Зеленое солнце

Где-то на площади с каждой секундой все отчетливее слышались крики страха, боли, отчаяния. Весь окружающий мир превратился в сплошное безумие. В страшный сон, от которого хочется проснуться, но ты этого почему-то не можешь сделать. Именно в этот момент, когда в организме не осталось и капли вчерашнего алкоголя и ни грамма утреннего похмелья, я отчетливо осознал, что мир вокруг изменился. Изменился навсегда.

Мы шли через черную осеннюю ночь. Было так темно, что я едва видел спину идущего впереди. Черные деревья вокруг, черный пепел. Странно, но эта скользкая масса не была похожа ни на что из моей прошлой жизни. У пепла был свой особый цвет, запах и даже вкус. Но особенно разительно он отличался в темноте. Серый ковер из пепла в темноте иногда казался почти черным. И это еще больше пугало. Пепел был везде. Он залезал в каждый карман, в каждую щель одежд и в каждый кроссовок. Ночью он легкими прикосновениями гладил лицо, обнимал шею и целовал в пересохшие губы.

Темнота. Панический страх. Пожалуй, это все что я запомнил этим вечером и позже, в лесу. Казалось, мы бесконечно долго шли по темноте за рекой, наблюдая вдалеке городское зарево и светящиеся пустотой глазницы далеких окон. Где-то в небе блуждали вертолеты, на юге и северо-востоке города поднимались светящиеся клубы дыма — верные призраки начавшихся пожаров. А город вновь жил. В уцелевших домах был свет... вот только никого не осталось из прежних жильцов. А где-то далеко, натужно, точно пробуждающееся от древнего сна чудовище, ревел завод. И мы не знали, что происходит теперь там, за рекой. Да и не хотели это знать.

В небольших деревянных домиках, скрытых от железной дороги валом земли и кустами, разместились все прибывшие и еще несколько десятков человек. В основном, одни подростки. Дашины родители были здесь самыми старшими, хотя, я не был в этом до конца уверен. Керосиновые лампы давали слишком мало света.

Когда Сергей скомандовал отбой и исчез за дверью в черноте ночи, люди еще очень долго не могли успокоиться. Повсюду стоял шум, гомон, испуганные и восторженные возгласы, смешивающиеся с минутами долго мучительной тишины. Строились сотни теорий и тысячи догадок по поводу произошедшего, слышались истерические рыдания кого-то из девушек. И все это в полумраке старых ламп, в облаках сигаретного дыма. В окружающей дома тьме. Первая ночь нового мира накрыла все вокруг своими пепельными крыльями. И все исчезло.

Утро было тяжелым. Я не мог понять, где я, что происходит и как я тут оказался. В закрытые окна пробивался тусклый свет, рядом на том же диване мирно спала Даша, обнимая старую куртку. Что это было? Сон? Страшная явь? Чтобы узнать это, стоило окончательно проснуться и выглянуть во двор.

Видимо, это раннее утро. Небо еще не зеленое, но пепел упорно продолжает падать, а в болящей голове все крутится глупая песня про тополя и какой-то снег. К чему нам все это теперь? Я нашарил в кармане бесполезный теперь сотовый телефон и уверенной рукой отправил его в ближайшую от домика сосну. Сильно тошнило и крутило живот от голода, но не хотелось даже просто обращать внимание на эти физиологические глупости организма. К чему это все? Почему я остался один, Боже, что это? Неужели это запоздалый конец света, или... Живот вновь скрутило, и я успел только заметить что-то горько-зеленое на сером слое пепла. Тошнило.

На лавочке у дома к счастью никто не сидел. И я не знал сколько прошло времени до того как со стороны города желтовато-оранжевый восход стал ровным и уже привычным зеленым цветом неба. И мне вспомнился наш класс, урок биологии, где учительница третий раз говорила про то, что деревья отражают зеленый свет, и мы видим их зелеными. А потом... был подвал и темнота. Страшное воспоминание и липкий ужас беспомощности, протянувший холодные руки ко мне через годы.

