. Чаще говорят 'Волк'.

Не удивительно, что родовое имя не прозвучало. У него отсутствует. Беглому холопу не положено, а брать хозяйское не согласен.

— И что от меня требуется скамарам? — любопытствую, не особо сомневаясь в ответе. Отдавать коней и имущество настроения нет. Люди опасные, но если Меф хотя б одного уложит шансы есть. Невысокие, однако имеются.

— Как хорошо звучит! — патетически произнес Асен. — Не разратники , а скамары-повстанцы. Благодарю, господин, — и он поклонился снова.

— А вот кривляться не нужно, — говорю холодно. — Либо переходи к делу, либо извини, — извлекаю из кобуры пистоль и взвожу с щелчком.

За спиной тоже проделал Мефодий. Что занятно, ни Волк, ни остальные не двинулись, хотя теперь ситуация не в их пользу.

— Говорят вы едете в Тернополь, — сказал он.

— Кто говорит?

Неужели Марта? Вот и делись с бабой. Кроме нее и Баси некому, а сестра вряд ли кому сболтнула. Ей нет никакого смысла. Хотя кто знает, о чем они беседуют с Урликом. Из-за нее и затянулось аж до самых холодов отправление. Хотел присоединиться к знакомым, тем более не в качестве бесправного новобранца, но спешку пороть никак нельзя. Помолвка должна была состояться по всем правилам, с четким соглашением. Хорошо еще кучу приезжих ублажать не понадобилось. Ограничились близкими родственниками. Все ж не свадьба, а договор о намерениях. Принял с максимальным радушием гостей в замке через месяц после начала переговоров. Им ситуация не очень понравилась, с другой стороны, земли отойдут общим внукам, если не вернусь. А шансы на это весомые.

Хозяева уходят и приходят, а деревни с замком останутся. И для них это удачная связь. Все ж в глазах любого владеть поместьем не то, что трудиться за плату малую в суде на государство или клиента. Почетно, иногда денежно и не престижно. А тут еще и родовитая невестка. Повезет и потомки взлетят выше. А фамилия то уже Шакинские!

Прямо в глаза, конечно, никто такого не брякнул, однако несколько раз уточняли о причинах разрешения на женитьбу без присутствия старшего брата. Моя готовность поделиться наследием несколько за рамки выходит. Иные десятилетиями в столицах или за рубежами поживают, а родичам шиш. Есть управляющий или нет, а печать у господина. Не слишком красиво, но по закону все справедливо. Я б тоже не разбрасывался, будь иные варианты. Только я их не знаю. А там уж как выйдет. Одно дело случайный боец из многих и совсем другое человек с красивой идеей. Забавнее всего, я точно знаю — выгорело. Правда меня там не было, зато подробностей наслушался от Хмары и Аршака полные уши. Причем в двух вариантах от участвовавшего в набеге и защитника. Не воспользоваться — глупо.

— Пан же не думает, — с легкой иронией в голосе сказал Асен, — назову имя? А и скажу, как проверить не соврал ли?

— Пан по-прежнему не понимает, чего от него хотят.

— Подолье место опасное, чем больше людей идет, тем лучше.

— А мне представляется для кого-то Олтения не сильно безопасна стала. И это отнюдь не я.

Он расхохотался не хуже коня.

— Прямо в цель! — успокоившись и вытирая рукавом слезы, выступившие от смеха. — Так и есть, пусть мы не отсюда, но ловят навозьи дети. Вот и будем друг другу полезны. Благородному шляхтичу нужна подобающая свита в спокойных землях, а в Диком Поле мы его защитим. Все честно.

А ведь неплохой выход. В степи одиночкам не очень уютно. Так или иначе пришлось бы с кем-то договариваться, но тогда я младший.

— Да? И зачем мне отвечать, когда вы кур украдете или девку снасильничаете?

— Не будет никаких глупостей, — заверил собеседник. — Слово!

— Ты уж не обижайся, Волк, — говорю, — откуда мне знать чего стоит твое слово? На трезвый взгляд, много пившего, не иначе прижали вас всерьез. Раньше ведь намного больше было. Дюжины две, нет? Сейчас чего угодно пообещаешь, лишь бы из капкана уйти, а умеют ли твои люди держать себя в руках мне неведомо. Кто-то кому-то кривое слово скажет и понеслось, а я поручником выступал, значит за все расплачусь, когда конский топот ваш уже в дали затихнет. Может проще застрелить тебя и дальше ехать?

— Совсем не проще, — заверил Асен, — но чую предложение последует. Какое?

— Да обычное. Клятва свитского.

Богатые паны, вступая в хоругви, приводили с собой несколько человек. Обычно их набирали среди дворовых, тем не менее случались и другие коллизии. Сражавшихся с оружием в руках именовали панцирными или свитскими, если они были не из холопов, а вольные. Такие, поступив на службу, заключали договор, в котором обязывались служить господину и его семье четко оговоренный срок, получая вознаграждение. При попадании в плен или ранении хозяин обязан был помочь. Уход прежде срока считался бесчестным поступком и мог наказываться по закону.

— И платить станешь? — с ухмылкой спросил Асен.

— Разве кормить. Или твой 'друг' не сообщил, что с деньгами туго? Кстати, где-то там, в роще, нет десятка дополнительно?

— Увы, отсутствуют. Воинская служба до Тернополя, — после легкой паузы, — там разбегаемся?

— Вы ж этого и хотели, разве нет? А пока не придем, я главный и команды выполняются. Мнение высказать можно, но только пока не приказ прозвучал. Выслушать обещаю, соглашаться — нет. Не устраивает, вон шлях, разойдемся по-хорошему. Или по-плохому. Надоело пистоль держать.

— Идет, — кивает и еле заметная усмешка.

Кажется, он решил, что обманул молокососа. Наверняка именно этого и добивался. Оптимальный из возможных выход. А поставить на место всегда можно. Рано или поздно придется настоять на своем, будет проверять на излом обязательно.

— Огнем, мечом и честью клянусь совершать честно службу и беречь давшего мне ее, до прихода в Тернополь.

Интересно, чтоб он сказал, если б направились вовсе не туда, невольно думаю. Надо и сроки оговаривать. А то ведь навечно могу привязать. Правда таких не удержишь, уйдут, но это ж нарушение по всем статьям. Какой-то наивный, даже удивительно. Или меня за неспособного поймать на слове держит? Ну, поглядим.

— Если он откроет секрет, сохраню его. Если он попросит совета, дам ему добрый и верный в соответствии с вашей совестью. Так будет с нами Бог и святые слова и если нарушу клятву, пусть не будет для меня перерождения души.

Он оглянулся и оба товарища подъехали, не дожидаясь зова. И так слышали все прекрасно. Теперь их очередь.

Глава 5

Набег.

Не пустынном шляхе подкованные копыта гулко стучали по замерзшей земле, поднимая снеговую пыль. Клубы пара вырывались из ртов и ноздрей коней. Месяц жовтень на исходе и одна радость, былая непролазная грязь превратилась в камень и ехать стало заметно проще. Впрочем, холод совершено не мешал Унгу трепаться на ходу. Как выяснилось, он в этом неподражаем. По любому поводу заводился и болтал бесконечно. Хорошо еще не все время со мной. Чаще потоки красноречия обрушивались кудрявым водопадом на головы служанок в трактирах. Они от комплиментов откровенно млели и редко отказывали Красавчику.

— У вас ничего нет своего! — гневно сообщил на безобидную реплику. Что русичи, не имеющие своей культуры, что булгары, растворившиеся в славянах и позаимствовавшие все подряд с юга, раз своего не придумали.