1730 год. Июль. Прививка совести

Серия "Коммунальный мир"

1730 год от Р. Х. или 2010 год н. э. или 7238 год от С. М., июль, Россия

Прививка совести.

Для предварительного создания настроения рекомендую "Левый марш" Николая Прилепского.

Смотрите, слушайте, читайте и думайте своей головой.

"Левый марш"

В наших жилах — кровь, а не водица

Мы идем, сквозь револьверный лай,

Чтобы умирая воплотиться

В пароходы, в строчки и в другие долгие дела.

Владимир Маяковский, ХХ век н. э.

Гори она синим огнем, такая жизнь! В кои веки выбрался на дачу... это громко сказано, конечно — дача. Чай не олигарх. Ни бассейна, ни теннисного корта, ни вертолетной площадки. Криво торчащие под углом 20 градусов к горизонту восемь соток овражного склона. На единственном ровном пятачке, у дороги — одноэтажная фазенда в две комнаты. Вокруг старый сад. И тишина... Птички щебечут, пчелы жужжат, белка, вон, на ветке уселась. Глухомань... Хотя в пяти километрах от городской окраины. И тут нет покоя! Поверх шелеста листьев и журчания ручейка, над густо заросшими крапивой и лопухами соседскими участками, под голубеньким небом, с веселым белым облачком, с двух сторон разом, доносится гнусавое мегафонное бубуканье:

— Граждане, просьба соблюдать спокойствие, проводится плановое мероприятие по проверке документов! Повторяю, граждане, соблюдайте спокойствие...

Хорошо, что с третьей стороны овраг и река, широкая и глубокая, а то бы и оттуда в затылок бубнили. Что там им всем от нас ещё надо? Сроду здесь ни у кого и никогда документов не проверяли. Ни в конце 80-х годов, когда самодельные наркодиллеры пытались среди наших северных пажитей выращивать теплолюбивые мак и коноплю... Ни в середине 90-х годов, когда начисто пропало с участков все содержащее цветные металлы, от кухонных мисок до проволочных сеток. У меня, помню, медную плетенку, под виноград, выдернули из земли вместе с виноградом... нагло, грузовиком. Ни в конце 90-х годов, когда начали жечь дома и разорять участки, с целью вынудить владельцев продать свои неудобья, под застройку, "беженцам из горячих точек". Ни в начале нулевых, когда эти "беженцы" обнесли свои трехэтажные особняки кирпичными заборами в два человеческих роста и принялись, в уюте, устраивать оргии, с человеческими жертвоприношениями...

А как же, писали письма, сигнализировали... И что? Милиция за те заборы даже носа не совала! Слава Аллаху, после разборки со стрельбой между беженцами, особняки сгорели и обвалились так основательно, что восстанавливать их желающих не нашлось. Да и зачем? Новая "Долина нищих" располагается совсем в другом месте, на равнине, рядом с федеральной трассой. Здесь, тьфу-тьфу, уже три года стоит тишина... Старики дачники умирают, молодежь с землей возиться не хочет... Для капитальной застройки — рельеф не подходящий. Овраги, плывуны... Даже налог за землю не берут. Ну, и что тут забыли доблестные полицаи?

— Граждане, соблюдайте спокойствие! Сообщайте о замеченных подозрительных лицах! Проявляйте бдительность!

Из тюрьмы, что ли, кто сбежал? Тогда, с какого перепугу, сюда кинулся? Все пути — в другой стороне. Или они учения проводят? Как десять лет назад, в подвалах многоэтажных домов, ФСБ мешки с "учебно-тренировочной" взрывчаткой прятало. В некоторых... ха-ха... взрывчатка оказалась настоящей... Смешно! Надо бы драные тренировочные штаны сменить... Если заявятся — неудобно. На бомжа похож... За нехваткой настоящих "подозрительных лиц" — могу "сойти для толпы". Вдруг у них план по количеству задержанных? Паспорт на месте... Уже который год привык постоянно с собой таскать. Прямо как в старых фильмах "про войну", где немцы то и дело требуют — "Предъявите аусвайс!". В сберкассе — предъявите паспорт, на автовокзале — предъявите паспорт, на почте — предъявите паспорт... Вторую "корку" меняю, истрепались прямо на глазах. Впрочем, и проверяльщики соответствуют. Серая мышиная форма, короткие автоматы, кепи с орлами... Господи, да когда менты впервые начали по улицам с автоматами ходить, на них же пальцами показывали! Привыкли... К плохому тоже быстро привыкаешь. Хотя и хорошее помнится...

Чистенькое, светлое здание районного отдела внутренних дел. Через огромные стеклянные окна и открытую дверь рвется поток веселых солнечных лучей...На плитках пола играют зайчики... Конец 70-х годов, как в песне поется — "Все ещё живы". Даже дорогой Леонид Ильич... Именно там я, в шестнадцать лет, получал свой первый паспорт, серпатый и молоткатый. Забавно, тот же РОВД стоит на прежнем месте, но вид у него! Полосатые бетонные блоки на въезде, мешки с песком — на крыше, витринные окна камнем заложены, на замену стеклянной двери — стальная, с тюремным "волчком", за ней огороженный решеткой пропускник и рамка металлоискателя. И автоматчик в бронежилете. Как есть — оккупационная комендатура. В натуре... Кого боимся? От кого прячемся? Со дня на день ждем войну или народное восстание? Ха-ха-ха!

Дра-ра-ра-ра... Над самой крышей пронесся вертолет. Воздушным вихрем пригнуло ветки... И какой! Не патрульный — серо-зеленый боевой "Крокодил", с подвесным комплектом вооружения. Неужели всё так серьезно? А-а, не буду брать в голову... Рисуются перед начальством. В этих заросших садах... ха... можно хоть целый полк мотопехоты накопить, с техникой, но с воздуха, один хрен, не разглядишь. Зеленка вокруг, по 30-40 лет деревьям, однако. Ножками, ребята, надо местности прочесывать, ножками! Да с кинологами... Кстати, мысль! Если лая собак совершенно не слышно — пустое. Имитация бурной деятельности.

Затихли милицейские мегафоны. Угомонились или пошли по участкам с проверками? Так или иначе — сон перебили. Разве что местные новости послушать? Ну-ка, одиннадцать часов утра, именно в это время городской радиоузел обычно вклинивается в сетку центрального вещания... Ого!

— Сегодня, в 10-10 утра, на центральной площади Ангела, совершено злодейское покушение на городского прокурора... Неизвестные убийцы сначала расстреляли автомобиль работника юстиции, а когда он, потеряв управление, свалился в фонтан — выстрелом в лоб, наповал убили её владельца... Задержать преступников на месте не удалось... В городе введен в действие план "Перехват"... Просьба соблюдать бдительность, сообщать о подозрительных лицах работникам правоохранительных органов... — пошел повтор, — Сегодня, 10-10 утра, на центральной...

Интересно, девки пляшут, по четыре штуки в ряд! Знаю я, это самое место, там же раньше парк перед кинотеатром был... Кафе мороженное, бабульки на лавочках сидят, детишки на трехколесных велосипедах мотаются. Теперь кинотеатр перестроили в магазин, а деревья парка проредили, под автостоянки. Зато, в 2000 году, аккурат перед главным входом в храм торговли, власти воткнули в асфальт высоченную колонну, с крылатым латунным идолом. До высоты "Александрийского столпа" не дотянули, но старались... Так они и смотрят, друг на друга. Бронзовый памятник Ленину, с протянутой рукой, на площади Ленина. А через дорогу, блестящий позолотой Ангел с крестом, на площади Ангела. Картина Репина "А теперь сходитесь!".

Но! Если мне не изменяет склероз, там везде пешеходная зона. То есть, глухо — каменные ограждения, зеленые насаждения, клумбы и узенькие дорожки... Ухитриться, по этакой полосе препятствий, доехать до фонтана, тем более свалиться в него — надо было суметь. Ай да работник юстиции! Не иначе, он на тракторе туда добирался... или на танке. Может быть, корреспонденты чего напутали? Тогда непонятно, почему не сообщают примет подозреваемых. Ведь наверняка вокруг толпа была, посреди выходного-то дня! Неужели свидетелей не осталось? Если от бабок с детьми толку нет, так на что патрули? Не меньше трех там всегда околачивается, на всех прилегающих перекрестках.... И куда смотрела охрана? Выглядит происшествие всё страньше и страньше... Воистину, Страна Чудес! Надо ещё радио послушать, вдруг какие подробности... Ага!

— ...два преступника (почему опять без указания примет?) взяли заложника и на неустановленном транспортном средстве скрылись в неизвестном направлении. — ржу, не могу! Посреди современного города? На глазах у милиции? Без малейшего сопротивления? Хоть вслед кто-то выстрелил? Или сбежавшиеся на звуки пальбы зрители хором скандировали "Хотим ещё!" и швыряли террористам цветы? Ну, наколбасили! Жертвы-то террора, кроме самого прокурора, есть? Как-то невнятно, — Все пострадавшие дети, с ушибами и переломами, доставлены в больницы... — Это, в связи с убийством или нет? Пострадали до или после него?

Ладно, в вечерних новостях по телевизору наверняка картинку покажут, там и посмотрим-прикинем. Позвонить знакомому, у него окна как раз на эту самую площадь выходят? За мобильником подниматься лень... Мне и в шезлонге хорошо... Белочка, белочка, ты куда? Что за хруст и треск? Со стороны ручья, по противоположному склону оврага, какое-то движение... Птицы взлетают, ветки качаются, но ни малейших звуков мотора не слышно. Твою мать! У меня там и ограды считай нет. После того, как враги сетку украли, а соседи дачу бросили — не нужна оказалась. Колья деревянные в землю воткнул, что бы корова сторожа не лезла на участок — вот и весь забор. Что называется — от мух. Чу! В ручье плюхнуло! И тишина. Тогда знаю! Это с кручи, где заброшенная грунтовка, какие-то ухари старую автопокрышку запустили. Бывает... Но надо таки прогуляться, глянуть, мало ли что... Раз вниз штука докатилась, то не меньше, чем от "Камаза" резина. Шлепанцы на ноги, рубаху в штаны... Мобильник? Зачем мне там нужен мобильник? А вот топорик можно прихватить, для солидности. Типа владелец недвижимости, эсквайр... обнять и плакать. Что это такое? Сын одноклассника, Витька. С ним парочка. Сзади транспорт, вроде ярко-канареечного цвета вездехода... Тэ-эк!

— Дядя Гриша, вы на даче один? Можно, мы к вам в гости? А можно — на колесах?

Ну да, а мой забор никто не трогал — он сам упал. Теперь, в отсутствие преграды, ко мне можно и на колесах. Впрочем, Витька кадр совестливый, всенепременно его заставлю пострадавшую секцию восстановить. А пока — пусть лежит. Или, нет!

— Ребята, вы проезжайте, а мы забор на место прислоним... — будто так и было. Один фиг — рухлядь.

Ух ты, ловко! Как стояли, так на передние сиденья через борта и запрыгнули. Почти беззвучно. Будто спецназовцы какие-нибудь. Небось, из военно-патриотического клуба. Витька к сим делам неравнодушен. Сам на турнике висит, как вареная сосиска, но обожает стиль "милитари" и вообще эпатаж. Камуфляжные куртки, всякие ремни и напульсники. Как ни странно, с настоящими фанатами легко находит общий язык. Ладно бы, с ровесниками, а часто и постарше. Конкретные парень и девка, тоже... лет им обеим на вид явно побольше, чем шестнадцать, а как-то же они познакомились? Ничего. Сейчас и я их рассмотрю поближе... Тоже мне, вырядились, алые майки с цветным гербом бывшего СССР, да вдобавок — с неправильным. Так, парень будет мотор заводить или как? Чего стоим?

— Хозяин, можно проезжать? — странновато слова прозвучали, вроде по-русски, но с легким акцентом. Будто ударения не там. Или мне послышалось? Машу рукой в сторону дома.

— Давайте, раз так вышло. Располагайтесь! Вода в колонке, туалет налево... Мы тут сейчас...

Между деревьями у меня овощных посадок нет, от ствола до ствола по пять метров, да всюду газон. Доедут... не заплутают... Лично так, пару раз катался, когда строился. Потому и проход оставил... Тьфу, черт! Едва в сторону отшатнулся. Драндулет рванул вперед абсолютно тихо, как призрак. Дыма тоже нет... Даже траву почти не помял, вон какие у него колеса, мягкие и широченные...

— Витька, помогай! Ты чего так странно смотришь? Держи забор! Эк... — стал на место. Тюк! Топор пригодился. — В чем дело?

— Дядя Гриша, вы это... ну, не ругайтесь, что я с ними к вам — но на самом деле... они точно наши, русские, но это... как бы сказать... типа из будущего... Честно! И ещё, им помочь надо... А у меня, кроме вас, знакомых ученых нет!

— С чего ты такое взял?

— А вы сами, хоть где-нибудь, плавающие электромобили видели? Смотрите! Там менты трассу перекрыли и все подряд машины шмонают... А мы прямо по реке, да вдоль ручья, последнюю пару километров — по грунтовке. Помните, вы мне показывали выезд из карьера? Техника — зверь, по склону почти отвесному, ползет, как таракан!

Про почти отвесный склон он явно загнул, максимум, сорок градусов, и то местами, но глаз зацепило другое. Фары-габариты на кормовой части вездехода — из латуни... Поручни и защитная рама — латунь! Что подобает дорогой яхте, а не маленькой амфибии. И деталь — при отсутствии бензинового выхлопа, от агрегата явственно пахло натуральной кожей. Как из офиса крупной корпорации... Причуды миллионеров?

— А ну-ка, стоять! Пять минут погоды не сделают... Ты кого ко мне привел? И зачем?

Дергаясь в моих руках, как червяк в пинцете, Витька, спешно и сумбурно извергает поток данных...

— Познакомился 3 дня назад. Просто в городе. Она стояла и смотрела... "а так не смотрят"...

И кому оно надо? Родители в Египет укатили, дайвингом заниматься. Ихтиандры двухнедельные. Точнее, дайвингом увлечена Витькина мачеха, спортивная дамочка, на четвертом десятке. Родной папочка — больше спец по литерболу. Ну и отпрыск, в отсутствие старших, преспокойно пригласил своих новых знакомых погостить. Благо, дом позволяет и забор вокруг высокий. Точнее, пригласил он только приглянувшуюся ему девицу, наивно сочтя её совершенной деревенщиной. Пусть вроде бы иностранкой. Ни модных шмоток, ни косметики, и вообще.

Впрочем, тут ошибиться несложно. В современной Европе мода подчеркнутой естественности почти поголовная. Простые брюки, куртки, майки, крайне раскованный стиль общения. С собственно общением, гм... Вите не повезло. Оно вышло платоническим... Во-первых, когда всё было сговорено на вполне себе безупречном английском, многое как бы само собой подразумевалось, и они уже отъезжали, на прикольном желтом автомобильчике с открытым верхом, к ним вдруг запрыгнул парень, в точно таком же хаботском прикиде... Во-вторых, новые знакомые оказались даже не иностранцами, а гораздо круче... Иномирянами. В-третьих, обманувшись в первоначальных планах, достойный сын коммерчески успешного отца, сделал хорошую мину при плохой игре — изобразил, типа не понял, как барышня его "конкретно продинамила" и... не прогадал.

— Представляете, дядя Гриша, — начал он размахивать верхними конечностями перед моим носом, — У них ни наших документов, ни заграничных, но зато разного бабла! Золотые монеты! Всякие! Горстями!

За оговоренные 20% от итоговой суммы Виктор честно пробежался по ломбардам и антикварным лавкам. Потом немного поработал гидом и финансовым поручителем, так как, без документов, крупные платежи у гостей не принимали. Ребята же, бабками лишнее не сорили, злачные места (на что проныра так надеялся) не посещали вовсе, но плотно прошлись по книжным магазинам, скупая техническую и научную литературу. Не обошли вниманием магазины, торгующие видио и аудио записями. Даже пытались смотреть телевизор и шарили в Интернете. В последний день пребывания, то есть, сегодня, с утра, посетили краевую библиотеку. Ту самую, что в центре, парадным входом на площадь Ленина. Покинув храм книжных знаний, компаньоны засели за мороженым в летнем кафе, среди скверика, у самого подножия символа духовного возрождения России. Где и стали свидетелями, а чуть позже — соучастниками драматических событий. А лично Виктор, если ему верить, проявил себя знатоком обстановки. Предотвратил "приход полного песца".

Энергичное изложение финала перешло в бурное. Пришлось отпустить клиента и самому отступить на пару шагов. Видно, как живо задела посетителя "крутых тусовок" Витьку реальная заварушка. Всё у него в движении. Жестикулирует, глотая слова, в азарте брызгая слюнями.

— А тут, этот пидор, вылетает, на красном джипе... Да прямо через кусты, на детскую площадку. И с гудками, да по кругу! Зигзагами... Видно, что он уже обдолбаный в хлам... А детворы полно. Скейтборды, велосипеды, всякие там самокаты — все в разные стороны! Крики, хруст... Мелкие визжат, взрослые орут, пару сидячих бабок как бы кондрашка не хватила. Девочка маленькая ползет, за ней ножка поломанная волочится... Сказать не может — только рот открывает. А этот козел на второй круг пошел и газу прибавил... Из просеки, что в кустах осталась — мент выбежал... с автоматом. И тоже стоит, челюстью хлопает, без звуков. Пантомима, блин... Я и сам хлебальник разинул... Хоррор. Круче чем в Голливуде! Солнце жарит, вода блестит, игрушки валяются и кровища... И мы сидим.

— Короче — народ в соплях и в трансе. А эти двое подпрыгнули, словно только того и ждали. Да с двух стволов... по этому джипу.... по колесам. Тачку сразу занесло и в фонтан кувыркнуло, через ограждение... Даже не перевернуло, так влетел и заглох. Вован к машине побежал, а Вика — к менту. Сразу, почти тишина. Слышно как чувак из кабины вылез, истерит, вопит фальцетом. "Я прокурор! Я вас, бакланы, живьем сгною!" Вован пистолет поднимает, аккуратно так, ему между глаз — бабах! И к нам, даже не оглядываясь... А Вика — мента распекает. Он, как ствол у неё в руках увидел — сразу же автомат на землю бросил. Типа "не бейте меня"... А она именно за это его стыдит! "Вам, товарищ, должно быть совестно, вы почему, при исполнении, а оружие не применяли? Кто за вас должен граждан от преступника защищать? Мы же тут случайно..." Угу, картина маслом! Мент, от обалдения, варежку раззявил, глазами в разные стороны вращает. Видно, вот-вот умом тронется. Он-то потому и бежал, не стреляя, что и служебный номер видел, и джип этот наверняка знает... Тормознуть, а тем более, на прокурора руку поднять — это же для него... Легче самому застрелиться!

— Вижу, народ не понимает. Гаркнул Вове — "Хватай сумку!". А сам, бегом к Вике. Вова за мной. Мент уже дошел до кондиции — взгляд остекленел, боится шевельнуться. Кричу для этой парочки, хотя вроде бы ему — "Я — заложник, они террористы! Понятно?" Тот кивает. Совсем обалдел... "Стоять и не двигаться! Иначе — они меня убьют!". Кивает... как зомби. Я их хвать за руки и в кусты. А там тропка к набережной, где они агрегат припарковали... Запрыгнули в него, прямо со ступенек, где прогулочные катера пристают, в воду — плюх! И по газам... Хорошо идет, колеса втянул и как глиссер, километров 70 в час, точно. Заскочили ко мне, вещи кинули и хотели по дороге ехать, а там уже патрули на всех перекрестках стоят. Пришлось опять по реке и сюда... Это ничего? Вы не беспокойтесь! Мы по дороге в магазин заскочили, так что продукты у нас есть.

— Ай, спасибо, дорогой! Я вас чаем угощу! — думает, что перевел разговор "с важного на второстепенное" и доволен. Словно пару щенков подобрал, когда их из квартиры поперли — притащил ко мне на сохранение.

— Виктор, ты хоть сам понимаешь, что несешь? Я верю, что они иностранцы, я верю, что они тебе задурили мозги, особенно верю, что ты пустил первых попавшихся людей с улицы к себе в дом... Я вообще доверчив. Но, если они публично убили прокурора, то это уже не шутки. По радио передали, все спецслужбы в городе стоят на ушах. Боевой вертолет над дачным массивом кружит. Их ищут, и их найдут! Тебя найдут, вместе с ними... и меня за компанию. Ты точно не пил?

Кстати, он действительно трезв. Без запаха, по крайней мере. Зрачки нормальные, моторика естественная, дикция не нарушенная. Может быть, под гипнозом дурню чего внушили? Черт, мой мобильник так и остался наверху, в кармане рубашки.

— У тебя телефон с собой?

— Не дам! — Виктор отпрыгивает спиной вперед, спотыкается и плюхается задом в траву. И неожиданно зло добавляет — А прокурор, в самом деле пидор! У него были губы накрашены, когда из машины вылезал, я точно видел! А, знаю! Вы вечно повторяете — "Поверю, когда увижу, проверю, когда пощупаю". Вот — смотрите, щупайте!

Из накладного кармана ветровки вытягивает сложенную гармошкой пластиковую ленту.

— Хорошо, что остались, в ломбарде как раз наличка кончилась. Нате!

— Что такое? — в похожей упаковке, из термоусадочной пленки, продвинутые хозмаги часто продают мелкий ширпотреб. Гайки, шурупы, шайбы... Здесь, в пленку запечатаны золотые монеты. На вид — австралийские трехграммовые доллары. Увесистые. На аверсе разные экзотические зверушки. Кенгуру, утконос, вомбат... Надпись на английском языке, из которой мне понятно разве слово Australia и 1728 год выпуска, — Подумаешь, этой дребеденью каждое отделение Сбербанка сейчас торгует, — проба "четыре девятки". По пять тысяч рублей за штуку.

Даже, если, золото самое настоящее, что это может доказать? Что у пары денег куры не клюют видно сразу. Мало ли, какие причуды у капиталистов? Одни экстремальные туристы ездят в Таиланд, трахаться с несовершеннолетними девчонками. Почему бы другим любителям экстрима не ездить в Россию, охотиться на прокуроров? Их же действительно, как собак нерезаных развелось. Где-то в глубине души, я подобное шоу даже одобряю. Плановый отстрел... нам на пользу, буржуям на радость. М-м-дя... Дожили, значит и до такого. "Верхняя Вольта с ракетами", блин.

— Дядя Гриша, а когда Кук открыл Австралию? — на даты у меня память хорошая, отвечаю машинально:

— В апреле 1770 года, — что?! То-то меня несуразная дата сразу зацепила.

— Вы на обороте гляньте! — поворачиваю пакетик с монетой реверсом вверх. Так... Травка зеленеет, солнышко блестит... и лысину мне явно напекло. Знакомый герб, клейменый серпом и молотом земной шар, в окружении снопов из колосьев, буквы СССР... ни дать, ни взять — новая и блестящая советская двухкопеечная монета. Юбилейная. Мелкие буквы родной кириллицы дугой обнимают герб снизу. Упс! "100 лет попадания. Республика Австралия". Всё по-русски. Голос Виктора доносится издали...

— Я и говорю, кроме как к вам, им сейчас податься некуда. Не прогоните?

Что ответить? В принципе-то, расчет верный. На вездеходах амфибиях у нас вообще мало кто ездит. Непривычно. Нелогично. А на таких вот, шустрых — совсем никто. Продраться от реки, через русло ручья, к заброшенной грунтовке — это хороший ход. Собрать факты, понять и догадаться, куда подевались гости — плотной работы на несколько дней. Не думаю, что они задержатся так долго... Успокаиваешь сам себя! Сознавайся, интересно стало? А то! С сожалением возвращаю тяжеленькую пластиковую ленту владельцу. Десятка полтора монет, не меньше. Приличная сумма. Он сказал — остаток? То есть, в ломбарде не хватило денег выкупить всё, что он туда притащил? И как там отнеслись к покупке? Скорее, без всяких эмоций. Золото, настоящее, сразу вызывает доверие. Под такое прикрытие сойдет даже "Корона Стайтоферна". Уже было. В 1897 году Шепсель Гохман впарил французскому Лувру килограммовый остроконечный шлем из золота, якобы найденный в Крыму и подаренной жителями греческой колонии местному царьку. Шлем этот своими руками сделал в уже тогда знаменитой Одессе, на не менее знаменитой улице Малой Арнаутской, ювелир Рухумовский. Бредовый набор культурологических ошибок, доведенный до издевательства. Даже посвятительная надпись, с пожеланиями, располагалась на лицевой части короны. Как клеймо у царя на лбу. Но, зато золото было настоящим! И виднейшие ученые страны признали подделку раритетом. Французское правительство заплатило за неё 200 тысяч франков. В 60 раз дороже стоимости веса драгметалла! Шесть лет французский ученый мир, с пеной у рта, отстаивал подлинность находки. Обман вскрылся в 1903 году... Ха. Фальшивая корона до сих пор хранится в Париже, но уже в Музее современного декоративного искусства. Чем наши ювелиры лучше, или хуже, европейских, столетней давности? Монеты хорошей пробы? Продано! Мало ли, кто развлекается шаржами на иностранные деньги... Это отечественные подделывать нельзя.

— Так вы мне верите? Золото самое настоящее! — и этот туда же...

— Пока, я вижу, что меня посетили очень богатые люди. Очень странные люди.

— Тогда пошли скорее к ним! — ну-с, вроде можно начинать знакомиться.

— Здравствуйте, я Григорий Иванович!

— Владимир!

— Виктория!

— Очень приятно...

— К сожалению, гостей не ждал, из продуктов — только свежая алыча — улыбаются... Улыбаются оба, как ни в чем ни бывало!

— Нам тоже очень приятно...

И? Действительно ведь приятно! Первое впечатление, первые тридцать секунд контакта — самые главные. Они определяют всё остальное. Эти вот террористы? Тогда я понимаю, почему лояльные западные буржуа в ХХ веке раскрывали перед террористами двери. Крепкие рукопожатия, ясные глаза, чистые лица. Стоп! Раз Виктор сказал, что они из другого мира — должны быть подтверждающие признаки. Посмотрим... Твою мать! Хорошо, что чадо стало с парочкой рядом. Контраст потрясает. Даже не одежда, хотя полное (!) отсутствие синтетики, натуральная кожа, замша и натуральный шелк (это я разбираюсь, с первого взгляда отличу) — прикид, для наших мест не особо характерный. Оба, парень и девица, движутся, как спортсмены-гимнасты, упруго, словно прыгая на пружинках. Или, как профессиональные бойцы...

Жесты плавные, какие-то осмысленные. Руки... они о человеке говорят подробнее, чем физиономия. Отсутствие маникюра на ногтях у современной девушки, это или крайняя бедность или жизненная позиция. А как тогда расценивать "набитые" костяшки пальцев? Кстати, ногти в полном порядке, хоть и острижены. И волосы совершенно шикарные, густая, небрежно заколотая грива (знаем мы эту женскую "небрежность"). Полностью затмевают отсутствие на лице косметики. Серые глаза чуть монголоидного разреза, длиннющие ресницы, свой натуральный румянец. Высокие скулы. Да-а-а-с! Не удивлен, что Виктор клюнул на этакую наживку... Лет двадцать назад я бы и сам... Встречаемся взглядами. Она, получается, меня тоже оценивает, и глаз не отводит. Ну, поиграем, в гляделки... Ага! Нет, продолжает смотреть прямо. Уф-ф-ф! Непривычно! Что-то решила для себя. Улыбка...

— Григорий Иванович, где у вас душ? — показываю путь к кабинке, с баком вместо крыши. Время после обеда — вода уже должна согреться.

— Прошу...

— Спасибо, я мигом!

Двумя движениями сбрасывает легкую куртку, точно — натуральный шелк, вон как на солнце сверкнул, ярко-алую майку, портупею с кобурой (!), комбинезон... В чем мама родила, босиком, размахивая пакетом с чем-то мягким, по камням дорожки бежит к душу... Кто-то тут сходит с ума? Виктор пихает меня в бок локтем...

— А я что вам говорил? Они такие! Вроде бы свои, но абсолютно не здешние. Комплексов — ноль!

А я, в свою очередь, разглядываю страшный ветвистый шрам у девушки на спине. Примерно такой же след оставила на груди моего знакомого электромонтера лапа африканского льва. Угораздило однажды беднягу, во время работы в передвижном зверинце. Близко подошел к клетке с хищниками... Бывалые ребята меня посетили! Сбоку раздается деликатное покашливание...

— Григорий Иванович, у вас электричество есть? Нам бы подзарядиться — на последних джоулях доехали.

Характерная оговорка! Значит, желтое корыто в самом деле электромобиль.

— А как же, линия (что тут давно редкость) рабочая, — высоко над коньком крыши дома тянутся провода "воздушки", (отбил от сборщиков цветного металла, чем горжусь), — Эй! Счетчик на стене прихожей!

— Он слабый! Нам много надо! — то уже доносится сверху. В два прыжка, слегка коснувшись руками и ногами виноградной решетки вокруг дома, Владимир вскакивает на крышу.

— Подай мне зарядный кабель! — это, уже к Виктору. Видимо, ему просьба привычна. Лезет в кормовой отсек и вытягивает довольно таки толстенький, квадратов по десять каждая нитка, витой трехфазный провод. На конце болтается гроздь зажимов.

