Почти любовь, почти падение

— Ничего не случилось. — И снова повинился. — Прости. Я не хотел, просто настроение...

Кира смягчилась, руку ему на плечо положила, потом галстук накинула.

— Он к глазам твоим подходит.

— Спасибо.

Она кивнула. Сделала шаг, заставила Андрея ещё от стола отодвинуться, и к нему на колени присела. Обняла за шею.

— Андрюш, я соскучилась, правда. Я когда уезжала, злилась на тебя, но за эти дни столько всего передумала

— И что же? — Андрей руки на подлокотники кресла положил, не рискнув Киру обнять. И в глаза ей не смотрел, разглядывал её губы, как они шевелятся, когда она говорит.

— Я не права, что обижалась на тебя. Я раньше почему-то думала, что став президентом, ты успокоишься. А разве сейчас можно успокаиваться? Сейчас работать надо. — Провела ладонью по его волосам. — Ты стараешься, а я этого не ценю.

Да уж, он старается. Жданов на мгновение глаза закрыл. А когда Кира губами к его губам прижалась, оттолкнуть её не посмел.

— Устроим себе романтический ужин? — зашептала она ему, когда отстранилась. — Ну, пожалуйста, пожалуйста! Я так по тебе соскучилась.

Андрей едва заметно кивнул.

— Я что-нибудь вкусное приготовлю, что ты любишь.

Ещё раз кивнул.

— Только ты постарайся не задерживаться.

Жданов пообещал, чувствуя себя подозрительно некомфортно.

— Это как? — удивился Малиновский, когда Андрей ему рассказал.

Жданов пожал плечами.

— Сам не знаю. Просто чувство такое... неудобства, что ли?

— Чего неудобного-то? Ты с ней четыре года живёшь.

— Вот и я думаю.

Ромка на стуле развалился, и ноги на стол закинул. Благо стол был его, на ждановский бы не посмел.

— А я тебе скажу, в чём дело. Тебе Пушкарёва вкус испортила.

Андрей уставился на друга, не мигая. Потом сказал:

— Дурак ты.

— А что, не так? После того, как ты с Катенькой достаточно близко пообщался, сам не свой стал. Всё о чём-то думаешь, всё о чём-то беспокоишься. Этично — не этично. Тебе о деле надо думать, а ты о чём думаешь?

Андрей по кабинету Малиновского прошёлся, остановился у кресла, постоял немного столбиком, призадумавшись неожиданно, потом сел и сообщил:

— С ней происходит что-то не то. А я не знаю, как ей помочь. Совсем не знаю.

Рома легко махнул рукой.

— Нашёл проблему! Женишься — и она сразу успокоится, будет счастлива. А то думает он, чем ей помочь! Чудак-человек.

Андрей брови сдвинул.

— На ком — женишься?

Малиновский удивился.

— На Кире, конечно.

— А я тебе о Кате говорю!

— О Кате? У неё-то что может происходить?

Жданов только губы недовольно поджал. Говорить с Ромкой сразу расхотелось. А Малиновский к тому же разулыбался.

— Кстати, надеюсь, ты по достоинству оценил мой вклад в общее дело? Какой я тебе материал подобрал! Одно удовольствие работать!

— Да, особенно инструкция впечатлила, — подтвердил Андрей. — Большей гадости я ещё не читал.

— Почему это — гадости? — обиделся Рома. — Я старался.

— Я заметил.

— Так ты ей следовал?

— С ума сошёл, что ли? Выкинул.

— Ну и дурак. Я там каждый шаг расписал...

— Я не нуждаюсь в твоём инструктаже, Малиновский. Я сам справлюсь.

Рома ноги со стола снял и выпрямился.

— Правда? — натурально ахнул он. — А кто совсем недавно ныл: не хочу, не буду, не заставите?

— И прав был! Не надо было всё это затевать!

— А что ты кричишь? Не кричи, не надо. Обстоятельства так сложились, и ты лучше меня это знаешь. Я понимаю, что тебе тяжело, неприятно, но...

— Дело не в этом. — Андрей взглядом в него упёрся. — Дело в том, что это бесчестно. Она не заслужила этого.

Малиновский только головой покачал.

— Что ж, тут не поспоришь. Тебя Катенька точно не заслужила.