— Тоже не понимаешь как тут оказался? — говоривший протянул руку и я машинально поднялся с лавочки. — Привет, я Сергей, можно просто Сега.

— Алексей, — я пожал крепкую ладонь, — а как догадались?

— Просто не у тебя одного такой вид сегодня. У меня вот тоже ничего не осталось. И близких...

Мы долго сидели рядом и смотрели на падающий пепел. Иногда курили. К нам присоединялись другие люди, но, в конечном счете, это было уже не важно. Мы все подсознательно по какому-то, казалось, высшему плану, хватались друг за друга как за спасительные соломинки. И это было по истине странно, ведь еще пару недель назад я бы сказал, что наш мир и наш век обречены на равнодушие и одиночество в толпе. А тут незнакомые люди стали за несколько часов совсем родными.

Я так и не понял, было ли это отрицанием, или так быстро пришло смирение... из леса появился Сергей в кожаной куртке на голое тело, сопровождаемый целой бандой крепких парней в черном. Они тащили несколько ящиков алкоголя, гитары и что-то явно из съестных припасов.

— Народ, не раскисаем! — его звучный голос, кажется, разбудил собравшихся. Где-то перестали лаять собаки, а всхлипы девушек на мгновение прекратились. — Через половину часа собираемся все в кирпичном здании у железной дороги, прошу не опаздывать. Да, девушки, кто умеет готовить, идем с нами.

— Только девушки? — Сега торопливо поднялся с лавочки, отряхивая пепел. — Я пару лет был поваром, могу помочь.

— И друга своего прихвати, — он махнул в мою сторону рукой и скрылся за домом вместе со свитой и ящиками.

Да уж, не сказать, что внимание этого странного типа меня очень обрадовало. Было в нем что-то очень настораживающее. Быть может, находившиеся рядом с ним крепкие парни, или достаточно странный стиль одежды. А может быть, пугала излишняя уверенность в голосе. В дни, когда никто не знал вообще ничего о происходящем, Сега держался очень уверенно. Так уверенно, что вместе с чувством тревоги начинала закрадываться мысль, что этот человек знает что-то действительно важное. И теперь все будет хорошо и жизнь мистическим образом как-то наладится.

На кухню кирпичного дома мы с Сергеем пошли практически сразу. Конечно, мы думали в первую очередь про хороший завтрак и были немного ошарашены выбором руководителя и его "свиты". Большее число ящиков действительно занимал алкоголь. Из еды — в основном закуски и салаты. Все это подходило бы для хорошей пьянки или встречи Нового года, но не как не для хорошего завтрака для большой компании молодых людей. Сергей тоже в задумчивости чесал затылок, но спросить особо было не у кого.

В итоге, было решено быстро покрошить из имеющегося пару ведер салата, сварить картошки в и накидать овощей для походного супа с тушенкой. В принципе, на завтрак с закусками должно хватить.

Больше всего меня удивила ловкость в готовке моего нового знакомого — Сергея и легкая скованность Даши в моем присутствии. Она деловито что-то делала с очень занятым видом, но то и дело я ловил ее смущенные взгляды, хотя и не мог понять почему. Конечно, мы внезапно встретились практически через годы, так и не начав когда-то серьезные отношения, но мне это не казалось серьезным поводом отводить взгляд и краснеть. Хотя, что уж тут сказать, девушки!

Через какое-то время на кухню заглянул Сега. На этот раз он был уже в обычных синих джинсах и белой футболке без рукавов. Волосы пижонски зализаны назад, а в руках бутылки с пивом.

— Ну как готовит? — парень хлебнул пива и хищно улыбнулся. — Генераторы еще включать не стал. Там ток и так от сети неплохо идет пока что.

— Да уж, черт знает, что вообще там сейчас творится, — Сергей устало вытер вспотевший лоб и бросил на Сегу не очень довольный взгляд. — Кстати, что там с обещанным собранием?

— Подтягивайтесь все к большой комнате по коридору справа. Там все и решим.