— Спасибо! — Владимир на лету, подхватывает брошенный конец. Легко, как канатоходец, не глядя под ноги, разбегается по коньку двускатной крыши. Прыжок! Двумя руками, в полете, цепляет "ноль" и "фазу" к голым проводам со столба. Толчок на самом краю, переворот, прыжок с перекатом. Акробат, ему бы в цирке выступать...

Витька тоже засмотрелся, а я, пользуясь случаем, немилосердно тыкаю его пальцем в вялый пресс.

— Ик!

— Видел, студент прохладной жизни?

— Угу, — довольно уныло, — Они ещё на одной ноге и одной руке по сорок раз отжимаются... И каждое утро кроссы бегают... А телевизор не смотрели вообще. Только новости, один раз. А ещё, они вообще не пьют!

Наглядно. Нет, что бы они там не натворили, гости мне определенно нравятся!

— А просто чай они пьют?

— Ага, но только свой. Наш не хотят... даже настоящий английский "Липтон"!

— Разве в Англии растет чай? — Владимир уже рядом, с крыши он просто спрыгнул, — А у нас — настоящий китайский. Есть черный, есть зеленый. Какой ток выдержит проводка?

— Откуда я знаю? Мне, для сварочного трансформатора, когда ограду варили, кажется, хватало двадцати ампер...

— Нам бы пару сотен. Напряжение очень низкое, — крутит регулятор рядом с рулевой колонкой, слышно тонкое пение частотного инвертора, — За подключение мимо счетчика, я слышал, у вас полагается большой штраф? Не беспокойтесь, мы заплатим!

— Заплатят, заплатят! — Витька в своей родной стихии... — Давайте сразу, пока не забыли! — обмен взглядами... — Да он уже в курсе, я ему ещё внизу всё рассказал — наш человек! — легкое пожатие плечами...

— И что, так сразу и поверил? — жесткий, пронзительный взгляд в упор, — Григорий Иванович, кажется, у вас есть к нам вопросы? Версию пришельцев из другого мира вы считаете слишком экзотичной. Хотели бы получить более веские доказательства? Давайте, я сразу скажу, чего у нас нет. У нас нет никаких (!) документов, у нас нет образцов сверх технологий, у нас нет даже летающей тарелки. У нас нет телепатических способностей или другого преимущества перед вами. Ваше прошлое — это наше настоящее. Ваше настоящее — это наше будущее. Всё. Прямой исторической связи между нашими мирами тоже нет. Считайте, что мы из параллельной вселенной.

— Наши прадеды — выходцы из 2008 года России Земли-1, по вашей шкале времени. На Земле-2, если это вам понятно, время течет с примерным отставанием на 380 лет. Их было несколько сотен. Особая секретная экспедиция. Следов того проекта, на Земле-1 мы не нашли. Полагаем, они тщательно уничтожены. Видимо поэтому, контакт исключительно устойчив. Петля времени замкнулась. Совпадение до девяти девяток, без прямого перекрытия, простите, это специальная терминология... Наши предки потратили почти столетие на восстановление технологического уровня Земли-1. Вернуться сами они не смогли. Вместо них пришли мы. Какое материальное подтверждение моих слов будет для вас достаточно убедительно? — хех... Как отрезал!

Гм... А собственно, какого черта я перед ними комплексую? Обижать меня явно не собираются... да и к работникам юстиции отношения не имею... Вопросов ждут? Вот и задам.

— Вам, сколько энергии надо?

— Полная емкость батареи — полторы тысячи мегаджоулей.

— Ага... это четыреста с копейками киловатт часов... Примерно, на тысячу рублей, по счетчику.

Владимир с готовностью лезет в карман, вытягивает из него уже знакомую пластиковую ленту. Небрежно отрывает крайнюю упаковку.

— Извините, меньшего номинала нет... — вот и я обзавелся сувениром, с утконосом на аверсе. Ни за что не разменяю! Поворачиваю денежку гербом к собеседнику.

— Это правда?

— Ну, да! А что тут удивительного?

— Трудно сформулировать сразу... Говорите, без летающей тарелки явились? Тогда, за отсутствием лучшего, позволите осмотреть ваш вездеход?

— Конечно!

Между прочим, прелюбопытное чудо техники у меня перед домом раскорячилось. Корпус скоростного катера веселой ярко-желтой пластмассы, на колесах большого диаметра. С удобнейшими, очень широкими подножками и крыльями-брызговиками. Как игрушка. Надо же... Любопытно! Владимир улыбается и явно ждет вопросов. Их есть у меня!

— У вас там что, коммунизм?

— Практически да, а как вы догадались? — у Витьки отвисает челюсть. Ничего не поделать, папино воспитание. Патологическая ненависть к некоторым важным "атрибутам совка", одна из самых отвратительных примет коего — общественный транспорт. Правда, сам он, после посещения Нью-Йоркской подземки, наше метро вроде бы оценил. Но и только. Личная машина и коммунистическое общество, по его мнению — вещи несовместимые. Даже не знаю, откуда человек это взял. Впрочем, автомобиль в глазах моих сверстников, всегда был много больше средства передвижения. Зараза перешла к детям... Виктор — не исключение. Сейчас, на моих глазах, а я читаю это по его лицу, происходит настоящее крушение основ. Обваливается целый пласт веры. Подмигиваю Владимиру.

— Вы позволите, на образце, кое-что растолковать... с расстановкой... нашему юному товарищу?

— Я тоже хочу послушать! Григорий Иванович, можно? — такой откажешь. После душа, Вика совершенно очаровательна. В синих тапочках и какой-то легкой простынке, почти ничего не скрывающей. Волосы она стянула тюрбаном из полотенца. Голая рука подталкивает Владимира в сторону кабины.

— Иди, мойся! Твоя очередь... — серые озера глаз обращаются на меня... — Ну, пожалуйста! — женщины-женщины, что вы с нами делаете...

— Хорошо, я попробую. Этот кожух снять можно? — так, нечто вроде и ожидалось... Инженерная логика! Крышка из стеклопластика отстегивается одним движением. В сторону! Тоже, как я и думал — компактные блоки герметичной аккумуляторной батареи и один единственный электромотор, с гидронасосом. Начнем...

— Как известно, бытие определяет сознание. То есть, среда обитания диктует социальное устройство и психологию людей. Верно и обратное. Каждый строй опознаваем по предметам его материальной культуры. Бесплатный, общедоступный римский водопровод и простой солдатский меч "гладиус", так же характерны для тоталитарного строя Вечного города, как бесплатные водоразборные колонки с питьевой водой и парни "срочники" с "Калашниковыми" на советских улицах. Но невозможно представить себе "Калашников" или трехлинейку Мосина с позолотой на стволе, художественной резьбой по прикладу. Они созданы для войны. Зато позолоченные и расфуфыренные фитильные пищали весьма убогих боевых качеств легко отыскать в любом музее. Полезность и надежность принесены в жертву внешней красоте. Огнестрельное оружие, как предмет престижного потребления — настоящий символ позднего феодализма. Как и рыцарские доспехи.

— Что представляет из себя современное авто, ты, — обращаюсь к Виктору, — знаешь лично, а вы, — это уже к Вике, — успели узнать. Весьма дорогой и технологически сложный ящик на колесах, служит утилитарной цели катать владельца с места на место, но вдобавок — показывает его общественный вес ("Нам не ездить, нам подъезжать") и держит на плаву общество потребления, живущее оборотом товара и капитала. Машина требует высококвалифицированного обслуживания (часто), тратит ценные расходные материалы, морально стареет и быстро приходит в негодность, уже через несколько лет эксплуатации. Для солидарного общества описанный вариант не годится. Он разорителен и смешон. Машина должна быть в первую очередь надежна, поскольку служит долго. Наверное, хватает человеку на всю жизнь (Виктор недовольно морщится). Значит, технология коммунизма — качество, простота, удобство и дешевизна эксплуатации. Это — сейчас перед нами.

— Что мы видим? Легкий корпус из пластика, оптимальной формы. Он не ржавеет, не гниет, не требует покраски или обслуживания... Прямо как немецкий "Трабант". Рассчитан на десятилетия. Сборку-разборку, и ремонт без автосервиса (а при коммунизме слуг нет) производит сам владелец. Легко и без инструментов, собственными силами. Я думаю, такой автомобиль можно, с нуля, собрать за рабочий день. Детали и узлы предназначены для очень длительной эксплуатации, а следовательно, сделаны из качественных и дорогих материалов. На медяшках-то, при нормальном коммунизме, не экономят. У нас это называется "имперский стиль"... Египетские пирамиды, римские акведуки, советские тяжелые танки прорыва. Аналогия понятна?

— Смотри, Виктор, здесь абсолютно все детали, даже мелкие, строго из нержавеющей стали или цветных металлов. Даже дуги безопасности! Даже пряжки на ремешках тента! Как на яхте Абрамовича. Сделано на века... Кстати, тент из натурального шелка, легкий и не гниющий. Все на простых зажимах, всё открыто для осмотра и замены. Сразу видно — любой узел, включая колесо или систему подвески, меняют за пару минут, голыми руками. Агрегат вообще не серийное изделие, а типа конструктор "Сделай сам". Переставь сиденья, смени отделку салона (с летней на зимнюю, например). Поставь дополнительные части. Смени компоновку. Множество взаимозаменяемых модулей, в огромном количестве сочетаний, дают владельцу выбор. Этот вездеход четырехколесный, маленький. Но, мне кажется, что есть ещё, очень на него похожие. Побольше — 6-ти и 8-ми колесные. Вика довольно кивает.

— Ага, только корпус заводской, всё остальное — ручная работа, — кажется, мой авторитет в её глазах круто пошел вверх... — Иногда и корпуса самодельные делают, любители, — внезапно прыскает смехом, — Ой, не могу! Наш сосед, через два дома, вручную, собрал, по своим лекалам, из красного дерева. С серебряными ручками и прочей готической бижутерией... Вылитый гроб на колесиках! Два раза выиграл на нем городские гонки... Не потому, что классный водитель, а из-за одного названия. Как из детской страшилки! Каждый раз, когда комментатор выдавал что-то вроде — "гроб на колесиках пошел на обгон" другие водители от смеха кисли... и теряли темп...

Угадал! Мелочь, а приятно.

— Тогда, продолжим! Давайте-ка, прикинем технологический уровень создателей девайса. Типа "к нам попал инопланетный артефакт"... Виктор, может автомобиль ездить без коробки скоростей, сцепления, тормозов и трансмиссии?

— Конечно, нет!

— Тогда, ищи эти части сам.

Вот чудо. Имел три дня на осмотр и только сейчас заинтересовался. Как в первый раз, внимательно осматривает салон, лезет под днище, снова шарит глазами.

— А-а-а-а, где всё? — его можно понять.

К каждому колесу тянутся, от небольшого блока за рулевой колонкой, по две латунных трубки, через штуцеры, с удобными бронзовыми барашками, под ручное завинчивание. С внешней стороны корпуса продолжения этих трубок гибкими шлангами состыкованы с колесами. Там, подобные бронзовые барашки, крепят к корпусу систему подвески... кстати, управляемой. Гидроцилиндр, судя по форме рычага, позволяет поднимать колеса так, что днище амфибии касается земли или выдвигать их на полный диаметр, увеличивая дорожный просвет почти до метра. К каждому отдельно — пара тонких трубок. Оригинально!

— А... где всё? Кардан, мосты, распределительные валы, коробка? У наших же машин они есть!

— А зачем? Гидравлический привод в сто раз проще и легче. Не знал? Если люди сами машину собирают, сами её чинят и сами обслуживают, то им лишние навороты — как золотая чеканка на совковой лопате. Автосервиса-то при коммунизме нет. И слуг. Платить за роскошь глупо. Если возиться самому — надо делать проще, надежнее. Логично? Гидропривод — идеальное решение. Минимум частей и максимум эффекта.

— Э-э-ы-ы-ы... — кажется, Тоффлер называл подобное состояние футурошоком. Контраст резкий, признаю. Пучок трубок, все в одной руке унести, вместо целой горы дорогущего железа. Пытается спорить...

— Так ведь это электромобиль, зачем же ему гидравлика? Можно проще — в каждое колесо по электромотору поставить...

— А ты так в этом уверен? Какая у тебя оценка по физике? — мнется.

— Ну, почти пять.

— Польщен знакомством! Давай сравнивать электрический и гидравлический двигатели в категориях "легче, проще, дешевле". Образования хватит?

Ха! Жертва "Болонской системы" призадумалась. Точно, не давали им в школе такого материала. Снова угадал.

— Подсказка! У электрических двигателей величина удельного усилия около 5 килограммов на квадратный сантиметр, а у гидравлических — больше 400 килограммов на тот же квадратный сантиметр. Реально этот параметр ограничен только прочностью деталей. Электромоторы же зависят от напряженности магнитного поля в воздушном зазоре между статором и ротором, отсюда такой разрыв. Существенно увеличить её уже невозможно — при нагреве или вибрации статор, в малом зазоре, может сцепиться с ротором. Вывод? При равной мощности гидравлический мотор в десятки раз меньше электрического и в сотни раз его легче. Про момент инерции напоминать? Электродвигатель резких остановок не любит, зато гидравлический мотор обеспечит мгновенный реверс. Может работать как рекуператор, как тормоз. Конструкция герметична, не боится высоких температур, имеет самую высокую механическую жесткость (связь передвижения детали с приложенной нагрузкой). И при всех достоинствах — простой, как ручная мясорубка. Корпус да колесико... Один электродвигатель, с высоким моментом, создает давление в системе, а трансмиссия — из трубочек.

— Вы хотите сказать, что у них машина лучше?

— Смотря для чего. Пока, я тебе показывал явные отличия от привычного. Есть возражения? — нет у него возражений. Но хочет найти... Впился в латунную табличку с техническими характеристиками.

— Григорий Иванович, фигня получается! Если шильдик к корме намертво присобачен, а всю начинку они ставят после, то, как можно сразу знать максимальную скорость? У разных хозяев мотор может быть слабее или сильнее в разы. А значение — вообще неверное. Мы на перекрестке, от ментов, как от стоячих, уходили. Стрелка спидометра — аж на упор легла. Километров под сто пятьдесят, с места рванули, будто на "Феррари". Чего вы все смеетесь? Правда, так было! Здесь совсем другое написано!

— А если подумать? Читай внимательно, "Скорость максимального хода по суше — 60 км/час". Что это значит?

— Э-э-э... А, наверное, это как на судах — экономичный ход. Максимальный пробег, на одной зарядке... Непонятно, тогда почему для воды сразу две скорости — 60 и 8 километров в час? — Вика сама вмешивается в разговор.

— В глиссирующем режиме, на винте — быстро, в режиме гребли колесами, по мелководью — более медленно. — ясно... Универсальная машинка.

— А причем тогда суша?

— Так ведь, воздух тормозит! — эту фразу мы произносим хором. Переглядываемся... Девушка изящно пожимает плечами.

— Продолжайте, — чувствую, её бы Виктор слушал без малейших возражений. Это со мной ему хочется спорить — повыпендриваться. Гусар недоучка...

— При скорости движения больше 70-80 километров в час главное препятствие движению — это сопротивление атмосферы. Оно растет нелинейно и очень быстро. Для электромобилей, с их ограниченным запасом энергии в аккумуляторах, разница существенная. На скорости 40 км/час можно проехать в четыре раза дальше, чем на скорости 120 км/час. Наверное, для данного корпуса, установили, наибольший пробег на скорости 60 км/час. Потом начинает быстро снижаться. Хотя, думаю, ездить медленно всё равно много экономичнее... А максимальную мощность не указали, она, как у "Ролс Ройса" — просто достаточная.

— Как ты думаешь, это от бедности? — Виктор угрюмо гладит обивку кожаного кресла водителя. Сопит...

— Дядя Гриша, вот вы начали объяснять, у меня, уже крыша едет! Да за одно это кресло... а, вы же не в курсе. Смотрите — натуральная кожа, да прошита не нитками, а жилой. Набивка — крученый конский волос. Как у царей, в Эрмитаже. Ручная работа. Ему одному цена — тысячи баксов. Я у партнера бати, в Москве, такую мебель видел. Крутизна! За вот эти четыре сидушки — можно новый "Вольво" купить... На руле — накладки из самшита, как в коллекционном "Ягуаре"... Рукоятка ручника — самый натуральный янтарь, гляньте, муха доисторическая застыла. Эти мухи при динозаврах вымерли! Я знаю. Она одна — на штуку баксов потянет... Почему и решил сначала — богатые иностранцы. Пускай, с тараканами в голове.... И деньги у них золотые... Но, это ж прикол — даже простенькой магнитолы с колонками нет. И вообще, всё тут какое-то простенькое, как напоказ и дебелое, будто на войну собрались. Но гоняет тачка — будьте нате. Из-под тебя выпрыгивает... Я бы такую купил! Интересно, а у нас кто-нибудь нормальные электромобили делает? И почем?

— Мимо смотришь — какая тут аккумуляторная батарея установлена, просек? Вот, где главное богатство! Серебряно-цинковая, как на космическом корабле. Самая емкая и безопасная в эксплуатации. Понимаешь? Это техника для жизни, для дела, для удобства. На них не экономят. А к внешней атрибутике — равнодушие. Кто как хочет, тот так и обустраивается. Все борта в посадочных гнездах, для разного оборудования. Видно, там народ любит усовершенствования. Всякие штучки-дрючки. Готовые и самодельные. Полный простор для технического творчества. Электромобиль захотел, говоришь? Фиг вам, как говорят индейцы! Выбирай, или капитализм с бензиноглоталками, или коммунизм с вот такими самобеглыми колясками. Или-или... В комплекте. Для рыночной экономики электромобиль — это гроб с музыкой. Проверено многократно... Не ты один такой мечтатель. Ан, не выходит каменный цветок. Уже сто лет. Вся общественная система упирается!

— Последний подход к снаряду был восемь лет назад. Калифорнийский Комитет Воздушных Ресурсов обеспокоился высокой загазованностью. Угораздило принять решение, что в 1998 году — 2 % продаваемых в Калифорнии автомобилей не должны производить выхлопов, а к 2003 году — уже 10 %. Что едва не привело к полной электрификации автотранспорта в штате Калифорния. Компания GM представила модель EV1, быстро снискавшую популярность в опытной партии, и уже готовилась к началу массовых продаж, но... в 2002 году законопроект был срочно отменен, а почти все выпущенные электромобили — насильно изъяты у владельцев и... уничтожены. Слишком они оказались просты, слишком удобны для городского цикла езды, и слишком дешевы в эксплуатации. Хотя, работали на самых обычных свинцовых батареях. Думаешь, никто в США не знает, насколько хорош электромобиль? Ха! Только в 10-х годах ХХ века и только в Нью-Йорке, как такси работали тысячи электромобилей! Японцы, уже несколько десятилетий держат пальму первенства производства автомобилей и электронных девайсов, пошли дальше всех, создав 640-сильный 8-колесный электромобиль Eliica (Electric Lithium-Ion Car), способный развить скорость до 370 км/ч! И что? А низ-зя! От такого прогресса, прям по Марксу, буржуям резко наступит карачун. Переход количества в качество...

Кажется, меня понесло. Молодежь слушает, разинув рты. Ощущение, будто читаю лекцию студентам. А что, есть ещё порох в пороховницах!

— Хотите, — это я уже обращаюсь к Вике, — в общих чертах, опишу вашу общественную систему? Сложу из кусочков, фактов вашей езды именно на таком транспортном средстве? Во-первых, цвет его корпуса очень заметный — яркий. Во-вторых, его бортовой знак нарисован предельно крупно и... сверху. Это значит, что разглядывать и искать машину, в случае нужды, будут с воздуха. С земли и технику, и её хозяина в вашем мире узнают в лицо, без формальностей... И хороших дорог у вас там нет. Зато много водоемов и очень мало людей. Только один добавочный вопрос, эта складная штука — турель для пулемета? Точно она?

— Ага.

— Тогда, вот эти тоновые пятна (видите, в боковом свете?) — следы заделанных дырок от пуль. Что всё перечисленное, плюс ваша внешность и извините, манеры (насколько могу судить со слов Виктора), дают в комплексе? Классическую полисную систему античного образца. Только без рабов...

— Маленькие города, по несколько тысяч жителей, в каждом. Ну, может быть, несколько десятков тысяч. В некоторых. Города рассеяны по всей планете. В обороне и продовольственно они полностью автономны. В культурном и технологическом отношении — единое целое. В радиусе около сотни километров вокруг них — подмандатная территория. Там вы на вот этих самых авто и ездите. По бездорожью. Ну, или плаваете. Не удаляясь от электростанций. В случае любых проблем, рассчитываете на помощь с воздуха. Гоняете банды, патрулируете, учите местных феодалов хорошим манерам. Иногда, участвуете в военных заварушках. Но это редко — людей очень мало, каждый человек на счету. Все граждане постоянно вооружены, даже дети. Все живут в напряжении, всегда готовы к отражению нападения. Правовая система единая и упрощена до предела, чуть ли не до "Законов двенадцати таблиц", выставленных где-нибудь на центральной площади. Адвокатов нет совсем. Каждый полноправный гражданин, где-то уже с 14-15 лет, обязан защищать закон и порядок лично, с оружием в руках, не надеясь на помощь властей. Каждый лично отвечает за слова и за дела своей головой. Преступность в городах отсутствует вообще, все друг друга знают и все друг другу верят. Торговля есть — только между городами. Связь — по радио и самолетами. Все жители владеют несколькими языками, все управляют любыми видами транспорта, наземного и воздушного, очень много путешествуют. Деньги — только драгметаллы (для дикарей) и безналичный расчет (между собой). Электронные кредитные карточки? Вряд ли... Думаю, вам хватает простого устного подтверждения сделки, или отпечатка пальца. Медицина и образования бесплатные, промышленность транспорт и сельское хозяйство — только в общей собственности. Наемный труд запрещен. Очень уютный и интересный мир. Честно. Мечта Аристотеля. Или подобие древней Швейцарской Конфедерации. Я вам завидую. Грубо — где-то так. Сильно ошибся?

Вика явно поражена... мыслит. Зато Витька лезет с возражениями.

— Да не может боевая машина быть такой попугайской расцветки!

— Может-может! Как говорится, учи матчасть. Хе-хе. До конца XIX века, когда появились дальнобойные винтовки, войска одевались очень ярко. Это было рационально. Сразу обратить на себя внимание — часто, предотвратить стычку. Точно так же, как все ярко окрашенные насекомые в живой природе или ядовиты, или больно жалятся. Своей броской внешностью они заранее предупреждают — а не тронь меня, сильно пожалеешь! Пулемет бьет на километр, гладкоствольный мушкет — едва на 150 метров. Значит, очень выгодно, что бы враги видели машину уже за километр... и разбегались заранее, потому, как пулемета в ней может и не оказаться...

Вика утвердительно кивает, продолжая думать о чем-то своем. Витька продолжает спорить.

— И ещё не сходится! С чего вы взяли, что у них между городами "только самолетом можно долететь"? Разве трудно весь автомобиль сделать в одном месте? Вы же сами говорили! — передразнивает, — "... в одиночку, без инструментов, собирают за один рабочий день".

— Именно! Собирают, но не изготавливают. Обрати внимание — какой контраст. Все высокотехнологичные узлы (аккумуляторы, гидравлические и электрические моторы, трубки, фары, приборы) сделаны исключительно качественно, из дорогих материалов. Но, при этом, как на подбор — маленькие и легкие. Зато любые крупные узлы (сиденья, корпус, руль) хотя и тоже качественные, на 100% самодельные. Первые — привозят издалека. Скорее всего — самолетами. Их цена уже значения не имеет. Остальное добро — делают руками. Или, заказывают местным мастерам... А возят издалека по той же причине — экономия трудовых ресурсов. Бедные месторождения им ковырять не выгодно. Проще — найти богатое и рядом выпускать конечный продукт. Как в бронзовом веке. Потому и конструкция простая. Потому и "крутых наворотов" нет... ни электрических стеклоподьемников, ни магнитолы, ни колонок. Трезвый расчет. За одну такую монету, достаю из кармана сувенир с утконосом, в XVIII веке, тебе сводный цыганский хор будет петь и плясать сутками напролет. Без всякой аппаратуры...

— А про управление самолетами, откуда знаете? — оращается за поддержкой к авторитету.

— Вика, ты что, умеешь пилотировать самолет?

— Сто двадцать часов налета на "Утенке". Тридцать — на "Дятле", это, — она для меня поясняет, — штурмовик такой. Семьдесят пять — на "Рояле", — улыбается, — так наши сверхдальний транспортник называют, — У него проволока внутри. Как струны натянутые звенит.

— Нет, я верю, — ага, только самого оратора аж перекосило, но фасон, фасон! — только откуда это известно? Из электромобиля?

— Из оставленного дамой личного имущества! Вы позволите? — поднимаю и показываю задире навигационный расчетчик. Близкое подобие старого НРК-2 Калашникова. Надо думать, он и не знает, что это. Переворачиваю.

— Ой!

— Видел? Прошу любить и жаловать — логарифмический карманный вычислитель с кольцевыми шкалами. В общем корпусе с расчетчиком. Без него пилоту — как без рук. По крайней мере, так было тридцать лет назад, когда я сам в аэроклуб ходил.

— Можно? — тянет загребущие ручонки, — Это что, вместо компьютера? А как пользоваться, где нажимать? Дядя Гриша, где вы такие раньше видели? Это они так от нас отстали?

С мстительным удовольствием (чтоб осознал) наслаждаюсь римейком басни "Мартышка и очки". Ассортимент ужимок и прыжков повторен с переизбытком, на хвост не нанизал только за его отсутствием. Зато понюхал...

— Он же вообще не работает! Ни кнопок, ни дисплея!

Вам логарифмическую линейку в школе показывали?

— Не-а! Это же давно полный отстой! Что дельного на ней можно посчитать?

— Ну, если вспомнить, в 50-х годах на самых обыкновенных логарифмических линейках считали всё — хоть космический корабль. Но, надо уметь. Прибор-то гибридный. Работает только в комплекте с головой и руками. Ну-ка...

Аналоговые инженерные калькуляторы середины ХХ века.

М-м-м-да. Вот до чего доводит отсутствие под рукой микропроцессоров. Привычный вычислительный прибор свернули в пакет кольцевых шкал, с ручкой плавного вращения и увеличительной линзой. До третьего знака — грубо. До четвертого — точно. Забиты все тригонометрические функции. Вполне себе инженерный калькулятор, разве без опции программирования. Почти как у друга деда, что привез подобный трофей после войны из оккупированной Австрии. Вот и опять держу в руках это чудо технической мысли. С подсветкой шкал, однако. Прогресс! Ага, если так нажать, то освобождается визирка. Она тот одна. Углы сноса, путевая скорость, пересчеты высот и скорости и времени полета... Насколько я помню, в оригинале — 23 основных шкалы. Тут больше. Вот эта — совсем незнакомая. Крутая техника! На крышке гравировка. Универсальный авиационный калькулятор НРК-2М-1636. Длинный серийный номер. Знак — серп и молот. Ниже. Пилоту-универсалу второго класса Виктории Ахинеевой. За отличие в учебе. Высшая женская авиационная школа имени Валентины Гризодубовой, г. Владиангарск, СССР. 7237 год от С. М. Офигеть! Ещё ниже, в изящной виньетке, стилизованным готическим шрифтом: "Изготовлено часовым мастером Иоганном Гессе. Женева. 1725 год от Рождества Христова". Протягиваю прибор Виктору надписью вверх.

Видел? Читал? Будешь ещё спорить со старшими? — Вика оборачивается к петушащемуся

— Григорий Иванович всё это, за несколько минут, на основании неполного набора данных, логически вычислил. А ты, альбом с фотографиями смотрел... и всё равно ничего не понял.

— Но я, зато, вас к нему привел! Видела, какие бывают люди? — непробиваемый тип...

Или, влюбился? А, понятно... Владимир покончил с водными процедурами и стоит рядом. Тощий, весь перевитый жилами... Как называли на Руси этот тип в старину — длинная мышца. Корми, не корми, жирным не будет никогда... Значит, ревнует. Может неосознанно. Оттого выпендривается.

— Виктор, а ты мыться будешь?

— Я? А что, надо?

Тэк-с, культура культурой, а гигиена отдельно... В смысле, даже мысли не посещало... Пожимает плечами и удаляется. Сочувствую, бак-то уже пуст. Ждать, пока новую порцию воды нагреет солнце — терпения нет. Вернуться сухим — гордость не позволит. Значит — пустит тоненькую струйку и будет долго крутиться под нею... Что мне и надо. Пора переговорить с гостями с глазу на глаз, начистоту. Кажется, и они так думают. Владимир начинает первым.

— Ну и как, убедились?

— В достаточной степени... Что дальше?

— Мы просим у вас приюта, на несколько часов. Зарядить аккумулятор. Подготовиться к отходу. Вечером, нас тут не будет. Готовы компенсировать любой материальный и моральный ущерб. Если честно, вам с Виктором лучше от нас держаться подальше. Просто уходите... и всё. Здесь скоро станет опасно.

