1730 год. Июль. Прививка совести

— Что, я настолько противно выгляжу?

— Не совсем, и совсем не внешне, но общее впечатление довольно близко! Спасибо, Григорий Иванович, я бы такое сама сказать не решилась. У вас... исключительно образное мышление! — ещё бы ему не быть образным, сам в этом навозе много лет плаваю...

Роберт Андреевич жует губами.

— Такие обобщения надо аргументировать! Я тоже, знаете, оскорбления сносить не нанимался. Служу закону. А вы его нарушаете. Значится, если что-то не по вашему — так сразу стрелять? Самосуд без признаков необходимой обороны, получается... А точнее — бандитизм. Уголовщина! Признать человека преступником и назначить ему наказание может только суд. Вам же следовало не играть в подпольщиков, а сразу вступить в переговоры с законными властями...

— Хм!

— Разве я что-то сказал не так? — Владимир, наконец-то подает голос.

— Кто сказал, что они законные? И о чем можно договариваться с теми, кто непрерывно врет? Зачем? Мораль — это правда. Закон — это сила. Что главнее, мораль или закон? Трудно сказать. Слова чужие. Сложные. А спросить, о первенстве правды или силы много легче. Кто опирается на силу — тот и есть бандит. Законы — это горы юридических документов, ссылки и прецеденты. А мораль — система простых правил. Не будь вором. Не будь лгуном. Не будь лентяем. Не будь трусом. Работай сам. Причем, наша формула "не будь" расшифровывается очень точно — или умри. Если за отказ от моральных норм убивают на месте, мораль есть. Если такая практика отсутствует — общество аморально. Всё остальное уже вторично. Правовое государство — система изначально, откровенно аморальная, поскольку закон можно принять и отменить, изменить и истолковать, а мораль — штука упорная. Удобно, кстати, оценивать страну и людей по реально действующим моральным нормам. Набору правил, за которые сразу убивают. В вашей, толерантной, насквозь либеральной Великобритании, привычно убивают на месте за попытку проникнуть в чужое жилище. Это мораль! Даже в современной России можно убивать на месте за попытку покушения на жизнь и здоровье человека. И это мораль! По Ясе Ченгизовой, монголы XIII века убивали на месте за одну попытку гадить в водоем или мыться в нем. В степи вода — драгоценность, от жажды там умирают. Ясно?

— Вы думаете, что, переписав законы под себя и отняв у населения возможность защищаться, можно быть уверенным в будущем? Вы полагаете, что вежливо обворованный, по закону, счастливее, чем грубо ограбленный в темном переулке? Полагаете, он согласится иметь с вами дело, если реально получит выбор? Григорий Иванович, вы когда последний раз на выборы ходили?

— Хм... Точно уже и не помню, но не позже 1991 года. А уж как услышал это их "Да-Да-Нет-Да!", твердо решил — больше на избирательный участок ни ногой...

— Виктор, ты за них... — жест, в сторону полковника... — голосовать пойдешь?

— Ни за что!

— Вот видите? Здесь двое ваших соотечественников, очень разных. Оба вас и вашу власть, мягко говоря, знать не желают. Представьте, что появилась альтернатива. Окна в другую реальность. "Зоны справедливости" вокруг таких окон, свободная раздача личного оружия всем желающим его иметь, без ограничения пола и возраста. Для нас, такая обстановка — норма. Для вашего режима, где вооружения народа панически боятся — катастрофа.

Роберт Андреевич взрывается.

— Это уже их проблемы! Да пусть хоть все дома отсиживаются! Нижний порог явки отменен и современная власть законна!

— Хм... — Вика сочится ядом.

— Это вы так говорите, потому что советскую присягу нарушили и теперь по советскому закону отвечать не хотите? Что будет, если людям дать возможность выбирать ногами? Мы знаем! И вы знаете! Правда, без силы — жалка. Сила, без правды — отвратительна. В 20-х, 30-х годах ХХ века в СССР бежали со всего мира. А на Земле-2 бегут к нам. Честно! Именно потому, что силу и правду удалось совместить всем понятным способом. Вы надеетесь, что здесь будет иначе? Чисто на основании вами самими, для себя, выдуманных законов? Противоречащих здравому смыслу? Результатам всенародного референдума о сохранении СССР? Он ведь срока давности не имеет! Посмотрите на собственных подданных. Спросите — хотят они оказаться в СССР или остаться здесь с вами? — Роберт Андреевич криво усмехается...

