Хадизарский сюрприз (продолжение Высоких ставок)

Молельня была невелика, и, к облегчению Вероны, сплошь отделана плотно прилегающими друг к другу каменными плитами. Значит, тайник в стене исключался. Оставались: подушечка для коленопреклонений; алтарь Жемины; стол с тяжелым томом Святого Писания; стул; ковер; кресло. Веро вздохнула, сбросила шаль в кресло и закатала ковер.

"Хвала всем богам", — подумала она: пол оказался таким же, как и стены. Невеста герцога вернула ковер на место и стала ощупывать подушечку для молитвы. Не нащупав ничего подозрительного, девушка перешла к креслу, а от него — к стулу, потом покосилась на массивную подставку для Писания и хлопнула себя по лбу. Наклонилась, изучая маленькие гвоздики, которыми подставка крепилась к столу. Либо тут недавно был ремонт, либо... Верона сгрузила священную книгу на стол и потрясла подставку. Обиднее всего будет, если ее и прямь всего лишь чинили. Но Анжи не могла упустить такой шанс! Как же сдвинуть эту бандуру? Вряд ли она крутиться вокруг своей оси. Может, откидывается? Верона потянула подставку вверх и заметила выемку в ее основании. Как раз для тонкого девичьего пальчика. Двойной щелчок — и подставка вынимается (уф, тяжелая, зараза!), а в углублении стола обнаруживаются три тетради и листок с шифром. Верона облегченно вздохнула, бегло пролистала находку и завернула ее в шаль. На то, чтобы вернуть столу первоначальный вид, ушло около минуты. Затем девушка прихватила коробку хадизарских тянучек, отодвинула от двери кресло и ушла. Надо было привести себя в порядок перед визитом к Миро — стряхнуть пыль и поправить прическу.

— Мир вам, ваше сиятельство, — почтительно склонил голову отец Эмиль.

— Мир вам, ваше преподобие, — благочестиво отозвался молодой томоэ. — Садитесь, прошу вас.

Священник уселся в кресло за столом напротив Рамиро Ибаньеса. Его сиятельство пожелал встретиться без советников, и отец Эмиль это одобрял: некоторые вещи следует обсуждать приватно, а потом уже ставить кортесы перед свершившимся фактом. Дюпре раскрыл красный сафьяновый портфельчик, и извлек из него пачку бумаг.

— Прошу, ваше сиятельство.

Рамиро взял бумаги и углубился в их изучение, а духовник короля прикидывал, как бы половчее перейти к разговору о нежной ручке ее высочества принцессы Аргасской. Раз уж Аргас не может претендовать на трон Рокуэллы, то следует позаботиться о своих интересах путем выгодной женитьбы. Ее высочеству было всего двенадцать, но пока уладят все формальности, пройдет не меньше года, взять хотя бы помолвку томоэ и девицы Робийяр. Впрочем, отец Эмиль был уверен, что помолвка с юной падме — не более, чем ширма, Оливарес наверняка хочет набить цену своему сиятельному протеже на рынке венценосных женихов и невест. Хотя Гастон IV уже дал понять своему посланнику, что готов пойти на некоторые уступки в отношении приданного невесты.

— Вы полагаете, что наш тайный договор удержит кефалонцев от контрабанды и пиратства? — спросил Рамиро, поняв на священника внимательные черные глаза.

— Его величеству вполне хватает хадизарских псов, а ваша казна так же несет большие убытки от действий кефалонских капитанов, — кивнул служитель культа. Томоэ снова углубился в чтение. Отец Эмиль побарабанил пальцами по портфелю, рассматривая молодого, чтобы не сказать юного, герцога. Рамиро Ибаньес производил довольно благоприятное впечатление, но служитель культа втайне надеялся на совершенно иную картину. Аргасу было б выгодней обвенчать принцессу с недоумком, который видит во власти только источник наслаждений, а со смертью Оливареса и других советников окажется абсолютно беспомощен. Собственно, именно затем отец Эмиль и настаивал на тайной встрече с его сиятельством: договор был предлогом для того, чтобы рассмотреть кандидата в мужья поближе. Увы, пока ничего благоприятного для Аргаса духовник короля не высмотрел. Ибаньес внимательно прочел все документы, отложил их и устремил на визитера внимательный пристальный взгляд.