Словно бы в подтвержение, совсем низко над нашими головами проносится серо-зеленая туша давешнего вертолета. Дра-ра-ра-ра... Твою мать! Начавшее было удаляться громыхание снова нарастает. Дра-ра-ра-ра... Вертолет делает круг. Заметили! Чертов канареечный драндулет, на фоне зелени, сверху он наверняка виден просто замечательно.

Ребята смотрят на небо. Переглядываются... Владимир вытягивает из бардачка два пакета. На каждом штамп — "Чистое бельё". Видно — приготовлены заранее. Начинают переодеваться. Быстро, но без спешки. Совершенно меня не стесняясь. Словно именно этого и ожидали. Или, действительно ожидали? В такой ситуации... и принимать душ. А потом переодеваться в чистое... Словно бы к смерти готовятся. Неприятная ассоциация!

— Объясните, что это значит?! — молчат... Одергивают комбинезоны, затягивают ремни.

— А это значит, что довольно скоро, Григорий Иванович, нас с Викой начнут убивать. Прямо тут, у вас на даче... Собственно, потому мы её и выбрали. Место малонаселенное, посторонние не пострадают. А мы должны продержаться, желательно до темноты. А после — попытаться прорваться. Тоже любым возможным способом. Обязаны отвлечь на себя как можно больше внимания.

— Извините... что так вышло, — это уже Вика, уставилась серыми озерами глаз, — Нам и правда, очень жалко. Хотелось бы, и посидеть, и поговорить. Здесь так мало интересных людей... В основном, книги. Три часа мы уже выиграли. Осталось восемь, — нехорошим взглядом обегает мои строения... — Пожалуйста, возьмите, больше у нас с собой уже нет, — парочка синхронно тянет из нагрудных карманов пластиковые ленты с монетами.

— Мы надеемся — вам этого хватит... на ремонт.

Машинально принимаю в подставленные ладони блестящие пластиковые гирлянды с деньгами. Какие-то несерьезные, но увесистые. Отказываться глупо. Так не врут. По-дурацки, неловко, запихиваю хрустящие гармошки в карман штанов. Правая сторона обвисает... Почему-то мне стыдно. Вот и кончилась сказка...

Да? А вот ошибка, ничего не кончилось! Что там Виктор на площади кричал? Его взяли в заложники? Значит, и мне можно попробовать... Кто там потом будет проверять? Я так хочу! Кажется, последние слова произнесены вслух. В серых озерах плещется удивление.

— Витя, — это слово она произносит почти нежно, — пока ничего не понял. Вы же взрослый человек!

— Вот именно... А ещё, я тут хозяин. И не спорьте! Накройте свою технику каким-нибудь тентом (есть у вас, нарочно же приманкой на виду поставили?). Идем в дом. Будем сидеть, и говорить, и пить чай. Я вас приглашаю! Чем больше здесь непонятного — тем дольше разборки. Предлагаю тянуть время, а там, будь что будет. Согласны? — Владимир молча протягивает мне руку.

— Спасибо!

Ради порядка обошел вокруг дома. Владимир увязался следом. Поднял и убрал в сарайчик забытый сельхоз инвентарь. Вышел на заросшую колею улицы, между брошенными участками. Пока никого. Запер калитку. Глянул на столб с "воздушкой". Над изоляторами заметно вьется дымок. Провод сильно нагрелся, вся линия явно работает на пределе возможного. Прожорливая штука серебряные аккумуляторы! Виктор с повизгиванием продолжает плескаться в душе. Надо ли ему говорить? Потом... чаем напою и выгоню... В конце концов, эту плюшку он заслужил. Кстати, прихватить сухих прошлогодних сосновых шишек. И таки растопить настоящий самовар. "Пить, так пить, сказал котенок, падая в колодец". Ибо не фиг!

Сидим на веранде. Окна распахнуты. Небо медленно затягивают облака. Громко гудит трубой старый самовар. Удивительное ощущение — люди уезжают в прошлое. Перекресток эпох... Разномастная посуда курятся волшебным запахом по всем правилам заваренного китайского чая. Менделеев, знаток и любитель, выдерживал чай в бутылках по нескольку лет. Этот почти свежий, ему всего три века... Саймак прав. Что может быть проще времени? Наверное, это гипноз. Ребята совершенно раскованы. Смеются, рассказывают веселые и не очень, на мой вкус, подробности из вековой эпопеи затерявшейся экспедиции. Вместе с ними перелистываем, уже по второму разу, альбом фотографий.

— Издан там, по случаю празднования первого века попадания. "Сто лет прогресса". Вы смотрите, спрашивайте, а если что непонятно, только номера листов называйте. Так быстрее будет. Человек глазами думает в тысячу раз быстрее, чем на слух, — это мне. Тонкая и плотная рисовая бумага.... Непривычно детальная полиграфия.... Фотографий ровно двести. По две на год. Разных. По качеству и содержанию.

Время тянется, тянется, тянется... Сейчас, где-то далеко, важные люди, в закрытых кабинетах или же салонах дорогих авто, определяют судьбу этих двоих. И подозреваю, что не будь меня в этом месте — уже бы решили. Ребятам не надо знать, какой у меня секретный допуск, какой род занятий, почему я не жду от судьбы ни радостей, ни разочарований... Вика тихо смеется:

— А ты говорил, альбом не пригодится. Вот и пригодился! Никогда не знаешь, что и где пригодится!

Гора свежих булочек, деревенской выпечки, вываленная прямо на скатерть, постепенно тает. Скатерть пролежала в буфете пять лет. Кусковой рафинад — двадцать. Видно, сегодня тот самый особый день, когда идет в дело абсолютно всё.

Первые фото цветные. Пока не кончились запасы готовых реактивов, бумаги, печатали, как привыкли. Затерявшиеся во времени старались держать марку. Потом, и долго, страниц 40-50 — фото черно-белые. На самодельных материалах. Некоторые лица мне уже знакомы. Некоторые пейзажи — тоже. Суровые скалы Байкала, серые готические башни средневековой Европы, дворцы восточных владык. Поля сражений, так и не состоявшихся в нашей ветке истории и события, в ней совершенно невозможные. Зимняя Москва времен Алексея Михайловича, с высоты птичьего полета... Невольничий рынок в Бахчисарае... бывший. Крупный план какого-то важного совещания, где среди свечей соседствуют пудреные парики и короткие армейские стрижки... Огромный, несуразно ярко-рыжий самолет с восемью многолопастными пропеллерами... Живые скелеты детей, на руках выносимые с какой-то баржи. Горящий парусный флот. Техника, дела. Люди, люди, люди. Убитая 20 лет назад сверхдержава, карикатурным подобием на саму себя, просочилась в щель между столетиями и вольготно раскинулась от Северного Ледовитого океана до айсбергов Антарктиды. Идеи, не нашедшие продолжателей в своем времени, оболганные и оплеванные, вопреки всем теориям прижились на совершенно чуждой почве позднего средневековья, как морская водоросль в пустыне... Или, дело не в идее? Дело готовности людей отличать закон (силу) и справедливость (правду)? Я смотрю на них, они на меня...

Что ответить этим серым глазам, спрашивающим с детской непосредственностью — Почему работник юстиции спьяну развлекался, нарушая все правила дорожного движения и законы человеческого общества? Можно казенно. Есть де приказ. Он подписан главой МВД Рашидом Нургалиевым, 31 декабря 2009 года... И по закону, прокурор, весело давивший колесами джипа малышню на детской площадке 100% прав. У него иммунитет. Что бы он не вытворял — люди в серой форме МВД обязаны не вмешиваться. Закон, это закон, потому, что он закон. Третье тысячелетие новой эры, демократия плещет через край. И всегда среди равных есть те, кто назначит себя равнее других. Просто прокурору не повезло. Нарвался... А вот другой служитель закона, майор милиции Евсюков, ради забавы, стрелял по людям из пистолета в супермаркете, убил и ранил 23 человека... Ему повезло. Он отбывает пожизненное заключение, так как смертная казнь у нас отменена. И теперь не добитые жертвы будут годами, за счет своего труда, содержать своего же несостоявшегося убийцу. Объясняю, как понимаю сам.. Молчание...

— Григорий Иванович, как же вы тут живете?

Сказать, что беспокоиться мне уже поздно и скоро это мерзкое состояние прекратится само собой? Не поймут. Зато с дивана отзывается Виктор:

— А как вы там живете? Где ваша мировая революция? Заперлись в анклавах, летаете на самолетах, разъезжаете в электромобилях, а на расстоянии часа езды — пусть люди друг-друга хоть живьем без соли жрут? Так-то вы боретесь за коммунизм и счастье для всего человечества? — парень зол. Уходить он категорически отказался. Чертов адреналинщик... Теперь дуется в углу и кидает язвительные фразы. Владимир отзывается неожиданно добродушно:

— Мы коммунизм не строим, мы его уже построили. А бороться за чужое счастье — дело абсолютно дохлое... И ты сам это знаешь. Помнишь, как написано в твоей же детской книжке "Посвящение в рыцари" Андрея Нуйкина? Где спорят главный положительный герой с главным отрицательным? Карлик спрашивает, верит ли мальчик в коммунизм и всеобщее счастье? Мальчик отвечает — "Верю!". И карлик загоняет оппонента в угол — "А вот лично мне, карлику, что бы быть счастливым, надо мучить других людей. Значит, при коммунизме, я буду несчастным, и всеобщего счастья не получится!".

— По вашему закону, — ухмылка,— каждому карлику положены особые условия, вплоть до персональной виртуальной реальности... Ибо, он — "полноправный член общества". А по нашей справедливости, его надо пристрелить, как бешеную собаку, разом решив все его проблемы. Понятно? У нас открытая юридическая система. Каждый гражданин обязан иметь при себе оружие и применять его для защиты своих прав и интересов общества. По принципу верховенства морали над законом. Не нравится, уходи... или умри. Или борись и тоже умри. Вот. Нет проблем неразрешимых технически. Зато известны сочинители проблем неразрешимых морально. Типа описанной. И как с ней быть? Так сложилось, среди первопопаданцев не было юристов. Они свели мораль к технической проблеме и, как смогли, её решили. Сконструировали социум "как для себя". Согласно лозунгу "Лишь тот достоин жизни и свободы кто каждый день идет за них на бой" Впрочем, воевать не обязательно.

— Можно устроить, что бы нарушение моральных норм приводило к смерти автоматически. Массовая доступность оружия, взрывчатки, моторного транспорта, общая напряженность жизни — это очень удобная среда для самоликвидации асоциальных элементов. Тогда вся юридическая система их поиска и наказания вообще не нужна. Палачом работает быт. Очень удобно. Например, для нас, пистолет — это общедоступный инструмент, как лопата или паяльник. А для злобного дурака — символ высокого социального статуса. "Всем можно? Я тоже хочу!" На, бери... "Ура!" И не удержится. Завладев, будет им грозить, направлять на людей — то есть, грубо нарушать правила обращения с оружием. Олуха заметят и одернут. А он, уже с пистолетом в руках, обязательно огрызнется на замечание, попробует "поставить обидчика на место"... и сразу же умрет. Поскольку реально-то не собирался никого убивать, наоборот, хотел от живых власти и почестей. А нельзя! При самозащите нас учат стрелять немедленно, на рефлексе. Пример? Ваш прокурор развлекался, вместо оружия пугая людей автомобилем, с угрозой для жизни. За что был оперативно ликвидирован. Привыкайте!

— Круто! Как же вы дошли до жизни такой? — Владимир смеется.

— Сложились начальные условия. Состав первопопаданцев прошел через несколько отборов подряд. В силу секретности проекта и высокой ценности его результатов, каждый раз проверяли "на честность". Результат? Число честных людей резко превысило критическую массу. И началась цепная реакция. Обычно эти вспышки человеческого энтузиазма общество гасит со всей возможной старательностью. Давят восстания, разгоняют институты и конструкторские бюро, устраивают крестовые походы. Там, в глуши Сибири, достойного сопротивления коммунарам оказано не было. Своё официальное руководство они перестреляли сразу. А во внешней поддержке не нуждались, как выходцы из постиндустриального общества, где один человек способен прокормить сотню. В вашем СССР описанные два состояния разминулись. Подходящие для построения коммунизма люди в изобилии имелись до войны, а материально-техническая база коммунизма опоздала. Была создана в конце 60-х годов, когда "отбор на честность" уже практически отменили. Будем считать, что нашим прадедам невероятно повезло.

— Дальше понеслась сплошная импровизация. Людей, рожденных жить при коммунизме, в естественных условиях — несколько процентов. Требуется строгий отбор. Гражданская война, например... Воспитывать таких людей из обычных детей конечно можно, но эффект зыбок. При первой же возможности выскочить из строгих рамок дисциплины — дрессированные обыватели радостно крушат ненавистный "совок". Выводить нужных людей специально — долго и ненадежно. Ещё Менделем установлено, что элитные признаки можно ждать у трети потомков в третьем поколении. Клонирование — штука быстрая, но катастрофически обедняет генофонд. Квазитермитник получается. Позволить генетическим близнецам, "элите из инкубатора" самим размножаться — глупость. Перемрут от вырождения. Тупик. Что им оставалось? Просеивать широкие массы детей окрестного населения, в поисках "качественного материала", и воспитывать их, как своих. Годны, в среднем, 1-2 из сотни... По первому времени устраивали экспедиции. Налеты на работорговцев... Крымское ханство помножили на ноль... Постепенно сложилась сеть сборных пунктов, разбросанных по всей планете. Как в вашем СССР, создали систему "закрытых городов будущего" для людей коммунистической морали, окруженную мелкобуржуазной стихией беспаспортных колхозников и кое-как воспитанных пролетариев.

— За счет естественной рождаемости мы пока получаем менее 8-13% природных коммунаров. Остальных добираем из местных, по янычарской системе. Надо-то в несколько раз больше. Как минимум, 25 % членов коммунистического общества должны быть честными генетически. И задавать тон окружению, с оружием в руках. Тогда — остальные подражают, а система стоит как скала. Без стен, колючей проволоки пулеметных вышек.... Чужеродные элементы, кстати, кто успел, от нас вылетают сами, как пробка из бутылки. Местные, попроще, селятся совсем рядом, более хитрожопый народ — подальше. А в 30-40 километрах от анклава — самый обычный, кондовый XVIII век. Как раз — один пеший переход. Кто хотите — приходите. Сепарация в режиме электрофильтра. Одних к нам со страшной силой тянет, а других — так же сильно, отталкивает.

— Что в итоге сложилось? Вполне постиндустриальная экономика. Где действует принцип от каждого по способностям, каждому по потребностям. Где нет эксплуатации человека человеком. Где люди разучились лгать. Вам вот твердят, что коммунизм построить вообще невозможно. Врут! Правда обиднее. Большинство обыкновенных людей не способно при коммунизме жить! Но, ведь это уже не наша головная боль? Пусть пробуют создавать свой, совершенный строй. И честно сравнивают, с нашим. Увы и ах, привычка к вранью лечится только пулей. Вместо признания этого факта — лютая злоба. Мешающая перенимать у нас даже те вещи, которые уже доступны. Примерно, как раньше средневековая Западная Европа общалась с Византией. Вместо соревнования — попытки уничтожения. Раз за разом... Совершенно дикие, по тупости и наглости. Ну и получают, естественно... Их дети-пионеры гоняют... Испытания на выживание... Читали "Миссионеров" Лукина? — парочка, со смехом, скандирует хором: "Кто с мечом пришел в наш дом? Отдавай металлолом!". Поворачивается к Виктору.

— Представь, люди вечно жалуются на отсутствие денег и почти никогда, на отсутствие ума и совести. Несчастные угнетенные массы тут совершенно единодушны с угнетателями. Кто же им теперь виноват? Пусть живут, как могут и как хотят. Лишь бы не путались под ногами. Технический разрыв — это, на самом деле, побочный результат отбора на честность. Почему? Воры и бандиты, творить не способны. Не от глупости, в инженерном деле врать нельзя. А они так думать вообще не могут! Импотенты. Местные уголовники тянутся к нам в анклавы... и гибнут пачками. Жизнь в коллективе, где за попытку не то, что воровать, а просто обмануть, стреляют на месте — не для каждого. Этого мало? Даже ваш Советский Союз, замкнутый внутри себя монолит, на севере Евразии, был десятки лет у всего мира бельмом в глазу. А вообрази себе, тот же сталинский СССР, рассеянный кусками по земному шарику! С открытыми настежь границами и самолетами, летающими над головами у отсталых феодальных владык. Уже сто лет вокруг нас плещется океан зависти и ненависти. Это и правильно! Не дает расслабляться. Мы ко всему готовы... Что же касается прогресса... Авиация и радио отменяют средневековье самим фактом. Общество, где не считают нужным обманывать друг-друга, своим примером дискредитирует любое угнетение человека человеком... Нравится — милости просим. Кому не нравится — вот тряпочка, пусть в неё порыдает. Лучшего, на данном этапе научно-технического развития, мы пока миру предложить не можем. Хотя, над этим работаем.

Пронзительно заливается мобильник. Как он не к месту! Ага. Незнакомый длинный номер...

— Слушаю! — твердый и одновременно вкрадчивый голос...

— Григорий Иванович? Вы можете говорить?

— Да, разумеется... А с кем имею честь?

— Это не важно, ну, вы меня понимаете... Скажите, эти, у вас?

— Да, мы тут все сидим, чай пьем... — напряженная пауза.

— То есть, вы свободны и можете в любой момент выйти с участка?

— Конечно!

— Без всякого принуждения?

— Разумеется. Что вас вообще интересует и кто вы такой?

— Это совсем неважно. Лучше скажите, они что, действительно гости из будущего?

— Ну, я бы так не сказал. Скорее из параллельного мира, состоящего с нашим в контакте. Говорят — потомки экспедиции в прошлое, из 2008 года в 1628 год. Там у них, в отрыве от базы, прошло больше ста лет, теперь связь удалось возобновить. И вы знаете, я им верю...

В наушнике — изменение тона шумов. Отключился, конспиратор хренов... Узнаю родную "контору"...

— Григорий Иванович, это очень важно, мы тут из независимого источника получили информацию, про их общественный строй, — пауза... — вы понимаете, о чем я?

— Да, конечно, что тут не понимать!

— Это — тоже правда?

— Разумеется, правда! — разговор начинает странно меня раздражать... — У них там, и Советский Союз, и полный коммунизм. Вы это хотели знать? Повторяю вам, по буквам, у меня в гостях сейчас двое комсомольцев из параллельного мира, где на территории России восстановлена и действует советская власть. Хотя вокруг — обычный XVIII век, — поднимаю глаза на троицу. Они внимательно слушают разговор. Владимир почему-то отрицательно качает головой и показывает себе на грудь. Ага, наконец-то дошло! Вот в чем неправильность их советского герба на майке — на глобусе, клейменом серпом и молотом, нет знакомого контура страны... Это что-то значит? Владимир кивает. Он понял, что я понял, что он меня понимает... Словно родной сын...

— Григорий Иванович, Григорий Иванович, — беспокоится вкрадчивый голос в трубке, — что случилось, почему вы замолчали?

— Да вот, тут меня поправляют — у них там советская власть по всему земному шару... Так сказать — "Россия от полюса до полюса". И-ик... В трубке подавились... Владимир отрицательно вертит головой. Зажимаю микрофон (если им можно глушить переговоры, чем я хуже?). Не верно выразил мысль? Владимир чеканит:

— Мы не комсомольцы, это уже устаревший термин, мы — коммунары! Так и повторите.

— Григорий Иванович, вкрадчивый голос повышает тон, — вы учитываете, что это совершенно секретная информация?

— Какая именно? — поздно...

Разговор прервался мгновенно. Или прервали... На экране телефона мигает символ поиска сети... Показываю телефон Витьке. Он достает свой и поворачивает ко мне. Там то же самое. Обрубили сотовую связь? Во избежание утечки сведений? Наверное, не только нам, но по всему району... Та-ак, каждая "сота" уверенно накрывает зону в радиусе нескольких километров, а если не очень уверенно — берет километров за двадцать... Весь город сейчас остался без "мобильников"? Офигеть... Или только мы? Ха! Сейчас проверим. В ящике стола, с прошлого года, валяется древний "Сименс", с севшим аккумулятором. Забыл знакомый электрик. За ненадобностью. У него таких монстров было штуки четыре... Все старые и все разной степени неисправности. К этому конкретному, кажется, уже и аккумуляторов нет в продаже, только от зарядного устройства работает. Потому я его и зажал, в качестве резервного аппарата, о котором никому ничего не известно. Рублей сорок на счете там ещё есть. Ага, включаем... И тоже нет сети! Значится, на всякий случай, во всем районе установлена полная информационная блокада... Интересно!

Гости смотрят на нашу возню совершенно спокойно. Они что, не понимают значения происходящего? Владимир сидит в странной позе. Левая рука на колене, правая, поверх запястья левой, накрывает наручный прибор. Большой и указательный пальцы — сжимают какой-то рычажок и мелко подрагивают, а остальными он что-то ловко подкручивает. Тонкий провод тянется из ворота майки в ушную раковину. Сочувственно интересуется:

— Уже, всё отрубили? — улыбка до ушей, — А и пусть, даже хорошо, это признак, что переживают! Бич закрытых сетей! — обращаясь к Вике, поясняет — Вот поэтому, первопопаданцы, ещё в прошлом веке, и ввели у нас открытую систему связи "Сто-Шестнадцать". Они всё знали! Опыт локальных войн, на рубеже третьего тысячелетия, показал, что сложные цифровые системы коммуникации либо ненадежны, либо могут быть легко взяты под контроль... тем более — из импортных деталей, — и, в пространство — Думаю, раз наше местонахождение известно, сюда пошлют парламентера. Вика, обращаясь к нам обоим, снисходительно:

— Григорий Иванович, может быть, вы с Витей всё же уйдете? Прошу! Имеете право. Тут становится жарко!

Это они серьезно? Да я их старше в два с половиной раза... почти в три! Как они смеют так со мной разговаривать? У Витьки на физиономии выражение детской обиды...

— Я не Витя, я Виктор! А почему мы должны уходить? Между прочим, дача принадлежит не вам! — поворачивается ко мне с надеждой, — Григорий Иванович, вы же сам тут остаетесь? — ответить ему я не успеваю. Снова оживает мобильный телефон. Тот же вкрадчивый голос, как ни в чем ни бывало, осведомляется:

— Вы меня слышите? Передайте вашим гостям, что все окрестности дачи уже оцеплены батальоном ОМОНа. Уйти отсюда — невозможно. В случае боя или бегства, бойцам приказано стрелять на поражение... Всё гражданское население из зоны эвакуировано. Мы требуем немедленно отпустить заложников... Сейчас, выезжает наш представитель для переговоров... По мере произнесения монолога голос набирает твердость. Через несколько минут у вас будет наш человек. Он без оружия. Передайте... этим... пусть они его выслушают...

Щелк! На экране снова "Поиск сети". Вот так.

Поворачиваюсь к ребятам. В глазах понимание. Молча им киваю — Да, всё так как вы предполагали. Добавляю голосом:

— Я с вами! Хочу, хе-хе, досмотреть это кино до конца! И вообще, самовар остыл... А у меня ещё печенье... — теперь вижу удивление, искреннее. Вика.

— Но... вам же сейчас сказали, что переговоры начнутся через несколько минут. А самовар долго греть надо! Я время засекала... — опять они слышали весь разговор. Как объяснить?

— Ребята, со мной говорил профессиональный лгун. Он так сказал, что бы вы ждали и нервничали. Реально кто-то появится, хорошо, если через час. Привыкайте к этим штучкам! — эх, не были вы в ФСБ "на собеседования", не знакомы с тамошними повадками. Ну, ничего, скоро узнаете.

Вика нервно дергает щекой. Странное у неё лицо. Симпатичное, но малоподвижное. Кожа так сильно натянута, как после пластической операции... Вот и сейчас, ну совершенно взрослое выражение, матерой тридцатилетней тетки. Эдак снисходительно соглашается:

— Наши лгуны не хуже ваших! Хотите, историю расскажу? — не надо мне историй про лгунов.

— Лучше объясните, что за система связи "Сто-шестнадцать"? Ни разу не слышал... Хотя в молодости с радио и вообще электроникой много дел имел.— Владимир широко улыбается.

— Это просто, вы сразу поймете. Смотрите! — стягивает со своей левой руки агрегат, похожий на гибрид компаса и наручных часов с рулеткой. — Универсальный личный коммуникатор. Время, связь, ориентирование на местности. Стандартный прибор, для обязательного ношения. У нас таких всего два: коммуникатор — с четырех лет, а пистолет — с четырнадцати. Привыкаешь, как собственной части тела. Там радиопередатчик, на трех транзисторах, совмещенный с детекторным приемником и 3-4 шкалы фиксированной настройки радио каналов. На катушке провод наушника и другой — с антенной. Когда надо, его пропускают через рукав. Микрофон к наушнику подключают отдельно. Но, это редко. И в основном — дети. Взрослые — обычно общаются морзянкой. В режиме постоянного приема телефон — в ухе, а приемник — постоянно настроен на 16 канал вещания. Чаще — сеансы связи оговаривают заранее и подключаются только на это время. Если, — улыбается, — не на боевой операции... Тогда, мы с этим делом в ухе даже спим.

— У первопопаданцев, сто лет назад, тоже были эти ваши мо-биль-ни-ки. И совсем немного армейских радиостанций. А связь была нужна постоянно и всем. Вот и придумали. В любом месте, в любое время, по 16-му каналу можно голосом или морзянкой вызвать дежурного оператора и попросить помощи — сообщить свободный канал. В больших городах запрос делают автоматически, телеграфным кодом. Как бы автонабор номера в ваших телефонах. И говори с кем надо! Или слушай... А если никого рядом нет — договариваемся между собой по тому же 16-му каналу и сразу переключаемся. Или — одного назначаем дежурным, а он для всех организует эфир. Первые сто каналов — телефонные, с полосой 12 килогерц, а остальные десять тысяч — телеграфные. Морзянкой, на частоте 400-500 герц, с полосой около килогерца. Если очень надо, можно ещё изменить частоту, что бы на слух различать своего абонента, среди чужих передач... Ну, а уж SMS-ки, через дежурного оператора передавать — это святое. Как адресат вышел в эфир — он ему их вывалит... Удобно!

— Открытый принцип формирования радио сети неограниченной емкости. Каждый может, без малейших трудностей, войти в любую местную сеть, связаться с удаленным абонентом, получить справку или позвать на помощь. У вас, снисходительная улыбочка (раздражает, однако), до сих пор сохранились рудименты этой системы, в виде сообщества коротковолновиков. А у нас — она стала основной. В силу дешевизны передачи и получения информации без проводов... и в силу поголовного знания основ радиодела. Вы, эту тенденцию в 50-х годах ХХ века задавили. После смерти Сталина, когда в СССР начали сознательный демонтаж основ солидарного общества. Пожимает плечами. Нам, так на лекциях рассказывали. А могло сложиться и иначе...

Кручу в руках элегантную, зеркально блестящую коробочку. Штуковина с большой сотовый телефон. Два пружинных браслета, пара ключей, разъем, лимбы на общей оси с крупной и мелкой оцифровкой, как на старинных магазинах сопротивлений... Хитрое рифление явно позволяет "читать" положение лимбов, на ощупь, в темноте. Кнопка ключа, ручка подзарядки. Пальцем "морзить" таким ключом и принимать ответы можно совершенно бесшумно и незаметно... Фантастически просто. И наверняка — технологично и дешево в производстве. Какая дальность? Смешно! Когда в зоне терминатора, да на коротких волнах — хоть через океан. Надежно и бесплатно. Безотказная связь хоть с Северного полюса, хоть из центра Сахары. Пусть и не мгновенная — дважды в сутки, по 15-20 минут, пока горит над головой утренняя или вечерняя заря. А кроме всего — автономность. Ломаться тупо нечему, а на приеме даже батарейка не сядет — детекторный приемник энергии не требует. Мобильник XVII века. Технология коммунизма. А в Рашке, до сих пор, никак не могут дать каждому солдату персональную рацию. А дадут — солдат не умеет пользоваться... Или аккумуляторы разряжаются на глазах. Или ещё что-нибудь стрясется. У буржуев, кстати, тоже самое... На всех последних локальных войнах, все (!) их участники, при первой же возможности, начинают использовать мобильную телефонную связь... Потому, что виртуозно пользоваться радиостанцией надо учить с детства... Как этих.

От железки уютно веет простецкой надежностью 50-х годов. Как от отцовских часов "Командирские". Перепрыгивает деления на циферблате длинная секундная стрелка, с желто-серой полоской люминофора... Словно в детстве, складываю ладони колодцем и заглядываю в темноту. Внутри всё заливает ярко-зеленое свечение. Светится стрелки, светятся знаки и шкала компаса. Связь и хронометр в комплекте... При наличии радио — точное время в любой момент. Можно определять место с погрешностью до сотен метров. Почти GPS... Обалдеть! "Всё необходимое и ни одной лишней детали." (активная ссылка на статью о самодельной технике мобильной радиосвязи середины ХХ века)Переворачиваю прибор тыльной стороной. Принципиальная схема... Примитив... Но! Почти такие же мне попадались в старых журналах "Радио". Сверхэкономия. УВЧ в приемнике, сам детектор не на диодах, а на "полевиках", по симметричной схеме... там, помню, даже выключателя питания не было — батарейки хватало на год (!) непрерывной работы. Стиль умельцев "старой школы", изучавших радиодело в 30-х. До войны, по бедности, над каждой деталькой тряслись. Так, технические характеристики...

