Страсти по-драконьи

Луань вдруг запрокинул голову и громко рассмеялся — даже смех у него был похож на тихое гудение пламени, пока еще ласковое и теплое.

— На меня посмотри и сразу поймешь, ничему хорошему этот "уважаемый дракон" научить не может, — неожиданно выдал он, отсмеявшись, и, подхватив девушку на руки, почти взбежал по ступеням, толкнул двери Святилища и юркнул в черный открывшийся провал. Дверь медленно закрылась за ними, словно намекая, что обратного пути для них обоих уже не будет.

* * *

Стоило Шину вылететь на улицу, разбив спиной стекло, Юме шарахнулся к стене и замер, глядя на императора полными ужаса глазами. "Твою ж, — пронеслось нечто нецензурное в голове советника, — надеюсь Шио успел хоть пластины воплотить. Да и крылья бы не помешали". Тодо сглотнул, прикинув сколько пришлось бы пролететь кулем от окна до земли брату, и побледнел еще больше.

"Сделай уж милость, ящерица бесцветная" — было написано на лице Исидора в ответ на вопль выброшенного в окно соперника. Император, правда, даже не потрудился выглянуть в окно, чтобы справиться о том, как приземлился ставший в одно мгновение ненавистным охранник его советника. Кста-а-а-ти. Советник.

Сид резко развернулся и посмотрел на прижавшегося к стене Юме.

Был только один способ узнать действительно ли похожи все юные драконы и, если да, то развеять все свои подозрения. Шагнув к юноше и удерживая его одной рукой за плечо, Сид черкнул по воздуху указательным пальцем, и слабо замерцавшая пурпурная ломаная линия опустилась на маску парня. Послышался треск металла, и драгоценные осколки, медленно съехав по белой коже, с тихим звоном упали на пол.

"Убьет, точно убьет", — мелькнула и пропала суматошная мысль, и Тодо инстинктивно мотнул головой, закрывая лицо шоколадной завесой волос.

— Господин, — весьма натурально дрожа всем телом, протянул парнишка так, словно его убивать собирались. — Не надо, Господин.

Правда, Сида навряд ли бы обманула эта дрожь, за которой скрылось напряжение хорошо натренированного тела воина.

— Значит, господин? — голос Исидора звучал невероятно мягко и ласково.

Правда, Тодо вряд ли бы повелся на эту смесь елея и яда. Ладонь императора тут же оказалась на скуле юноши, повернув лицо к себе. Гнев уступил место холодной ярости. Это совсем не значило, что Сид стал менее опасен, но, во всяком случае, воздух вокруг него перестал мерцать красноватым сиянием.

— Я жду объяснений, советник Кога. Прямо здесь и сейчас!

— А вам что-то не понятно, Ваше Величество? — неожиданно спокойно поинтересовался Тодо, в голосе которого скользнула горькая ирония. В шоколадном обрамлении его лицо казалось еще более юным и в то же время наполненным каким-то строгим внутренним благородством. — Мне, кажется, я не ошибся, Вы слегка разочарованы, что у нас с Юме одно лицо на двоих.

Он горько улыбнулся и дернул плечом, отчего серебристые шелка кимоно предательски скользнули вниз, обнажая плечо.

— Или вам интересно, как я мог пасть так низко, чтобы продавать себя в борделе?

Сид ещё тяжёло дышал, словно, ещё немного и он накинется на первого советника, третьего сына императора страны драконов, и разорвёт без суда и следствия. Прямо у этой стены.

Лиловые глаза скользнули по обнажившемуся участку тела.

— Меня не интересует все это, — произнёс император леденящим душу голосом. — Хотя подробности весьма занятны. Меня больше интересует другое. Зачем. Ты. Это. Сделал. Зачем?

Пальцы ощутимо впились в плечо Тодо.

Тодо чуть поморщился от легкой боли в плече, но не смог оторвать от императора ошарашенного взора.

"Он правда ничего не понимает или притворяется? Хотя скорее издевается", — Тодо гневно сверкнул глазами.

— Разве неясно? — ядовито осведомился он. — Про вас так сладко рассказывали придворные сплетники, что сложно было удержаться от соблазна и не попытаться узнать самому, каково это — жар объятий Исидора Аль Савида, Императора-Феникса.

Тодо было нестерпимо больно говорить это, но еще больнее было осознавать, что Сиду всегда было плевать и на него и на его чувства, он даже не замечал, как по щекам потекли слезы.