— Это я её не заслужил.

Рома глаза к потолку возвёл.

— Начинается. На светлую голову и чистые помыслы повёлся! Вот только не такие уж они у неё и чистые.

— Да?

— Да, — уверенно кивнул Рома. — Она спит с почти женатым человеком. Так что, уже не святая.

— Она думает, что любит меня.

Малиновский заинтересованно приподнял одну бровь.

— Она думает?

Андрей отвернулся.

— Так было бы лучше. Если бы просто думала. Или жалела.

— Тебя есть за что пожалеть, это точно. Особенно, Кате Пушкарёвой.

Жданов головой покачал.

— Ты ничего не понимаешь, Ромка. Это он виноват, тот парень. Он её спугнул тогда, он её не понял.

Рома с готовностью кивнул и даже усмехнулся.

— А ты понял. Ты же у нас психотерапевт. Лечишь застарелые любовные раны и обиды. Только не пойму, с каких пор.

— Если она узнает, что это всё обман, ради денег...

Малиновский предостерегающе вскинул руку, и Андрей поправил:

— Ради "Зималетто".

Тот кивнул.

— Пусть так. Ради "Зималетто". Но она всё равно... не переживёт.

— Переживёт. Переживёт, Андрюха! И повзрослеет. Ей это и нужно.

Андрей невесело усмехнулся.

— Малиновский, ты понятия не имеешь, что ей нужно.

Рома подозрительно прищурился, глядя на друга.

— Андрей, откуда столько сомнений вдруг?

— Это не сомнения. Это совесть, Малиновский.

— Ах, совесть! И я, наверное, в твоих раздумьях ещё и самый виноватый, да? Вот только я не просил тебя в дебри души Пушкарёвой лезть. Девочка и без того влюблена была, раз уж решилась на такое, считай, подсудное дело, и всё что от тебя требовалось, это немножко ей подыграть. Подыграть, Андрей! Чтобы она себя самой счастливой ненадолго почувствовала и мысли глупые в её голове не возникали. А ты что сделал?

Андрей подошёл к окну, и к Ромке спиной повернулся.

— Что?

— Тебе показалось мало её за руку держать, ты внутрь полез, видимо, узнать захотелось из чего девчонки сделаны. Такие, как наша Катенька. Да? Вникать в её жизнь начал. Тебе зачем это надо?

— Я просто стараюсь, — Андрей сделал паузу, подбирая правильное слово, — быть естественным.

— Старается он... Перестарался ты, вот что. Вот скажи мне, ты чем эти дни занимался?

Жданов угрюмо молчал, а Рома расстроился.

— Я всё тебе оставил — игрушки, конфеты, открытки. Всё детально расписал. От тебя лишь требовалась дарить ей эти безделушки каждый день и улыбаться проникновенно. Всё. Всё, Жданов! А ты что устроил? Ты опять с ней спал, да?

Андрей кулаки сжал, и к Малиновскому повернулся разозлённый.

— Я тебе рассказал не для того, чтобы ты меня поучал!

— А для чего?

Жданов снова промолчал, не найдя правильного ответа, а Рома наблюдал за ним придирчиво.

— Жалко тебе стало девочку, да? Понимаю. Несчастная девочка, неустроенная, а вот зависит от неё много. И правильно, что ты об этом помнишь. Вот только и о Кире забывать не стоит. От неё ведь тоже многое зависит, и это благодаря ей ты — президент. Она против брата пошла, а всё ради тебя. И если что, если мы, в итоге, не выкрутимся, опять от неё же будет зависеть, от её голоса...

Андрей вдруг улыбнулся, правда, криво.

— Если не выкрутимся, Ромка, от Киры уже ничего не будет зависеть.

Малиновский не ответил, но заметно скис.

Сегодняшний день был последним в рабочей неделе. А это означало, что после работы они разойдутся в разные стороны и не увидятся два дня. И даже вечер — не их. Этим вечером Андрей будет с Кирой, у них будет романтический ужин, свечи, какие-то важные слова после разлуки, и ему не понадобится выключать свет. Катя когда об этом думала, у неё сразу всё из рук валилось. Она весь день просидела в своей каморке, делала вид, что не слышит разговора Андрея с Кирой, что не обращает внимания, когда он приходит и уходит, дверями хлопает в раздражении, по телефону на кого-то рычит. Только на часы смотрела, никак дождаться не могла, когда уйдёт. В этот вечер никакой сказки, а уж тем более чуда, не произойдёт. Не предусмотрено на сегодня подвига ради неё, ни для кого, а уж тем более для Андрея Жданова. И он тоже целый день с ней почти не разговаривал. И, кажется, вообще злился на неё. Но может это к лучшему?