— Ого! Максимальная мощность 15 ватт? — Владимир кивает.

— При работе на передачу в телеграфном режиме...

И разумеется, неизменное — "Сделано в СССР", с пятиугольником "Знака качества". Признак ностальгии? Ха! У кого ностальгия? Это у меня, тут... У горстки русских инженеров, сто лет назад, на коленках сочинявших это вот чудо из самодельных транзисторов в средневековой глуши, ностальгии не было. Скорее, победная ярость летчика, идущего на таран. Из блеска никелированных частей, из тиканья часов, из чеканной простоты, так и слышится — "Врешь, не возьмешь!". Уважаю...

— Но, тут же одна амплитудная модуляция? Если сцепимся, как включат "глушилки" — и забьют вам все каналы насмерть. Владимир смеется...

— Сначала, они забьют эти же каналы самим себе. А что касается нас... Мы же с четырех лет, радиолюбители, с личными коммуникатороми. Значит, с пяти лет — поголовно стучим морзянкой. Привычно. Говорим морзянкой, думаем морзянкой, пишем стихи на морзянке... Целая культура и литература, на базе этого кода, успела сложиться. Хотите потягаться? Думаете, найдется много виртуозов, способных, среди потока частных сообщений и служебных сигналов, выловить несколько наших? Обычные атмосферные помехи во время грозы или солнечных вспышек дают такой фон, только держись! Никакой компьютер, на таком фоне помех, слабый сигнал морзянки выделить не способен. Зато человеческое ухо — может. Этот инструмент эволюция миллиарды лет шлифовала. Проблему обсуждали. Проверяли. Работает! — снова улыбается.

— Я знаю, что вы хотите спросить. Зачем такой примитив? Разве трудно было вставить усилитель, применить фазовую модуляцию, цифровое кодирование, ввести побольше функций? Можно! И даже не трудно. Такая техника у нас тоже есть. Но, в этом случае, резко меняется сам принцип работы сети. Дисциплина, знания, мастерство становятся для каждого оператора качествами второстепенными. Ну, вроде как у вас, сейчас. Каждый дурак может купить сотовый телефон и болтать по нему, пока не кончатся деньги. В солидарной сети открытого типа, по факту, дуракам отведен очень узкий сектор — сто голосовых каналов. Мы его называем мягче — "детский", хотя там же находятся каналы служебного и аварийного оповещения, вещание, новости и музыка. Такое место, где легко... как у вас. Прочее — требует усилий. И это правильно! Человек должен соответствовать уровню техники, которую он использует и общества, в котором живет. У нас каждый может, при необходимости, сделать подобный коммуникатор сам. Из подручного материала. В деревенской кузнице... И делали! Чего только не делали... Поэтому, никаких проблем со связью у нас нет.

— Это у них, — небрежный жест за окно... — уже, со связью проблемы. Цифровую телефонию они вырубили себе сами. Секретность! Вывод? Довольно скоро — останутся без связи вообще. Минимум — через три часа, максимум — через пять. Постоянно держать радио канал — энергии требует. Не думаю, что в спешке они взяли рации с полностью заряженными, причем, новыми аккумуляторами. А ведь ещё разговаривают... С них же руководство каждые пять минут отчета о проделанной работе требует... Ха! Нам бы время потянуть, до темноты, а там прорвемся... Последний раз предлагаю — уходите! Мы справимся...

Ответить опять не дает Виктор. Он в свою очередь завладел коммуникатором и вертит его с физически нарастающим разочарованием. На физиономии ясно видны вопросы. "А где же музыка? А где игрушки? Это что, только для дела? Время, связь, ориентирование... и всё?" Владимир совершенно определенно читает по лицу — отвечает, как будто услышал.

— А разве этого мало? Мы же не играемся — мы живем! Как отличить? Представь себе — жизнь должна быть трудной! Давай сюда прибор! — и опять сосредоточенно стучит ключом.

— Батальон ОМОНа, это сколько? — не сразу понимаю, что вопрос обращен ко мне. Нашли эксперта!

— Э-э... Зависит от случая, но, уж всяко, не меньше двухсот человек...

— Блеск! — чему это он так обрадовался? На мой не просвещенный взгляд — нам наступает хана. Сразу видно, ребята не местные. Виктория, мне кажется, уже потихоньку начинает паниковать... Виктор — откровенно приуныл. Из нас всех, он точно с ОМОНом имел дело, хорошо, что отделался только сломанным ребром. Экстрима ему захотелось... А Владимир сияет.

— Что? Порядок! Их много — нас мало. "Свободный поиск, ситуация А"! Короче, ещё час — и нам можно всё! — Вика радостно вскакивает...

— Что, уже в контакте и время пошло?

— Точно! И ещё, у меня тут родилась мысль! — не въехал... — Григорий Иванович, у вас в сарайчике, есть химия для сада-огорода? Можно её использовать?

— Да, но...

— Спасибо, я мигом! — буквально через пару минут возвращается, с чуть початым кулем медного купороса, — Сейчас мы их пыл слегка пригасим. Руки мелькают над столом. Синие кристаллы химии для опрыскивания винограда быстро фасуются в тугие свертки, из обрывков пленки. Примерно по полкило весом каждый...

— Володя, а... разве это годится?

— Двоечница! Не вздумай никому такое сказать. Пересдача "Прикладной взрывотехники" тебе обеспечена! — и продолжает тоном, зануды-отличника, обреченного подтягивать свою тупую одноклассницу по нелюбимому предмету... — Раз не помогаешь, то давай, повторяй вслух "Основной список сапера". Вещества и их давления ударной детонации... Я жду! Вика робко начинает скороговорку:

— ...для гремучей ртути — 10 МПа; для тетразэна и ТНРС — 40 МПа; для азида свинца — 50 МПа; для ТЭНа — 120 МПа; для гексогена — 180 МПа; для тетрила — 280 МПа; для пикриновой кислоты -350 МПа; для тротила — 430 МПа...

— Чего замолчала? Продолжай!

— Э-э-э... для аммиачной селитры — 550 МПа... Дальше, официально взрывчаткой не считается...

— Но, всё равно взрывается, — продолжает в тон Владимир, — Способно детонировать каждое пятое вещество вообще, а в некоторых классах — практически все, — его руки, независимо от разговора, ловко, виток к витку, оборачивают свертки гладкой обмоткой из взрывного шнура, — Я же тебе свой конспект читать давал? Можно сказать, от сердца отрывал... Раз факультатив прогуляла... -затягивает очередной узел, — Тут тебе "Земля — 1" и переэкзаменовки не будет! Запоминай же, несчастная, что кристаллические гидраты, все до единого, взрываются в диапазоне от пятисот до полутора тысяч мега паскалей. Особенно от косой или сходящейся ударной волны, когда давление со сдвигом... Медный купорос, он же пятиводный сульфат меди, взрывает при давлении 750 МПа, что я вам скоро и надеюсь продемонстрировать... Давай сюда веревку! — поворачивается ко мне, картинно разводит руками.

— Мне перед вами, Григорий Иванович, даже как-то неудобно. Тем более — вы должны быть в курсе. Дикая она у меня, совсем...

Я — должен быть в курсе? Пока подбираю челюсть, Владимир вяжет получившиеся катушки-колбаски, тонким шнуром, с метровым шагом, к длинной веревке. Замечает удивление...

— Ну, как же, вон там, на вашей полке стоит "Реологический взрыв" Ярославского, московское издание 1982 года. Раритет! Из золотой серии — "Сто избранных сканов с флешки Ахинеева"... — Вика грядит на Владимира с немым обожанием. Витьку от этого зрелища передергивает. На него, надо понимать, так девушки ещё не смотрели никогда. Умильно смотрит на меня... и этот взгляд мне знаком! Да что, разве жалко? Отодвигаю стекло, выдергиваю из ряда тонкий томик и протягиваю барышне.

— Держите, мне она не пригодилась, а у вас, мне кажется, будет настольной книгой... Владимир — прыскает от смеха.

— Ага, будет! Именно что настольной. Прадеду в мемориальном кабинете дома-музея, на самом видном месте положит. С пояснительной табличкой — "Её мог читать Сам!". Хоть пыль сотри! -только тут замечаем, что в том месте, где счастливая обладательница макулатуры прижимала подарок к себе, на майке девушки отпечаталось грязное пятно. Давно не убирался. Вика радостно огрызается:

— Нельзя стирать, это прах веков!— Владимир, бросив взгляд на часы, рычит:

— Виктория, время! Марш сюда! Что у меня получилось?

— Ой!

— Узнала? Ага, она самая, у нас — "Гирлянда Кротова", у них тут, в Рашке Федерашке — патент RU 2335731 (активная ссылка доступная для просмотра), у бурятов прошлого века — "Бубен Смерти". Классика не стареет! Держи замедлители детонации... да гляди, осторожней! Делай раскладку на "Большую гамму", продолжительностью пять секунд. Только внимательно соединяй! Направления стрелок не перепутай... Я сейчас... Не копайся, там что-то затевается!

Девушка на секунду замирает, словно готовится к прыжку в холодную воду. Лицо её опять твердеет, губы сжимаются в нитку, движения рук становятся точными и плавными... Один за другим дергает из ячеек упаковки трубки пиротехнических реле, похожие на толстые карандаши. Бормочет себе под нос, видимо, заученные наизусть последовательности чисел... "третья секция — сто двадцать пять, добавочный двести миллисекунд, четвертая секция..." Длинные отрезки детонирующего шнура, через пары замедлителей, соединяют пакеты с медным купоросом в единую цепь. Я и Виктор наблюдаем... Последний пакет. Стоп! Кажется, она плачет. Почему? Вернувшийся Владимир обнимает её за плечи. Виновато объясняет:

— Иначе не прорваться — патронов мало.

— Ты что, сдурел? Это же пакет-самоликвидатор!

— А у нас других средства инициирования больше нету... От пули шнур может не сработать.

— А как собираешься попадать?

— Лежа!

— И что со мной будет?

— Живая домой вернешься!

— А как же ты?

— И я вернусь, если всё сложится... Ну, подумаешь, без самоликвидатора... Скажу, что ты меня, в случае чего, обещала пристрелить лично! Ведь обещала же? Вот и сдержишь данное слово.

— А я всё равно тоже, вместе с тобой!

— Я тебе запрещаю! О ребенке подумала? Думаешь, я ничего не заметил?

Двое стоят обнявшись. Может быть, в последний раз. Я тебя никогда не забуду... Я тебя никогда не увижу...

Оживает мобильник... Ну?! Вкрадчивый голос осведомляется:

— Что там делают ваши гости?

— Похоже, прощаются перед смертью!

— Кх-м! Это... пока лишнее, они нам... очень нужны. Можете так им и передать! Выходите из дома, по одному — через калитку, на улицу... Иначе — штурм.

— А если нет? Если мы не выйдем?

— Та-пи-пи-пи... — обрыв связи, экран продолжает светиться, сеть есть. Без перерыва, другой голос:

— Григорий Иванович, извините, обстоятельства поменялись. Через пять минут к вам... к ним... прибудет официальный представитель администрации. Считайте, это начало переговоров на государственном уровне... Понимаете?

Кашляю, что бы привлечь внимание.

— Ребята, тут к вам официальная делегация. Типа представитель от города, с прицелом на более высокие инстанции. Будете встречать? — Владимир ухмыляется:

— Что я говорил? Сработало! А как же, сейчас примем! Вика, готовь стол... Я быстро, остался последний штрих.

Хватает своё сооружение и с ним выбегает на улицу. Раз-два... В окна видно, как один конец веревки затягивается петлей вокруг верхушки электрического столба. Три-четыре... На верхние ветки высокой сливы напротив рывками подтягивается второй конец. Гирлянда пакетов, опутанных, как коконы, детонирующим шнуром, повисает над прогалиной, перед фасадом. Странно... Сигнализация взрывная это у них, что ли такая? Фейерверк, не фейерверк... Кто его увидит? Вокруг же деревья, настоящий фруктовый лес. Но! Во всяком случае, мы сие зрелище точно не пропустим. А что внутри? Ого! Чашки-кружки убраны, два стакана сдвинуты на край. Самовар вообще на полу. Скатерть перевернута чистой стороной кверху и выглядит почти не запятнанной. С двух сторон стола — два стула. Как для глав делегаций. На дальнем краю, рядом с ними и ещё не початой бутылкой газировки — незнакомого вида ноутбук. Поверх календаря, за спиной будущего секретаря на этих переговорах, Виктор с Викой вешают на глухую стену драпировку. Ничего себе! Красное прямоугольное полотнище один к двум, в верхнем углу золотые серп и молот, над ними обрамленная золотой каймой красная пятиконечная звезда. Откуда взяли? Только гимна СССР тут и не хватало... А мы — наблюдатели. На диванчик задвинули... в дальний угол. Возвращается Владимир.

— Один вопрос! Этот люк в погреб? Он у вас свободен?

— Как космос! Предпоследние воры, вместе с телевизором унесли даже пустые банки. Только лестница и осталась... — открывает, смотрит в темноту...

— Годится! В смысле — вам пригодится.

— Дожил! Владелец дипломатической резиденции, с подземным бункером? Виктор, не суетись, садись рядом!

Вот и свиделись. Владелец вкрадчивого голоса — в совершенно не идущей ему форме бойца ОМОН. Звание не определить — погоны пустые. По виду — слегка за сорок. Держится уверенно, не меньше, чем на полковника. Решительным шагом входит в заранее распахнутую дверь. Озирает обстановку. Хе... Смотрите, ваше благородие... Я даже плафон лампы дневного света от пыли протер. Что бы вам лучше видеть. Принял посильное участие, дык... Замечает советский флаг... Аристократическая мимика... удивленно поднимает бровь. Типа, даже так? Вика, образцовым секретарем, замерла в торце стола... Рядом, на штативе, большой проволочный шар. Хотя места мало. Провод от шара тянется к коммуникатору на руке девушки. В её ухе черная горошина телефона. Владимир поднимается навстречу гостю. Кобура пистолета на виду. Официоз... Чеканит, как на плацу:

— Командир четвертой группы Свободного Поиска, Владимир Репа, Советский Союз!

— Очень рад! — Вика тихо саркастически хмыкает. Дальнейшая речь гостя звучит под этот аккомпанимент.

— Я уполномочен сообщит вам...

— Хм...

— ...о согласии администрации нашего города...

— Хм...

— ...на моё участие в освобождении заложников...

— Хм....

— Меня зовут Василий Михайлович...

— Хм...

— Надеюсь на ваше разумное понимание и сотрудничество...

— Хм... — словесный поток струится ласковым ручейком.

— Будем знакомы! — тянет вперед руку. Владимир на рукопожатие не отвечает. Смотрит застывшим взглядом, правая рука лишь чуть подергивается, на шее ходит кадык... Судорожно сглатывает, ещё раз.

— Ик! Ик! Вы пока садитесь, я сейчас...— Вика комментирует с места:

— Вежливый попался! А что дальше?

— Я так вот сразу не могу. Ик!

— Кто здесь командует? Не знаешь, что делать — действуй по инструкции!

— Да?

— И кто тут главный двоечник? У тебя, где по "Доп-3" стажировка была? — Владимир, растерянно отвечает:

— Ну, в устье Конго, мы там работорговцев гоняли.

— Тогда какие проблемы? Забыл, кто он и откуда?

— Ну, это...

— Представь, что он португалец! — пришелец растерянно вслушивается в непонятный ему диалог. Владимир снова судорожно сглатывает... Напрягается. Продолжая стоять, произносит неприятным лающим голосом:

— Пожалуйста, честно назовите своё имя, фамилию, должность и воинское звание!

— Я сказал, меня зовут Василий Михайлович... — быстрое движение... Крак!

— Ой! Вы что делаете?! — Владимир, лающим голосом:

— За каждый ложный ответ я вам буду ломать по одному пальцу! При попытке сопротивляться — убью на месте... Понятно?

— Да как вы смеете?! Как законный представитель Российской Федерации...

— Хм!

— Ик! Крак!

— Ой! Да вы что, с ума сошли? — Владимир, красный как рак, явно крепится из последних сил. Какого черта он завелся? Продолжает, тем же лающим голосом:

— Вы находитесь на территории Союза Советских Социалистических Республик, но свободно можете сейчас же её покинуть!

— Это из-за флага на стене, что ли? Так нет его, Союза, скоро двадцать лет! Наоборот, это я как служащий ОМОН...

— Хм!

— Ик! Крак!

— Ой! — посланник страдальчески рассматривает искалеченную руку... — Я вам, молодой человек, чистую правду говорю...

— Ик! Ик! — Вика вскакивает с бутылкой минералки и стаканом.

— Немедленно прекратите! Объявляю технический перерыв! Вот, — ставит посуду, — выпей водички и успокойся!

Не меняясь в лице, коротко и страшно, бьет сидящего ребром ладони ниже уха. Придерживает тело за воротник и аккуратно укладывает головой и руками на стол.

— Эх вы, мужики... Свободен! — Владимир пулей мчится к двери. На ступеньках крыльца переламывается пополам.

— Бу-э-э-э! — его рвет, обильно и долго. Вика встречает на пороге, подает стакан воды. Владимир жадно пьет. Смотрит на развалившееся по столу тело... Меняется в лице и бросается обратно на двор... — Бу-э-э-э!

— Григорий Иванович, вы мне поможете? Подержите его вертикально, — ловко обхлопывает тушку. Расстегивает ворот у горла, лезет во внутренний карман. — Так! — достает несколько разноцветных "корочек", бегло их перелистывает... смотрит на свет... Выбрав нужную — перебрасывает через стол, остальные раскладывает в ряд. Бледный Владимир вернулся. Ловит "корку" на лету. Внимательно рассматривает.

— Ага, похоже на настоящее! Значит, все прочие — документы прикрытия... — Вика ныряет на прежнее место. Щелкают клавиши...

— Сверим информацию... Вроде он! Емельянов Роберт Андреевич, 1964 года рождения... полковник ФСБ... Женат... имеет высшее юридическое образование... Тогда понятно, отчего датчик четко реагировал! -разворачивает компьютер экраном в мою сторону, — Похож?

Насколько могу судить — точно. Но, медлю с ответом, разглядываю очередной их девайс. Изображение на экране невероятно четкое, больше похоже на журнальную фотографию. Зато динамика экрана видна глазом. Смена кадра растягивается на доли секунды. Раскладка клавиш практически стандартная.

— Подтверждаете опознание? Это хорошо! Так и запишем... Виктор, ты тоже его узнаешь? — значит, мы им тут и для процедуры нужны... Как понятые или как типа законные представители местного населения... Интересно! — Володя! Ты как, уже в норме? Может, пусть ещё немного полежит? — тот, морщась, протирает ладонями лицо...

— Оживляй!

Вика, щелчком пальцев, отбивает кончик стеклянной ампулы, щедро выливает содержимое на тампон. Дергает тело за воротник, прислоняя к высокой спинке стула. Немилосердно прижимает источающую запах нашатырного спирта вату к носу пострадавшего.

— А! Ап-ап-ап... Пфу!

— Как себя чувствуете? Заметно лучше? Не беспокойтесь, это не надолго! Объясняю, если, пока что, ещё не поняли. Территориально, ваши и наши миры совпадают. Вывод? Здесь и сейчас — территория СССР. Потому, что здесь — мы. У себя вы привыкли врать. У нас, взрослым людям, полагается немедленно отвечать за каждое сказанное ими слово собственной жизнью. Короче, сказка кончилась. Добро пожаловать в реальный мир! Водички не желаете?

Наливает из бутылки во второй стакан...

— Плиз! — продолжает, уже порхая руками над клавиатурой ноутбука — Мы тут, всё что хотели, Роберт Андреевич, уже уточнили и пробили по базе данных. Вопреки вашему желанию. Учтите. В качестве должностного лица, вы нас совершенно не интересуете. Врете много! Владимир вас уже обязан пристрелить... Если хотите пообщаться, то только в частном порядке. Без претензий на официальность.

Разоблаченный ФСБшник дико озирается.

— Григорий Иванович, вы-то в порядке?

— Абсолютно!

— Хоть вы мне объясните, что эти наркоманы тут себе позволяют? — Виктор хрюкает от истерического смешка.

— Ой, не могу! Наркоманы! Они пива и то не пьют!

— Тогда, что это с ним такое было? — Виктор неожиданно становится серьезным.

— Острый приступ отвращения. От тебя, дядя, Вову конкретно тошнит. Широкой души человек — мог бы и убить, — Вика, включается в разговор:

— Роберт Андреевич, если верить его личному делу, человек умный и эрудированный. Кстати, большой любитель и знаток советской фантастики. Любимая его книжка "День свершений" Виктора Жилина. Как ни странно — он до сих пор её перечитывает. Полагаю, способен верно оценить ситуацию. Но, нам с ним общаться, Григорий Иванович, ... тяжело... Извините. Поможете?

М-м-м-дя! Сегодня, весь вечер на арене, любимец публики... клоун Гоша. Вашу мать! Оно мне надо? С этим вкрадчивым разговаривать — самому опомоиться. Но, ноблис оближ... Родное и любимое ФСБ, в лице своего слегка потрепанного представителя, обращает на меня совиный взор.

— Что происходит? В понятных вам категориях — Румата Эсторский из Владимира не получился. А как вам понравилось в роли дона Рэбы? — мой собеседник гладит шею, бережно кладет на стол увечную руку, мрачно отзывается:

— Спасибо, хреново.

— Тогда, может быть, прекратим эту бесполезную дискуссию?

— Не имею права — приказ.

— Так озвучьте его!

— Не имею права, он секретный.

— От нас-то, что вам надо?

— Вывести из дома заложников, назначить условия сдачи, проследить за их выполнением. Можете догадаться, просто так мы убийство прокурора оставить не можем. Григорий Иванович, вас-то что здесь удерживает? Хотите поучаствовать в отражении штурма? Они дадут вам "Парабеллум"? Предоставят политическое убежище? Черт побери! Неужели вам не ясно, что ставки так велики, как никогда раньше! Если эти двое, — кивок в сторону молчаливой парочки, — действительно из другого времени... или другого мира, то это... Вмешивается Вика:

— Полный переворот в мировом политическом раскладе. Так? И ради обладания такой тайной правительства пойдут на любые преступления, как будто их ещё мало. Ради сохранения этой тайны они тоже пойдут на любое преступление, что мы сейчас наблюдаем.

— Очень рад, девушка, что вы меня понимаете!

— Хм!

— Поясните?

— Опять соврали, Роберт Андреевич. Зачем?

— А, так это у вас стоит бесконтактный детектор лжи? Очень любопытная конструкция! И какая надежность?

— Абсолютная... Если человек уверен в своей правоте. И если не уверен — тоже. А когда сомневается... можно уточнить. — в глазах полковника загорается огонек. Информация!

— Вы им проверяете всех подряд?

— Нет, только тех, кто хочет с нами общаться, остальные нам безразличны.

— Значит, я в любой момент могу встать и уйти?

— Точно!

— И, что будет потом, вам тоже безразлично?

— Это уже не ваше дело. Понадобиться стрелять — будем стрелять. Понадобится умереть — умрем... Русские не сдаются! Мы будем драться до конца не потому, что считаем свою мораль самой лучшей на свете, а потому, что нас тошнит от вашей. Впрочем, вы, наверное, заметили. Мы согласны терпеть ваше присутствие, но вам придется научиться вовремя убираться с нашей дороги. А "сферы" (понимаете о чем я?) больше нет. Навсегда... — полковник недоуменно замирает.

— Что навсегда?

— Мы. Контакт между мирами. Конфликт между морально-правовыми системами. Сегодня — ваш "День свершений".

Вмешиваюсь я.

— Роберт Андреевич, у них там коммунизм. Рядом с феодализмом, рабовладением и как бы не первобытно-общинным строем. Вперемешку. А железного занавеса нет. Каждый выбирает по себе. С открытием порталов (термин корректный?) в винегрет культур включена территория, как они выражаются, Земли-1. Что вы хотите от молодого человека? Он сделал то, о чем мечтали его прадеды. Вернулся. И видит на месте великой страны, которую всю жизнь заочно считал Родиной, гнусную помойку. Так мало того, из этой помойки вдруг выныривает живой кусок говна, обращается к нему человеческим голосом. Протягивает руку дружбы! Здоровая физиологическая реакция организма, не более, — Вика в углу тихо хихикает. Гость недоуменно поворачивается.

— Что, я настолько противно выгляжу?

— Не совсем, и совсем не внешне, но общее впечатление довольно близко! Спасибо, Григорий Иванович, я бы такое сама сказать не решилась. У вас... исключительно образное мышление! — ещё бы ему не быть образным, сам в этом навозе много лет плаваю...

Роберт Андреевич жует губами.

— Такие обобщения надо аргументировать! Я тоже, знаете, оскорбления сносить не нанимался. Служу закону. А вы его нарушаете. Значится, если что-то не по вашему — так сразу стрелять? Самосуд без признаков необходимой обороны, получается... А точнее — бандитизм. Уголовщина! Признать человека преступником и назначить ему наказание может только суд. Вам же следовало не играть в подпольщиков, а сразу вступить в переговоры с законными властями...

— Хм!

— Разве я что-то сказал не так? — Владимир, наконец-то подает голос.

— Кто сказал, что они законные? И о чем можно договариваться с теми, кто непрерывно врет? Зачем? Мораль — это правда. Закон — это сила. Что главнее, мораль или закон? Трудно сказать. Слова чужие. Сложные. А спросить, о первенстве правды или силы много легче. Кто опирается на силу — тот и есть бандит. Законы — это горы юридических документов, ссылки и прецеденты. А мораль — система простых правил. Не будь вором. Не будь лгуном. Не будь лентяем. Не будь трусом. Работай сам. Причем, наша формула "не будь" расшифровывается очень точно — или умри. Если за отказ от моральных норм убивают на месте, мораль есть. Если такая практика отсутствует — общество аморально. Всё остальное уже вторично. Правовое государство — система изначально, откровенно аморальная, поскольку закон можно принять и отменить, изменить и истолковать, а мораль — штука упорная. Удобно, кстати, оценивать страну и людей по реально действующим моральным нормам. Набору правил, за которые сразу убивают. В вашей, толерантной, насквозь либеральной Великобритании, привычно убивают на месте за попытку проникнуть в чужое жилище. Это мораль! Даже в современной России можно убивать на месте за попытку покушения на жизнь и здоровье человека. И это мораль! По Ясе Ченгизовой, монголы XIII века убивали на месте за одну попытку гадить в водоем или мыться в нем. В степи вода — драгоценность, от жажды там умирают. Ясно?

— Вы думаете, что, переписав законы под себя и отняв у населения возможность защищаться, можно быть уверенным в будущем? Вы полагаете, что вежливо обворованный, по закону, счастливее, чем грубо ограбленный в темном переулке? Полагаете, он согласится иметь с вами дело, если реально получит выбор? Григорий Иванович, вы когда последний раз на выборы ходили?

— Хм... Точно уже и не помню, но не позже 1991 года. А уж как услышал это их "Да-Да-Нет-Да!", твердо решил — больше на избирательный участок ни ногой...

— Виктор, ты за них... — жест, в сторону полковника... — голосовать пойдешь?

— Ни за что!

— Вот видите? Здесь двое ваших соотечественников, очень разных. Оба вас и вашу власть, мягко говоря, знать не желают. Представьте, что появилась альтернатива. Окна в другую реальность. "Зоны справедливости" вокруг таких окон, свободная раздача личного оружия всем желающим его иметь, без ограничения пола и возраста. Для нас, такая обстановка — норма. Для вашего режима, где вооружения народа панически боятся — катастрофа.

Роберт Андреевич взрывается.

— Это уже их проблемы! Да пусть хоть все дома отсиживаются! Нижний порог явки отменен и современная власть законна!

— Хм... — Вика сочится ядом.

— Это вы так говорите, потому что советскую присягу нарушили и теперь по советскому закону отвечать не хотите? Что будет, если людям дать возможность выбирать ногами? Мы знаем! И вы знаете! Правда, без силы — жалка. Сила, без правды — отвратительна. В 20-х, 30-х годах ХХ века в СССР бежали со всего мира. А на Земле-2 бегут к нам. Честно! Именно потому, что силу и правду удалось совместить всем понятным способом. Вы надеетесь, что здесь будет иначе? Чисто на основании вами самими, для себя, выдуманных законов? Противоречащих здравому смыслу? Результатам всенародного референдума о сохранении СССР? Он ведь срока давности не имеет! Посмотрите на собственных подданных. Спросите — хотят они оказаться в СССР или остаться здесь с вами? — Роберт Андреевич криво усмехается...

— Обязательно спрошу, в соответствующей обстановке! Они-то никуда от не денутся. Меня же послали несколько за другим... Даю слово офицера, я этот приказ выполню! И про ваши бредни о Земле-2, якобы восстановленном там СССР и прочих глупостях никто никогда не узнает...

Оглядывает ребят с неприятным интересом...