И наш неформальный руководитель скрылся, прихватив с собой упаковку чипсов. А мы с Сергеем и Дашей, удивленно переглянувшись и сполоснув руки, двинулись за остальными ребятами в указанную комнату. Все же было очень интересно хоть что-то узнать о том, что сейчас происходило за окнами этого дом в лесу у железной дороги. И было интересно послушать Сегу, раз уж он спас нам жизнь, как он говорит. Да и всей компании он выглядел самым знающим и разумным.

— Итак, привет всем добравшимся сюда к нам в это ужасное время! Я — Сега. Предупреждая возможные вопросы, я скажу, что мои люди делают все возможное для получения последних новостей и восстановления связи с окружающим нас миром. Но пока что результаты хреновые. Связи нет. Интернет канул в лету, а телефоны накрылись медным тазом вместе с сотами операторов. Также молчит эфир в ТВ диапазоне и на военных частотах. Иногда появляются какие-то сигналы, но все быстро глушат и источник обычно исчезает с территории города за пару часов, судя по взрывам и дыму над городом.

В итоге, мы отрезаны от остального мира на неопределенное время. О произошедшем... мы пытаемся что-то узнать. Но пока не понятно даже самое элементарное — кто наши захватчики. Чего они хотят, из какой они страны и каким оружием пользуются. Аналогов мы пока не нашли ни в военных организациях Земли, ни в охране ЛДК — Лунной Добывающей Компании. Так что нужно готовиться выживать неопределенное время. Вопросы?

— Скажите что происходило на площади? — испуганная девочка с волосами цвета вчерашней жвачки нервно ерзала на стуле подняв руку.

— Поверьте, вам лучше это не узнать никогда, — Сега хлебнул еще пива и громко откашлялся, достав пачку сигарет и закурив, — но поверьте, в живых из этих людей вы скорее всего больше никого никогда не увидите. Кстати, чё сидим то? Так, народ, помогаем собрать хавчик на кухне. Вчера был тяжелый день и я думаю что все изрядно проголодались. Конечно, хороших новостей нет, но все мы очень много потеряли. Думаю будет не лишним вспомнить родных и близких которых сейчас с нами нет. И я обещаю что мы найдем всех, кого только сможем!

По комнате прошла волна гула одобрения. Где-то звякнули бутылки и послышались всхлипы. Все были на нервах, а нужно было как-то продолжать жить. И лучшим в такой ситуации казалось слушать человека, который хоть что-то знает. Или говорит что знает.

Первым кто-то притащил в комнату со столами бутылку белого сухого вина и кучу бутылок с пивом для девушек. Так что тосты произносились на голодный желудок и отдавали кислым на губах. Пили за ушедших друзей. Пили за родных что потеряли. Это было очень больно вспоминать, но пили все. Даже девчонки бросили пиво и поднимали кружки, бокалы и пластиковые стаканы.

На какое-то время я потерял Дашу, но она сама нашла меня вскоре:

— Ты как? — Даша почти ласково взяла мои руки в свои.

— Не знаю, правда. Я все еще не могу поверить, а этой ночью были ужасные кошмары и такое же ужасное утро.

— Понимаю.

И следующий тост мы пили уже вместе и помогали друг другу передавать нехитрые закуски и совсем уж простые блюда. Не знаю, как уж так случилось. Виноват или ликер, а может, виноват коньяк с колой и водкой. Кто-то уже достал гитару и играл на ней простые, но греющие сердце аккорды. Потом достали откуда-то магнитофон, и вдруг заиграл Noize MC и его "Последний альбом". Когда-то давно это был первый легальный диск, что я купил. И он еще долго крутился в плеере, как в обойме. И каждая песня била в сердце точнее пули. И каждая песня тебя лечила. Для каждого — своя.