— Мне ясна суть вашего предложения, но есть кое-какие вопросы, — начал его сиятельство. — Как мне известно, наши страны связывает тройственный торговый договор, определяющий размер ввозных пошлин. Допустим, я подпишу сей документ, — герцог постучал пальцем по бумаге. — Однако условия, которые вы мне предлагаете, более выгодны Аргасу.

— Но флот Рокуэллы сильнее, — льстиво улыбнулся отец Эмиль. — И чаще имеет дело с пиратами и контрабандистами в юных морях, чем Аргас.

Его сиятельство сцепил пальцы и уперся в них подбородком.

— И как же отразится моя подпись на пошлинах для рокуэльских купцов? — священник открыл рот, но томоэ продолжал: — Говоря откровенно, вы просто хотите купить рокуэльский флот, так же, как покупают наемных солдат, для защиты ваших интересов. И я интересуюсь, что вы предложите в оплату?

Священник сдержанно улыбнулся, в глубине души досадуя на въедливость молодого человека. Похоже, это совершенно не тот человек, которого хотел бы видеть на троне Рокуэллы его величество.

— Ваше сиятельство, мы все же не купцы, сговаривающиеся об охране каравана...

— Почему же? — поднял брови Миро, перенявший одну из самых мерзких привычек Рамона. — Естественно, я не требую денег или доли в продаже товара, но в остальном — это ведь та же сделка, не так ли? По сути, вы просите вооруженное сопровождение для ваших торговых судов. Аргас, между тем, один из самых крупных покупателей пряностей, кофе, оружия, лошадей и вина, а так же тканей и предметов роскоши. Сбавив ввозную пошлину на эти товары, вы в итоге получите те же прибыли, поскольку наши купцы станут охотнее везти их на ваши рынки, — в дверь учтиво постучали, и юноша несколько раздраженно отозвался: — Кто там?

Отца Дюпре это позабавило: герцог еще не привык соответствовать своему положению в мелких деталях. Вошел камердинер и доложил:

— Падме Робийяр испрашивает дозволения вас видеть.

Ибаньес слегка вздрогнул.

— К сожалению, я не могу принять ее сейчас. Она может подождать в малой гостиной?

"Надо же, как учтиво", — фыркнул отец Эмиль. Лакей с поклоном вышел, но не успел притворить дверь, и в комнату проскользнула хрупкая, изящная девушка с темными волосами; священник вежливо поднялся, про себя отметив явное сходство невесты томоэ с матушкой.

— Простите меня, ваше сиятельство, — донна Верона грациозно поклонилась. — Но я обязательно должна поговорить с отцом Эмилем. Это одно важное семейное дело.

Семейное дело? Однако! Что же это за дело, если красавица врывается к жениху посреди тайной аудиенции? А дело, похоже, и впрямь важное, девушка едва скрывает волнение.

— Конечно, сударыня, — ответил Рамиро. — Вы можете подождать в моей гостиной.

— Спасибо, ваше сиятельство, — склонила голову Верона. Посланник аргасского монарха перевел взгляд с девы на томоэ и обратно. Если молодые люди и испытывали друг к другу пылкие чувства, то тщательно их скрывали. Как-то это не укладывалось в историю о пылкой страсти, увенчавшейся похищением девицы... Или пыл уже угас?

Из кабинета томоэ отец Эмиль вышел минут через сорок, раздраженно пыхтя. Его сиятельство проявил достойную монарха твердость и совершенно непробиваемую вежливость, сбить цену так и не удалось. Конечно, посланник и не рассчитывал, что ему удастся заполучить рокуэльский флот за так, но все же! Благороднейший из дворян повел себя, как опытный торгаш, сначала предложив самую высокую, невероятную цену, а затем принялся ловко торговаться, и в результате отец Эмиль выиграл буквально полпроцента. За несколько месяцев дон Мигель чертовски ловко натаскал своего воспитанника. А тут еще и девчонка со своим делом, сидит гостиной, как и было велено. Аббат учтиво поклонился дворянке.