— То есть, вы можете или отвечать правду, или молчать? Говорили, когда ждете, что молчать будет трудно — сами себя взрываете? — Владимир сопит.

— Не обязательно. Способов много — сердце остановить, например. Но это долго и надо чтобы не отвлекали. Поэтому взрыв — оптимальный вариант. После него лечить нечего, — Роберт Андреевич торжествующе продолжает:

— А когда правда такая, что сознаться стыдно? Вот, например, полюбуйтесь! — раскрывает до того неприметно лежащую на столе черную папку. Внутри фотографии, — Ознакомьтесь! Что родителям своим скажете? Промолчите? А целую сумку купленного товара куда подевали? Григорий Иванович, поглядите, с кем вы связались!

Чувствую, приготовлена какая-то гнусь. Беру папку. Листаю... Да-с! Виктор, как ему кажется, шепчет еле слышно — Только отцу не говорите! Красный, словно спелый помидор... Угум, компромат вполне себе добротный. Пороть, пороть и пороть! На фото красочная, многостраничная эпопея "Посещение секс-шопа". Витька — в роли экскурсовода. Показывает и объясняет. Просвещает. Знакомит с новейшими достижениями нашей порнографической цивилизации. Ребят, приют разврата, безусловно заинтересовал — экзотика! Надо думать, сувениров там разных накупили. Безо всякой задней мысли. Чистые души! Но, если эти фото умело подать в СМИ? Или, как угрожает мерзавец — продемонстрировать родне? Нашел таки у противника слабое место. Люди, которые не боятся смерти, всё равно чего-то боятся. Например — позора. Профессионал!

Роберт Андреевич лучится довольством.

— Это цветочки, ягодки дальше.

Да-а-с! Тут он прав на 100%! Твою мать, допустили девицу к никогда невиданным тряпкам... Разве ж она упустит случай померить то и это? Вот и Вика, не упустила. Судя по фото — перебрала весь гардероб эротического белья, от лифчиков из латекса, до кожаных комбинезонов и всяких ремней с плетками. Ничего не скажу — смотрится и даже очень. Позы... гм... от довольно скромных, до совершенно разнузданных. Какая, актриса пропадает... И ведь кто-то это снимал! Кто-то ей помогал, подсказывал! Сама тоже хороша... Вот это, действительно, подстава, так подстава! Портфолио "Гостья из будущего". На десяток первоклассных порно журналов материала хватит... С руками оторвут! Исключительно симпатичная девчонка... но совсем без тормозов. На чем и погорела... Сейчас-то, пока, на каждой фотографии, в правом верхнем углу, стоит гриф секретности. А если его снять?

Чувствую, как у меня, пожилого, в принципе, бывалого человека, горят от стыда уши. Стесняюсь даже поднять на начинающую порномодель глаза.

— Эй! Ребята, вы что, не понимаете? — сидят себе, в ус не дуют... — Владимир, ты сам-то это видел? — поднимаю одну из фотокарточек, поворачиваю к свету.

— Разумеется, я сам это снимал! Правда, здорово получилось? Моя Вика — самая красивая девушка на свете!

— Кхе-хе-хе... — Роберт Андреевич уже отечески усмехается, — Парень, эти фотографии, настоящая бомба. Достаточно им попасть в прессу, на телевидение, как люди вас смешают с грязью. Вот оно, лицо коммунистической морали! А? От такого позора вам не отмыться! Но, при вашем согласии сотрудничать, мы можем найти компромисс...

Конец фразы тонет в диком, жеребячьем хохоте. Парочка не смеется, она буквально ржет, по всю силу молодых здоровых легких. До слез и болей в животе. Владимир, от полноты чувств, хлопает себя ладонями. Вика откинулась на стену и болтает в воздухе стройными ногами... Даже мы с полковником обмениваемся удивленными взглядами. Витька — просто сидит, открыв рот...

— О-о-ё, я уже не могу! — Вика садится прямо и, заметив наше недоумение, снова принимается хохотать. — Вова, он думает, что поймал нас на крючок! Он же был в этом твердо уверен! Ты на него только посмотри! Блюститель нравственности, три раза его об забор! Зашорен, как сорокалетний девственник! — делает большие глаза, губы бантиком, манерно обращается ко мне, — Григорий Иванович, а если я ему сиську покажу? Он в обморок упадет? — Владимир, вторит, вздрагивая от смеха.

— Нет, за оскорбление чести и достоинства линялого советского офицера, вызовет на дуэль! Типа ты на его невинность покусилась. Не понимает, что нельзя оскорбить или унизить тем, что человек делает для себя. Добровольно. Ох! Мы свободные люди и полностью отвечаем за свои действия. Можете эти фото хоть папараци продать, хоть на заборы вешать, хоть собственный туалет ими оклеить. Без проблем! Ну, нет у нас такого понятия — публичная мораль. Она одна, как на пляже нудистов. Завидно? И дуэлей и драк у нас нет.

Лицо полковника багровеет.

— А как же поединки? А из-за женщин? — Владимир очень грустно улыбается.

— Если все поголовно вооружены, то какие могут быть дуэли? Это — пережиток нравов сословного общества, когда население разбито на множество неравноправных категорий и есть постоянный риск их перепутать. Руки и ноги — тоже оружие. Если человек зовет оппонента драться, то это просто значит, что кроме тупого физического насилия аргументировать свою позицию ему нечем. Или, ему хочется оскорбить противника действием. Карается кстати, как покушение на убийство. Причем, стрелять в такого задиру обязан каждый (!), кто был свидетелем ссоры. Почему? Дерутся, пугают, грозят только психи, или бандиты. Если ты ухитрился дожить до взрослого состояния — держи себя в руках. Считаешь, что кто-то виноват — убей или прости, но не мучай. Это твое право. Очень просто и очень эффективно. Будете спорить? Как можно драться из-за женщины? У неё что, своей головы нет? Или она вещь, продажный товар, лишенный права выбора?

— Да что ты знаешь о жизни? Сопляк коммунякнутый! Ты хоть соображаешь, куда попал? Одно слово... Положит кто-то на твою девчонку глаз и конец. Хорошо, если в гарем продадут. А то, ведь пустят по кругу! И конец вашей любови. Романтики хреновы. Ты сам-то, пацан, хоть раз, в настоящем публичном доме был? Не здесь, а, в Стамбуле или в Гамбурге? — в навалившейся тишине слышен хруст пластмассового стаканчика. Владимир с удивлением разглядывает осколки, резко отряхивает ладонь. Играет желваками. Смотрит на полковника, с научным таким интересом... видно, как думает, что ему говорить, что нет. Но отвечает, резко проговаривая слова.

— Был! В позапрошлом году, по вашему счету — это в 1729 от рождества Христова. И она там, — большим пальцем левой руки через плечо показывает на замершую с каменным лицом Вику, — тоже была! Именно что в публичном доме! Вот только публичного дома там больше нет... вообще... — продолжая сверлить собеседника взглядом, договаривает уже в нормальном темпе. Отдает команду. — Приказ! Курсант Ахинеева, — и, чуть мягче, — Виктория Генриховна — я знаю, у вас сохранились с собой сувениры на память о "Гамбургском ЧП". Покажите их, пожалуйста.... Господин... — пауза... — ещё не врубается... — пауза... — что ему уже можно это видеть. Виктор, Григорий Иванович, не сочтите за труд, быть свидетелями. Он сам нарвался.

Вика коротко отбивает по клавишам дробь, поворачивает ноутбук на нас экраном. Четкое, живое фото. На переднем плане группа парней очень решительного вида. Два шестиколесных вездехода, на этот раз ярко красных. Ни турелях, в грузовых отсеках, задрали к небу стволы пулеметы. Какие-то доски, сорванная с петель дверь, выбитое с рамой окно... чумазый Владимир держит перекинутую через плечо девушку. Лица не видно. Руки у девушки в крови, на спине, выше измазанной сажей голой попы, знакомый шрам. В правой его свободной руке — странный пистолет с длинным стволом. У прочих — пистолеты-пулеметы... Следующий кадр. Панорама. Тот же дом. Уже горящий. Над окнами второго этажа, как водится у немцев, торчат грузовые балки. На каждой из них — трупы. Перед домом тоже лежит несколько тел в камзолах XVIII века. Одно тело висит в окне... Частично уцелевшая цветная вывеска не оставляет сомнений в назначении данного заведения... Следующий кадр. Обожженое до мяса человеческое лицо. Волосы отброшены назад, кожа висит клочьями. Широко распахнутые от боли серые глаза без ресниц. Это Вика?

Девушка шепчет, почти не разжимая губ.

— Он нашел меня там — такой. Он меня полюбил — такой. Он уговорил меня жить! Для него я захотела снова стать красивой... Если ты, брехливая самка собаки, хоть что-то на Володю скажешь... — правая рука рефлекторно дергается, к кобуре. Владимир сухо поясняет:

— У нас был договор с городом, о порядке свободного посещения родных. Многие курсанты оттуда. Подруга пригласила Вику, погостить на каникулах... Вы видели тамошних немок? Кто-то сделал заказ. На девушку, без единого пятнышка оспы... Подстерегли, оглушили и увезли. Информатор сообщил по команде. Нас было восемь человек. И мы успели. Ни один клиент из этого дома живым не ушел. За наших девочек, мы кому угодно... задницу на британский флаг порвем! А они — за нас... Не разделяю ваших эротических фантазий, вы думаете, здесь будет иначе?

Роберт Андреевич ловит воздух ртом...

— А как к этому отнеслась охрана?

Владимир отщелкивает назад панорамный кадр.

— Лежат тихо! Я прилично стреляю с двух рук.

— А что по этому поводу сказал бургомистр?

— Даже не помню... Какое это имеет значение? Вот он, висит вторым слева... И вообще, там было шумно. Я не расслышал... Когда местные поняли, что шутки кончились, а здание горит — кричали долго и громко. Им было внятно сказано — живите, но не путайтесь под ногами. Не вняли! Вас я тоже предупредил. Ферштейн?

Полковник озадаченно разминает здоровой рукой переносицу.

— Я многого не понимаю. Какой смысл в убийствах? Такими вещами должны заниматься правоохранительные органы. Это же самосуд! Кто вам дал такую власть? — Владимир ухмыляется.

— Это не надо понимать. У вас другая система ценностей. Это — надо... просто запомнить. Оружие доступно всем. Но, гражданин, получивший пистолет из рук общества, уже не может отказаться от его применения. Он обязан ввязываться в драки, лично устранять мошенников, воров и бандитов, насаждать мораль и порядок, как считает правильным. Согласно своим представлениям о правде. Никто ему в этом деле не указ. Ошибся — поправят. Разложился — грохнут самого. Стоит другая проблема — что бы точно знать, как выглядят и ведут себя подонки, необходим опыт личного с ними общения. А где их столько взять? На Земле-2, в анклавах, потребного числа живых мишеней просто нет. Приходится ездить за ними, в другие места. Провоцировать. Коммунар должен лично знать, как выглядит сволочь, как ведет себя сволочь, как она хитрит и выгадывает. Он должен уметь с ней обращаться. Набивать глаз и упражнять руку. Иначе, развал и деградация. Как у вас, на Земле-1, в позднем СССР и РФ. Помните, как сказано у братьев Стругацких в "Попытке к бегству"? Коммунизм — это прежде всего идея! И идея не простая. Ее выстрадали кровью! Ее не преподашь за пять лет на наглядных примерах. Практика всему голова. Любая другая система ни преступность, ни несправедливость искоренить не способна. Нигде! Это по силам только гражданам. Мы граждане СССР, мы пришли к вам... — господи, перед кем и зачем парень ораторствует? Или, он время тянет?

Полковник жестко договаривает:

— С целью подрыва террором существующего строя. Что само по себе — преступление. Не говоря о вашем посягательстве на функции законной власти. Мальчики и девочки, кхе.. с горящими глазами и старыми пистолетами... много вас таких было. Крапивина начитались? С феодалами справились и на ядерную державу руку подняли? Золотых монет они наштамповали... А компьютеры у нас покупать будете. И остальной хай-тек тоже. Очнитесь! Экспертиза изучила образцы вашей техники... — Вика тихо уточняет:

— Взятые с трупов.

— Естественно! — полковник раздражен, видимо рука начинает болеть, да и время идет, — Вы же живыми не сдаетесь. Очень интересно и очень примитивно, сплошные суррогаты. Свой процессор "Пентиум" вам не сделать никогда. Значит, тягаться с нашим миром — кишка тонка. Скоро сами поймете. Ноутбук у вас какой фирмы? Никогда не видел... с коллоидным экраном. Японский?

— Советский!

— Бред! — Вика машет рукой.

— Смотрите сами. А эксперты правы. Обошлись без процессора, в аппаратном смысле... Всё собрано на оптике. Она технологичней... У нас, на Земле-2, "Обезьяньего закона 1967 года" о запрете разработки в СССР электронной аппаратуры, превосходящей зарубежные аналоги, не было. Кто же вам виноват? Наш типа суррогат — программная модель компьютеров первопопаданцев столетней давности. ИБМ совместимая, но без подвижных деталей. Между прочим, в сопоставимых ценах, стоит 100 долларов. В гражданском исполнении — меньше пятидесяти. Хорош суррогат? Трехмерный накопитель информации — кубик на 8 террабайт — динамическая модель системы. Мы развиваемся сами и независимо. Поймите это!

— Тогда какого лешего вам, таким независимым, здесь надо?

— Много чего! Нужны люди... В популяции Хомо Сапиенс всего 1-2% генетически не способных врать. Тут им плохо. Вам они не нужны, даже опасны. Мы их ищем и делаем предложение, от которого трудно отказаться. В технологическом мире такой поиск проще. И численность населения Земли-1... больше на порядок... Нам нужно наглядное пособие, для показа чуждых моральных норм. Молодежь должна знать такие вещи лично... Нам нужен противник, настоящий, отвратительный и многократно более сильный. Заведомо преступный политический режим, жаждущий нас уничтожить. Социум первопопаданцев, на Земле-2, сформировался именно в условиях страшного внешнего давления. Сейчас достойных противников у нас не осталось. Это расслабляет... Попробуйте понять! Нас не интересует современный политический строй любой страны мира. Мы работаем с отдельными людьми. Тех кто нужен — приглашаем, кто не нужен — не беспокоим, кто мешает — обходим, кто злобно вредит — убиваем. Устраивать революции, освобождать из рабства тех, кто сам мечтает стать рабовладельцам — бессмысленно. Обвинять нас в антигосударственной деятельности потому, что большинство служащих вашего государства преступники — ложь и глупость. Моральные нормы выше писаных законов. Не верите? Это ваши проблемы! Как мы решаем свои проблемы — скоро узнаете. Вы удовлетворены ответом? Предлагаю закругляться.

Владимир стучит указательным пальцем по циферблату коммуникатора.

— Роберт Андреевич, вам пора! — в самом деле, час пролетел. Полковник с трудом отрывает взгляд от ноутбука. Вика дарит ему холодную и ослепительную голливудскую улыбку.

— Не мечтайте! Там тоже заряд взрывчатки, -снова двое стоят против друг друга.

— Григорий Иванович, Виктор! Вы идете со мною? У вас что, стокгольмский синдром?

— Просто мы вам не верим. Сами же объяснили, про уровень секретности. В ФСБ у нас нет шансов, — позволяю себе нагло подмигнуть... — А эти ребята, действительно, не умеют врать. Я бы, на вашем месте, уже бежал отсюда сломя голову.

Вика тоже встает, закрывает ноутбук. Протокольным голосом объявляет:

— Именем Союза Советских Социалистических Республик отсрочено приговоренному к смерти предателю Родины, Емельянову Роберту Андреевичу, дается пять минут, что бы потребовать... ОМОН там у вас или спецназ... отсюда убраться... В противном случае будут жертвы. Время пошло!

Полковник было раскрывает рот, затем, раздраженно делает поворот кругом и исчезает в сумерках дверного проема. Пять минут, пять минут... это мало или много?

— Вы оба, немедленно в подвал! — Виктор, подхваченный твердой рукой, буквально силком запихивается в люк, — Скорее, Григорий Иванович, прошу вас! Когда я дам отмашку — плотно закрывайте крышку.

Стою на ступеньке лестницы, макушкой удерживая люк приоткрытым. Стол сдвинут в угол. Окна распахнуты. Вика что-то сделала с проволочным шаром. Он превратился парную рамочную антенну. Плавно ведет сторону и вниз, словно отслеживая движение полковника по склону оврага. Почему не к калитке? Она его чувствует или слышит? Владимир лихорадочно переключает диапазоны коммуникатора... Вика цедит сквозь зубы...

— Дошел... там люди... много, — крутит антенной по сторонам, — Там, и там, и там... Далеко, идут сюда... К нам, — взмах руки, с уже зажатым в ней пистолетом.

Вика ничком падает на пол, накрывая голову руками. И что? Владимир прыжком назад становится ногами на крышку... Моя голова! Люк захлопнулся. Сверху на него навалилось что-то мягкое. Виктор вполголоса матерится в противоположном углу подвала. Как я понял, у него была приготовлена SMS-ка, отправить её не успел. Снова пропала сеть. Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах! Взрывы гремят длинной серией, очень громкие, даже под землей. Даже ожидаемые. Будто звучит странный, завораживающий ритм. Как там они это называют, "Бубен смерти"? Похоже! Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах! Тихо... В ушах звон... С потолка сыплется мусор. Слышен шорох открываемого люка. Вылезайте! Уже можно...

Сравнительные характеристики действия по живой силе одиночных и серийных ударных волн.

Да-а-а-с... Стекла из окон вылетели... Словно после бури, в комнате кружится сорванная листва. Дверь вырвало из косяка и отбросило к дивану. Посуда в буфете, кажется, уцелела. Скатерть со стола словно смахнула невидимая рука. Под ногами хрустят осколки. У Владимира рассечен лоб... У Вики на голове форменное воронье гнездо, как будто час стояла на ветру. Шипя от боли, она раздирает спутанные пряди гребнем.

— Что это было?

— Григорий Иванович, все вопросы потом, уходим! Быстро! — во дворе — локальный апокалипсис. В том месте, где висела гирлянда, чисто выметенная площадка. Трава плотно прибита к земле и отсвечивает марсианским красным оттенком. Мелкой красной пудрой припорошено крыльцо, крыша, весь дом, сломанные ветки деревьев. Счетчик замер, света тоже нет... Сорванные со столба провода валяются на земле.

— Алычу брать будете? — в такое время и вспоминать про такую ерунду? А впрочем... Пока Владимир с Викой расчехляют вездеход, пока отряхивают тент от непонятной красной пыли, мы с Виктором, в четыре руки, ставим в кузов сумки и ведра. А ведь я хотел завтра машину нанимать... Вика крутится на каблуках посреди поляны с марсианской травой. Водит по сторонам своим подобием магнитной антенны для "Охоты на лис". Вправо, влево, кругом... Выше, ниже...

— Володя! Людей близко нет!

— У вас готово? Садимся!

Р-р-раз... Колеса, торчавшие над бортами, ушли вниз. Корпус мягко поднялся над землей. Поехали... Промелькнули стволы яблонь. Интересно, смогу ли я сюда вернуться? Вниз, вниз, вниз. Толчок... Стоп... Тела лежат всюду, кучами и поодиночке. У многих, в руках противогазные маски. Владимир торопливо переворачивает их ногой. Смотрите, Григорий Иванович! Мы в самом центре России, а тут ОМОН... и ни одного русского лица. Он прав... У всех бойцов четко выраженные физиономии выходцев с национальных окраин. Горбоносые, узкоглазые, заросшие щетиной по самые глаза и почти безбородые... А вот, какой-то смесок, с бурятско-украинской посиневшей рожей. Широкие скулы и торчащие вперед, как у зайца длинные желтые зубы. На бритом черепе, видном из-под свалившейся каски, болтается жидкий засаленный оселедец. Свидомиты ошалели, лезут во все дыры. Паноптикум! Оскаленный рот, дико выпученные от удушья глаза, скрюченные судорогой руки — прижал к груди... Сплошные наемники. Новые граждане Рашки Федерашки? Это что, специальное подразделение, под прикрытием? Фиг разберешься! Пока ясно, что верную опору для режима приходится искать на стороне. Трудно власти живется! Сколько же денег, этим, на зарплату надо! Иначе эта шпана снова грабить пойдет...

Вика стоит, руки в боки, озирает окрестности. Неожиданно произносит в пространство:

— Кто-то тут, не буду показывать пальцем, кого-то жалел! Интересно, нас бы они пожалели?

А вот и знакомый персонаж! Пальцы ему не вправили, рука висит на перевязи. В другой руке — мятая маска противогаза. Лицо искажено гримасой... Владимир поднимает с земли давешнюю папку. Кидает под сиденье.

— Садитесь! Едем!

Путь нам открыт, пара секций моего призрачного забора сняты и лежат на земле. Готовились к броску... Господи, да сколько же их здесь? За деревьями, вдоль ручья, на соседнем участке, на склоне оврага, тут и там, в безжалостно вытоптанных лопухах, мелькают автоматы, черно-серая униформа и рубчатые подошвы множества лежащих без дыхания людей. Колеса толчками перекатываются через трупы ... Шелестит бурьян, хрустят сучки, щелкают по лицу ветки... Уф-ф-ф-ф! Пошли нормальные, девственные заросли камыша. Куда мы мчимся, если ничего не видно? Владимир крутит баранку. Вправо, влево, вверх... Ещё круче вверх, ещё...

— Держитесь крепко!

Агрегат прет по склону с упорством скалолаза, без звуков... Смыкаются над головой кусты. Стоп! Шу-у-у-х! Щелк! Корпус резко проседает до земли. Ветровое стекло ложится на подобие капота...

— Всем сесть на пол! Откинуть спинки кресел! Молчать и не шевелиться! — на часах — половина восьмого. Солнце садится. Последние лучи пробились через листву. Играют зайчиками.

Дра-ра-ра-ра... Вертолет проносится рядом, настолько, что воздухом рвет с кустов ветки... Вз-р-ш-ш! Бух! Бух! Глухие разрывы со стороны моей многострадальной дачи не оставляют сомнений — игра пошла всерьез. Газовая атака... Смотрю на часы. Всего четыре минуты прошло? Вовремя смылись. Ветерок едва шевелит листья... Дра-ра-ра-ра... Ещё один вертолет? Или тот же самый? Высовываться почему-то не хочу. Пропади оно всё пропадом!

— С пола не подниматься! Держаться крепко! Поехали...

Ползем на самом брюхе через густые заросли. Благо, дорожный просвет выбран почти до нуля. Виктор бормочет рядом.

— А я ещё думал, зачем им для винта нужна специальная ниша? Ну, они и ездят!

Новая остановка...

— Привал!

Вездеход, лежащий днищем на земле и накрытый защитным тентом, меньше всего похож на транспортное средство. Невысокий холмик, каких рядом с заброшенной грунтовкой, посреди заросшей травой стихийной свалки, множество. Обвалившийся склон песчаного карьера, куда эта дорога раньше вела, словно нависает над заболоченной низиной.

— Вы посидите, отдохните, мы тут немного понаблюдаем, — а что мне остается делать?

Солнце село. На постепенно темнеющем небе одна за другой зажигаются, в просветах, облаков яркие июльские звезды. Свиристят в бурьянах какие-то птички, жужжат и попискивают насекомые. Дра-ра-ра... Очередной вертолет, бестолковым зигзагом проносится над посадками. Наверное, с этим связаны некоторые ассоциации, так как Владимир уже тихонько напевает:

— "...Крутится-вертится шар голубой, наш бомбовоз отправляется в бой...", — руки у него заняты. Без видимого напряжения держит на весу Вику, высунувшую из кустов голову и что-то попеременно мудрящую с секстантом и навигационным расчетчиком. Дра-ра-ра-ра... Этот геликоптер явно понесло совсем не туда... Пение становится громче и язвительнее.

— "...Штурман упал средь бутылок пустых, мы затерялися в тучах густых...". Готово!

— Отпускай... Порядок... Нам туда! — среди непроглядных зарослей колючей зелени фраза звучит самонадеянно. Не могу удержаться и выдаю:

— "Чукча, не выпендривайся, пальцем покажи!"...

— Ой! Анекдоты первопопаданцев!

Две пары глаз смотрят на меня с детским восторгом. Сразу ощущаю себя дедом Морозом на новогоднем утреннике. Вика пихает парня в бок.

— Володя, ну спроси, мне неудобно...

— Что такое?

— Да так, ерунда. Консультация нужна. Нам заказ на дешевые папиросы без фильтра сделали, из Соловецкой авиашколы. Сказали — надо для одной старой доброй шутки. Объясните, если знаете...

С удовольствием пересказываю им бородатый анекдот, как с похмелья боящийся высоты пилот, вел стратегический бомбардировщик на бреющем, держа курс по пачке "Беломора"...

— А что тебе говорила?! Наши везде наши! Навигация имеет много гитик... Видел, каково не нашим людям, без привычного GPS летать? — торжествующий жест в зенит.

Дра-ра-ра... Вот оно, в чем дело! Постановщики помех, вместе с наземной связью, забили вертолетчикам сигналы глобальной системы ориентирования. Хе... Курится вдалеке облако дыма. Взлетают сигнальные ракеты. Кружатся вертолеты. Неужели вояки всё ещё собираются брать мою фазенду штурмом?

— Чего ждем? — Владимир, из кустов на краю, очень грамотно, прячась за ветками, смотрит в сторону реки через бинокль. Вика лежит рядом, водит в том же направлении своей чудной конструкцией. Слышится приглушенный разговор...

— Они там! Причем, не счесть...

— Пока не вижу...

— Надо подождать!

— Ага, теперь вижу. Не отсвечивай! — это он Витьке. Любопытный сунулся к краю склона, — К машине, я тебе сказал! Витька послушно плюхается в крапиву и ползет назад.

Вовремя! Из зарослей камыша, цепочкой, один за другим, выходят грязные солдаты в плохо сидящей военной форме, решительно и неумело водят из стороны в сторону автоматами. Много же их... Прочесывание местности таки началось... Утопая в грязи, путаясь в стеблях зелени, переходят с шага на бег... скользят по склону, пытаясь держать линию. Вика продолжает водить своей антенной из стороны в сторону...

— Там, ещё есть! — несколько минут спустя, из камышей выходит вторая цепь. У этих автоматы совсем древнего вида, ещё со стальными рожками. Как бы не раритетные АК-47. За нашей спиной, где скрылась первая цепь, вспыхивает беспорядочная стрельба... Солдаты, сбившись в толпу, спотыкаясь и падая, бегут на звуки... Скрываются за изгибом оврага. Вика бормочет под нос, — Теперь, кажется, всё чисто.

Упруго поднимается, подбирает за собой с земли тонкую подстилку (аккуратисты, не в грязи лежали), сдергивает тент... Свернув, укладывает его в проход между сиденьями. Ставит ветровое стекло и спинки кресел в исходное положение. Владимир прячет бинокль в кожаный футляр.

— Григорий Иванович, пристегните ремень! Держитесь руками покрепче! — заботливые. Виктор, рядом со мною, нервно хрустит печеньем.... Как комбайн! Пробило его на жратву.

— Уже всё? — с сожалением рассматривает опустевший кулек и решительно запускает руку в пакет с алычой. Удивительно, как она только уцелела. Вроде спелая, а даже не помялась... Рывок вперед...

У-у-ух! А я-то думал, что езда на электромобиле вверх — волнующее переживание. Вниз по склону, на том же самом электромобиле, это уже, по ощущениям гораздо ближе к "американским горкам". Желудок подскакивает к горлу, в груди замерло... Вш-ш-ш-ш! Врезаемся в камыши, рассекаем их, как воду. Колеса, выдвинуты максимально вниз. Стебли, пропущенные под днищем, распрямляются за спиной. След за нами остается, но слабый, не похожий на свежий. Примерно как неделю назад на "Урале" проехали. Прорвались? Стрельба за спиной не смолкает. То усиливаясь, то снова затихая...

— Стоп! — Вика, опять, водит перед лобовым стеклом своей антенной, — Впереди люди! По-моему, двое.

— Рекомендую привести себя в приличный вид! — это Владимир командует.

Мне-то что? Встал, одернул куртку. Заправил в штаны рубаху. Поддернул их тоже — правый карман перекашивает от щедрого возмещения, словно туда насыпали горсть дроби. Вот же, женская натура! Вика уже свеженькая, чистенькая. В густых волосах ни единой соринки... Владимир накидывает куртку поверх комбинезона, закрывая кобуру, критически озирает нашу компанию. Шепотом дает новое указание:

— Виктор — вперед, Вика — назад. Запоминайте — мы были в гостях у Григория Ивановича и сейчас помогаем ему вывозить урожай. Виктор, если что, будешь говорить с нами только по-английски. Поехали...

Так! До грунтовки вдоль реки 100 метров зарослей крапивы, но впереди маячит пост. Действительно, двое солдатиков. Срочная служба. Худые шеи торчат из казенных воротников. Смотрят на нас удивленно, но без всякой опаски. Даже оружие не поднимают. Похоже, оба замерзли до полного равнодушия... Руки спрятаны в карманах. Сырой вечерний бриз, на открытом месте у воды, уже тянет в полную силу. Подъезжаем. Стали. Виктор вошел в свою новую роль. Развалился на кресле и хочет выглядеть солидно... Зря старается! Сейчас у него вид гротескного Мальчиша-Плохиша, дорвавшегося до буржуйского варенья с печеньем. На белой майке разоблачительное пятно сока (не удержал пакет, когда спускались по склону).