Исидор молча смотрел на юношу. Ослабив хватку, он отпускать явно не собирался. У него и в мыслях не было того, о чём сейчас рассуждал Тодо. И, если мальчик и не замечал скатывающихся на шёлк кимоно хрустальных капель, то Сид их видел очень даже хорошо.

— И сумел ли тебя согреть этот жар объятий? — спокойно спросил император, тыльной стороной руки мягко осушая влажную дорожку на щеке Юме. Несмотря на старание держаться за собственную гордость и достоинство, перед ним был всего лишь тот мальчик из укутанных тёмным бархатом комнат госпожи Ло, который тихо и отчаянно плакал у него на груди.

С неожиданной для него силой молодой Кога рванулся прочь, отталкивая от себя Императора. Внутри все жгло от смеси стыда, желания быть любимым именно им — этим жестоким насмехающимся над ним мужчиной — и горечи разочарования, от понимания — счастье закончилось. Изящные пальцы впились в ткань, укутывая плечо, на котором алели следы прикосновений Сида.

— Ответ такой же, как на вопрос, нравится ли Вашему Величеству покупать любовь за деньги? — выпалив очередную дерзость, юноша скрылся за ширмой, где была купель. Послышался шелест ткани и плеск воды.

Вот никогда. Вот хоть убейте на месте, Аль Савид не сумел бы сказать, почему постоянно прощает Тодо все его дерзкие слова. И самое большее, что мужчина мог сделать — метнуть на юношу потемневший рассерженный взгляд. Не больше. В воспитательных целях чем-то огреть Тодо мог только несносный Луань.

Сид посмотрел на лежащую на полу маску и вдруг усмехнулся. Ну что ж, от только что произошедшего мало что изменилось. Отстегнув пояс вместе с веером, император отбросил их на постель. Вслед полетели эбеново-чёрные шелка одежд и обсидиановая заколка, удерживавшая пурпурные пряди.

— Ты так и не научился давать прямые ответы на чётко поставленные вопросы, — улыбнулся император, отодвигая ширму рукой и появляясь в помещении, сверкая белизной кожи и витой родовой татуировкой, обнимающей узорным шафрановым покрытием всё левое бедро.

На свое несчастье юноша, погрузившийся на самое дно купели, не слышал ни как отодвинулась ширма, ни как вошел в помещение Исидор, да и вопроса не слышал тоже. Зато Император мог в полной мере насладиться видом его стройного обнаженного тела, когда юный Кога вынырнул из воды и, выпрямившись, мотнул головой, сбрасывая на плечи идеальное серебро волос. Он обернулся, лишь ощутив взгляд, скользящий по спине. Замер с гордо вскинутой головой и жемчужным взглядом полным непролитых слез и недоумения.

Красота переливающегося серебром юного дракона заставила Сида на какое-то мгновение застыть но, поймав взгляд серых глаз, феникс решительно преодолел разделяющее их расстояние. При каждом шаге татуировка вспыхивала огненными всполохами, приковывая к себе взор, не давая возможности смотреть на что-то другое. Только на неё и её владельца.

Император недолго размышлял, погружаясь в теплые прозрачные воды и притягивая к себе "мечту". Он скользил лиловым взглядом, изучая, словно оглаживая каждую черточку лика Тодо. Дыхание самого желанного мужчины обжигало губы юного дракона.

— Почему ты плачешь? — шепнул Сид, продолжая прижимать к себе мальчишку.

Он первый раз видел Исидора вот таким, закутанным в шелка льющихся вниз алых волос, в первый раз отчетливо мог рассмотреть каждый причудливый завиток татуировки, покрывающей бедра Императора. Но это почти благоговейное восхищение, заставляющее сердце биться сумасшедшей пойманной в силки птицей, не помешало ему в первый миг отшатнуться, пытаясь уйти от прикосновений властных рук, так беспардонно разрушивших очарованность.

— Потому что ты самый ужасный, жестокий и вечно насмехающийся надо мной мужчина, в которого я мог бы влюбиться, — выдохнул в первый едва ощутимый поцелуй Кога, переборов себя и лишь крепче прижавшись к обнаженной груди любовника чарующе напевным голосом.

— Мог влюбиться или влюбился? — шепнул Сид. Сейчас это был самый важный вопрос, и от ответа Тодо зависело слишком многое.

