"Значит, у швейцарцев на меня вообще ничего нет. Это не просто хорошо, а здорово. Молодец, Клара! Извини меня, подруга, но другого выхода просто не было. Пусть земля тебе будет пухом!".

Если на этот раз для меня все сложилось хорошо, то это был не повод для радости, а зарубка на память о том, что безопасность в моем положении — есть понятие размытое и неопределенное.

Если я думал на "крысу", то на самом деле все обстояло не так. Муж сестры Клары оказался тайным осведомителем полиции и спустя какое-то время написал на нее ложный донос, так как считал себя патриотом, а ее предательницей интересов Рейха. Швейцарские полицейские со всей тщательностью проверили его донесение и найдя некоторые странности в поведении Мольтке, решили, что это не их дело, а контрразведки. Так курьер попала в поле зрения спецслужб.

Тайником я решил пока не пользоваться, а воспользовался аварийным вариантом, предназначенным на самый крайний случай, поэтому в ближайший вторник в половине первого подошел к урне и бросил смятую коробку из-под папирос определенной марки. В ней лежала одна сломанная папироса, в мундштуке которой находилось мое зашифрованное послание, в котором сообщалось, что пропал курьер. Спустя два дня я пошел на почту и получил письмо с приказом срочно сменить квартиру и затаиться на неделю, пока они будут разбираться со сложившейся ситуацией, а потом снова прийти на почту.

Спустя неделю я открыл письмо с новыми инструкциями, а когда расшифровал их, то мне сразу захотелось послать всех куда подальше. Число знающих меня людей, как человека, имеющего отношение к разведке, росло в геометрической прогрессии.

"Обо мне, наверно, скоро станет известно доброй половине Швейцарии".

Согласно инструкции мне нужно было в течение двух дней прибыть в условленное место на границе, а затем дождаться перебежчиков. Мужчина, женщина и ребенок. Вот только когда они появятся, только сам бог знает. Может через день, а может, и три дня пройдет. Но приказ есть приказ. Получил — выполняй.

Спустя два дня я приехал в местечко, находящееся в четырех километрах от границы. При мне были две удочки и объемистый рюкзак и свернутая палатка. Все это снаряжение я взял, стоило мне узнать, что те места славятся отменной рыбалкой. По пути меня подвез старик-управляющий одного из близлежащих поместий, который всю дорогу учил меня, как надо правильно ловить рыбу. Он был из тех людей, которые любят болтать и совсем не интересуются чужим мнением. Подобное поведение мне было только на руку, поэтому я старательно делал вид, что внимательно его слушаю. Спустя минут сорок он остановил свою кобылу и показал рукой в сторону небольшого леска, сквозь которые проглядывала голубая лента реки.

— Вам туда! Удачной рыбалки!

— Спасибо, господин Мейстер за советы! Теперь точно наловлю много рыбы! Хорошего вам дня!

Управляющий махнул рукой, прощаясь, затем тронул вожжи и лошадь, стронувшись с места, неспешно побрела дальше. Помахав еще раз рукой на прощанье, я повернулся и торопливо пошел к реке, с видом человека, старающегося не потерять ни одной минуты из будущего удовольствия. Пройдя лесок, спустился по обрывистому берегу к реке. С деловым видом поискал место для ночевки, а когда нашел, пошел и нарубил лапника. Поставил палатку. Достал снасти, котелок, плед. Следующие несколько часов старательно изображал рыбака, полностью захваченного своим любимым делом, хотя никогда рыболовством не увлекался. За всю свою жизнь был на подобных мероприятиях с десяток раз, и всегда в теплой компании приятелей. Ближе к вечеру развел костер. Сварил уху, поел и лег спать. Так должна была смотреться обычная картина "человек ловит рыбу" для чужого взгляда. Поспал четыре часа, после чего осторожно вылез из палатки и двинулся в сторону границы. Вышел с запасом времени, так дорогу представлял слабо. Добравшись, сориентировался и стал наблюдать за местностью. Было уже совсем светло, когда я двинулся в обратный путь. Если говорить честно, то я давно так хорошо, расслабившись, не отдыхал. Загорал, купался, хотя вода в реке была довольно холодной. В обед для лучшего аппетита выпил немного водки. Потом был ужин, сон и новый поход к границе. На этот раз я пришел не впустую. Только начало светать, как в серой предрассветной мгле увидел четыре фигуры. Три взрослых человека и ребенок. Встав, быстро пошел вперед, при этом нахлобучив шляпу на самые глаза. Подойдя к группе, помахал рукой в знак приветствия и назвал пароль:

— Родственники тети Марты?

После моих слов наступила настороженная тишина и только спустя десяток секунд один из мужчин хриплым от волнения голосом сказал:

— Да. Извините, что так поздно. Телега сломалась.

— Ничего. У меня недалеко своя повозка стоит. Доберемся быстро.

