Машина набрала скорость и ушла дальше. Алексей шагал, сжимая конверт в кармане и размышляя, что это за рекламный прием — писать про одну книгу, а рассказывать про другую. И где же можно поесть? А еще лучше — утолить жажду. Пить хотелось все больше. В руках у прохожих регулярно мелькали бутылки-поллитровки вполне традиционного вида, но откуда эти бутылки появлялись в руках, Алексей пока не понимал. Кажется, их доставали из больших ящиков, похожих одновременно и на гробы, и на телефонные будки. 'Гробобудки', высотой примерно по грудь взрослому человеку, стояли, вернее, лежали на улицах, ориентированные вдоль по ходу движения толпы. Время от времени очередной прохожий протягивал руку, водя ладонью над одним концом будки. По корпусу сооружения пробегал танец световых символов, в которых повторялась усеченная пятиконечная звезда — один в один символ 'гост'. А затем с другой стороны лежащей будки высовывался поднос, похожий на 'язык' из старых советских иллюстраций к 'Незнайке на Луне'. К той главе, где описывалась гостиница 'Экономическая' и полагалось класть монетку на специальный 'язычок' в оплату каждой услуги. Только здесь подносик не принимал, а выдавал те самые бутылки или разноцветные штуки, похожие на брикеты сублимированной лапши. Их надрывали и поедали содержимое на ходу, бросая обертку прямо на тротуар.

Что ж, теперь Алексей понял, откуда здесь добывают питье и еду. Осталось только понять — каким образом это происходит. В руках, что размахивали ладонями над гробобудками, не было ни денег, ни карточек, ни вообще каких-нибудь приспособлений. Даже сотовых телефонов. Но как-то же какая-то информация считывается, не бесплатно же раздают... Или бесплатно? Благотворительность? Гарантированный паек? Черт его знает... На всякий случай Алексей попробовал украдкой повторить тот же прием — с предсказуемым, но оттого не менее грустным исходом. Будкообразные раздатчики игнорировали пришельца.

Жажда становилась все сильнее. Словно в такт невеселым мыслям Алексея прямо ему на макушку пролилась струйка противной холодной воды. Постников вздрогнул, машинально втянул голову в плечи и посмотрел вверх. Уголки настоящего неба, видимого через путаницу конструкций, поблекли еще больше, посерели. Вечер становился совсем 'поздним', а искусственный свет множился. Очевидно, вследствие этого на лицах у прохожих стало появляться все больше очков, похожих на солнцезащитные. Видимо, болезненный для Алексей уровень 'дневной' освещенности был для них привычным и нейтральным, а вот 'вечерняя' вакханалия уже требовала некоторой защиты.

Беглец решил поискать какую-нибудь недорогую забегаловку и в третий раз нащупал конверт.

Постников осторожно вырулил из толпы в небольшой проулочек, зажатый меж двух витрин. Одна, по правую руку, транслировала что-то непонятное, неоново-красное. Здесь, на 'нулевом' уровне, вообще преобладали вырвиглазные красно-оранжево-желтые тона, а вот более мягкие сине-зеленые оттенки начинались гораздо выше. На правой стеклянной панели часто повторялись слова 'Кронос' и 'цифровая станция', вперемешку с символикой, похожей на математические формулы.

Вторая витрина, та, что слева, была интереснее. Наконец Алексей увидел обычное стекло, чуть мутноватое и, кажется, с трещинкой в углу. Оно не светилось, не полыхало и не жгло глаза адским пламенем. Точнее единственный неприкрытый глаз. Постников представил, что случилось бы с его зрительным протезом сейчас, во все умножающейся вакханалии вечерних вспышек, и невольно вздрогнул.