— Парни, а где тут выезд на дачный поселок? Нам бы деда (вот негодяй!) к вечерней электричке успеть подбросить.

Вика что-то ему говорит, на языке бриттов. Он слушает её и добавляет:

— Вы это, алычи хотите? Низенький солдатик глотает голодную слюну...

— Нам столько не надо, вот они её рвали (надо понимать, молчащие Вика с Вовой), а теперь она им не нужна. Из спортивного интереса собирали... Не компот же теперь с неё варить?

Ребята в форме, похоже, согласны абсолютно на все. Зуб даю, их минимум с утра не кормили. Вручаем самый яркий пакет, с английским лейблом. Вика, в процессе передачи "гуманитарки", строит обоим глазки (оказывается, она и это умеет!). Витька ажно запыхтел от возмущения. Солдат, что повыше, сам стеснительно интересуется:

— А хлебушка у вас случайно нет? — это уже другой разговор! В смысле, есть контакт!

— Простые пряники будете? Буржуи (надо думать — те же Вика с Вовой, издевается же над ними, паршивец) мучное не жрут — слишком много холестерина! — хрустящий целлофановый пакет черствых, приторно сладких пряников, не нашедших у нас применения, встречен с горячим энтузиазмом. Пора и мне подключаться.

— Ребята, а что за пальба?

Высокий, жуя пряник (как есть, некормленые!) охотно поясняет:

— Банду террористов в дачном поселке окружили... С ночи все на ушах стоим. Уже давно бой идет... — и тут же добавляет, уже обращаясь ко мне, — дядя, мобильник звякнуть не дадите? Рации — пару часов как сдохли.

Протягиваю ему трофейный "Сименс". Сколько там в нем заряда осталось? Возвращает.

— Нет сети... — Владимир победно мне подмигивает.

— Поехали!

— До трассы и налево!

— Спасибо ребята!

— Вам спасибо, — доносится в ответ невнятное, — Уезжайте по быстрому, раз вы не местные!

Накормили служивых. Представляю, как голодные желудки отреагируют на смесь немытых фруктов с мучным и сладким к отбою. Но, сейчас парням нет до нас никакого дела. Еда! Вот и славненько.

Медленно и степенно (вроде не особенно торопимся и транспорт тихоходный) доезжаем до грунтовки. Так же медленно катимся в сторону города. Навстречу пылит армейская колонна. Командирская машина впереди и пять открытых бортовых ГАЗ-66, битком набитых солдатами. Уступаем дорогу. Публика на нас таращится. Ещё одна колонна... Скрылись за поворотам... Вездеход рвет вперед, как гоночный автомобиль. Мелькают кусты, деревья и заросли камыша, то открывая, то закрывая вид на вечерний закат. Виктор вдруг хватается за карман (видно почувствовал вибрацию), радостно вскрикивает:

— Мой мобильник заработал! Но... я этого номера не знаю... Можно отвечать?

Владимир, не выпуская руль, корчит ему страшную рожу. Вика разворачивается, вырвав телефон из его руки, далеко швыряет в придорожные заросли. Резкий поворот! Машина прыгая на невидимых в траве кочках, несется к реке. Как назло, от воды нас ещё отделяет широкая песчаная коса. Камыши растут отдельными пятнами. Стоп! Тормозим так резко, что всех бросает вперед.

— Ой! Зачем?

— Сидеть на месте!

Вездеход уже привычно втягивает колеса, ложась днищем на грунт. Вика с Владимиром, разом, кузнечиками выпрыгивают из него вправо-влево. Он возится с латунными стойками, раздвигая их до самой кормы. Она разворачивает тент. В четыре руки набрасывают его сверху. Сразу становится темно. Вшитые боковые окошки из пластмассы совсем маленькие. Свет проникает в салон только через затененное лобовое стекло... Снаружи слышны щелчки крепежных приспособлений. Вж-и-ик! Раскрывается боковина на застежке "молнии". Протянутая рука тянет за рычаг, слева от рулевой колонки. Стойки раздвигаются ввысь и вширь. Яркой канареечной расцветки больше не видно. Везде — серо-зеленый шелк... Маскировка! Вж-и-ик! Готово. Клапан со стороны водителя открылся, Владимир лезет внутрь. Через противоположный борт ныряет Вика. Вж-и-ик! Вж-и-ик! Боковины задраены... Разбрасывая фонтаны грязи, стремительно несемся по заросшему мелководью к реке... Плюх! Прыг! Плюх! Плюх! Шлеп! Поплыли...

Вездеход глубоко сидит в воде, колеса утоплены. Его, как маленькую лодку, потихоньку сносит к камышовым зарослям, мимо огромного пустого пляжа... Цепляется за невидимое под водой препятствие, разворачивается задом наперед... Ага, вовремя смылись! Давешняя автоколонна катится по дороге обратно. Один из грузовиков тормозит вдали, на повороте. Второй — почти напротив нас, третий — ещё через сотню метров. Солдаты рассыпаются цепью... Куда они двинутся? Когда обратят на нас внимание? Медленно тянутся секунды... Далеко... Вдоль строя бежит офицер. Машет руками, что-то кричит... Цепь дружно поворачивается к реке спинами и углубляется в заросли. Владимир хищно сверкает зубами сторону Виктора.

— Мобильный телефон потерял? Сейчас они его найдут! Григорий Иванович, вы из своих аппаратов тоже батарейки выньте. От греха... Это же свежие части, на усиление бросили. У них рации ещё работают... Вот, до кого-то, команда наконец и прошла. Теперь, пока светло, у нас режим строгого радиомолчания.

Течение медленно тащит глубоко сидящий в воде вездеход между отмелями и редкими островками камышовых зарослей. А берегу нарастает лихорадочная суета. Проносятся грузовики с солдатами, кружат вертолеты. Один, по широкой дуге, проносится точно над нами вдоль реки... Почему никто не обращает внимания? Владимир хихикает.

— Они нас не видят! Получена команда — надеть противогазы! — протягивает бинокль — смотрите! Я вам говорил, что они тут, как в плохой штабной игре, сами себя перехитрили. Своим враньем и своей секретностью. Солдатам сейчас забота — друг друга, сослепу, в кустах не перестрелять... На реку не смотрят. А те, кто смотрит — на нас во внимания не обращают. Ищут-то желтый катер на колесах... Который должен удирать на полном ходу, а не дрейфовать, накрывшись ветошью, у всех на виду....

— Представляете! Там же, минимум, четыре (!) уровня некомпетентности столкнулись. Полную картину, кто мы, откуда и почему нас желательно брать живыми, в ФСБ, я думаю, представляют достаточно хорошо. Последнюю пару дней слежка за нами шла в полный рост. Слышали, что говорил полковник Емельянов? Мы третья группа, которую они пытаются обложить. Первая — погибла вся. Вторая прорвалась с ранеными. Нас, как выполнивших основную задачу, по радио, попросили отвлечь внимание на себя. Устроить шум и гам. Собственно — вы уже в курсе. Вывод? Каждая отдельная подсистема, вашей государственной машины, сработала сама по себе. Информация поступила, доложена... и пропала бесполезно... Секретность! Нас с Викой легко могли взять голыми руками, ещё к обеду. Следовало просто объявить, по радио и телевидению:

— Дааии россияне! Внимание! Сегодня, в 10 часов 10 минут утра, парень и девушка из параллельного мира, в пешеходной зоне на площади Ангела, застрелили пьяного работника городской прокуратуры, когда он давил колесами своей служебной машины играющих детей. Милиция сопротивления не оказала. Убийцы скрылись на открытом плавающем электромобиле, без номерных знаков, ярко-желтого цвета. Просим всех сообщать о нахождении упомянутых пришельцев. Просьба не поддаваться на провокационные утверждения террористов, что в их мире — Советский Союз и построен коммунизм, а на нашей территории действуют их советские законы. Заранее предупреждаем, что золотые монеты 99 пробы, с гербом СССР, которыми они расплачиваются вместо денег — фальшивые и подлежат сдаче в правоохранительные органы! Следовало, по телевизору, сразу показать, да хоть эти Викины фотографии из папки! Выложить их в сеть, сбросить их на мобильные телефоны, раздать их всем участникам операции! Ну и? А теперь поздно! Идет поиск виновных.

Ребята синхронно хихикают.

— Это же не в осуждение вам говорится! Любая государственная структура Земли-1 так работает. Вместо плоской административной сети, где каждый друг другу доверяет — пирамида. Крохи сведений распределены по уровням подчиненности. Никто из исполнителей ничего толком не знает. Стоило нам задать высокий темп — пошли накладки. Огромная машина сыска буксует и бессильно ревет, как бульдозер, застрявший в детской песочнице. Доклады с мест — не находят понимания, противоречат... злят. Кромешный бардак. Каждый валит и хает конкурентов.

Вика гнусаво бубнит пародию на "большого босса":

— Парень с девчонкой, опознаны и блокированы в заброшенном дачном поселке? Что, значит — "говно вопрос, послать к ним участкового с группой захвата — пусть арестует"? Это тонкая работа, для настоящих профессионалов! Батальон ОМОНа, не меньше! Под моим личным контролем! Придать боевые вертолеты! Использовать спецсредства! Как понять, "ваши типа профессионалы качественно получили по чавке и легли костьми"? Как, "никого не нашли"? Спецсредства они применили? Связь пропала? Рации не работают? GPS отказала? Вашу мать! Эти долбодятлы, наверняка, ждали сигнала... и курили, не надев противогазов. Сами, своим же спецсредством и отравились! Кто сказал, нужны профессионалы? Я? Срочников, да побольше! На сплошное прочесывание местности. Связи нет? Включить! Батарейки в рациях сели? Как, не знают примет? Тогда, пусть тупо ловят всех подозрительных! При сопротивлении стрелять! Бойцы, увидев кучу трупов, с перепугу, открыли пальбу на каждый шорох? Прекратить немедленно, они нам нужны живые! Преодолели все три кольца оцепления, по отвесному склону оврага? Никто не поверил, что там машина пройдет? Вашу мать! У них — электромобиль! Как это, в чем разница? Тяговые характеристики любого электромобиля на порядок выше, чем у транспорта с ДВС. Не видели, как битком набитый народом троллейбус, на подъеме, обгоняет крутые иномарки? Никогда не ездили на троллейбусах?! Бл...! Интуристы-экологи местного деда до ж/д станции подвозили? Дорогу у поста спрашивали? Накормили солдат пряниками, подарили им пакет фруктов и проехали? Сгною! Мобильные телефоны отключены? Включить немедленно! Я же ясно сказал, выключить и включить! Засекли сигнал соты? Все силы, немедленно на прочесывание! Химики определили в эпицентре взрыва микрочастицы меди? Предполагают, новейшее нано ОВ? Плевать, что темно! Всем надеть противогазы! Ни на что не отвлекаться! Вертолетам патрулировать акваторию! И так далее...

Владимир, заслушавшись:

— Ты прям колдунья! Только что новости передавали — террористы навязали бой и применили неизвестное химическое оружие. Городские морги переполнены трупами. Десятки убитых и раненых... Я так понял, там не меньше полка, в оцепление и на прочесывание бросили... Солдаты разного подчинения, в неразберихе, устроили вокруг дачи перестрелку. Между прочим, мы с тобой — уничтожены, ракетным ударом с воздуха... Вместе с заложниками!

— Тогда кого они ловят? Как понимать?

Вступаю в разговор.

— Как свидетельство, что ремонтировать на мой даче больше нечего... за отсутствием таковой. А вертолеты, боюсь, отработали по зеленым насаждениям, наобум. И никто уже ничего не докажет, — молчание.

— Григорий Иванович! Если вам денег мало — мы ещё добавим...

— И вообще, давайте к нам, на недельку! Пока уляжется. Всё равно, у вас на квартире, наверняка, засада сидит... В ФСБ же, — хихикает, — теперь думают, что вы с нами заодно.

— Володя, надо потихоньку отсюда двигаться. С берега нас совсем не видно. Разве с воздуха... хотя... если с прожекторами... Всю ночь напролет искать будут! Разворошили мы муравейник! Есть идеи?

— Я над этим работаю!

Владимир ведет машину прямо через заросли камыша. В самую гущу обширных плавней, на много километров растянувшихся посреди разлившейся реки. Неприятное место. Отмели и ил, затопленные островки, постоянно меняющие своё место. Охотники сюда не суются — вода. Рыбаки сюда не суются — мелко. Пешком ходить — невозможно, на лодке плавать — невозможно. Только на таком вот корыте и пробираться. По воде — вплавь, загребая колесами. По мелководью — просто на колесах... Ага. Стали или приплыли? Омут с прозрачной водой. Вокруг высокие, метра четыре, ядреные камыши — сплошной стеной. Действительно, в колодце зелени, нас можно увидеть, только глядя вертикально. Владимир расстегнул тент (что за покрой, сплошные клапаны?) и озирает местность...

— Подойдет... Будем решать наши задачи по мере возникновения... Сначала — надо подзарядить батарею. Потом — попробую устроить им нелетную погоду...

Бросает нам через плечо.

— Можно клапан расстегнуть. Комаров не бойтесь! Тут такая пропитка — мухи це-це на лету падают!

А ведь и правда, мы в самых комариных топях, а до сих пор — ни единого писка. Что он там творит? Сунул в воду длинный обрезиненный фонарь и освещает дно. Луч скользит по затопленным корягам. Выхватывает из темноты стайку рыбной мелочи...

— Нормально! Подключаемся! Предупреждаю! Руки в воду не совать! — через клапан в верхней части тента по секциям выталкивает наружу катушечную антенну.

— А как же режим радиомолчания?

— Это не то, что вы решили, а приемник зарядного устройства. Вы думаете, электромобиль годен — только по городу кататься? Ровно наоборот. В городе одни проблемы! Сеть слабая... кругом препятствия... То ли дело — на природе! — крутит рукоятку натяжного механизма.

Лязгает собачка храповика... Всплеск, шорох, ещё всплеск... Корпус вездехода вздрагивает — стойка напряглась и стала вертикально. Сквозь проем, на фоне ночных облаков, виден качающийся далеко вверху наконечник. Словно бы на длиннющий спиннинг нацепили подобие люстры Чижевского. За борт шлепается свернутый бухтой провод с грузом. Светит фонарем под днище... Крутит регулятор на приборной панели. Знакомое пение инвертора... Наконечник горит голубыми огоньками. Свечение нарастает, захватывая воздух... Надо же, "огонь святого Эльма"... посреди камышовых зарослей и в сухую погоду. Такой крупный коронный разряд я видел только в высоковольтной лаборатории, когда проверяли изолятор одного нашего "изделия". Корона продолжает расти, как тусклый факел, колыхает красно-фиолетовой бахромой-окантовкой... Где-то вдалеке трещит вертолет.

— Сверху не увидят? — Владимир с прищуром смотрит в небо...

— Не должны. Это мы к темноте привыкли, а им, со стороны, да в свете прожектора — не разобрать. Тем более, в другую сторону смотрят. На протоки. А минут через десять и вовсе про нас забудут... Сейчас вот, восходящий воздушный поток сформируется, — выворачивает регулятор до упора, — Предел! А жаль... Ещё бы десяток ампер! — камыши дружно шелестят от внезапно усилившегося ветра. Дохнуло холодным воздухом, с туманной дымкой...

— Дядя Гриша, что за штука? — Витька зябко кутается в свою ветровку на рыбьем меху... — Откуда дубняк?

— Одну минуту! — вглядываюсь в горящие зеленым фосфорическим светом шкалы приборов. Стрелка силового амперметра бешено пляшет, то стукаясь об ограничитель, то возвращаясь к началу шкалы. На вольтметре напряжение медленно растет... полтора киловольта... четыре киловольта... семь киловольт...

— Не фига себе мощность! — как он сказал про нашу распределительную сеть? Низковато напряжение? Понятно, с чем надо сравнивать!

Двенадцать киловольт... двадцать пять киловольт... Порывом ветра антенна резко качается, тут же рывки тока становятся почти плавными. Теперь стрелка мерно колеблется в первой трети шкалы, возле отметки в тридцать ампер... Владимир теребит за плечо нахохлившуюся Вику.

— Всё получилось! Схватился разрядный канал! Опять повезло... Над чистой водой, с этим огрызком — почти никаких шансов. А у камыша площадь испарения громадная, — громко обращается к нам, — Закрывайте окна-двери. Сейчас тут ливень будет.

— Дядя Гриша, вы не ответили! Что это над нами светится?

— Двумя словами? Крах капитализма! В ФСБ про вашу зарядную систему знают? — Владимир ухмыляется.

— Думаю, пока нет. В работе, по крайней мере, не видели.

Везунчики, блин! То-то, мне у Вики почудилась недосказанность. Ещё когда я про электромобили вещал. Будем знать. Врать ребята не умеют, но и лишнего не говорят... Будь иначе — ракетный удар по моей даче нанесли бы сразу. Во избежание утечки информации...

— И сколько энергии можно выкачать из воздуха на такой приемник? — Владимир пожимает плечами.

— От места зависит, от времени года, от высоты штанги... Сейчас, мы качаем около сорока киловатт, но тут удачно обстоятельства сложились. Лето, река, камыши... На полном ходу, в глиссирующем режиме — до семидесяти киловатт доходило. На суше, конечно, меньше. А в атмосфере электрической энергии — море. Сорок процентов от средней мощности солнечного излучения! Поглощенное поверхностью тепло, за счет парникового эффекта, излучается обратно в космос с задержкой. Некоторое время эта энергия удерживается в плотных слоях, в форме потенциального электрического поля. Глобальная батарейка... и сеть постоянного тока. Поверхность — минус, стратосфера — плюс, а между ними — от половины мегавольта, в ясную погоду, до сотен гигавольт, в сильную грозу. Перед ударом молнии...

Виктор забыл про холод, вытянул голову в проход и благоговейно разглядывает приборную шкалу зарядного устройства.

— Это, они прямо из воздуха электричество качают? Абсолютно бесплатно? — кто о чем, а вшивый о бане.

— А тебе-то какое дело? Контрольный пакет акций РАО ЕЭС карман жжет?

— Нет, но почему у нас так не делают? Я, про Теслу читал. У него с атмосферным электричеством ничего не получилось!

— Угу. А подробностями интересовался? Как за попытку развивать атмосферную энергетику Теслу разорили? Как с грязью смешали? Как объявили сумасшедшим? Не смотря на все былые заслуги...

— Так ведь, энергетический кризис?

— Вить, ну не трави душу! Доберешься до компа, набери в любом поисковике Интернета кириллицей: "открытие русских ученых закрывающая технология" (активная ссылка, доступна для просмотра)

Прямое получение энергии из атмосферного электрического поля Земли.

— Посмотришь научно-популярный фильм. Он свободно выложен в сети. На третьем Московском международном салоне инноваций и инвестиций, в феврале 2003 года, медаль с дипломом сорвал. Сам его там смотрел... Главная тайна не в том, что способ есть, а в том, что его давным-давно применяют. Но, не мы и не у нас... А вот они... За подобную правду могут и убить... А за попытку воспроизвести — посадить. Уже и ругательство придумали — технологический терроризм. Подрыв законного права поставщика товаров и услуг на получение привычной прибыли со своего сектора рынка. Это в 1940 году концерн Дюпон мог себе позволить, внезапно выбросив на рынок промышленную партию нейлоновых чулок, за две недели обанкротить всех остальных производителей дамского белья. Сегодня, за подобный трюк, их бы самих разорили судебными исками. Даже, если бы те чулки они раздавали даром...

У Витьки горят глаза.

— Это, получается, электромобиль — межконтинентальный транспорт? Выдвинул штангу, да на халяву, по газам? Пока руки баранку крутят? А через море так переплыть можно?

Вика зябко потягивается.

— Да хоть через океан, если волнение не выше 3-4 баллов. Ещё сорок лет назад, на таком же вот вездеходе, наши вокруг света объехали. По Жуль Верну — за восемьдесят дней... Посменно вели, днем и ночью... Главная проблема — износ приемного электрода. Плазменное распыление... Кубический сантиметр материала на каждый ампер-час снятого заряда... Ну, и анодная коррозия корпуса, при движении по воде... А у вас, на Земле-1, в СССР и в США, все исследования по физике атмосферы, после 1963 года засекретили. Мальчики, холодно тут у вас... и я голодная! Что-нибудь, от обеда, осталось?

— Кх-х-х... — Витька подавился приготовленными словами, — Э-э-э-э... Алычи у нас ещё много! Пряники солдатам отдали. А печенье, я уже...

Короткий взгляд прессом вжимает Витьку в кресло...Топит в потоке холодного женского презрения по отношению к мужику-добытчику, посмевшему, вместо упитанного мамонта, притащить к пещерному очагу жалкую горсть дикорастущих фруктов... Ага! Заполучил фашист гранату? В довершение сей унылой картины по тенту начинает мерно барабанить дождь. Вся вода за окошками — в кругах от дождевых капель. Нелетная погода таки состоялась. Порывы ветра, шум камыша, тусклый свет маленьких зеленых фонариков на сгибах стоек... Спешу перевести разговор на нейтральную тему.

— Долго нам ещё тут отсиживаться?

Владимир теребит мочку уха...

— Сигнал на сбор, будет сразу после открытия портала. Когда и где — мы сами не знаем. Никто не знает... Но, не думаю, что раньше часа ночи. Гроза-то только ещё начинается, — улыбается... — Думаете, я её тут один вызывал? Умные мысли приходят людям в головы одновременно. Сильно нарушить электрический баланс атмосферы — надо постараться. Даже если, как сегодня, дождь уже собирался. Заряд грозового облака огромный... Сейчас, по этим камышам, несколько групп отсиживается. Место удобное. Город рядом и никого. И все — сбрасывают в воздух поток ионов...

Словно в подтверждение его слов, в небе коротко грохает первый разряд молнии. Белая вспышка озаряет волнующуюся стену камышей и кипящую от дождевых капель воду. М-м-м-дя... В такую бы погоду, да на рыбалку! Клев — просто изумительный....

— У вас удочки случайно нет? Машинально вырвалось...

— Рыбы, на ужин, хотите наловить? У нас даже сковородки нет. Лишний вес! — Виктор оживляется:

— У меня шампуры есть для шашлыка. Ну, мы же хотели... я предлагал, вчера, на шашлыки съездить... — какие далекие проблемы! Ещё вчера... — Я же не знал, что вы уже сегодня... собирались... Вот! — вытягивает длинную упаковку, — Шесть штук, из нержавейки. Годится?

Вика хихикает:

— А у меня пакетик с приправами завалялся. Для рыбных блюд. Предлагаю посыпать шампуры и их облизывать! А кому мало, — косой взгляд, — потом запивать водой или заедать алычой! Её много!

Не простила... Виктор ежится и умоляюще смотрит на меня. Опять я... Форменный "Праздник святого Йоргена"... Чуда! Чуда! Чуда! А что? Самое главное, что рыба тут есть, в изобилии. Но взять её нечем... Не руками же ловить, тем более, в воде, через которую проходит электрический ток высокого напряжения... А почему нет? Идея!

— Владимир, ты электрод на дно опустил?

— Разумеется, по правилам эксплуатации.

— А приподнять его, к самой поверхности, рядом с бортом можешь?

— Могу!

— Поднимай! И пусть кто-нибудь светит. Будет вам рыбалка!

Хорошо, что корыто пластмассовое... Хорошо, что боковина тента длинная и в откинутом положении служит козырьком от дождя. Плохо, что когда вся публика прислонилась к одному борту, чуть не черпанули воды... Но, ведь обошлось?

Владимир! Вытянул? Где? Кто там, фонарщик? Свети... Только руки в воду не суйте! Видели? Рыбка... сама к нам пришла...

Точно! Словно притянутый магнитом, из темной глубины к висящему недалеко от поверхности электроду, приближается крупный сазан. Ха. На килограмм потянет... Почти утыкается головой в один из выступов и замирает... Второй, третий, пятый...

— Э-эть! Я кому сказал, руки в воду не совать? Убьет, к чертовой бабушке! Отдай фонарь Виктории, она хоть дисциплинированная.

Электрод уже окружает звезда из разнокалиберных неподвижных рыбин, строго, как стрелки компаса возле магнита, ориентированных вдоль силовых линий...

— Опусти пониже... Ещё! Порядок... Чем вам не удочка?

— Что это с ними?

— Анодный эффект. При напряженности поля в пресной воде выше 40-50 вольт на метр у рыбы происходит сбой работы нервной системы. На голом рефлексе тянется к концентратору напряжения. В таком состоянии парализует, надолго. По мере отмирания нервных клеток — теряет ориентацию, а потом и плавучесть. Сачка какого-нибудь тоже нет?

Владимир уже приободрился.

— Не надо, я их иначе попробую, — любимая женщина молчит и смотрит на пищу. Осталось её добыть. Последний метр... Тонкая проволочная петля охватывает хвост ближайшей рыбины. Есть захват! Выдернутая из воды тушка в воздухе немедленно оживает. Прыгает на дне под ногами.

— Виктор, не сиди — принимай добычу! Кульки пустые есть? Ещё! Ещё!

Великое дело — стадный рефлекс, подкрепленный чувством голода. Фольга и резистор нагрузки, для разряда аккумуляторов, заменили электрический рефлектор. Кресла развернуты к бортам. В центре салона, под громыхание грома, вспышки молний и шум дождя снаружи, происходит таинство — жарка рыбы прямо на весу. Обезглавленные и нашпигованные специями тушки медленно поворачиваются, под светящейся красным калением сеткой из нихромовой проволоки. На лист пленки внизу падают капли сока. В каком-то первобытном единении общество созерцает процесс. Неофитам, нам с Виктором, доверили только держать палочку-опору для шампуров, с одной стороны... Владимир сам держит такую же с другой, а второй рукой — собственно нагреватель. Даже как-то тепло стало! Вика руководит — крутит шампуры... На её физиономии — выражение мечтательной отрешенности.

— Подруга, ты о чем задумалась? Подгорит! Я уже тоже есть хочу!

— Вот и не мешай! Сочиняю кулинарный рецепт, для включения в отчет о поиске... "Рыба пресноводная, по электрически, в собственном соку"... — о женщины, вы — племя крокодилов...

— Готово, налетай! Скоро домой.

Поели можно и поспать! Старая армейская поговорка верна во всех местах и во все времена. Кресла действительно хороши. Сдвинуть, повернуть, разложить... Ноги, конечно на полу. Точнее, на резиновом коврике. Зато всё остальное вполне себе уютно лежит горизонтально и переваривает поздний ужин. Чай, кстати, совершенно чудесный. Даже неприятно вспоминать траву в пакетиках, которую считал таковым ещё вчера... Что за слово прицепилось? Кончено! Завтра будет завтра! Вся пойманная рыба — зажарена, вся не съеденная — тщательно упакована и пахнет. Робкий вопрос Виктора — "А может, её выкинем?" — наткнулся на предельно резкое — "Нельзя выбрасывать еду! Вдруг, она кому-то нужна? Ты сам-то понимаешь, что сказал?". Отношение к пище, я заметил, почти религиозное. Или они сами голодали, а скорее, видели голод рядом. Во всей его неприглядности... Как один мой знакомый, вернувшийся из командировки в Сомали. Тут, ребята правы... Наверное, действительно стоит принять предложение. Погостить у них недельку, другую, третью... Осмотреться... Когда ещё удастся? С моими подписками — даже в Болгарию не пускали. А теперь и вовсе никуда не пустят. Кроме, как в мир иной... Каламбур! Странно, что не пристрелили, в профилактических целях. Поздно, голубчики! Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел... Спать, спать, спать...

— Который час? — тент на крыше задраен. Части приемника атмосферного электричества погромыхивают в грузовом отсеке, вездеход, под вспышки молний, прет напрямик, сквозь заросли камыша. На приличной скорости, кстати... Значит, всё же заснул. Владимир рулит. Давешняя антенна укреплена прямо за лобовым стеклом. На радиомаяк правит...

— Вика, что там у вас?

— Нормально! Сигнал, общего сбора.

— Не мешайте... тут помехи... Можете ещё спать. Нам далеко.

Ха, при такой тряске уснешь... проснешься на полу. Разгибаюсь. Фиксирую спинку вертикально. Вовремя. После пары прыжков под колесами ощущается почва. Остров? Есть тут острова. Намывает течением. Несколько лет они изображают из себя земную твердь. Затем вдруг пропадают в половодье, и возникают в другом месте. Значит, можно кричать "Земля!".

Приехали... в светлое коммунистическое прошлое. Ревела буря, гром гремел... Струи дождя хлещут сплошным потоком. Владимир ежится, набрасывает на голову капюшон.

— Сидите здесь! — обращается к Вике — Особенно ты! Ещё простынешь! Я сам смотаюсь и всё разузнаю.

Виктор сладко посапывает. Как он ухитрился не слететь с лежбища во время последних прыжков? Э-э-э! Нашел ремни и пристегнулся. Хитер, бобер. Ну, раз смог — пусть спит.

— Виктория, вы освободились?