Мечта оставалась мечтой. Исчезновение маски и изменение цвета волос были не такими уж и важными вещами, чтобы заставить Исидора разочароваться.

Целовал император своего возлюбленного мягко и вдумчиво, только руки прошлись по обнажённой спине, с силой вжимая в себя юного дракона, давая понять, что никто не отменял прав Аль Савида на купленную мечту.

Тодо нахохлился, как воробушек, и несколько минут молчал, он даже отвернулся от Сида и смотрел на зеркальную поверхность воды, словно искал в ней что-то — какие-то ответы на вопросы, поставленные перед ним жизнью. Пальцы лежащие на боку у Императора чуть дрогнули, когда тело выгнулось, отвечая на этакую немного собственническую ласку, а Кога метнул на любовника взгляд, неожиданно холодный и спокойный.

— Влюбился, — произнес он так тихо, что этот шепот можно было спутать с шелестом легкого ветерка, запутавшегося в листве деревьев или в ковыле. Но по этому тихому и уверенному признанию, было понятно куда как больше. Начиная с того, что твердить о своей любви вечно он не будет, если ее сейчас отвергнут, и что только из-за сильного чувства такой, как он, мог пасть так низко, чтобы надеть на себя снятую недавно маску.

Исидор не сказал ни слова, но юный советник мог почувствовать, как собственнические прикосновения растаяли, словно утренний туман, превратившись в мягкие осторожные поглаживания, а объятье рук стало нежным и тёплым.

По помещению разливалось золотистое мерцание, казалось, окрашивающее всё вокруг в неясный желтоватый тон. Если б Тодо на секунду мог оторваться от внезапно ставших прозрачно-аметистовыми глаз императора, неотрывно смотрящих на него, то смог бы понять, что Сид обнимает его двумя медно-красными крыльями, которые могут вот-вот перейти в мерцающую пульсирующую дымку и проникнув сквозь белую кожу юноши, раствориться в нём, слиться с его кровью, остаться в лёгких и заменить дыхание. Потому что фениксы раскрывали свои крылья только тогда, если согласны были что-то принять и отдать бесспорно.

А ему вовсе не хотелось отрываться от лиловых глаз. Замерев в нежных объятиях, молодой дракон всматривался в глаза своего любовника, словно искал в них подтверждение тому, что это не сон, что его не обманут и не оставят, что он правда нужен, и неожиданно любим. Мягкое тепло, которое окутывало все тело, проникало под кожу, сплеталось в причудливом танце с текущей по жилам кровью, убаюкивало, заставляя еще крепче прижиматься, вслушиваться в биение чужого сердца рядом и улыбаться. Ресницы дрогнули, когда Тодо прикрыл глаза и умиротворенно выдохнул, провел кончиком носа по шее возлюбленного и замер.

* * *

Когда утро начинается с тихого дыхания, тепла прильнувшего тела, легонько щекочущего щёку серебристого, как предрассветные туманы в провинции Ютынь, шёлка волос — это хорошо.

Когда утро начинается с нежных прикосновений изящных пальцев, очерчивающих каждую чёрточку на лице, едва различимого шёпота "Доброе утро, мой дракон" и сияющего тёплым медово-янтарным светом глаз — это тоже замечательно.

Однако Фэй Лун не мог искренне радоваться ни за тех, ни за других, ибо с самого утра прямо в озеро, где самый уважаемый гражданин Империи Аль Савид изволил принимать ванну, было доставлено известие одним из разведчиков Луна, летающим ящером Аэно, что император Кога прибывает раньше назначенного срока. Причём не просто раньше, а непозволительно раньше, то бишь сейчас.

Это совершенно не обрадовало Луна, который прекрасно знал, что творится во дворце. С точки зрения отставного генерала армии Кога бороться с этим было невозможно.

Но, тем не менее, предупредить Тодо и Шина было необходимо. А также сообщить Сиду, что он в полном э... гроте.

Поэтому пришлось махнуть во дворец, так и не поменяв драконьего облика, прошествовать во дворцовый дворик, куда выходили окна счастливых супругов, а также окна Юме, и, особо не церемонясь, выбив стёкла и там, и там, громогласно возвестить: — Шухер, господа! Сегодня прибывает Гинту Кога. Необходимо быть при параде и с бесплатными ватрушками для его свиты. То есть, с добрым утром!