После этого мне показалось, что они все дружно и с облегчением выдохнули воздух. Один из мужчин, проводник, ни слова не говоря, сразу развернулся и пошел к деревушке, как я знал, расположенной где-то в километре отсюда.

"Ночевать к родственникам пошел, — подумал я, а вслух спросил: — С вещами помочь?

Мужчина отрицательно мотнул головой, но его жена все же решила попросить помощи: — Если можно. Пожалуйста.

Взял корзинку из ее рук, и мы пошли в ночь. Никто из них, даже их дочь, девочка лет двенадцати, за все время пути не произнес ни слова. На рассвете мы пришли на место моей стоянки. Я внимательно осмотрелся, но ни чьих следов пребывания, кроме своих, не обнаружил. Разогрел вчерашнюю уху, достал пару банок консервов, колбасы, хлеба и накормил беглецов, после чего отправил их спать. Проснулись они уже ближе к вечеру. Поели каши с тушенкой, после чего я достал из рюкзака еще одни резиновые сапоги и мешковатую брезентовую куртку.

— Одевайтесь. А это ваша удочка.

Тот понятливо кивнул головой и сказал: — Понятно. Рыбаком буду.

Когда мужчина переоделся, я протянул ему документы: — Читайте и запоминайте.

Они с женой минут пятнадцать внимательно изучали их, а затем спрятали в одежде.

— Теперь мы собираемся и идем на станцию. Билеты я уже купил. Идти, от силы, полчаса. Не доезжая до Берна две остановки, сойдем. Я доведу вас там до хутора. Дальше не моя забота.

Мужчина только согласно кивнул головой, а его жена, прижав руки к груди, тихо поблагодарила: — Спасибо вам большое. И удачи вам в этом благородном деле.

Вещи из чемодана, который нес мужчина, перекочевали в мой вместительный рюкзак, поэтому выглядели мы почти обычно. Двое рыбаков. Жена одного из них с объемистой корзиной и девочка, у которой на коленях стоял котелок, где плавали три маленькие рыбки. Полицейский патруль, проходя по вагонам, удостоил нас только мимолетного взгляда.

До хутора мы добрались еще засветло.

"Мужик явно хозяйственный, — подумал я, при виде большого дома с постройками, окруженный двухметровым забором.

Постучал в ворота. Спустя несколько минут левая створка ворот отошла в сторону, и мы увидели на фоне хозяйского дома пожилого, но крепкого, мужчину в сопровождении двух парней. Меня сразу насторожил один из них, так как ни лицом, ни фигурой он не вписывался в семейный ансамбль. Лицо вроде доброжелательное, на губах легкая улыбка, а в глазах — холодная настороженность. После обмена паролями, хозяин представился.

— Меня зовут Марк, а это мой сын. Давид. Это племянник. Его зовут Леон.

В шпионских делах родственные чувства мало что значат. Что он тут делает?

— Вы не волнуйтесь, — заметив мою настороженность, попытался успокоить меня хозяин. — Леон нам давно помогает.

— Хорошо. Я свою задачу выполнил. До свидания.

— Вы разве не останетесь ночевать? Время позднее.

— Не волнуйтесь за меня. У меня палатка. В кои веки вырвался на природу, поэтому хочу на утренней зорьке с удочкой посидеть, а завтра поеду в город.

— Удачи вам! До свидания!

Отойдя метров двести от хутора, я нашел заросли кустов. Спрятавшись за ними, стал настороженно вслушиваться в июньскую ночь. Трещали цикады, стрекотали кузнечики, какой-то зверек прошуршал в кустах. Мое поведение объяснялось одной-единственной причиной, которая называлась племянник Леон. Его взгляд, холодный и настороженный, резко отличался от испуганно-растерянных взглядов отца и сына. К тому же он обладал атлетическим сложением в отличие от приземистых и кряжистых фигур хуторян. Впрочем, была еще одна причина, правда, косвенная. Я успел бросить взгляд на часть двора за спиной хозяина. Так рядом с домом, недалеко от входной двери стояла будка, а собаки не было. Конечно, та могла помереть от старости, а могли и... прирезать. Чужие люди. К тому же непонятно, зачем хозяину брать с собой сына и племянника? Но все становится на свои места, если этот племянник является чужим человеком и находился вместе с ними для контроля действий и слов хозяина, а его сын был взят для сглаживания общей картины. Но это я так думал, а ведь все могло обстоять по-другому, поэтому мне нужно было проверить свои сомнения. К тому же если после пропажи курьера что-то случиться с беглецами, то именно меня могут в этом обвинить. Сначала курьер, а затем и это. Появится сомнение, а потом могут и в предательстве обвинить. А оно мне надо? Не успел я все это обдумать, как услышал шаги двух торопливо шагавших человек. Чуть приподняв голову из-за кустов, я увидел в густеющих сумерках две фигуры. "Племянника" и шагавшего вместе с ним незнакомого мужчину. Оба крутили головами по сторонам, без сомнения, выискивая меня. Стоило им пройти мимо, как я быстро встал во весь рост и метнул нож в спину, чуть приотставшего, врага. Тот не сразу понял, что произошло, почувствовав тупой удар в спину и только через секунду, когда боль стала огнем разливаться по спине, хрипло закричал. "Племянник", почти мгновенно развернулся в его сторону, выхватив пистолет, но ему потребовалась еще одна секунда, чтобы увидеть в сумерках меня, своего противника. Именно это мгновение расставило все по своим местам — кому жить, а кому умереть. Клинок вошел гитлеровцу в мягкую ткань горла, пронзив трахею и распоров яремную вену. Вместо крика раздалось глухое бульканье — это умирающий, захлебываясь собственной кровью, не в состоянии был вымолвить ни звука. Подойдя, я склонился сначала над одним телом, а затем над другим. К моему сожалению, оба были мертвы, хотя одного я намеревался только ранить.