— Вполне.

Что сейчас будет?

— Ничего особенного. Вон, видите, ангар надувают. Сейчас, загоним технику и будем разбираться. Кто туда, кто обратно. Почти прибыли...

Впереди, за залитым водой и облепленным листьями ветровым стеклом, возникает освещенный проем. Темная на его фоне человеческая фигура машет руками. Вика прыгает на водительское место. Машину буквально бросает навстречу свету. Дождь и ветер разом остаются позади. Через секунду — не слышны вовсе. Выгружайтесь...

Чисто, светло, стерильно... Пахнет озоном и ещё какой-то дезинфекцией. Я и Вика сидим на лавке с надувным верхом и складными металлическими ножками, вроде медицинской кушетки. Владимир погнал вездеход через портал. Это громко так называется. На самом деле — плоская черная бесформенная клякса, извивающаяся между ограничителями. Пленка, разделяющая миры. Обстановка не то вокзала, не то пункта сбора резервистов, не то вестибюля студенческого общежития. Даже не верится, что полчаса назад этого сооружения просто не было, а через пару часов, перед рассветом — снова не станет. Про погоду снаружи, напоминают разве потеки грязи и тянущиеся к порталу следы протекторов. Виктор двинул на поиски новых знакомств и впечатлений. Вроде бы, влился в коллектив... Совершенно разновозрастный. Уже бренчит на гитаре и вдохновенно хрипит "Рассказ ветерана" Юрия Визбора. Местные слушают. Понимают, о чем?

Мы это дело разом увидали —

Как роты две поднялись из земли

И рукава по локоть закатали,

И к нам, с Виталий Палычем, пошли.

А солнце жарит, чтоб оно пропало,

Но нет уже судьбы у нас другой,

И я шепчу: "Постой, Виталий Палыч,

Постой, подпустим ближе, дорогой".

И тихо в мире, только временами

Травиночка в прицеле задрожит.

Кусочек леса редкого за нами,

А дальше — поле, Родина лежит.

И солнце жарит — чтоб оно пропало! —

Но нет уже судьбы у нас другой,

И я шепчу: "Постой, Виталий Палыч,

Постой, подпустим ближе, дорогой".

Окопчик наш — последняя квартира,

Другой не будет, видно, нам дано.

И серые проклятые мундиры

Подходят, как в замедленном кино.

И солнце жарит — чтоб оно пропало! —

Но нет уже судьбы у нас другой,

И я кричу: "Давай, Виталий Палыч,

Давай на всю катушку, дорогой!"

Нахватался военной романтики по разным клубам. Кто там боевой подготовкой на лоне природы занимается... Кто солдат Великой Отечественной хоронит... Кто, под шумок, оружие и боеприпасы ищет... Боюсь, что первоначальный эффект от весьма хорошей песни не воевавшего автора сразу пропадет, стоит не служившему исполнителю раскрыть рот, высказать что-то своё. Очень специфический вокруг контингент... Суровый. Зато герои песни, с этой компанией, общий язык бы нашли моментально. Они тоже — жили, а не притворялись. И умирали... Двое бегом тащат к порталу носилки. На них тело с бледным, заострившимся лицом. Очередные партизаны раскладывают-надувают похожие скамейки и преспокойно рассаживаются в кружок. Они тут — почти у себя дома. На оккупированной территории СССР, временно лишенной законной власти... с деморализованным населением. Для них такая жизнь — привычная норма. Для нас — уже элемент фольклора. Как в анекдоте, про последнюю стадию "толкиенутости": "Ненавижу толкиенистов — они в нас играют. Ненавижу цивилов — они в нас не верят!". Это психологическая защита от лжи?

Кто-то машет Вике рукой.

— Одну минуту, я быстро!

— Да хоть час... — куда теперь отсюда деться? — Буду, хе... вживаться...

Долетают обрывки разговоров прибывших. Молодые, насквозь мокрые, вымазанные в тине... всё ещё распаленные азартом борьбы, обсуждают. Местный студенческий треп. Но, если вслушаться... Ух, это стоит послушать!

— А у него святой обет! И он третий сын герцога Эдинбургского, что в четырех поколениях, клянутся на семейной Библии, воде и огне, при первой возможности его выполнить. Оттого, наш Эдик, шпагу свою не снимал. Оттого, влетел в избушку первым, размахивая этим вертелом. Оттого и получил вполне заслуженно пулю в живот... Но, вы же таки знаете нашего Эдю! Из любого дела раздует немыслимых размеров понты!, На местных "Хоббитских Игрищах", в качестве светлого эльфа, ему бы цены не было! У чуда перитонит, его спешно готовят к эвакуации, а он как ни в чем не бывало, осведомляется — "Всё ли у девушки в порядке?". Умирающий рыцарь, блин... И ему, с дуру, говорят, что не всё, что участковый зажал, где в доме схоронка. А пытать его вроде как некультурно, да и времени, нет совсем... Девчонка уже согласна отправляться и так, без ничего, и в чем была. Но нет, вожжа под хвост попала. "Я командир группы, я приказываю!" Ну, есть...

— Кладем на носилки, несем в дом. Там, на табуретке, сидит уже скрученный оперуполномоченный, дядя Федя. Морда у него — поперек себя шире... и учит нас разным нехорошим словам. Типа мы, сосунки, хоть и нежить поганая, но настоящей жизни не видели. А у Эдика, раз уж он жив остался — другая забота. Железно оправдать дырку в тушке, что бы за ляп итоговый балл не снизили. Якобы, так было задумано с начала. Для пущего вдохновения... Я этот спектакль писал на флешку, своими словами не перескажу. Разве что, совсем кратенько... Опер Федя, интересуется — "А почто упыренок ещё не подох?". Эдуард, с ложа скорби, разъясняет, что в этом суетном мире его задерживают дела... Надо бы уточнить место нахождения нескольких дорогих известной всем юной особе предметов. Идет семиэтажное объяснение дяди Феди, что, — "...покуда он жив — вот вам крест, побрякушки бомжихи Машки никто не увидит...". И? Эдик вручает мне теннисный мячик (заранее припас, как знал!), дабы закупорить сосуд мерзкого сквернословия. Это мы легко... нос зажать, а что бы рот раскрыл шире — в нервный узел пальцем. Выплюнуть уже никак, тяни воздух через хобот и внимай. Дальше он вещает сам ... Что сожалеет о недостойном поведении некоторых дорвавшихся до власти мужланов... О том, что фамильные драгоценности наследной баронессы Хантли (во как!), она же в девичестве — Векшиной Марии Романовны — не пустая мелочь, а символ, ради которого не жаль и жизни потратить... И разъясняет, как именно он сам завещает соратникам потратить жизнь оппонента, буде только того доставят в подвал его фамильного замка. А надо помнить, что уже два века, в рамках программы гармоничного образования, всех отпрысков герцога, мужского пола, с 5 лет, напрягают, для укрепления духа, прислуживать палачу в том самом пыточном подвале. То есть, предмет разговора им известен досконально. В силу фамильной, так сказать, традиции... Могут сами поучить жизни кого угодно. Благо, риторику постигали... да и свой язык подвешен будьте-нате... Э, что там говорить, помните, как Эдик экзамен по литературе сдавал? Вот!

— Эдину пузу, надо думать, хужеет и хужеет, но виду не подает. Просто излагает, кратко и убедительно. Поэма белыми стихами! Хоть сейчас, до единого слова, вставляй в методичку, по допросу первой степени... Не-а, "Красная книга" — это методичка по Доп-2, там наглядная демонстрацией приемов и возможностей. А Доп-1 — чисто белая. У вас в одном томе? Извиняюсь... Короче, звучало мощно! Уже через минуту — клиент проникся, за четыре минуты — обмочился, на восьмой — начал седеть, ещё через три — его на дрожащих ногах вывели во двор, где он, трясущейся рукой, показал на кирпич в цоколе. Мы бы и не додумались. Всё там нашлось, в целости-сохранности. И обручальное кольцо, и мамины сережки, и дедушкины часы-луковица. Маша опознала. Много ещё чего там было, но это уже не наше дело. Награбленное, даже трогать западло...

— Доложились... Нашему Эдику и этого мало! Конкретно же человек помирает, но форсу выше крыши. Ещё одну речь пихнул. "Типа, благородные доны! Всем вам ведомы, пусть и в переводе, слова знаменитого дона Аль Капоне, что добрым словом и пистолетом, можно добиться много больше, чем одним добрым словом. Только что, вы видели, как ради высокой цели, дарованный ему Господом, дар красноречия, сумел найти отзвук в заскорузлой душе потомственного мерзавца, божьим попущением назначенного хранить тут закон и порядок". Он де, зрит в этом событии знамение свыше... Требует расстегнуть ему ворот и подвести девицу Марию. Снимает с себя серебряный медальон, тот самый, на котором придворный ювелир, в эмали, портрет жены и дочери нашего отца геологии, Векшина Романа Евгеньевича, с единственной фотографии копировал... Показывает... Надевает ей... Немая сцена! Даже меня на сопли прошибло... Сукин сын, дядя Федя, тоже пускает крокодилову слезу и мечтает, что, выкрутился — поймал Эдика на слове... Раз он обет выполнил — больше никаких эксцессов... типа лично обещал, что пальцем не тронет! Слово дворянина!

Тут Маша открывает рот и по-простому спрашивает — "Вы что, его отпустите? Он мою маму бил... что бы она договор дарения на дом подписала". Облом-с! Эдик понимает, что с феодальным гуманизмом хватил через край... Но, не моргнув глазом, интересуется, есть ли у опера благородные предки? Мне, значит, мячик доставать обратно... Дядя Федя что-то несет про князей Голицыных. Видно, первое на ум пришло. Но слово сказано! Эдик провозглашает, что проливать без нужды благородную кровь ему претит. В силу обстановки, он отдает нечистивца в руки Божьего суда. Пусть де тот торжественно поклянется, не вставать с этой самой табуретки, пока мы безопасно не удалимся. Тогда — его сразу развяжут и пальцем не тронут. Три раза ага...

Эдик продолжает — "Человек слаб, подвержен соблазнам. Для укрепления духа, он жертвует Феде самое дорогое, что у него осталось — пакет самоликвидатора. На добрую память. Ради дела, согласен, даже в муках помереть. Время-то идет!". А нам ещё топь обратно форсировать... В темпе мажем пакет клеем и кладем на табуретку (хорошая, массивная), вставляем в гнездо запал... Опера сажаем сверху... Шнурок от чеки — к его ноге. Если встанет-вскочит — через пять секунд взрыв. Ноги у него развязаны, а руки нет. Двери — открыты настежь. Что бы видел, как уходим... и его видели. Любой человек может его освободить... Надо дождаться, когда мы уйдем. Всё честно! Сиди на жопе ровно, смирно жди спасения и ничего тебе не будет... Если не врать... Не пытаться, раньше срока, до машины добежать, до телефона, до сейфа с оружием. Но, только за околицей в лес свернули — сзади дикий вопль. И взрыв. Кинулся, значит, участковый из избы. Хотел, за пять секунд, из дверей выбежать и под стену упасть, а табуретка — пусть взрывается. Даже успел. И выскочил, и упал, только тогда понял, что взрывпакет на табуретку положили клеем вверх. Он его с собой, на штанах-то и уволок... Ничего не скажу, вопил зычно, как голодный упырь в полнолуние! Секунды три... Ну и кто ему виноват? "Джентльмен джентльмену должен верить на слово!" Маша интересуется — "Что это было? Салют?" Объясняем — божий суд состоялся. Господь прибрал грешника к себе. Детеныш догадливый — оглядывается, уточняет — "Что, мент Федя в космос полетел?". Сразу видно — из XXI века! Э-э-э... да! В некотором роде, но по частям. Даже на низкую орбиту не вышел — разрушился в плотных слоях атмосферы. Туда ему и дорога.

Ровная черная гладь кляксы дергается рябью. На пандус выходит низенькая, на фоне транспортного окна, очень обыкновенного вида тетка, видимо врач, в снежно белом халате со стетоскопом. Провозглашает, простуженным голосом :

— Мальчики и девочки, ваша очередь, собирайте зачетки! Предварительно, поиск у всех засчитан... Оглашение оценок — после сдачи. Всем писать подробный отчет по форме два... Пятая группа! — это она уже в сторону сказителя, — Вы куда шпагу Эдуарда Эдинбургского заиграли? Он без неё не дается наркоз делать. Кричит, обязан умереть, сжимая в руке боевое оружие. Товарищи ребята, уважьте их высокопревосходительство! Мы с него потом, на деканате, стружку снимем. Начинается беготня...

Рядом сопенье...

— Вы местный? Можно, я пока с вами посижу?

Так вот ты какая, наследная баронесса Хантли-Векшина... Худенькая, носик пипкой, вся в конопушках... В одной руке прямоугольный несуразный чемоданчик со скользящими защелками, как у земских врачей 20-30-х годов. С её жалким барахлишком, в дорогу. Другой рукой прижимает к груди лохматого, как мочалка, черного кота... Фамильное имущество и личный скот.

— Спасибо! — шмыгает носом, — Они мне сказали, что папа очень попросил меня найти и забрать к себе. Как угодно и любой ценой. Что у папы был друг, английский герцог... и он ему обещал... А что папа умер семьдесят лет назад — не сказали... — всхлипывает... — Мама его до самого конца ждала. Она чувствовала! За день до смерти — достала все папины рубашки и выгладила... Будто с ним в театр собралась. Я их с собой взяла. Мы, когда в Петербурге жили, часто в театр ходили. Пока папу из института не уволили. Потом мама заболела. А папа сказал, что ему предложили очень хорошую работу, но это секрет... и он скоро заработает много-много денег. Их на всё хватит. И маме — на операцию и мне — на что захочу. Да хоть на собственный дом... Что б, как сказочный рыцарский замок, с зубчатой стеной и башней. Мы в деревне у тетки, последние два года жили. Квартиру продали. За жильё платить стало нечем. Мама всё время болела... А потом этот...

— Я так молилась, но мама умерла... И стало совсем плохо. А утром, баба Нюра прибежала. Кричит, что за мной ожившие солдаты с войны пришли. А я, сперва решила, что их послал Бог... Особенно, когда принц поклонился, представился и доложил, что папа их в экспедицию отправил. Я ему сразу поверила... У папы любимое слово — "экспедиция". Теперь, даже не знаю, что думать. Папы два года нет, — спохватывается... — так это у нас, а они всё равно... через триста лет...

М-м-м-да... Тут и правда, есть, о чем подумать. Долг, честь, верность когда-то данному слову, добавить ещё такое смешное понятие, как совесть... Пустые, затрепанные в третьем тысячелетии слова. Через столетия и поколения, погнали этих парней из позднего средневековья, пешком, по до сих пор не разминированным болотам русской средней полосы, в зыбкую реальность чужого мира... Искать жену и маленькую дочку давно умершего человека. Наследный герцог, в советской военной форме, с коммунизмом в башке и со шпагой в руке... Сюрреализм! Надо отдать должное — почти успели!

— Они меня на плечах несли... Бегом! По очереди... Чуть не поругались, кто первый... — слабо хихикает... — Дева Мария! Талисман-покровительница учебного центра Ферт-оф-Форт... Там, в часовне баронского замка, у них мой портрет стоит. Витраж. Для тех, кто верит, конечно, — резко мрачнеет, — А папа — он вот, тоже стоит.

Глянцевая цветная открытка. Очень английское блекло-синее небо, с вытянутыми от горизонта до горизонта параллельными полосами кучевых облаков. Многоэтажная призма здания из стали и стекла, на фоне скал и залива с парусными кораблями. Перед фасадом с колоннами, на каменной площади набережной — памятник. Простецкого вида русский мужичок, в слегка мешковатой полевой форме, уверенно попирает кирзачами британскую землю. Знакомый нос и выражение лица. Дочка — как две капли воды... Планшетка, кобура... В правой руке — геологический молоток. Надпись латунными буквами, на отполированной грани глыбы из красноватого гранита — "Основателю училища, Векшину Роману Евгеньевичу, 1976 — 7168, Мы помним!".

— Мр-р-р-р! Мр-р-р-р! — с пола, из зарослей угольно темной шерсти, горят два желтых глаза, — Мр-р-ря!

— Ой, — спохватывается Маша, — Вася же — совсем голодный! Меня они в пути шоколадками кормили. Из последнего резерва. А его — просто тащили... — снова мрачнеет...

— Мы ещё, в наш бывший дом заглянули. Из него, к Дню Победы, музей-мемориал сделали. Культурно-исторический объект "Изба полицая". Думала, не пустят. Там иномарок кругом стояло. А внутри, все в мундирах. Самых разных. Ряженые. Оказывается, съезд писателей альт-исторической ориентации собрался, на банкет. По поводу выхода общего литературного сборника "В траншеях времени". Никто на нас и внимания не обратил. Все поддатые, спорят о воспитании патриотизма. Один майор, пучеглазый, похожий на поросенка, в фуражке с двуглавым орлом, кричит — "Ну и что, подумаешь, присяга? Главное — это Россию любить. Где больше платят, там для меня и Россия!". А другой, худой в очках, рожу из салата вынул, на нас уставился. Словно узнал... "Вот, — картавит, — мы, господа, уже допились до зеленых партизанов... Все зомби в гости к нам! Очень приятно... Пейсатель Кактусов... Меня нашли в тарелке!". Зам командира рядом стоит, а рука-то на пистолете. Бормочет, типа про себя — "Я на этих Вольтеров, ещё в парижских салонах насмотрелся. Как они там, на английские деньги, обучают французов родину любить. Альты, даже в Африке альты! Все до одного — на букву "Пи". Ты, Маша, скорей выбирай, что на себе память взять хочешь, а то меня среди них тошнит". Я Васю и взяла. У вас, случайно, ничего для котов с собой нет? Бедный, он так кричит — от голода умирает.

Последнее, на мой взгляд преувеличение. Кота выжившего среди пьяных альтернативных литераторов — топором не убьешь.

— Случайно есть! Пакет с жаренной "электрической рыбой".

Умирающий свирепо, как механическая сапожная щетка, трется о мои ноги...

— Мр-р-ря! Мр-р-ря!

— Держи!

— Вр-р-р-р... — жрет угощение остервенело, с костями, чешуей и похоже, с самим пакетом. Не иначе, опыт пребывания среди горлохватов повлиял...

— Куда тебе столько? Лопнешь, проглотина! Там же, как для человека, порция была...

— Мр-р-р-ря!

Кажется, про нас вспомнили... Возвращаются Вика с Володей. С ними парень, из недавней группы. Уже, в чистых комбинезонах. Тащат с собой освободившийся складной столик и вторую надувную кушетку.

— Григорий Иванович, поучаствуете в нашем жюри? Финал блиц конкурса "Спальня для талисмана". Маша, смотри, народ дизайнерские предложения по твоему быту набросал...

— Это... они всего за пятнадцать минут? — Маша смущается... — Для меня?

— Ну, не на раскладушке же, в коридоре замка, тебе ночевать! Сейчас же эскиз и отправим. Пока долетим, всё готово будет.

— А Васе можно смотреть?

Сытый Вася подтверждает:

— Мр-р-ря!

Картинки... карандашом, фломастером, авторучкой. Одинаковая комната, высокое стрельчатое окно, камин, каменные своды... С высоты птичьего полета видна часть крепостной стены, поросшая лесом гора и море... Обстановка на картинках разнится. От вполне современных предметов мебели, до стилизации под старину.

— Ой! Вот эту можно? Как из книжки, со сказками... — широкая кровать без задней спинки, стол, табуретка, на полу мохнатая шкура неизвестного зверя, на стене ковер. Полка, лампа, тетрадки. Что-то живое, подкупает. Ага, блики света на полу, колышется от ветра занавеска, — Вам тоже нравится?

Кот меня опережает:

— Мр-ря!

Вика сияет:

— А я что вам говорили, талант! Будущее невозможно предсказать, но можно изобрести. Хочешь, увидеть своё будущее? — уже девочку пытает, — Давай!

Художник торжественно выкладывает второй рисунок. Полностью в цвете. На нем Маша, в ею выбранном интерьере, как живая, потягивается после сна, высунув руки из-под одеяла. На конопатой рожице — точно схваченное радостно-изумленное выражение, рядом, на шкуре, сладко спит черный кот. За открытым окном летают голуби, а один — сидит на широком каменном подоконнике.

— Это будет завтра. Когда ты поймешь, что уже не спишь. Назвал — "Утро баронессы". Дарю! И ещё... — как фокусник, из воздуха, достает хрустящий прозрачный пакет с изумрудно-зеленой майкой, — Твой размер еле отыскали. Пока, только одну... Привыкай, к подобающей форме одежды. Свой фамильный герб видела?

— Аха! Его папка ещё студентом придумал, для команды КВН университета. Пригодился? — на золотом геральдическом щите — кирзовый сапог, из голенища которого торчит остроносый молоток. Юмористы...

Художник чуть дергается. Словно ему дунули в ухо. Знакомым движением руки обхватывает корпус коммуникатора... Палец отбивает неслышимую дробь. Поднимает взгляд на восторженно разглядывающую подарки девчушку.

— Кх-хм! Это... Тут пришел запрос из банкетного зала Ферт-оф-Форт. Мария Романовна, у вас есть любимое блюдо?

И без того не маленькие глазищи барышни окончательно становятся круглыми.

— Аха! Жареная картошка, с салом!

Парень деловито кивает. Палец пляшет на кнопке... Совершенно серьезно поясняет.

— Там проблема — английский король не любит русского сала... Пожалеем монарха? Бекон — он тоже почти сало, но с прослойками мяса.

Кот, заинтересованно слушающий гастрономический разговор, солидно вякает:

— Мря!

— Ты тоже так думаешь? — Маша, само великодушие, машет рукой, — пускай жарят с беконом. Раз уж лично король... — и, окончательно осмелев, спрашивает, — А хлебный квас в Англии есть? Люблю...

Поверила! Провожаем пару взглядами до портала. Высокий ладный парень одной рукой несет смешной старомодный чемоданчик. С фамильными сокровищами свежеиспеченной баронессы Хантли... С недавно выглаженными рубашками давно ставшего легендой человека. Второй — ведет его же маленькую дочь. Ту самую баронессу, от геологии. По пятам, важно распушив толстый как полено хвост, шествует черный котище. Люди уезжают в XVIII век... У портала Маша оборачивается, машет нам пакетом с майкой:

— До свидания!

Черная гладь кляксы снова дергается рябью... Виктор, не разбирая дороги, отшвыривая ногами части упаковочных контейнеров, шагает прямо к нам, растрепанный и мрачный. С размаху плюхается на жалобно пискнувшую кушетку.

— Я туда, — резкий жест, в сторону портала, — уже не хочу! Отпустите меня домой! — чуть не всхлипнув... — Пожалуйста! Они злые...

Так и есть, осмелел, пригрелся и начал трепать языком... Владимир с Викой, как-то подобравшись, вдруг распрямляются.

— А конкретно?

— Что, мне тоже пальцы ломать будете? Раз всё кончилось — "скрипач не нужен"? Они же... к нам относятся, будто к лабораторным крысам! Захотят, за ухом почешут, молока в блюдечко нальют, захотят — отравой выморят, укусишь — растопчут ногами. Если я не такой как они — так уже и не человек? Если без оружия, типа дитё несмышленое, без права голоса? Гады! Можно подумать, кроме их правды, другой и на свете нет!

Тут уже не выдерживаю я.

— Ты что несешь?

— Ага, и вы с ними, заодно! А я, может быть, так не могу, не хочу!

— Что случилось, можешь ты объяснить, наконец? Ребята, может он голодный?

— Да сытый я, сытый! Разве, чайку, в горле пересохло.

Точно спорил до хрипоты. Вика поднимается...

— Сейчас организуем, то и это. Ты, главное, никуда пока не уходи! — почти моментально возвращается с упаковкой полевых рационов (во, снабжение работает!) и никелированным сооружением с водой и встроенным подогревателем. Выставляет на столешницу. Повторяет, — Никуда не уходи. Я сейчас!

Виктор с сосредоточенной злостью сверлит взглядом закипающий чайник...

— Григорий Иванович, ну ведь скажите, ведь всё в мире продается и покупается? Надо только предложить за товар правильную цену? Справедливо? Почему они другие? Почему они со мной так? Какая между нами разница?

Хороший вопрос, однако. Взрослеет парень.

— Кхе-хе. Когда, в 1980 году, мне было столько же, сколько тебе сейчас, таких вот апологетов всеобщей продажности и правильной цены, было принято спрашивать — "А ты сам, за сколько денег в рот возьмешь?" Заметь, народ четко делился на тех, кто над этим вообще не задумывался, и на тех кто заранее знал ответ... — слышится обиженное сопение... Надо подсластить пилюлю, — Думаешь, ты первый проблемой озаботился? Или думаешь, что они, на нас, примитивно тренируют рвотный рефлекс? Не льсти себе... Кому мы вообще нужны? Даже, как источник расходного материала, для практических занятий и лабораторных работ по прикладной этике... Просто они нашли эталон для сравнения. Заповедник сволочи...

Виктор взрывается:

— Сами, чем лучше? Почему они с самого начала не сказали, что у них коммунизм? Получается — тоже врали!

— А ты бы им поверил?

— Ну, может быть...

— Спорим, не поверил бы? Для тебя ведь, коммунизм — это зеки в стеганках с номерами, спящие в бараке, жрущие баланду и, по свистку надзирателя, катающие тачки в границах страны, огороженной колючей проволокой с пулеметными вышками. Жалкие, голодные и забитые... Измученные дефицитом и очередями... Похожи они на "совков" из такого анекдота?

Виктор опирается подбородком на ладони. На пухлых щеках вдруг прорезаются от углов рта морщины.

— Не! Они, на других "совков" похожи. Которых мы каждое лето по старым траншеям собираем... Тоже упертые! Ладно бы, если их под пулеметами заградительных отрядов в бой гнали. Но, они же сами, в полный рост, на пулеметы бежали! Так до сих пор и лежат рядами. Руки перед собой тянут. Вперед на Берлин! Из 1941 года...

Вопрос Владимира звучит как выстрел.

— По-твоему, это плохо? Тогда уточни, что именно?

— Ну, это... — Виктор тушуется... — Неправильно, как-то всё... Если они победили, если они герои, если всё справедливо, то как же получилось, что немцы в могилах, а наши — под открытым небом?

— Ясно! — Владимир хлопает ладонью по столу, — Ты такие мысли и там, — мотает головой вслед ушедшим, — вслух высказывал?

— Ясный перец... А что?

— Тебе разве не объяснили?

Витька поникает головой...

— Они мне объяснили, что я... и что мы все тут ... — опять заминается... — ваши что, всегда матом на иностранных языках ругаются? Типа, так вежливо выходит?

Владимир внезапно успокаивается.

— А как иначе? Если ты, — поправляется, — вы... врете сами себе? Зачем? Сами знаете... Они умерли — правильно. А лежат — штатно... Мертвые сраму не имут! А что, их скелеты тут кое-кому глаза режут, так это очень даже хорошо. Типа, совесть пока жива. Плохо, когда делают вид, будто не понимают, почему они вам глаза режут. Вам от такого примера стыдно. Давай, подумаем... Ровесники тех солдат забыли, что товарищи без погребения остались?

Виктор заучено отвечает.

— Нет! Но, после войны не до того было — хозяйство восстанавливали.

— А через двадцать лет? А через тридцать? Молчишь? Ветераны, настоящие, а не прикормленные показушные, знали... — стучит пальцем по столу... — что есть такие идеи, ради которых надо встать под пулями и упасть, где стоял. И остаться там навсегда. Сами были к такому готовы... Мертвых товарищей своих не стеснялись... Оставили вам, так сказать, в качестве примера, для подражания. Чего спохватились? Можно подумать, сейчас вокруг важных дел, только и осталось — срочно прах павших ворошить... Россия, от Бреста до Владивостока — одна безымянная могила. Признак солидарного общества.

— Скажете, "совки" своих не хоронили? Брехня! Хоронили... При случае... Но не рыскали специально. И каждый советский человек после войны знал, имел перед глазами пример что его ждет, если понадобится -взять в руки автомат и лечь на безымянной высоте, кучкой костей и тряпья. Кто воевал, такую перспективу воспринимали нормально. Без слюней и соплей. И враги это знали. Потому — вы до Берлина дошли. Потому — пятьдесят лет войны не было. Пока не вымерли... те солдаты, что так ложились, пока жили те, кто считал нормой умирать и убивать не за деньги, не за царя-батюшку, а за великую справедливость. Как они её сами понимали. А вы что теперь творите? — грохает по столу кулаком, — Великую подлость и мелкую хитрость!

— Боец 60 лет назад умер, в бою, честно выполнил долг. И лежит... На земле, которую защищал. Имеет право там лежать. Тебе труп мешает? Так похорони. Прилично, с уважением к его убеждениям и его подвигу. Так, как он сам бы хотел быть похороненным. Как он хоронил своих друзей. Он это заслужил. И подумай, зачем тех, кто погиб в Первую мировую и раньше, на Бородинском поле, в СССР хоронили по православному обряду? Это было правильно, с точки зрения погибших. Тогда, какого черта, вы коммунистов и комсомольцев, под поповские песнопения, в ямы с крестами тащите? Почитай-ка, ради интереса, школьную хрестоматию 30-х годов. Например, "Смерть пионерки" Багрицкого. Прикинь... Что бы тот двадцатилетний парень, из 1941 года, сказал? "Тебе что, потомок сраный, для меня фанерной пирамидки с красной звездой жалко?". Так? Вы же не солдат хороните. Вы хороните идею, за которую они воевали... С молитвами... Как тебе, такая правда?

