Недоучка

Особенно ужик.

Как-то само собой получилось, что он очень полюбил греться у меня на руках или на шее: заползал в рукав или под воротник и, обвившись тонким чешуйчатым тельцем, долго дремал там под шуршание моих учебников, пока я не ссаживал его обратно в террариум, чтобы отправиться помогать тёте готовить, полоть клумбы или стричь газон. Не было и речи о том, чтобы взять его с собой: тётю бы удар хватил, а дядя размазал бы мерзкую тварь ботинком и не посмотрел, что это летнее задание его сына. Своих заданий из Хогвартса мне, как ни растягивал, хватило ненадолго, новых учебников достать было неоткуда, да и погода не радовала: удушающая жара сменялась ливневыми дождями, так что и думать нечего было удрать в парк и хоть немного развеяться.

В один из таких вечеров я привычно играл с Агамемноном, наслаждаясь зрелищем перетекающих в моих пальцах антрацитовых змеиных колец, и тихонько вслух жаловался ему на невыносимую скуку бытия.

-Одиночес-с-с-тво — путь к с-с-с-самос-с-с-соверш-ш-ш-шенс-с-с-ствованию, — отчётливо произнёс змей с заметным присвистом.

-Хочешь сказать, к концу лета я стану самим совершенством? — уточнил я.

-Человечес-с-с-с-кий детёныш-ш-ш-ш с-с-с-слиш-ш-ш-шком мал, — возразил уж.

-Постой, мне не показалось? Ты точно разговариваешь?

-Я не могу с-с-с-тоять! У меня нет ног!

Змей выдал несколько совершенно нечленораздельных шипящих фраз (или трелей? Как это называется?). Наверное, он так смеялся. Но всё-таки мне удалось выяснить, что он совершенно определённо самец, на свет появился из яйца, как и полагается любой уважающей себя змее, вырастили его и заботились о нём люди, пока кто-то из них не принёс его в школу. Но он знает точно, что с людьми ему прежде разговаривать не доводилось, и только смутная память предков в его крови подсказывает, что эта редкая особенность иногда встречается среди нас, нелепых прямоходящих гигантов, лишённых даже такой милости природы, как прекрасная чешуя.

Я только вздохнул. Кажется, у меня обнаружился очередной никому не нужный талант. Который, разумеется, лучше не светить, иначе, вот к бабке не ходи, всякие ушлые бородатые личности его немедленно попытаются пристроить к делу. Или опять придумают что-нибудь возвышенное и канонизируют. Оно мне надо?

А вот наведаться в Косой переулок за дополнительной литературой мне бы точно не помешало. Только вот как обставить поездку, если письмо со списком учебников придёт только в конце августа, а Гермиона ещё не вернулась из Франции, куда укатила с соскучившимися по ней родителями почти на целый месяц? Всё-таки, улучив момент, когда родственников не было дома, я позвонил по оставленному ею номеру и наговорил на автоответчик коротенькое нейтральное послание: спросил, как дела, выразил надежду на встречу и заодно напомнил про обычные школьные учебники. Оставалось только ждать.

Гермиона вернулась только в двадцатых числах июля, загоревшая, посвежевшая, с аккуратной стрижкой вместо прежних буйных лохм и с целым ворохом книжек, прикупленных в зарубежных магических лавках. Просто в один прекрасный день объявилась у нас на пороге вместе с родителями и, с видом пай-девочки трепеща ресницами, наплела тёте, что вот, мол, возвращается домой с родителями и упросила их по пути заехать к однокурснику и познакомиться с его чудесной семьёй, о которой он рассказывал столько хорошего. Она, конечно, очень извиняется, что без приглашения, но никак не смогла устоять перед искушением увидеть знаменитые розы, о которых наверняка знает весь Литлл-Уиннинг! За спиной Гермионы переминались с ноги на ногу её родители — видно было, что им очень неловко, но устоять перед её пробивной силой они не смогли.