Над верхним краем витрины шла простенькая надпись маленькими — не больше ладони — белыми буквами. Похоже, надпись была выложена от руки, будто свивалась из длинной светящейся трубки, похожей на елочное украшение. 'Артель. Стрелк. Разр.' — и больше ничего. За стеклом виднелся обычный стол, похожий на школьную парту — светло-коричневого цвета, со старой и сильно поцарапанной полировкой. За столом работал опять-таки вполне обычный человек, и на этом привычность картины заканчивалась. Потому что неизвестный сидел, будучи упакованным в конструкцию, похожую на скелетообразный экзокостюм. Память Алексея услужливо подсунула сравнение — как погрузчик из 'Чужих', только гораздо меньше и определенно предназначенный для какой-то более тонкой работы, нежели перетаскивание крупногабаритных грузов. К двум основным манипуляторам крепились на шарнирах и телескопических держателях сменные блоки инструментов. А к решетчатому шлему, собранному из толстых хромированных прутьев, были приделаны всевозможные линзы и прочая оптика. Даже на невзыскательный и неискушенный взгляд Постникова железный скелет позволял делать много разных вещей, от распилки металла до тонкой ювелирной работы. Сейчас на столе лежал механизм, похожий на уменьшенный в несколько раз автомобильный мотор. А оператор одной рукой запустил в агрегат суставчатый пинцет, другой же что-то паял. По крайней мере, больше всего это походило на пайку.

Алексей вздохнул, повернулся и едва не столкнулся с открывшейся дверью. Судя по всему, вела она как раз в ту самую 'Артель'. Постников поднял ручной протез, чтобы придержать дверь и не получить по лбу. И получил, но не в лоб и не от двери. Непонятная сила буквально подняла его в воздух и пронесла метра два, приземлив на сырой и очень жесткий асфальт, под ноги толпе. Причем та самая толпа куда-то вдруг делась, непонятно куда. Но об этом Алексей подумал чуть позже, когда немного утихла боль в груди, чуть выше солнечного сплетения. В голову ему пришли сразу две мысли — почему на него никто не наступил и что это было. Почти сразу к товаркам присоединилась мысль третья. Точнее осознание того, что его не ударили, а очень сильно и быстро толкнули. Или даже оттолкнули, буквально смели с дороги одним движением.

От падения повязка слетела, поэтому Алексей снова на пару мгновений запутался в угловатой, дробленой картинке, составленной здоровым глазом и злосчастным протезом. Когда же разобрался, то осознал, что примерно в паре метров от него, рядом с открывшейся дверью стоят два человека. Очевидно, они как раз выходили из 'Артели', когда едва не столкнулись с некстати подвернувшимся Постниковым. 'Едва' и 'не столкнулись' — именно потому, что пришелец оказался на земле. А никто не наступил на него по одной причине — рядом никого не оказалось. Несмотря на плотность людского потока, вокруг троицы в считанные мгновения образовалось пустое пространство, мертвая зона. Словно некое защитное поле очертило невидимый и непреодолимый круг у двери артели.

Алексей сфокусировался на нежданных встречных, чувствуя, как ледяной пот стекает по спине. Потому что прохожие вокруг испугались явно не его. Испугались до такой степени, что предпочитали давиться в сутолоке, тесниться и вжиматься в толпу, но не приближаться к...

К кому?