— Чем займёшься в выходные?

Катя одевалась у открытой двери каморки, в зеркало на себя смотрела, и не ожидала, что Андрей к ней обратится. Если честно, надеялась, что уйдёт без всяких слов, просто молча. Ей так было бы легче, не смотреть перед этим на Андрея и не думать о нём и Кире.

Надела беретку и плечами пожала, по-прежнему не отрывая взгляда от своего отражения.

— Спать буду. Надо отдохнуть.

Андрей улыбнулся, на стуле откинулся, продолжая за Катей наблюдать.

— Это правильно.

В его голосе Пушкарёвой послышался намёк, кинула на него быстрый взгляд и тут же отвернулась, когда сердце удар пропустило. Взяла со стола свою сумку, свет выключила и вышла в кабинет. Закрыла за собой дверь.

— Я пойду, Андрей Палыч. Всего доброго.

Он не спускал с неё взгляда. Подумал сказать, что лучше бы с ней поехал, куда-нибудь, куда угодно, но не к Кире, но в последний момент себя остановил. Но Катя ведь даже не догадывалась, как ему с некоторого времени тяжело общаться с невестой. Полдня вот размышляет, как себя вести будет и что говорить. А ещё вопросом задаётся — хватит ли ему терпения разыграть романтику, как Кире того хочется.

Не выдержал, из-за стола вскочил, и прежде чем Катя успела дверь открыть, остановил её. Одной рукой в дверь упёрся, а Катю к себе развернул. Она не сопротивлялась и не спорила, просто стояла и ждала развития событий. И опять глаза в пол опустила. Из-за этого Жданов разозлился и тихонько её встряхнул.

— Катя.

— Я уйти хочу.

— Почему?

— Потому что тебе нечего мне сказать, — еле слышно, но от этого не менее напряжённо проговорила она. — Ты только всё испортишь.

Он пальцы, сжавшиеся на её плече, разжал.

— Да, наверное. Но мы не увидимся два дня.

Катя слабо улыбнулась.

— Возможно, это к лучшему.

— Ты так не думаешь.

— Думаю. Думаю.

Жданов кивнул. Посмотрел на свою руку, которой в дверь упирался, а потом Катю осторожно к стене притиснул. Только одно движение, даже не агрессивное, а Пушкарёва тут же глаза на него вскинула и посмотрела предостерегающе.

— Отпусти.

Он снова кивнул, но с места не двинулся.

— Андрей, отпусти, — снова попросила она, уже тише и более знакомо. Рукой ему в грудь упёрлась, когда Андрей к ней наклонился, и уже совсем в губы прошептала: — Вдруг кто войдёт?

— Не войдёт.

Жданов сначала слегка коснулся её губ, потом ещё раз. Затем подбородок Катин приподнял и поцеловал уже по-настоящему. И дверь перестал держать как раз в ту секунду, когда Катя на поцелуй ответила. К себе её прижал, руками обхватил, чувствуя, как она его за шею обнимает. А потом застонал ей в губы негромко, когда Катя за его волосы больно уцепилась. Голову поднял, взгляд её встретил, а она шепнула:

— Отпусти.

Андрей тяжело дышал, на губы её чуть покрасневшие смотрел, а Катя повторила также тихо:

— Отпусти. Кира в приёмной.

Жданов руки осторожно разжал и прислушался. Действительно услышал голос Воропаевой. На Катю посмотрел, а она опомнилась гораздо быстрее его, от страха, наверное. Поправила свой берет, губы вытерла, потом на цыпочках приподнялась и его волосы пригладила. И прежде чем Андрей успел что-то сказать, ускользнула от него, дверь открыла и вышла. А Жданов только голос её негромкий в приёмной услышал:

— До свидания, Кира Юрьевна.

5.