— Обязательно спрошу, в соответствующей обстановке! Они-то никуда от не денутся. Меня же послали несколько за другим... Даю слово офицера, я этот приказ выполню! И про ваши бредни о Земле-2, якобы восстановленном там СССР и прочих глупостях никто никогда не узнает...

Оглядывает ребят с неприятным интересом...

— То есть, вы можете или отвечать правду, или молчать? Говорили, когда ждете, что молчать будет трудно — сами себя взрываете? — Владимир сопит.

— Не обязательно. Способов много — сердце остановить, например. Но это долго и надо чтобы не отвлекали. Поэтому взрыв — оптимальный вариант. После него лечить нечего, — Роберт Андреевич торжествующе продолжает:

— А когда правда такая, что сознаться стыдно? Вот, например, полюбуйтесь! — раскрывает до того неприметно лежащую на столе черную папку. Внутри фотографии, — Ознакомьтесь! Что родителям своим скажете? Промолчите? А целую сумку купленного товара куда подевали? Григорий Иванович, поглядите, с кем вы связались!

Чувствую, приготовлена какая-то гнусь. Беру папку. Листаю... Да-с! Виктор, как ему кажется, шепчет еле слышно — Только отцу не говорите! Красный, словно спелый помидор... Угум, компромат вполне себе добротный. Пороть, пороть и пороть! На фото красочная, многостраничная эпопея "Посещение секс-шопа". Витька — в роли экскурсовода. Показывает и объясняет. Просвещает. Знакомит с новейшими достижениями нашей порнографической цивилизации. Ребят, приют разврата, безусловно заинтересовал — экзотика! Надо думать, сувениров там разных накупили. Безо всякой задней мысли. Чистые души! Но, если эти фото умело подать в СМИ? Или, как угрожает мерзавец — продемонстрировать родне? Нашел таки у противника слабое место. Люди, которые не боятся смерти, всё равно чего-то боятся. Например — позора. Профессионал!

Роберт Андреевич лучится довольством.

— Это цветочки, ягодки дальше.

Да-а-с! Тут он прав на 100%! Твою мать, допустили девицу к никогда невиданным тряпкам... Разве ж она упустит случай померить то и это? Вот и Вика, не упустила. Судя по фото — перебрала весь гардероб эротического белья, от лифчиков из латекса, до кожаных комбинезонов и всяких ремней с плетками. Ничего не скажу — смотрится и даже очень. Позы... гм... от довольно скромных, до совершенно разнузданных. Какая, актриса пропадает... И ведь кто-то это снимал! Кто-то ей помогал, подсказывал! Сама тоже хороша... Вот это, действительно, подстава, так подстава! Портфолио "Гостья из будущего". На десяток первоклассных порно журналов материала хватит... С руками оторвут! Исключительно симпатичная девчонка... но совсем без тормозов. На чем и погорела... Сейчас-то, пока, на каждой фотографии, в правом верхнем углу, стоит гриф секретности. А если его снять?

Чувствую, как у меня, пожилого, в принципе, бывалого человека, горят от стыда уши. Стесняюсь даже поднять на начинающую порномодель глаза.

— Эй! Ребята, вы что, не понимаете? — сидят себе, в ус не дуют... — Владимир, ты сам-то это видел? — поднимаю одну из фотокарточек, поворачиваю к свету.

— Разумеется, я сам это снимал! Правда, здорово получилось? Моя Вика — самая красивая девушка на свете!

— Кхе-хе-хе... — Роберт Андреевич уже отечески усмехается, — Парень, эти фотографии, настоящая бомба. Достаточно им попасть в прессу, на телевидение, как люди вас смешают с грязью. Вот оно, лицо коммунистической морали! А? От такого позора вам не отмыться! Но, при вашем согласии сотрудничать, мы можем найти компромисс...

