| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Молодой корнет раньше не очень вникал в финансовые вопросы семьи, он просто знал, что может позволить себе практически любые траты, хотя и не был мотом и кутилой. А вот Александра Белогорьева из века XXI перечисление всего того, чем владеет семья, конечно впечатлило. Главный вопрос, который встал предо мной, '...и что с этим всем мне делать?'. Видно это явно читалось на моем лице, так как господин Сухачев ободряюще кивнул мне, давая понять, что у нас еще будет время обсудить эти вопросы.
После того, как мы подписали все полагающие бумаги и покинули контору нотариуса, Дмитрий Константинович успокоил меня, сообщив, что и покойный отец лично не занимался финансовыми и хозяйственными вопросами, для этого на нашу семью работали управляющие. Не реже двух раз за год аудиторы проверяли ведение дел на всех предприятиях и в имениях и отчет представляли ему, Сухачеву Дмитрию Константиновичу. Его так же не реже двух раз за год проверяют аудиторы, которых привлекал покойный князь. Причем эти аудиторы были как российские, так и из европейских стран. Кроме этого, сам Дмитрий Константинович раз в три месяца представлял отцу отчеты о положении дел. Это были, так сказать, плановые проверки. Кроме этого, во время приездов в Россию, князь назначал встречи с поверенным, в ходе которых господин Сухачев лично отчитывался о положении дел и если потребуется, давал пояснения.
— Александр Николаевич, я понимаю, может и не вовремя все это, понимаю, что Вы должны войти в курс дел, прежде чем принимать какое решение. Гибель Николая Александровича — тяжелая утрата для всех нас, примите еще раз мои самые искренние соболезнования. Но очень прошу Вас не затягивать этот вопрос, это прежде всего и в Ваших интересах. Мне нужно понимание, буду ли я и в дальнейшем вести дела семьи Белогорьевых, или у Вас другие планы в отношении этого.
— Спасибо, Дмитрий Константинович, за соболезнования! Вы же понимаете, все это так неожиданно, я должен разобраться с делами. От отца я слышал только положительные отзывы о Вас, и у меня нет повода сомневаться в этом. Не думаю, что сейчас следует что-то менять. Предлагаю пока все оставить без изменений, а Вам и дальше представлять интересы нашей семьи.
— Благодарю Вас, Ваше сиятельство за доверие, это большая честь для меня представлять Ваши интересы. Сделаю все, что в моих силах, чтобы Вы не сожалели о своем решении.
— Надеюсь на это, Дмитрий Константинович, и прошу в самое ближайшее время подготовить отчет положении дел и после этого готов подписать новые доверенности.
— Я уже начал готовить документы, думаю, дня за три отчет будет готов полностью. Если Вы не против, для оформления всех формальностей предлагаю воспользоваться нотариальной конторой господина Тауббе. Смею заверить Вас, что эта контора имеет отличную репутацию. Мы, я имею в виду покойного Николая Александровича и меня, как представителя его интересов, уже около двадцати лет ведем дела с ним.
— Ничего не имею против. А с отчетом, как только подготовите, прошу сообщить, тогда и назначим встречу. Так, примерно к пятнице, думаю Вы будете готовы?
— Несомненно, Ваше сиятельство, и еще, если Вы позволите...
— Слушаю Вас, Дмитрий Константинович!
— Так вот, если позволите, думаю, будет совсем не лишним пригласить управляющих имениями для личного разговора. В промышленных предприятиях у Вас доли, поэтому здесь не все так однозначно, ну а в имениях — Вы полный хозяин. Управляющим будет не лишним познакомиться с Вами, так сказать, воочию, может даже решить какие-то мелкие вопросы, а они всегда имеются. Вы так же можете высказать какие-то претензии, это будет не лишним, их тоже всегда можно найти. Обозначить, так сказать, свое руководство, они должны почувствовать твердую руку нового хозяина. Батюшка Ваш покойный, царствия ему небесного, — перекрестился он, — временами вызывал их для отчета, когда пребывал в Отечестве, или сам наведывался с инспекцией, если выпадала такая возможность, да и отдохнуть, так сказать...