В другой раз тётя незваных гостей с крыльца бы спустила, ещё и на дорожку отборных эпитетов отсыпала (хотя какой в английском языке мат? Смех один!), но лесть и распитый бокал любимого вина в компании с миссис Криспис, любопытно выглядывающей из кухни, сделали своё дело, и в дом визитёров всё-таки спустили. Пока взрослые обменивались дежурными приветствиями и комплиментами, Гермиона бесцеремонно сгрузила мне несколько свёртков, осведомилась, где моя комната, и утянула меня туда.

-Что это тут у тебя? — изумилась она при виде расставленных где попало аквариумов.

-Летнее задание Дадли, — честно признался я, поправляя Британскую энциклопедию на аквариуме с лягушкой. Что характерно, дядя до сих пор не заметил убавления в своей библиотеке, что не могло не намекать на. Гермиона-младшая сонно лупала глазами на выглядывающей из воды коряге, старательно скрывая вольнолюбивый нрав.

-Но почему его выполняешь ты, а не он?

-Это вопрос из серии "почему солнце встаёт на востоке", — вздохнул я. — Зато меня почти не трогают и выпускают погулять за кормом в зоомагазин. Чем не жизнь?

-Ты извини, что я так без предупреждения, — Гермиона состроила смущённую мордочку. — Но ты не отвечал на письма, и я подумала, что с тобой что-то случилось.

-Я не получал никаких писем, — честно признался я. Можно было бы заподозрить моих дражайших родственничков, но почту забирал я, и там совершенно точно не было ни одного конверта на моё имя!

-Но сова бы не отдала его в руки никому другому... — Гермиона осеклась. — Наверное, это та самая защита, про которую говорил Дамблдор! — осенило её. — Поэтому и совы не находят твой дом!

-Совы с письмами о зачислении в Хогвартс меня прекрасно нашли.

-Так то хогвартские! Наверняка для них сделали исключение!

-Меня больше волнует не исключительность хогвартских сов, а некая защита, которая якобы стоит на моём доме, но я о ней почему-то не знаю, зато знаешь ты.

Гермиона слегка покраснела.

-Я уточнила у профессора МакГонагал, — извиняющимся тоном пояснила она.— Я сказала ей, что ты совсем одинок, и мне хотелось бы навестить тебя летом. Мне пришлось спрашивать разрешения у самого директора Дамблдора! Он объяснил мне, что ты очень хорошо спрятан, но... но... но у меня доброе сердце, и не будет большого вреда, если я загляну к тебе в гости.

Очень интересно. В какую игру вы опять играете, директор? Опять решили побыть добреньким за чужой счёт? Накопить очков в свою пользу за участие в жизни сироты, но и рук не замарать? Или надеялись, что Дурсли закатят скандал незваным гостям, а потом отыграются на мне?

-Ты могла бы написать мне обычной почтой, — подсказал я. Она густо покраснела. — Что, тебе до сих пор нравится использовать всё магическое и не хочется пользоваться скучными магловскими способами? — поддел я.

-Гарри! Я всего лишь хотела показать родителям, как работает совиная почта!

-Честно говоря, я рад, что эта защита, если она, конечно, есть, сработала. Видишь ли, мои родственники очень не любят магию и всё с ней связанное, так что, если бы совы долетели, мне бы не поздоровилось.

-Ой, — Гермиона прижала ладонь ко рту. — Я и не подумала, что всё настолько плохо.

-Забудь, я же ни с кем это особо не обсуждал. Обошлось — и обошлось.

Кое-как мы сгладили взаимную неловкость. Я поблагодарил Гермиону за привезённые книги, пообещав при первой же возможности выбраться в банк и отдать ей деньги. Показал своих подопечных (уж категорически потребовал, чтобы не я смел давать его в чужие руки). Гермиона, только протянувшая руки к Агамемнону, услышав шипение, боязливо отпрянула, а я с облегчением закрыл террариум. Зато она отыгралась на моём дневнике наблюдений, раскритиковав записи в пух и прах за сухость изложения и отсутствие подробностей.

-Гермиона, это не эссе на три фута по УзМС! — возмутился я. — И вообще, это не мой дневник, а Дадли, а он всё равно лучше не напишет.