Конец фразы тонет в диком, жеребячьем хохоте. Парочка не смеется, она буквально ржет, по всю силу молодых здоровых легких. До слез и болей в животе. Владимир, от полноты чувств, хлопает себя ладонями. Вика откинулась на стену и болтает в воздухе стройными ногами... Даже мы с полковником обмениваемся удивленными взглядами. Витька — просто сидит, открыв рот...

— О-о-ё, я уже не могу! — Вика садится прямо и, заметив наше недоумение, снова принимается хохотать. — Вова, он думает, что поймал нас на крючок! Он же был в этом твердо уверен! Ты на него только посмотри! Блюститель нравственности, три раза его об забор! Зашорен, как сорокалетний девственник! — делает большие глаза, губы бантиком, манерно обращается ко мне, — Григорий Иванович, а если я ему сиську покажу? Он в обморок упадет? — Владимир, вторит, вздрагивая от смеха.

— Нет, за оскорбление чести и достоинства линялого советского офицера, вызовет на дуэль! Типа ты на его невинность покусилась. Не понимает, что нельзя оскорбить или унизить тем, что человек делает для себя. Добровольно. Ох! Мы свободные люди и полностью отвечаем за свои действия. Можете эти фото хоть папараци продать, хоть на заборы вешать, хоть собственный туалет ими оклеить. Без проблем! Ну, нет у нас такого понятия — публичная мораль. Она одна, как на пляже нудистов. Завидно? И дуэлей и драк у нас нет.

Лицо полковника багровеет.

— А как же поединки? А из-за женщин? — Владимир очень грустно улыбается.

— Если все поголовно вооружены, то какие могут быть дуэли? Это — пережиток нравов сословного общества, когда население разбито на множество неравноправных категорий и есть постоянный риск их перепутать. Руки и ноги — тоже оружие. Если человек зовет оппонента драться, то это просто значит, что кроме тупого физического насилия аргументировать свою позицию ему нечем. Или, ему хочется оскорбить противника действием. Карается кстати, как покушение на убийство. Причем, стрелять в такого задиру обязан каждый (!), кто был свидетелем ссоры. Почему? Дерутся, пугают, грозят только психи, или бандиты. Если ты ухитрился дожить до взрослого состояния — держи себя в руках. Считаешь, что кто-то виноват — убей или прости, но не мучай. Это твое право. Очень просто и очень эффективно. Будете спорить? Как можно драться из-за женщины? У неё что, своей головы нет? Или она вещь, продажный товар, лишенный права выбора?

— Да что ты знаешь о жизни? Сопляк коммунякнутый! Ты хоть соображаешь, куда попал? Одно слово... Положит кто-то на твою девчонку глаз и конец. Хорошо, если в гарем продадут. А то, ведь пустят по кругу! И конец вашей любови. Романтики хреновы. Ты сам-то, пацан, хоть раз, в настоящем публичном доме был? Не здесь, а, в Стамбуле или в Гамбурге? — в навалившейся тишине слышен хруст пластмассового стаканчика. Владимир с удивлением разглядывает осколки, резко отряхивает ладонь. Играет желваками. Смотрит на полковника, с научным таким интересом... видно, как думает, что ему говорить, что нет. Но отвечает, резко проговаривая слова.

— Был! В позапрошлом году, по вашему счету — это в 1729 от рождества Христова. И она там, — большим пальцем левой руки через плечо показывает на замершую с каменным лицом Вику, — тоже была! Именно что в публичном доме! Вот только публичного дома там больше нет... вообще... — продолжая сверлить собеседника взглядом, договаривает уже в нормальном темпе. Отдает команду. — Приказ! Курсант Ахинеева, — и, чуть мягче, — Виктория Генриховна — я знаю, у вас сохранились с собой сувениры на память о "Гамбургском ЧП". Покажите их, пожалуйста.... Господин... — пауза... — ещё не врубается... — пауза... — что ему уже можно это видеть. Виктор, Григорий Иванович, не сочтите за труд, быть свидетелями. Он сам нарвался.