— Думаю, Вы правы, Дмитрий Константинович, это будет весьма полезным, прошу предупредить их об этом. Но встретимся с ними не сейчас, я должен сначала сам войти в курс дела, а скажем так, примерно через месяц, вернемся потом к этому разговору, и я назначу дату. Спасибо за совет, Дмитрий Константинович, он очень своевременен!
— Всегда рад служить Вам, Ваше сиятельство!
На этом мы распрощались, он направился в сторону Литейного проспекта, а я решил немного прогуляться, прошел мимо невзрачного двухэтажного дома на месте еще не построенного величественного здания театра кукол с его атлантами, прикованными к стене цепями (будет построено в 1908г.), на представления куда нас водили иногда из детдома, немного не привычно было и проходить мимо дома ?13, на месте которого будет потом разбит сквер с памятником Маяковскому. Через Надеждинскую (с середины ХХ века — ул.Маяковского) вышел на Невский, где остановив экипаж, приказал ехать домой, на Васильевский. Но проезжая по Александро-Невской площади (с середины ХХ века — пл.Александра Невского), мимо проглядывающих сквозь ворота Надвратной церкви куполов Благовещенской церкви и Святотроицкого собора, крестов и надгробий Тихвинского и Лазаревского кладбищ, вдруг что-то защемило в груди, комок подступил к горлу. Там, в глубине монастырского ансамбля — Никольское кладбище, где покоится отец. Приказал остановить и рассчитался с возницей.
Прохожу в Лавру через ворота Надвратной церкви, и сразу же ощущается какое-то душевное спокойствие, умиротворение, вся энергетика места настраивает на торжественный и сосредоточенный лад.
Благовещенские ворота, слева купол Благовещенской церкви и величественность Святотроицкого собора по центру создают особый настрой, а скупые линии и бесстрастные лики святых на надвратных иконах Благовещенских врат, выполненных в стиле византийской мозаики, заставляют душу замереть. Затихает суета, время перестает восприниматься как непрерывность, оно как бы застывает или течет мимо тебя. Все в окружении заставляет успокоиться, и ты погружаешься в своеобразное дыхание вечности, в мир покоя, гармонии и совершенства.
Огибая Духовский корпус с его церквями, где в усыпальнице погребен генералиссимус князь Суворов, перед зданием центрального собора лавры сворачиваю налево и прохожу на Никольское кладбище. Вот могила друга отца, военного министра Петра Семеновича Ванновского, умершего в прошлом году, рядом — адмирала Колокольцева, бывшего директора Обуховского завода, следом — свежая могила старого знакомого нашей семьи, тифлисца, героя защиты Порт-Артура генерала Кондратенко Романа Иссидоровича. Старшее поколение, лица эпохи, друзья, соратники. Вот и могила отца. Сняв фуражку, преклоняю колено. В последние годы мы редко общались. Корнет учился в Петербурге, отец постоянно в разъездах. А для Александра Белогорьева ХХI века это и вообще чужой человек. Но его гибель я принял очень близко к сердцу. Тяжело. Мне остро стало не хватать его, стало как то пусто.
Не было слов. Не было мыслей. Просто стоял и молчал, вспоминая отца. Из глаз текли слезы, но я не стеснялся их, да и не было, кого стесняться, я был один. И тут, будто из самого сердца приходят слова молитвы
Упокой, Господи, душу раба твоего, родителя моего Николая и всех православных христиан и прости им прегрешения их вольные и невольные и даруй им Царствие Небесное!
Тяжесть в душе и внутреннее напряжение стало отпускать, я вздохнул полной грудью, поднялся. Такое ощущение, что эти минуты наполнили меня какой-то силой, легкостью в душе. Постояв у могилы еще несколько минут, я направился к выходу из лавры.