Виктор, отхлебывая дегтярно-черный чай, угрюмо бурчит.

— Они другой жизни при "совке" не знали, вот и рвались... куда прикажут. А мы — другие. Не хотим давиться в очередях и смотреть на пустые полки в государственных магазинах. Вон у Григория Ивановича спросите. Он их видел... При развитом социализме. Можно подумать, при Сталине было лучше. Прилавки — от товаров ломились, и все со стволами свободно по улицам ходили...

— Ха! — отставляю кружку... — Между прочим, до 1960 года, каждый гражданин СССР мог, без регистрации, купить в охотничьем магазине ружье с патронами. Просто показав продавцу паспорт, как доказательство совершеннолетия. Этих нигде не учтенных ружей по стране до сих пор — миллионы. Пацаны старшеклассники их покупали. Домохозяйки, на ковер в доме повесить — "шоб красиво було". В охотничьих районах свободно продавали винтовки. Простую мелкашку, каждый желающий, мог выписать по почте... А сколько трофейных и наградных пистолетов на руках было? Кромешная, кроваво-палаческая диктатура, ага. Не знаешь, не болтай! Касательно очередей и пустых полок... Когда, в 1992 году, отпустили цены, тебя ещё на свете не было. Магазины превратились в музеи... Люди ходили и смотрели, на ценники с нулями, на как из-под земли возникшие пирамиды деликатесов... И знаешь, какая у ветеранов была реакция? "Ух ты, как при Сталине!" Не веришь — возьми в библиотеке подшивку журналов "Советский союз" начала 50-х годов и полистай... Всё взаимосвязано. Людей с оружием, готовых воевать за справедливость, просто невозможно угнетать... Короче, не фиг мерить по себе! Когда человек кричит, что светлых идей, ради которых имеет смысл жить и умирать, не бывает — эта значит, что такие идеи есть, но ему они очень сильно не нравятся...

— Видел я эти идеи... А может, я — просто в душе пацифист? Чего они мне сразу в руки пистолет суют? Просто жить, танцевать, музыку слушать при коммунизме нельзя? Вон, какой тут чай вкусный и бесплатно.

Владимир жестко ухмыляется.

— Ты же сам видел. Мы никого не зовем в коммунизм. Уж тем более, не гоним туда железной рукой. Даже не приглашаем. К нам, Витя, лезут сами. Всё подряд, как мухи на мед. Человек — существо завистливое и подражательное. Каждый думает, что "он этого достоин". Каждый (!) хочет жить среди хороших, умных, трудолюбивых, порядочных людей. Каким бы при этом не был сам. Но, характерная оговорка, в перечне желаемых качеств соседей и сограждан, никогда не употребляется слово сильных, а уж тем более — справедливых. Почему бы так? А страшно! Зная собственную натуру, "колбасный эмигрант" подсознательно ждет, от "лохов" и "бесхребетных интелей", для себя послаблений. Ведь при коммунизме никто друг друга не обманывает, блага бесплатно, люди свято верят друг другу на слово, живут по совести... Ну, так додумывай свою мысль, до логического конца! Если у медали есть одна сторона, так должна быть и другая. Базис описанной благодати, так сказать. Эх, не охота повторяться!

— Психологически комфортно, в коммунистическом обществе, чувствует себя менее 10% человеческой популяции. Те, кто генетически предрасположен. Те, кто привык к таким порядкам с детства. Те, кто нашел силы себя перевоспитать. Остальным при коммунизме плохо. Предоставляемые им возможности — скучны, а обеспечиваемые им гарантии, малы. Чуть очередной беженец от ужасов конкуренции отъелся-осмотрелся — звериная натура лезет наружу. Результат? Ба-бах! Одним дураком меньше. Потому как рабочему человеку кулаками махать некогда (он своим делом занят), умный человек перевоспитывать взрослого даже пытаться не будет (личность полностью формируется к 4,5-5 годам, а дальше — хоть кол на голове теши), а доброму человеку противно мучить другое разумное существо (пусть и ведущее себя, как последняя скотина). Но и жить рядом со скотиной он не станет. Потому, что противно до тошноты... И? У него, для этой неприятной процедуры, всегда пистолет под рукой.

— Глупость и подлость, при коммунизме — это заразные эпидемические заболевания. Первая (и последняя) помощь — проста. Пациенты мгновенно исцеляются, после блиц сеанса живительной эвтаназии... Не знал? Почитай воспоминания эмигрантов, добровольно возвращавшихся в СССР после войны. Средних мнений нет. Или восторг, или истеричные вопли — "Они там всех убивают, всех убивают!".

— Капитализм — это холодная гражданская война каждого против каждого за право свободно врать. Не надо? Проехали! Коммунизм — это тлеющая гражданская война за право не врать. Мы так живем 100 лет. Генотип-то меняется медленно. Отбор "на природную честность" долгий. Так зачем ждать и мучиться? Гораздо легче наладить сортировку, в ручном режиме. Пока, получается. И неплохо... Да ты и сам видел. Полная свобода и полная ответственность. Не хочешь ответственности — ищи свободу в другом месте...

— Не слишком ли вы круто берете? Раз-два и сразу стрелять. Неужели, нельзя пробовать договориться?

— Понимаете, Григорий Иванович, это очень важный вопрос. Наверное — самый важный. Выбор-то, он совсем простой: Или люди боятся зверей — или звери боятся людей. А звери, прошу, не забывать, слов не понимают вообще, то есть пытаться договариваться с ними не только бесполезно, но и глупо. Только время терять! Человекообразный зверь просто хитрее и опаснее четвероногого. Зачем давать ему преимущество? Именно поэтому, мы не собираемся вступать в контакт с официальными властями. Работаем только индивидуально. Как с вами... как с полковником... — пауза... — как с прокурором. Каждый должен отвечать за свои действия сам. Не прикрываясь законом, не надеясь на "негров", которые выполнят за него грязную работу, — сгребает остатки чаепития в пакет... Вместе с пустым кипятильником ставит на пол... — Нам пора!

— А насчет прав... Очень грубая аналогия — есть социум, где никто не вытирает жопу. Просто не думает над проблемой. Так и ходят. Должны ли мы, оказавшись среди этих говнюков, немедленно им уподобиться? Я думаю — нет. Должны ли насильно им вытирать зады? Думаю — тоже нет. Да и не хочется, если честно... Но, если кто-то из местных попробует навязать нам местную норму поведения — он однозначно получит в торец. И если примется бухтеть, что ходить чистым, когда все в дерьме, это не законно, не культурно и не толерантно, — он тоже получит в торец. С рекомендацией, как использовать свой закон, по прямому назначению. Пока его не свернули в трубочку и не забили в спорный орган сапогом. Что бы бумага даром не пропадала...

— Почему? Потому, что за своё право ходить с вытертой задницей, я готов драться насмерть, а "засранцы по жизни", на такой же подвиг физически не способны. Отчего бродят так. Означенная готовность и дает мне право жить среди них, как считаю правильным... соблазняя личным примером. Это — максимум, что можно предложить описанному "обществу засранцев", на первом этапе контакта. Всё время маячить перед глазами — "А можно жить и чисто". Завидуйте! И немедленно давать сдачи, при поползновении принудить нас "быть как все".

Подмигивает Виктору....

— Солидарное и конкурентное общество — это как полюса, на электрической батарее. Один без другого существовать не могут. Одних людей тянет туда... других сюда. При их полной изоляции, разделение возникает внутри каждой системы заново. При коротком замыкании, та же "батарея" разряжается в ноль. Умирает... Именно поэтому, ваша глобализация с толерантностью — это моральная смерть. Да. В контакте — полюса искрят... Пусть лучше искрят... Нет надежного метода контроля собственных моральных норм "на правильность", кроме их сравнения с иными, не правильными. Обязательно личного. За чужой щекой зуб не болит! — хлопает Виктора по плечу, — Будь здоров! Будем ходить сюда в гости. Вам скоро понравится!

Торец пустого ангара вдруг раскрывается в ширину. Из мокрой темноты, как в научно фантастическом фильме, выплывает летающий диск, нет, скорее шестигранник. Многовинтовая платформа! Тихо, свистя пропеллерами, зависла, встала на откинувшие вниз лапки-опоры... А ребята мне говорили, что у них нет "тарелок". Или правду сказали? Ровно столько, сколько сочли нужным... Лично у них — нет. И понимайте, как хотите. Интересно, много чего у них ещё так же вот "нет"? Сдвигается колпак. Пилот сбрасывает шлем, прямо по сетке ограждения шагает к краю. Прыгает на пол. Подросток, лет 14-15, моложе Витьки.

— Это вы Григорий Иванович? Здрасте! Я — ваш "прикрепленный".

Второй, невидимый член экипажа, кричит из кабины.

— Кто тут Виктор? Скорее, до утра всего ничего осталось!

— Ну, лети обратно, раз напросился... Ещё увидимся! Привет отцу!

Наблюдаем, как выходец из современности, со второй попытки, тяжко забирается на верхнюю плоскость средневекового транспортного средства. Оступаясь, на кромках воздушных каналов, движется к центру. Неловко крутится, устраиваясь там в кресле... Пусть посмотрит, кто и от кого отстал. Оно полезно...

Встаю, как взрослому, подаю пацану руку.

— Будем знакомы!

— Ага, я Леша... поправляется — Алексей! Вот! — выкладывает на столешницу... мой собственный командировочный чемоданчик. По старой привычке, всегда готовый к выезду. С набором самого необходимого. Хоть на войну, хоть в другой мир. Не фига себе сюрприз!

— В квартире моей побывали?

"Прикрепленный" кивает...

— Ага! Там уже пост стоит, но на лестничной площадке, а двери опечатали. Мы снаружи, к балкону причалили. — хм. Между прочим, у меня восьмой этаж! Деловито перечисляет, — Воду я перекрыл... Свет отключил... Шторы задернул. Форточки запер. Если надо — можем ещё разок слетать, только скажите. Можем даже вместе. Но не сегодня. Поздно уже! Пока ещё этого, — пауза... — поисковика, домой отвезут...

Лихой кадр. Чисто из вредности спрашиваю:

— Ваш моральный кодекс разрешает, без спроса, копаться в чужих вещах?

— А! Я запись слушал, вы любите вопросы задавать... Хотите знать, что у нас можно и что нельзя? Если не для себя лично и с риском для жизни — можно абсолютно всё! — и, без всякого перехода, глядя восхищенными глазами, — А вы, правда, конструктор боевых роботов? Как в "Терминаторе"? — ну да, они же наши фильмы смотрят, пусть и выборочно. Сердиться на него невозможно.

Спохватываюсь...

— А как же книги, компьютер, диски с записями? Они целы? Ты же и там лазил? — Леша хитро ухмыляется...

— Что я, на вид, совсем бешеный? Уже знаю — в чью квартиру забрался! Нам, ещё в обед, задачу поставили, — это, когда Владимир на коммуникаторе морзянкой стучал (во, уровень взаимодействия!), — Видели мы, как ФСБ вашу дверь вскрывало... И видели, что им за это было... Ихний, самый главный, всех растолкал, вперед полез, уже через несколько секунд из секции вылетел — с дверным косяком на плечах. Ни дышать, ни ругаться не мог, только глаза пучил. У вас, в прихожей, химическая бомба стояла?

— Ох! — бедный Роберт Андреевич! То-то, от него, через одеколон, аммиачным душком пованивало... — Нет, никакой бомбы — самая обычная пластиковая бутылка с нашатырным спиртом. Под потолком. Для равномерного орошения... Если не знать, как заходить — распыляет содержимое по всему помещению. А аммиак, это такая гадость — его же ни один обычный противогаз не держит, а терпеть дух невозможно. Хотя вещи, на которые попал, совершенно не портятся. Испарился — и всё. Значит, сработало?

Алексей радостно кивает.

— Ещё как! Они с матами балкон, и форточки распахнули, а входную дверь заперли и опечатали. Пока ваши соседи восстание не подняли. Ну, а мы, подождали чуток, да с "блина" — через перила... Машина тихая, кругом остекление. А кто увидит — не поверит. Вы нам схему минирования набросайте! Или сами пойдете, а мы вас снаружи подождем. Да, ещё!

— Это... ваш коммуникатор, — знакомый блестящий приборчик ложится на чемодан сверху, — Я настройку на детский диапазон сделал, вам 58 голосовой канал отдали... Если надо — просто жмите тангету и говорите сюда. Я услышу. А телефон в ухо. И не вынимайте! Как с другими связываться — я вам потом покажу. Там совсем просто. Это — личное оружие. Наш стандартный ТТ, с самовзводом. Или, вы непременно хотите себе "Парабеллум"? Кстати, а почему его?

Поднимаю тускло поблескивающий воронением новенький пистолет. Надо же, руки помнят! Вынимаю обойму, отодвигаю затвор.

— Вы что, их всегда их с патроном в патроннике носите?

— А разве можно иначе?, — удивляется пацан. Вынул — стреляй! По другому — идиотизм... — интересно, кто бы объяснил, эту элементарщину, нашим дорогим законодателям? Хи-хи... Вот они и объяснят! Скоро...

— Про "Парабеллум" — цитата из "Двенадцати стульев" Ильфа и Петрова. К слову пришлось. Полковник любил советскую классику...

— А-а-а-а... — разочарованно тянет Леша, — Мне лично "Золотой теленок" нравится. Очень жизненная книга... Показывает, почему делая революцию нельзя останавливаться на полпути.

— Эк..?

— Ну, смотрите. Нормальная, "горячая" революция — это война за справедливость. Брат идет на брата. И вдруг стоп! Типа всё, нехороших людей больше не осталось — умерли и разбежались... Расслабуха настала... Все честные (или большинство), можно друг другу верить на слово и жить без паспортов... И вдруг, через 10-12 лет, сразу начинается всплеск преступности, воровства, мошенничества. Почему? Подросло поколение, которое отбора не проходило. опять народились Остапы Бендеры. Хоть новую революцию начинай! Вместо приближения к светлому будущему — опять обострение классовой борьбы или как оно у вас называлось... На прикладной социологии эти циклы наизусть давали... Уже древние знали, если долго нет войны — общество гниет. Как деревянный дом. Хочешь — каждый день чисти, подкрашивай, жучков гоняй. Хочешь — каждые 20-30 лет сноси и строй новый... Хочешь — каждые 7 лет — меняй нижние венцы, они первые гниют... У вас, в России, ну, на Земле-1, ни войн, ни серьезных чисток не было 60 лет. Вы же... целиком сгнили несколько раз подряд!

Вот так, в трех предложениях, изложил методику борьбы с деградацией власти... Устами младенца... Сволочи! Ведь они всё знали! Наверняка знали... Тетка, с конца 40-х годов, работала учителем физики... В числе прочего — славилась зычным "левитановским" голосом. Объявляла всякие постановления, зачитывала по внутренней трансляции объявления. В числе прочего — об исключении из школы. Если вы не в курсе, за неуспеваемость тогда просто оставляли на второй год... А исключали — только за поведение. После смерти Сталина — перестали. Типа добрые. Раз я её спросил, что надо было деточке учудить, для такого наказания? Получил в ответ (по памяти!) монолог, как на торжественной линейке — "За систематическое глумление над своим соседом по парте и товарищем по пионерской организации...". Словно приговор маньяку. Он его что, живьем резал? Нет, три раза на парту кнопку подложил! И всё? А разве этого мало? М-м-м-да... Тогда, мне такая принципиальность казалось перебором. Теперь, можно сравнить. Ретроспективно. Первые настоящие маньяки, так называемое "дело Мосгаза", в СССР завелись в 1964 году. Ровно через десять лет после смерти "кровавого тирана" и начала "оттепели". Безобидные кнопки на стуле... Маньяки, они тоже начинают с малого!

Цокают каблуки. Обалдеть! Вика уже в приталенном серебристом костюмчике. На шпильках и как бы не из парикмахерской. И эта принцесса за моим дачным столом чаи распивала?

— Володя, ближайший борт на Новосибирск сядет через десять минут! — ко мне, — Гражданский набор получили? Вижу! Витя улетел? Мы на всякий случай его родителям позвонили. Думаю — всё там будет в порядке... — смешок... — Он же — заложник! — вдруг заливается румянцем, — Это — протягивает картонные квадратики, — приглашение на нашу свадьбу, и вам, и Алексею. Отчет зачли экстерном, — неслабо пихает Владимира кулачком в бок, — Что бы ты, рохля, без меня делал? Алеша, кадр!

Обнимает нас за плечи. Ослепительная вспышка! Угум... Идея, разместить фотоаппарат в приборе для связи, на Земле-2 тоже известна. Просто, пацан фотографирует, как привык стрелять. Навскидку...

— Мы вас ждем! — последнее торопливо, уже на бегу. Владимир все же не удержался — подхватил Вику на руки. Развернулся... Вспышка! Клякса портала за спиной у парочки, от яркого света, переливается всеми красками радуги, как крыло бабочки... Красиво.

Ангар опустел. Последний вездеход самоходом ползет вдоль стены. Следом идет водитель и кидает в кузов складные скамейки, какие-то подпорки и упаковки. Подъехал к нам. Мне кивает, а к Леше обращается на странном гортанном языке. После нескольких фраз, берутся в четыре руки за столик со скамейкой, тащат их к порталу.

— Помогать? — поднимаю вторую сидушку (легонькая!), иду следом. Значит, мы тут последние гости.

— Григорий Иванович, проверьте вещи, вдруг вам что-то ещё здесь надо? — послушно укладываю чемоданчик на столешницу, открываю крышку. Вот так сюрприз! А я совсем забыл. Поверх верхнего пакета с рубашкой лежит мой старый паспорт гражданина СССР. С перечеркнутой первой страницей, пробитыми дыроколом отверстиями, даже со штампом о выдаче приватизационного чека... Сначала я хотел его просто "потерять". Но как-то не случилось. А в 2003 вышло послабление... Лицам ностальгирующим по "советской империи", не желающим расставаться с её последним рудиментом, милостиво позволили сохранить сувениры на память... В командировках не был уже пять лет. Бросил "корочку" в чемодан и не вспоминал. Сама о себе напомнила. Показываю раритет Алексею.

— Видел? Я теперь дважды гражданин СССР...

Тот осторожно берет документ в руки.

— А у нас паспортов нет... Никаких. Вообще. Здесь без них ходить запрещено?

— Не так, что бы строго, но милиция может задержать, для выяснения личности или возраста. Для подростков — действует комендантский час.

— Так я уже взрослый!

— На слово они не поверят.

— Класс! А если им пистолет показать?

— Эк...

— Вы не увиливайте! Чьи права я нарушаю, гуляя ночью без паспорта? Да таких "преступлений" сколько угодно, из головы, можно придумать. "Фон террора" это называется, как в клетке, с обезьянами... Чем же и перед кем я провинился? Или "...Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать"? Тогда, какая разница между уголовным "Эй, мужик, дай закурить!" и ментовским "Предъявите документы"? А пулю в лоб не хо-хо?

— Ну вот, снова-здорово. Леша, менты — тоже полезные животные. Они с преступностью борются...

— Да? — мальчишка щурится исключительно ехидно, — А мне кажется — они в симбиозе. Вашу преступность, мы одни, даже без помощи, за три дня, извести можем! До незаметности! Хотите?

Открыл рот возразить... Нечто вроде давно избитого "Мафия бессмертна!". Но, вспомнил... тонкую книжечку, с воспоминаниями какого-то участника Гражданской войны. Про то, как шестерых молодых парней из ЧК послали устанавливать революционный порядок в уездном городе. Где никакой власти, кроме враждующих между собой банд, давно уже не было... Ребята, посмотрели вокруг, вздохнули, сунули в каждый карман шинели по "Нагану", разбились на пары и пошли гулять по улицам. На каждую попытку шпаны пристать — следовал выстрел в упор. На каждый крик о помощи — краткое разбирательство, с тем же самым результатом. Через три дня город затих. Блатной мир частью залег в местном морге, частью затаился по "малинам", не понимая происходящего. Тогда, ребята пошли их искать сами... вместе с добровольцами из местных жителей.

Что-то вроде этого описывал князь Кропоткин, вспоминая многочисленные французские революции и Парижскую Коммуну... Приехали! Роли поменялись? Холодной жутью повеяло от забытой со школы фразы — "Аркадий Гайдар, в 16 лет командовал полком..." Надо понимать, в подчинении у него были не умудренные сединами фронтовики, а вот такие же энтузиасты. Из далеких беззаботных 70-х, эхом ушедшей юности, опять звучит-зовет чистая и пронзительная мелодия — "...Над моей головою ворон пусть не кружит. Мы ведь целую вечность собираемся жить" Значит, я дожил!

— Ну, и как вам, наши бармалейчики? — низенькая плотная женщина, в белом халате, подошла неслышно, — Вас Григорием Ивановичем? Будем знакомы, — протягивает крепкую теплую ладошку, — Светлана Сергеевна! Карантинный врач.

Бормочу нечто нейтральное, про "Вождя краснокожих" О-Генри... Глянула остро, но промолчала... Ладно, сначала, неизбежные в медицине формальности...

— Вы, какого будете года рождения? Так, БЦЖ и прививку от оспы вам делали. Качку, полеты переносите? Считайте себя условно здоровым! А на вопрос вы не ответили! Не обижайтесь, у вас свежий взгляд, а я как раз, по второму диплому — психолог. Или сами спросить хотите?

— Хочу! — и спрашиваю...

— О! — дама уважительно поднимает палец... — Алеша, за твою чистую душу человек опасается. Не обманут ли, в гнилом и продажном мире чистогана, наивную деточку? Не используют ли её, в силу блаженного неведения, извращенным способом? По недостатку печального жизненного опыта?

Наивная деточка, не по детски зло, скалится ровными белыми зубами...

— Пусть только попробуют!

— Тут такая штука... Про постиндустриальный технологический барьер вам уже объясняли? — я согласно киваю, — А про портативные детекторы лжи? — вздыхает, — В каждом коммуникаторе, у каждого коммунара есть такой детектор. На ферритовой антенне... Человеческий мозг — хемотронный компьютер. Каждый нейрон сигналит последовательным двоичным кодом. Работающая нервная система излучает в СДВ диапазоне, как миллионы одновременно работающих радиостанций. Работу мозга, с помощью обычного приемника, можно анализировать просто на слух. Именно поэтому диапазон сверх длинных волн, с 30-х годов ХХ века, глухо исключен из употребления и полностью передан для специальных целей. Именно поэтому, в литературе, о СДВ электромагнитной диагностике мозговых процессов не упоминается. Читать мысли таким способом — невозможно, но оценивать эмоциональный фон — проще, чем научиться ездить на велосипеде.

— Достаточно пары занятий... Наводим антенну на собеседника и сразу слышим, по характерным тонам, когда он врет... Это, нельзя понять, к этому надо привыкнуть. Коммуникатор, все наши дети, получают в нежном возрасте. И всю оставшуюся жизнь, вместе с вербальной и не вербальной информацией (жесты, запах, мимика), при общении воспринимают эмоциональный фон собеседника. Его настроение, его гнев, его ненависть. Экрана для СДВ излучения, или защитного шлема, не существует. Отчего этот диапазон применяется для связи с подводными лодками, в погруженном положении, плывущими или лежащими на глубине в сотни метров...

— Простенький детекторный приемник, магнитная антенна, наушник. И к мало-мальски тренированному человеку бесполезно приставать с самой хорошо продуманной пропагандой. К нему невозможно незаметно подкрасться со спины, вообще невозможно неожиданно напасть. И ещё, он точно чувствует, когда ему лгут. Технология коммунизма! Примитивно, дешево, эффективно... и беспощадно.

Чувствую, как ослабли ноги. Как горят от стыда уши... Не потому, что я настолько двуличен, а от сознания собственной наивности. Как меня подставили! Стоп... Почему подставили? Они же так живут, не притворяясь, каждый миг, точно зная, точнее, слушая, что на самом деле (!) думают окружающие. М-м-м-мда! Теперь, Владимира можно понять! А вот Виктор, пока, ничего не понял, оттого и злится сам на себя... А магнитная антенна Вики, надо думать — направленный детектор, для работы со слабыми сигналами, на больших дистанциях... Сюрприз. Обидно! Кажется, только у Станислава Лемма в его "Проверке на месте" рассматривалась подобная возможность. Но там искренность намерений человека оценивала сложнейшая автоматическая система... А тут — примитив!

Фантасты, сотни лет, пытались представить "дивный новый мир" человеческого единения. Иногда — мрачно (как троцкист Оруэлл), иногда — восторженно (как Беляев и ранние братья Стругацкие). Но, все они, всегда исходили из своего человеческого опыта. И описывали... Либо несчастного обывателя, мечущегося в стальных клещах тоталитарной диктатуры, либо наивного, а оттого беззащитного перед чужой подлостью и хитростью коммунара (вроде Максима, в "Обитаемом острове"). А потом... пришли циничные либерасты, политтехнологи. И профессиональный психолог Лукьяненко талантливо, сочным русским языком, растер с дерьмом общество коммунистического "Полудня". Его "Звезды — холодные игрушки" и "Звездная тень" -гимн индивидуализму. Там коммунары трусливо бегут от торжествующего мира частной инициативы... Им нечего ему противопоставить! Они сами тайно мечтают вырваться из лживых рамок искусственной морали. Ключевое слово! Если человек потеряет привычную возможности скрывать ложь, то кто и от кого побежит? Далеко ли он убежит? Ни один философ древности не додумался до метода всеобщего вооружения народа. И что? Как повторяют апологеты ручного огнестрела: "Господь создал людей, а Кольт сделал их равными". Ну, а теперь... общедоступный СДВ детектор "сделает людей честными".... Или мертвыми... Сомневаюсь, что большинство возрадуется выбору. Насколько помню, в культурах, где за ложь убивали, как в империи Инков, товарно-денежные отношения отсутствовали по уважительной причине — торговать там было просто некому. Люди, в силу способности к вранью, могущие стать купцами, не доживали до зрелого возраста... А как же реклама? А свободная пресса? А коммерсанты? Что скажут юристы с адвокатами? Ох, они и скажут!

Хриплю перехваченным горлом.

— Да вы представляете, во что вы ввязались? Против вас бросят любые силы... Войска, ОМОН, танки, авиацию... Будут отстреливать из засад... Устраивать провокации. Поливать грязью по всем каналам СМИ... — и осекаюсь... Пацан, словно читая мои мысли, хитро щурится.

— Григорий Иванович, вы сам свидетель! Думаете, нас оскорбляет пустая клевета? Против Вовы с Викой... ваши... уже бросали и ОМОН, и войска, и авиацию... Это им что-то дало? У нас, на Земле-2, каждый день творится то же самое! Кстати, цените Вовину доброту — не захотел руки марать, ограничился нелетной погодой... Мы же не звери! А задачи "мочить всех подряд" вообще не стояло. Ха! Как там, этот ряженый, который из ФСБ, вещал? — смешно передразнивает — "...Дискредитация власти и подрыв основ существующего строя...". Оно нам надо? Скорее, оно вам надо! Это же ваш строй — сами его основы и подрывайте! Хотите — пятачками, хотите — копытцами... Извините, вырвалось. Просто, я всего Лукьяненко прочитал и даже его пыл понимаю.

Стоит, улыбается... Посреди огромного равнодушного мира... Уверенный в правоте и непобедимости. Будто картинка, из старой документальной книжки про Гражданскую войну или про советских советников, в Китае 30-х годов. Их было совсем мало... Но, они были потрясающе иные... И потом, через десятки лет, и коммунисты, и чан-кайшисты, вспоминали шоковый эффект от этого давнего контакта. Одними и теми же словами описывали, как мобилизованные китайские крестьяне увидели чудо, что бывают командиры, которые не бьют солдат, не воруют у них из довольствия, не покупают себе наложниц, не трясутся при виде доллара... которые вообще ничего на свете не боятся... Глядя на этих людей, поверив им, многотысячелетняя, сонная и голодная Серединная Империя встала на дыбы, как разъяренный дракон...

Через внезапно распахнувшиеся ворота ангара врывается холодный ветер. Серая тень стремительно несется к нам, становится на ребро, села... Как они эту летучую штуку называют? "Блин"?

— Леша! Помоги! — Светлана Сергеевна, смешно перебирая короткими ножками, спешит следом... Ворчит...

— Ну вот, опять... и тащат, и тащат, и тащат! — Алексей с пилотом, несут мокрую, вымазанную растекшейся косметикой девчонку. Почти их ровесницу.

— "Плечевая"... Из фуры, на повороте, выбросили... Простудилась бы, в луже, насмерть! — от проститутки несет табачным дымом и перегаром... Пилот оправдывается, — А что ещё было с ней делать? Если не знаешь, за что убить встреченного тобой — не убивай!

Как это у них называется? "Испытания на выживание"? Живи честно, как можешь, или же честно умри... Прививка совести. Смертельно опасная душевная болезнь.