Катя, в который раз за последние дни, перед зеркалом замерла. Вроде мимо шла, думала совершенно о другом, не о себе, и вдруг остановилась и на себя посмотрела, изучающе. И вновь почувствовала странный холод в груди. Руку подняла и очки поправила. И всё равно поморщилась. Всё было не так. По крайней мере, не так, как хотелось бы. Каждый раз, глядя на себя в зеркало, зачем-то представляла рядом с собой Андрея, старалась увидеть их вместе и как бы со стороны, но ничего, кроме расстройства, ей это не приносило. Зажмуривалась сильно-сильно и от зеркала отходила. И мысленно повторяла: "Хорошо, что он с Кирой. Так правильно". Правда, ощутимого облегчения ей это не приносило.

— Что с тобой?

Катя опомнилась, от зеркала отошла и на Зорькина посмотрела. Головой покачала.

— Ничего.

— Как это ничего? Ты лицо своё видела? Ты в зеркало смотрела так, словно там врага номер один видишь.

— Может, так на самом деле и есть, — негромко проговорила Пушкарёва, надеясь, что Коля отстанет от неё со своими вопросами и вернётся к тому, что его волнует больше. Например, продолжит её о Клочковой расспрашивать.

Зорькин на диван сел и руки на груди сложил. И о Виктории вспоминать не торопился.

— Ты странная в последнее время, Пушкарёва. В облаках витаешь.

— В облаках? — переспросила Катя и слабо усмехнулась. — Нет, Коля, никаких облаков.

Он нахмурился.

— О чём ты вообще говоришь?

Катя на стул присела и на друга посмотрела серьёзно.

— О том, что скоро всё закончится. Я имею в виду "Зималетто".

— Почему скоро?

— Я чувствую. Этот совет будет решающим.

— Думаешь, что-то случится?

— Надеюсь, что нет. Но всё равно. Настал переломный момент, Коля. Мы либо начнём получать прибыль и отдавать кредиты, либо всё рухнет.

Зорькин смешно стрющился, глядя на неё.

— А может, это твоё настроение?

— Нет. Нам и так слишком долго удавалось всё скрывать.

— И что же? Вернём всё обратно? А мне так нравилось быть солидным бизнесменом.

— Но это же чужое. И мы всё вернём.

Зорькин вздохнул весьма разочарованно.

— И опять работу искать. — Но тут же оживился. — Слушай, Кать, но нам ведь что-то причитается, от "НикаМоды" в смысле. Может, нам этого хватит? На первое время?

— Хватит — на что? — не поняла Пушкарёва.

— Чтобы "НикаМода" не исчезла так же, как и появилась. Жалко ведь.

— И что мы будем с ней делать?

— Не знаю, но придумаем. Уж мы-то придумаем, Кать!

Она молчала, не зная, что ему ответить. Потом неопределённо ответила:

— Посмотрим. Когда пойму, что... пора, тогда и будем думать.

— Пора?

— Что уходить пора.

— У меня такое чувство, что тебе не терпится оттуда сбежать. Я прав?

Пушкарёва только плечом дёрнула и отвернулась. Но Зорькин всё равно спросил:

— Кать, что происходит?

— Я устала, — призналась она. — Устала врать. Я хочу, чтобы всё закончилось.

В эти выходные ей везде было тесно и тошно. Катя не могла сидеть дома, не могла разговаривать с родителями и даже с Зорькиным. Кажется, каждую минуту думала о том, что Андрей с Кирой. От этой мысли было так плохо, тяжело, и слёзы наворачивались, не смотря на то, что раз за разом повторяла: "Это правильно". Но ведь она его любит, а он с другой, что в этом может быть правильного?

Первый раз в жизни целый день провела в торговом центре. Сидела в кафе, чай пила и на людей смотрела. Суета вокруг отвлекала, при этом не нужно было ни с кем разговаривать и объяснять, что с ней происходит. Молчала, по сторонам поглядывала, и пыталась уложить в своём сознании мысль, что в жизни много всего удивительного и интересного, помимо Андрея Жданова и "Зималетто". И если она этого лишится, то жизнь не станет пустой. Жизнь вон она какая, суматошная. Интересная, наверное. А она этого никогда не замечала. Никогда. То учёба, то работа.