Разговор плавно свернул на домашние задания. Я наотрез отказался отдавать их Гермионе на проверку (нечего меня контролировать, и вообще, что, я, здоровый мужик, не справлюсь с домашкой для двенадцатилеток? Курам на смех!), зато мы всласть поспорили над предпосылками к очередному гоблинскому восстанию в тринадцатом веке, уходившими корнями в магловскую историю того периода. Когда за Гермионой поднялись родители, по всей моей комнате валялись обрывки бумаги с записями, Британская энциклопедия очень удачно лежала на аквариуме картой мира наружу, а мы азартно перетягивали учебник по истории магии, стремясь уличить оппонента в подтасовке или хотя бы неверной трактовке фактов. И со всей ответственностью заявляю, что никакой многолетний жизненный опыт из прошлой жизни ни капли не помог мне одержать победу в этом споре!

Наконец, Грейнджеры ушли. Лучащаяся довольством тётя хвасталась дяде, что получила двадцатипроцентную скидку на их услуги. Ну и что, что клиника в Лондоне? Зато она известная, престижная и наверняка очень качественная! Я украдкой перевёл дух: кажется, гроза пронеслась стороной. Всё-таки людям, никогда не жившим в токсичных семьях, тяжело понять, что самый невинный поступок неадекватными родственниками может — и будет! — расценен как повод к очередному витку войны. Гермиону, судя по всему, в семье любили. И я не мог винить её за отсутствие специфического жизненного опыта, который позволил бы ей не экстраполировать принятые в её семье тёплые отношения на другие семьи.

-Тили-тили-тесто, жених и невеста! — Дадли, глумливо усмехаясь, воздвигся в дверном проёме, глядя, как я собираю по всей комнате последствия нашей научной дискуссии.

-Да не дай бог! — открестился я. — Чтоб потом всю жизнь огребать за супружеский долг не по уставу?

Младший Дурсль подвис. Я почти воочию видел, как под внушительной костью его покатого лба с трудом шевелятся мысли.

-Ты это... — он, видимо, вспомнил, что терпеть меня не может. — Где мой дневник? Миссис Криспис сегодня спрашивала.

Я подал ему дневник.

-У-у-у, сколько писать! — разочарованно протянул он, заглянув в тетрадь. Увы, сдать дневник, написанный моим почерком, он никак не мог.

-С-с-с-слиш-ш-ш-шком много мяс-с-с-са, — прокомментировал Агамемнон из террариума, растягиваясь под лампой во весь свой невеликий рост. Дадли вздрогнул:

-Чего это он?

-В смысле? — на миг мне показалось, что Дадли понял, о чём шипит змей, и это не на шутку меня испугало.

-Шипит!

-А! — я облегчённо выдохнул. — Наверное, есть хочет. Пойду принесу ему мышь.

Интересно, насколько далеко способна зайти тётя, алчущая одобрения от соседей и подружек? Потому что так старательно на протяжении нескольких недель не замечать в собственной морозилке мороженых мышей может только очень зависимый от общественного мнения человек! Наверное, ей не помешала бы помощь хорошего психолога.

Гермиона позвонила мне на следующий же день — не выдержала:

-Гарри, ты почему не сказал, что звонил мне?! Я так тронута твоим вниманием!

Так, я, кажется, ступаю на скользкую почву. Девочки тринадцати лет влюбчивы как кошки, даже если они и на каникулах не расстаются с трёхтомником кратких комментариев к системному анализу высших зелий, а я всё ж постарше буду раза этак в три, чем заселяемое мною тело. Надо бы поостеречься.

Но отказаться провести свой день рождения с Грейнджерами в Лондоне было выше моих сил. Не будь такого щедрого предложения — сидеть бы мне взаперти: у Вернона деловой ужин с партнёрами наметился аккурат на тридцать первое июля, а предъявлять им неизвестно откуда взявшегося племянника, о котором до того и словом не обмолвился, дядя явно не хотел.