— Мир вам, донна.

— Мир вам, отче, — отозвалась Верона, поднимаясь; аббат заметил, что под плащом она прижимает к себе какой-то сверток.

— Вы хотели видеть меня по семейному делу, — напомнил отец Эмиль, желая поскорее с ним разделаться. Герцогская невеста подняла на него глаза, и священника весьма удивило выражение ее лица. Девушка прерывисто дышала, крепко стискивая свой сверток, в котором угадывалась какая-то книга или тетрадь, глаза донны горели, брови сошлись над переносицей. И что же ее так расстроило?

— Я живу у сестры, в Ромолле, это поместье графа Вальдано, — отрывисто начала Верона. — Вы знаете... — она сглотнула и стиснула пакет. Отец Эмиль успокаивающе коснулся ее руки и усадил на софу.

— Не волнуйтесь, дитя мое. Все, что вы скажете, не пойдет дальше меня.

— Но я хочу, чтоб пошло! — мрачно заявила девица. — Вы знаете, что Рамон хочет развестись и упечь Анжелу в монастырь?

Дюпре деликатно кашлянул. Об этом все знали, и вслед за громким скандалом в благородном семействе змеился на редкость омерзительный слушок.

— Многим это известно.

Верона вздернула подбородок:

— А известно, по какой причине граф на самом деле хочет развода?

— Дитя мое, вы слишком молоды и невинны, чтобы повторять грязные непроверенные слухи, — с легкой укоризной ответил священник, встрепенувшись. Так-так, похоже, он недооценил дитя Элеоноры, очаровательное создание принесло в клювике нечто интригующее.

— Оставьте в покое мою молодость и невинность, — саркастически бросила Веро. — Это не просто досужие сплетни, есть свидетель, который все видел своими глазами. Я.

Отец Эмиль удивленно посмотрел на собеседницу.

— Вы? И простите... кхм... что же вы видели?

— Почти все, — зло улыбнулась донна Верона. — И я готова свидетельствовать.

Ого! Отец Эмиль едва не присвистнул. Понятно, почему девушка настолько взъярилась, а Рамон, похоже, окончательно утратил стыд и совесть. Нашел, чем заниматься на глазах у невинной девы, да еще и с юношей, к которому оная дева, по слухам, весьма неравнодушна... и вообще, священник, на месте томоэ, давно бы заинтересовался непорочностью будущей супруги.

— И потому, когда мне в руки попало еще и это, я решила отдать их вам, — продолжала девушка, протягивая послу сверток. — Вы должны передать их Луи Месмеру. Здесь кое-что, касающееся Рамона, и это должно понравиться Ординарии.

Аббат взял сверток и распаковал.

— Тетрадки?

— Там еще листик с шифром. Это запись эксперимента Аскелони, господин Месмер должен знать, что это такое, — Верона неприятно усмехнулась. Отец Эмиль пролистал первую тетрадь и снова бережно завернул в плотную бумагу. — Все зашифровано, но это билет в лаборатории Ординарии. Оттуда, кажется, еще никто не выходил.

— И вы можете быть так жестоки? — задумчиво произнес аббат, глядя на дворянку. — Не слишком ли это для столь юного и прелестного создания?

— Не слишком, — сквозь зубы бросила Верона. — Для насильника — не слишком.

Аббат поперхнулся. Ну и новость! Кого же он так?..

— Первый раз слышу, чтобы графа обвиняли в чем-то подобном! Все женщины...

— Ах, да оставьте вы женщин, они мало его занимают. Его излюбленный предмет — мальчики.

Глаза священника полезли на лоб. Он уставился на тетради, перевел взгляд на тонкую, гордо выпрямившуюся мстительницу и оттер лоб. Неужели Рамон настолько ополоумел? Девушка усмехнулась и набросила на голову капюшон плаща.

— До свидания, отче. Я должна вернуться в Ромоллу к ужину.