Вика коротко отбивает по клавишам дробь, поворачивает ноутбук на нас экраном. Четкое, живое фото. На переднем плане группа парней очень решительного вида. Два шестиколесных вездехода, на этот раз ярко красных. Ни турелях, в грузовых отсеках, задрали к небу стволы пулеметы. Какие-то доски, сорванная с петель дверь, выбитое с рамой окно... чумазый Владимир держит перекинутую через плечо девушку. Лица не видно. Руки у девушки в крови, на спине, выше измазанной сажей голой попы, знакомый шрам. В правой его свободной руке — странный пистолет с длинным стволом. У прочих — пистолеты-пулеметы... Следующий кадр. Панорама. Тот же дом. Уже горящий. Над окнами второго этажа, как водится у немцев, торчат грузовые балки. На каждой из них — трупы. Перед домом тоже лежит несколько тел в камзолах XVIII века. Одно тело висит в окне... Частично уцелевшая цветная вывеска не оставляет сомнений в назначении данного заведения... Следующий кадр. Обожженое до мяса человеческое лицо. Волосы отброшены назад, кожа висит клочьями. Широко распахнутые от боли серые глаза без ресниц. Это Вика?

Девушка шепчет, почти не разжимая губ.

— Он нашел меня там — такой. Он меня полюбил — такой. Он уговорил меня жить! Для него я захотела снова стать красивой... Если ты, брехливая самка собаки, хоть что-то на Володю скажешь... — правая рука рефлекторно дергается, к кобуре. Владимир сухо поясняет:

— У нас был договор с городом, о порядке свободного посещения родных. Многие курсанты оттуда. Подруга пригласила Вику, погостить на каникулах... Вы видели тамошних немок? Кто-то сделал заказ. На девушку, без единого пятнышка оспы... Подстерегли, оглушили и увезли. Информатор сообщил по команде. Нас было восемь человек. И мы успели. Ни один клиент из этого дома живым не ушел. За наших девочек, мы кому угодно... задницу на британский флаг порвем! А они — за нас... Не разделяю ваших эротических фантазий, вы думаете, здесь будет иначе?

Роберт Андреевич ловит воздух ртом...

— А как к этому отнеслась охрана?

Владимир отщелкивает назад панорамный кадр.

— Лежат тихо! Я прилично стреляю с двух рук.

— А что по этому поводу сказал бургомистр?

— Даже не помню... Какое это имеет значение? Вот он, висит вторым слева... И вообще, там было шумно. Я не расслышал... Когда местные поняли, что шутки кончились, а здание горит — кричали долго и громко. Им было внятно сказано — живите, но не путайтесь под ногами. Не вняли! Вас я тоже предупредил. Ферштейн?

Полковник озадаченно разминает здоровой рукой переносицу.

— Я многого не понимаю. Какой смысл в убийствах? Такими вещами должны заниматься правоохранительные органы. Это же самосуд! Кто вам дал такую власть? — Владимир ухмыляется.

— Это не надо понимать. У вас другая система ценностей. Это — надо... просто запомнить. Оружие доступно всем. Но, гражданин, получивший пистолет из рук общества, уже не может отказаться от его применения. Он обязан ввязываться в драки, лично устранять мошенников, воров и бандитов, насаждать мораль и порядок, как считает правильным. Согласно своим представлениям о правде. Никто ему в этом деле не указ. Ошибся — поправят. Разложился — грохнут самого. Стоит другая проблема — что бы точно знать, как выглядят и ведут себя подонки, необходим опыт личного с ними общения. А где их столько взять? На Земле-2, в анклавах, потребного числа живых мишеней просто нет. Приходится ездить за ними, в другие места. Провоцировать. Коммунар должен лично знать, как выглядит сволочь, как ведет себя сволочь, как она хитрит и выгадывает. Он должен уметь с ней обращаться. Набивать глаз и упражнять руку. Иначе, развал и деградация. Как у вас, на Земле-1, в позднем СССР и РФ. Помните, как сказано у братьев Стругацких в "Попытке к бегству"? Коммунизм — это прежде всего идея! И идея не простая. Ее выстрадали кровью! Ее не преподашь за пять лет на наглядных примерах. Практика всему голова. Любая другая система ни преступность, ни несправедливость искоренить не способна. Нигде! Это по силам только гражданам. Мы граждане СССР, мы пришли к вам... — господи, перед кем и зачем парень ораторствует? Или, он время тянет?