* * *
* * *
*
Нанимаясь на работу горничной в дом молодого князя пять дней назад, Анна была готова ко всему. Ну почти ко всему. Ей выбирать не приходилось. Маменька второй год хворает, как батюшку схоронили, так и скрутило ее. Хоть и работает по мере сил, шьет потихоньку юбки разные неприхотливым соседкам, еще чего по мелочи, штопает старье потихоньку. Хоть какая, но копейка в дом. Накопления старые не бездонные. Слава богу, пенсион хоть выходили, да и того пенсиона то, двенадцать рублей на месяц, вдова мелкого чиновника статистического отделения Санкт-Петербургской городской управы с двумя детьми чудом получила. Спасибо, люди добрые помогли, начальство папенькино похлопотало. А так и не известно, как выживали бы. А тут и Петенька, братик младший, в реальное училище пошел, тоже траты. Вот и ухватилась Анна за эту вакансию. Хотя и страшно было.
По слухам, каких только чудачеств не вытворяют аристократы. Говорят, даже до посягательств непристойных порой доходит. Нет, с ней такого не было, слава богу, но подруги рассказывали, особенно если хозяин молодой. Или наоборот, в летах уже, но как говорится, 'бес в ребро'. Правда, некоторые горничные сами охотно идут навстречу, а то и привораживая господина к себе, используя многочисленные женские штучки, стремясь стать содержанками при них. Тьфу, вертихвостки! Но Анна не такая, как же можно, это же так противно, не по любви, а так, за ради гостинцев каких. Нет, никогда она не опустится до этого. Ведь любовь, это такое..., такое... Вот как у девицы Дженни в недавно читанном романе английской сочинительницы мисс Бронте 'Дженни Эйр, Ловудская сирота' называется. Наденька, подруга милая давала почитать. Как плакала тогда Анна, сопереживая Дженни, как восторгалась ее выдержке и преданности истинному чувству, возвышенным идеалам, буквально живя вместе с ней ее болью об обманутых надеждах, восторгаясь этой девушкой благородной, волевой, страстной, оставшейся верной своей любви, несмотря на удары судьбы.
Хотя, если вправду сказать, молодой князь просто на загляденье, как хорош. Подумав об этом, Анна почувствовала, что краснеет. Молоденький такой, но уж очень серьезен. Оно ж и понятно, сирота полный. Татьяна Федоровна, экономка строгая, знавшая молодого князя еще маленьким, рассказывала. Бедненький, так рано остался без матери, история эта такая трогательная, как любили друг друга его родители, прям как в романах, и умерла маменька его от любви этой. А тут вот только и отца убили. Бедненький, жалко то как. Но держится мужественно. Да и сам такой мужественный весь из себя, серьезный. А эта то, Мэри, фифа та еще, вертихвостка! Вся такая важная, прям фу-ты, ну-ты из себя вся! Вроде как и ни причем, вроде как и не интересен ей князь. Но Анна то видит, как глядит на него, незаметно так, что б никто не видел, стреляет глазками, да вздыхает так томно. А стоит тому сказать ей что, то сразу так прям принцесса снежная, носик вздёрнет и цедит сквозь губы. А тот и не поймет ничего, вроде как дружили в детстве, Татьяна Федоровна рассказывала, а сейчас вона как непонятно. Играет с ним, вроде как показывает, что все прошло, но в то же время глазками то стреляет. У, фифа носатая! Хорошо, съехали тут намедни, прям сил не было смотреть!
Проходя мимо большой залы, откуда недавно по приказу хозяина вынесли всю мебель, Анна прислушалась, потом, затаив дыхание, заглянула в узкую щель не плотно прикрытых дверей.
Князь с закрытыми глазами, руки опущены на колени, поджав под себя ноги, сидел прямо на полу в центре зала. Глубоко дыша, как после тяжелой работы, на лбу — испарина, волосы мокрые от пота. В груди стало тепло, Анна опять почувствовала, что краснеет. Боже, как он хорош! Белая рубашка с широким воротом и свободными рукавами, серые брюки — галифе, заправленные в мягкие короткие сапоги. От него так и веяло силой и ... красотой, да, красотой. Именно той красотой грациозного хищника, которая завораживает, пугает, и в то же время притягивает взор.