Мы чудесно провели время: сначала вдосталь нагулялись по зоопарку (даже мне, несмотря на груз прожитых лет, было интересно), потом пообедали в пиццерии, заглянули в парк развлечений. С трудом, но уговорили родителей Гермионы погулять по Косому переулку. Низко надвинутая бейсболка, зеркальные очки — и вот уже никто не узнаёт во мне меня!

Зашли в Гринготтс (я с облегчением расплатился с Грейнджерами за книжки), угостились вкуснейшим мороженым, заглянули в лавки за школьными принадлежностями. Традиции традициями, но в конце августа тут не пройти будет, а торговцы явно получают списки из школы не в последний день каникул: им же ещё товар закупить надо, да и основной перечень принадлежностей остаётся неизменным из года в год. Пользуясь оказией, я попытался раскрутить продавца в книжной лавке на информацию о разговаривающих змеях. Он так юлил, будто я пытался незаконно приобрести порножурналы для тех, кому за сорок! В конце концов удалось выяснить, что змееустость — это очень редкий тёмный дар, которым обладали прямые потомки самого Слизерина, а последним из них был как раз безвременно почивший Тёмный Лорд. А так змеи не разговаривают, конечно, Агамемнон не соврал: дело было не в нём, а во мне. Сей факт толкал на интересные размышления о белых пятнах в моей родословной, но думать об этом было не место и не время: мне и так едва удалось скрыть от Гермионы свой исследовательский интерес. Никакой литературы мне, разумеется, не продали: мал ещё темномагические фолианты покупать.

Вернувшись в Литлл-Уиннинг, я, как и обещал тёте, сперва позвонил домой. Если бы дядины посиделки (то есть, конечно же, торжественный ужин с партнёрами) ещё не закончились, то гулять бы мне до темноты, но телефон встретил меня равнодушными длинными гудками. Мало ли, тётя была с гостями занята, подумал я и через полчаса перезвонил ещё. На третий раз я решил, что буду звонить до исступления: ну должен же кто-нибудь подойти к телефону, хотя бы для того, чтобы прекратить этот бесконечный звон? Ха, это я так думал, а моим дражайшим родственникам явно было наплевать!

-Мальчик, ты закончил? — в стекло телефонной будки постучался пожилой, обильно усатый и богатый животом дяденька. — Не занимай телефон, людям звонить надобно, а ты балуешься!

Я пустил его к телефону, а сам дошёл до ближайшей лавочки и крепко задумался. По всему выходило, что дома что-то случилось: ну не могли же Дурсли всей семьёй отправиться погулять в десять вечера!

Конечно, они могли сейчас мирно распивать коньяк в гостиной, а телефон прикрыть подушкой, но такое развитие событий казалось мне гораздо менее вероятным.

Я плюнул на договорённости и пошёл домой. На месте разберусь. В крайнем случае, скажу тёте, что не смог дозвониться. Жаль, тут до мобильников ещё не додумались: показал бы тёте список исходящих, да и всё...

Окна в доме светились, но входная дверь была приоткрыта, а на крыльце растоптали что-то тёмное и липкое, и я понял, что предчувствия меня не обманули. Тяжёлый алкогольный дух набросился на меня с порога, забивая органы дыхания, так что пришлось даже выскочить на крыльцо и немного отдышаться. От простого культурного распивания коньяка в хорошей компании такого духмяного эффекта не бывает, это я вам как крупный специалист по дружеским попойкам говорю!

Закрыв лицо рукавом (слабое подобие респиратора, дающее разве что иллюзию защиты!), я добрался до гостиной и открыл окна. Повсюду валялись свидетельства того, что в этом помещении очень хорошо посидела тёплая компания, не чурающаяся милых домашних дебошей: пустые бутылки под столом, частично разбитые и лежащие в луже собственного содержимого, объедки в тарелках, куриные кости в любимой тётиной вазе и вершина тётиного кулинарного искусства — огромный торт, над которым она колдовала несколько часов, точнее, его остатки, аккуратно разложенные прямо на ковре. Самих Дурслей нигде не было.