И тут я не выдержал. Схватил гитару и стал петь: самозабвенно, во все горло и, пожалуй, делал это впервые. Раньше спокойно я пел только в душе, справедливо коря себя за отсутствие голоса и слуха, а так же за огромное количество ошибок в тексте. Тут же все вышло даже проще. И почему-то не сразу вспомнилось про идущую с альбомом книгу. Иначе это сразу навеяло бы мне мысли о забавном совпадении: мы тоже веселились.

Нет, это пришло далеко не сразу. Но градус выпитого рос, и под какую-то из особо танцевальных песен народ просто сорвало крышу. Началось хаотичное движение танца, веселья. От этого невозможно было уйти. Казалось, каждая слеза, каждое лично пережитое горе истощило запас организма на грусть и боль. И осталось только бешеное веселье и чувство полета.

И в какой-то момент после очередного тоста с шампанским Даша попросила пойти помочь ей найти туалет. Ее родители где-то тихо пили пиво в углу, видимо вспоминая свои отношения в молодости. А мы после уборной умылись холодной водой, и где-то тут я вдруг понял, что все эти годы так и не сказал Даше главного. Что я люблю ее. Давно, очень давно и безнадежно. И я даже не замечал, что повторяю эти слова снова и снова.

И в теплых руках этой девушки, в ее голубых глазах я готов был утонуть. И захватив немного закуски, пепси и бутылочку коньяка, мы долго сидели на большом подоконнике одной из комнат и курили. Притрагивались друг к другу кончиками пальцев, пили и доставали новую сигарету. Потом вновь наливали и пили на брудершафт, осторожно целуясь, и наливали вновь. А за окном в зеленом свете все так же кружились хлопья нашей рассыпавшейся мечты и былых надежд. И казалось, что мы сидим на самом краю этого хрупкого мира.

И еще были поцелуи. По-пьяному резкие, но страстные. От стыда не осталось и капли, а многое потом вспоминалось с огромным трудом. Но мы были счастливы. Пусть и не в том месте и не в то время.

А в тумане утра и головной боли, на большой кровати, запертой на щеколду комнаты, я не сразу понял, что вообще произошло. Вещи валялись повсюду, остатки выпивки так и остались на окне, а бутылку пепси жадно допивала проснувшаяся Даша.

— Прости меня, пожалуйста, — девушка стыдливо прикрыла грудь одеялом, морщась от утренней головной боли.

— За что?

Я прикрыл глаза руками и долго тер переносицу, пытаясь вспомнить вчерашний вечер. Но не мог вспомнить ничего, за что бы ей стоилось извиняться.

— Ну, у нас был... ну... и...

— Что?

Я в растерянности долго смотрел на девушку и на разбросанную по комнате одежду. Видимо, вечер все же не ограничился поцелуями, не зря девушка даже утром забыла про ужасное состояние и сейчас очень смущалась. А потом мне на глаза попалось кое-что очень интересное и тут мне по настоящему стало стыдно до боли. Но я постарался не подать и вида.

— Так за что ты хотела извиниться? — я забрал у девушки газировку и сделал два последних глотка из бутылки.

— Я боюсь, что разочаровала тебя и... тебе не понравилось, — последние слова она говорила еле слышно. И голос дрожащий голос нервно оборвался в тишине.

— Глупенькая, — я страстно и нежно обнял ее, целуя и утешая. — Это мне нужно извиняться. Прости, я не знал что я у тебя первый. И был слишком пьян, чтобы вообще о чем-то думать.

— Не волнуйся, сегодня день... ну, когда можно, — Даша тепло мне улыбнулась.

И в этой теплой постели, забыв о смущении, в бесхитростных угловатых подростковых ласках, можно было провести, казалось, всю оставшуюся жизнь. Раз уж мы теперь вместе. Навсегда. И пусть все помнилось плохо, оставив за собой немного боли, удовольствия, и гору смущения, но оба мы очень надеялись, что у нас еще все будет. И все впереди, как бы смешно это ни звучало.

Избранный

День. Это только лишь день. Это солнце. Не плачь, все будет в порядке. Быть может, я вернусь даже. Мы все когда-нибудь вернемся.