Анна и не дышала, словно боясь своим дыханием выдать себя. Эмоции полностью переполняли ее, какое-то томление овладело ею, покалывая в груди, заставляя подрагивать руки, ощущать слабость в ногах.
Вот он открыл глаза, на несколько секунд затаил дыхание. И вдруг встрепенулся, взорвался, будто что-то подкинуло его, подбросило с невиданной силой. Это было похоже на какой то странный танец, исполняемый с грацией большого хищного зверя. Безумно красивого зверя. Его руки, ноги, так и мелькали в воздухе, за ними невозможно было уследить. Он будто дрался сразу с несколькими невидимыми противниками. Рывок в сторону, струей перетек в угол зала, как подкошенный, со всего маха падает на пол. Анна чуть не вскрикнула, но мужчина в последний момент извернулся всем телом, спружинив на руки, перекат, и вот он уже сел на шпагат, выставив левую руку вперед, а правую прижав к телу. Чуть наклонился, оперся руками впереди себя и как в цирке встал на руки. Постоял так пару секунд и как-то невероятно прогнувшись, каким-то немыслимым прыжком, оказался на ногах, замер неподвижно. Мокрая от пота рубашка прилипла к сильному телу, подчеркивая рельефные мышцы и безупречную фигуру. Это зрелище завораживало, притягивало, не позволяло отвести взгляд.
Объект наблюдения постоял спокойно секунд десять, глубоко вздохнув, развел в сторону руки, поднимая их, весь вытягиваясь вверх, вставая при этом на носки. Резко опустил. Постояв пару секунд, повторил эти движения. Потряс руками, будто стряхивая что невидимое с них, пару раз поприседал. После чего спокойно направился на выход. Показалось ей или нет, но вроде его губы тронула чуть заметная улыбка.
Анна едва успела отскочить от дверей. Несмотря на пылающие щеки, напустила на лицо деловое выражение, поспешила по коридору.
* * *
* * *
*
'Завтрак аристократа'. Это про меня. Ну почти. Как там у Папанова с Мироновым:
— Я должен принять ванну, выпить чашечку кофе...
— Будет тебе и ванна, будет и кофий, будет и какава с чаем...
Конечно, 'какавы с чаем' не было, но только лишь потому, что просто сам не желал. А так и 'кофий, и ванна' наличествовали.
Стандартное утро русского аристократа. Ну почти стандартное. Просто не думаю, что среднестатистический русский аристократ по утрам почти полтора часа занимается физическими упражнениями, включая 'бой с тенью'. Но я же не среднестатистический аристократ, я неправильный, я попаданец. Вот и выбиваюсь из образа. Тем более заниматься здесь удобнее, чем в Царском, целый зал в моем распоряжении, как говорится, есть, где разгуляться.
Сегодня плановое течение тренировки было нарушено довольно забавным моментом. Уже в конце разминки я заметил, что за мной наблюдают. Как оказалось, это новая горничная проявляет интерес.
Несколько дней назад взяли новую прислугу, в помощь старикам, трудно им после моего переезда. Да и гости хлопоты доставляли. Особа молодая, по виду лет восемнадцать, так смешно старающаяся казаться такой серьезной, такой неприступной. Но как же страшно ей, наслушалась, видно, что хозяева пристают к молоденьким, совращают их, бедняжек. Надо сказать, слухи эти имели под собой основания, в последнее время в газетах все чаще писалось о подобном, даже иногда и в уголовной хронике.
Хм, а она ничего так, миленькая, так старается быть серьезной, прислуживая мне за завтраком. Я непроизвольно улыбнулся, вспоминая утреннее подглядывание, от чего руки девушки, подносящей мне кувшинчик со сливками к кофе, дрогнули. От этого она еще больше засмущалась. Как там у классика, '...я знаю, что она знает, что я знаю...'. Так, хватит смущать детей!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