...Закат кончался. Солнце, окончательно превратившись в раскаленную монету, наполовину погрузилось в фиолетовое море. Рамон, скинув камзол, стоял у окна и меланхолически смотрел на пунцовую дорожку поверх чашки с крепким кофе. Комнату заливал красный свет, путаясь с сумерками и тенями по углам, просвечивал сорочку эмпата. Фабиан вошел без стука, удивляясь, что дверь не заперта, и стоял на пороге, не решался продвинуться дальше. Эмпат вздохнул.

— Добрый вечер, Бьяно. Вы вспомнили что-то из того, что забыли сказать мне в моей каюте?

Полукровка покраснел. Прошло всего несколько дней, и уже все так изменилось. Юноша остановился у кресла, водя пальцем по узору на спинке. Рамон замер в вполоборота к воспитаннику, словно опасался, что тот даст ему по физиономии. В эмоции не совался, но идальго был настроен на редкость мирно:

— Мне приснились ваши чувства... тогда, после того, как мы поругались.

Руки графа слегка дрогнули, и он поставил чашку на стол.

— Вы помните все, что... прочитали?

— Да.

— И только поэтому не пытаетесь выцарапать мне глаза?

— Я и тогда не пытался! — возмутился юноша.

— А то я не помню? Я выглядел так, словно таскал за хвост ягуара.

— Ну извините, — раздраженно ответил кабальеро. — Я сердился... И у меня был повод!

Рамон потер лицо. Фабиан присел в кресло, испытующе глядя на него снизу вверх.

— Да, — спокойно признал эмпат. — Был.

— Почему вы не читаете меня? Вы так испугались? — чуть насмешливо спросил Фабиан. — Не бойтесь, сегодня я не кусаюсь.

— Я испугался, что напомнил тебе о них, — ответил Рамон. — Я не хотел, правда, зверек. Прости.

— О них? Ах, о тех... — Бьяно поморщился, вспоминая прошлых хозяев. — И потому вы обращались со мной, как с капризной кокеткой, — маг прижался щекой к теплой резьбе. — Это было отвратно... просто оскорбительно.

— Я не знал, как себя вести с тобой, — невесело усмехнулся граф. — У меня нет опыта ухаживаний за юношами, и я пытался... очень глупо вышло... особенно подавать тебе руку, когда ты спускался по лестнице.

— Нет, гаже всего был букет цветов и коробочка конфет, — Фабиан скривился. — Ненавижу сладкое!

— Но букет роз в сочетании с куском хорошо прожаренного мяса тем более нелеп!

— Ты обещаешь, что больше не будешь так делать? — строго спросил Бьяно.

— Да.

— Хм... Ну, тогда можешь снова лазить в мои чувства, милостиво разрешил полу-оборо-тень. — Не то опять натворишь черт знает что.

Фабиан поднялся, оставив в кресле камзол и под удивленным взглядом Рамона стал выдвигать ящики в секретере.

— Бьяно, что вы там ищете? — спросил граф.

— Ключ, — лаконично ответил юноша. — От двери.

— Он в шкатулке в левом самом нижнем ящике.

Полукровка подошел к двери, тщательно запер замок и положил ключ на тумбочку у кровати. У эмпата екнуло сердце.

— Мы можем попробовать, — сказал Фабиан, притягивая графа за сорочку.

Рамон отнес тазик с губкой в ванную и в нерешительности остановился у кровати. Фабиан, опустив глаза, крутил шелковую кисточку на покрывале. В душе полукровки царила мешанина чувств, но главное место занимала уверенность в том, что повторения пока не хочется, несмотря на некоторое удовольствие, полученное от процесса.

— Бьяно, — осторожно позвал эмпат, помня об импульсивности воспитанника. Юноша чуть вздрогнул и медленно сдвинулся на левую половину кровати, освобождая Рамону место. Лунный свет из окошка резко очерчивал темные брови полу-оборотня, поджатые губы и обведенный длинными ресницами кошачий разрез глаз. Граф присел на край кровати.

— Ты как? — спросил он. Идальго поднял на него раздраженный взгляд и громко фыркнул, потом отдернул одеяло с правой стороны постели. Рамон настороженно прилег рядом. Вряд ли Бьяно сейчас в состоянии прыгнуть на него, как тигр на добычу, но вполне может исцарапать, если оказаться слишком близко.