Их было двое, и Постников в жизни не встречал более странную пару. Мужчина и женщина. Он — не очень высокий, но невероятно широкий, почти квадратный. А может быть просто кажущийся таким, потому что от ушей до стоп мужик был буквально закован в плащ. Не прозрачную накидку, как у большинства встречных, а в самый настоящий плащ из какого-то даже на вид очень грубого и жесткого материала. Толстая кожа или синтетика 'под кожу'. Плащ не морщился и плохо гнулся на сгибах, так что Постникову невольно подумалось — такую одежду не надевают, а скорее влезают внутрь нее, как в скафандр. Толстый воротник прикрывал нижнюю челюсть и вообще начинался где-то на середине плеч, а не у шеи, поэтому владелец смотрел на мир, как будто выглядывая из широкой трубы. Все швы оказались выставлены напоказ и, судя по внешнему виду, были сделаны то ли очень толстой капроновой нитью, то ли тонкой веревкой. Над воротником поблескивали отраженным светом мутные глаза незнакомца. Точнее не глаза, а непрозрачные шарики белесого цвета, которые заменяли ему глаза. Короткие рыжие волосы топорщились в разные стороны, как мелкие иглы на еже. Из длинных широких рукавов торчали пальцы мощных и толстых перчаток с такими же демонстративными, солидными швами. На одежде квадратного мужика не было ни украшений, столь любимых местным людом, ни опознавательных знаков. Только значок-кокарда, на обшлаге рукава. Знак, похожий на тот, что Постников уже видел на охранниках 'Правителя', но более изящно, тонко сделанный. Вместо короны на нем светилась тонкими золотыми нитями стилизованная буква 'Р', а ниже, по обе стороны от вертикальной перекладины буковки поменьше — 'ф' с 'и'.

Рядом с квадратным здоровяком стояла женщина, очень невысокая и тонкая. Ее можно было с легкостью принять за мальчишку-подростка, если бы не пышная копна рыжеватых — как и у плащеносного громилы — волос, подстриженных на уровне ушей. Молодая женщина была одета в тесный, сильно обтягивающий комбинезон наподобие мотоциклетного. Как Ума Турман в 'Убить Билла', только костюм был не желтым, а кирпично-красным, с широкими черными полосами на сгибах, поясе и у шеи. Из-за спины у 'Турман' выглядывал краешек темного тубуса с ребристой поверхностью. Тубус висел на ремне, небрежно закинутый за плечо. Глаза рыжей скрывались за широкими очками наподобие лыжных, причем они держались сами собой, без всяких дужек или ленты. А стекла казались фасетчатыми, как будто тончайшее перо выдавило в мягком стекле причудливый рисунок из вытянутых по вертикали шестиугольников. И тот же самый знак — три буквы, 'р', 'ф', 'и', только на плече.

Они стояли и просто смотрели на Постникова. Ни единого движения, даже случайного жеста. Только чуть заметно двигалась нижняя челюсть рыжей, как будто девушка жевала резинку. Секунда, другая, третья... Алексей сглотнул, отчетливо понимая, что происходит нечто очень важное и, судя по всему, опасное. А люди вокруг все так же раздавались в стороны, обходя стороной маленькую группу из двух стоящих и одного полулежащего.

А затем все закончилось. Так же быстро и неожиданно, как началось. Здоровяк в грубом плаще и тонкая девушка в красно-черном комбинезоне словно общались телепатически, без единого слова. Они одновременно пришли к мысли, что Постников им не опасен и не интересен. Все так же без единого слова и лишнего движения пара развернулась, зашагала по улице. Невидимый защитный колпак продолжал сопровождать каждый их шаг, отталкивая прохожих. Но вот на Постникова магия перестала распространяться, теперь его ежесекундно толкали, как щепку в водовороте, ругаясь и обзывая словами, которые испуганный чужак все равно не понимал.

Его буквально силой вынудили подняться и приперли к стеклянной будке. Конечно же — светящейся разводами и быстрыми картинками. Судорожно вздохнув, Алексей еще раз прокрутил в памяти только что закончившуюся встречу. И отчетливо понял, что, хотя ничего в общем то и не произошло — смерть только что скользнула мимо, бросив косой взгляд на прощание.

Алексей шепотом выругался, давая выход страху и напряжению. Затем наконец-то достал проклятый конверт.

Глава 7

В конверте были деньги. Очень похожие на старые советские рубли, но банкноты немного уже и длиннее, на бумаге темного кирпичного оттенка. Постников потер переливающегося на свету Ленина и подумал, что это, скорее всего, даже не бумага, а разновидность пластика с тонкими голографическими пленками, впечатанными прямо в тело купюры. Если посмотреть под определенным углом, то вождь мирового пролетариата будто приподнимался на несколько миллиметров над банкнотой и менял цвет. На боковинах купюр блестели металлизированные полоски, неприятно цеплявшиеся за кожу. Присмотревшись, Алексей понял, что это не полоски, а скорее 'елочка' с очень мелкими зубцами. Деньги были достаточно солидными, внушительными, но при этом отчасти походили на обрывки кассовой ленты — форматом и зубчатыми обрезами.

В конверте оказались трехрублевка и шесть бумажек с крупно пропечатанной цифрой '1'. Итого девять рублей. Много это или мало? Постников постарался припомнить, сколько ему обещали в 'Правителе'. Шестьдесят рублей, кажется... А уборщица, по словам перца в коричневом обвесе, имела почти сотню. Хотя нет, восемьдесят или около того. Алексей не общался с уборщицами и не знал, сколько они получают ... вернее получали в его родном мире. Поэтому для простоты предположил, что тысяч десять. Итак, если принять местные восемьдесят рублей за эквивалент десяти тысяч, то получается, что в конверте примерно ...

Здесь он запутался. Привычка всегда иметь при себе что-нибудь электронное, с обязательным калькулятором, напрочь выветрила школьные познания в арифметике, а вместе с ними навык счета в уме. Шепча себе под нос, сбиваясь со счета и загибая пальцы железной руки, Алексей кое-как прикинул, что один местный рубль равен примерно ста двадцати в прежних деньгах. Соответственно вместе с пинком под зад его сопроводили где-то косарем или чуть больше.

Тысяча рублей — это много или мало? Что на них можно купить и главное — где? Поскольку ничего похожего на привычные магазины поблизости не наблюдалось. Все те же будкогробы, повинующиеся жестам.

На всякий случай Постников потряс конверт и был вознагражден за предусмотрительность — внутри оказались не только деньги. Сложенный вчетверо листок полупрозрачной желтоватой бумаги, должно быть, электризовался и пристал изнутри к плотному конверту. Алексей аккуратно рассовал деньги по карманам куртки, по одной банкноте на карман, чтобы — не дай бог случись что — не потерять все сразу. И только после этого вытряс на свет новую находку. Сам себе в этот момент беглец казался участником ролевой компьютерной игры, разбирающим скудный лут непонятного предназначения — вроде и полезно, но насколько — неясно.

На бумажке размером с блокнотный лист оказались буквы, причем шрифт тот же, что и на документах, которые ему предлагалось подписать в медицинской палате. Вернее, ткнуть пальцем вместо подписи... И еще, помимо короткого текста, очень маленькая голографическая наклейка в самом углу листка. Голограмма работала по тому же принципу, что и Ленин на рублях — изображение как будто чуть воспаряло над бумагой, играя искорками отраженного света. Постников пригляделся к наклейке и объемному рисунку. Все тот же значок короны... Текст на папиросной бумаге буквально в двух коротких строчках извещал, что это справка, и выдал ее 'Главный комитет химико-металлургических производств (ГК ХМП)'; что некий Постников А.С. есть 'лич.рекв.' и к тому же 'НеГр.'. На момент выдачи справки означенный А.С. Постников снят со всех видов довольствия, исключен из всех реестров, в свою очередь Комитет не имеет к нему финансовых претензий 'а равно незакрытых взысканий'.

Все это сопровождалось цифробуквенными кодиками, впечатанными между строчек, причем символы оконтуривались тонкими металлическими нитями. Алексей еще раз внимательно рассмотрел этот мутный 'аусвайс' и недоуменно пожал плечами. Невзрачный вид бумажки не вязался с филигранной точностью 'металлизированных' символов, среди которых, кстати, не было ни одного латинского, только кириллица. Возможно — и даже наверняка — писулька была только приложением к шифрам. Но что они означали? И почему Постников 'НеГр.'? Почему эмблема 'Правителя', но организация называется совершенно по-другому...