"Совсем распустился ты, парень. Когда последний раз тренировался? — укорил я сам себя.

Информацию мне получить не удалось, зато настроение немного улучшило найденное у фашистов оружие. Хорошие, качественные боевые ножи и пистолеты с глушителями. Это улучшало мое положение, но отнюдь не сделало радостным. Идти напролом, ничего не зная — это не мое! Пустым геройством я уже давно не страдал. Еще с начала службы в Афганистане. Потом жизнь наемника научила автоматически анализировать все происходящее, отфильтровывая малозначительные детали, выискивая признаки возможной опасности и просчитывать все возможные риски. Именно эта постоянная настороженность и готовность к бою помогала мне выжить все те годы. Больше двадцати лет в той жизни было посвящено войне, а я все оставался в живых. Мало того, меня за это время ранили только трижды, и только последнее ранение поставило окончательную точку на военной карьере.

Спрятав рюкзак, удочки и резиновые сапоги в кустах, я направился к хутору. Подобравшись к забору, я увидел, что в доме горит свет, но при этом занавески были задернуты. Некоторое время прислушивался. Сейчас во дворе должен был находиться часовой. Вот только где он, сука, затаился? Если бы луна не светила так ярко, то можно было попробовать перелезть через забор, а так я сразу окажусь на виду, и поэтому стал терпеливо ожидать, пока противник себя не проявит. Спустя какое-то время открылась входная дверь дома и на пороге появилась темная фигура на фоне тусклого света. Он сделал несколько шагов, огляделся и сделал приглашающий жест рукой. В следующую секунду от навеса, где была сложена поленница дров, отделилась еще одна темная фигура и пошла к дому. В руках у него был автомат.

"Ликвидаторы, — неожиданно пришла догадка. — Зачищают всех под ноль".

Слышать о них мне пришлось, а вот видеть не приходилось. Это открытие подтолкнуло меня к немедленному действию. Пригнувшись, я прошел вдоль забора и вышел к тому навесу с поленницей, где до этого прятался гитлеровец. Здесь я находился вне их поля зрения, после чего перемахнул через забор и замер, вслушиваясь. Нож у меня уже был в руке, готовый для броска. Спустя пару минут послышались еле слышные шаги. Фриц выбрал хорошее место. Навес, под которым он прятался, давал глубокую тень, и его практически не было видно. Потом негромко хлопнула входная дверь. Гитлеровец прошел мимо колоды с торчащим из нее колуном и остановился в трех метрах от меня. Сначала скользнул беглым взглядом по поленнице и забору, и только потом развернулся ко мне спиной, став наблюдать за воротами и двором. Сделав короткий шаг, я, выйдя из-за поленницы, метнул нож в тускло белеющую шею фрица. Часовой словно всхлипнул, затем пошатнулся и упал на колени. Несколько секунд он так стоял, пока сознание цеплялось за жизнь, и только потом упал лицом на землю. Подкравшись, я первым делом выдернул нож и тщательно вытер о куртку мертвеца, после чего оттащил тело за поленницу. Вернулся, посмотрел на автомат, но поднимать с земли не стал. Я уже не сомневался в том, что они здесь для того, чтобы вернуть беглецов на родину, а вот за жизнь семьи хозяина хутора сейчас не дал бы и медной копейки.

Осторожно подкравшись к дому, я притаился у входной двери, приготовив пистолет.

Теперь все зависело от слепой удачи. Прошло несколько минут. Стоявшая вокруг тишина вызывала во мне только тревожное ощущение. Она словно укрывала собой где-то совсем недалеко прячущуюся опасность. Впрочем, ощущение опасности щекотало нервы не только мне. Чуть скрипнула дверь и на пороге показалась фигура гитлеровца с оружием в руках. Я дважды нажал на спусковой крючок. Пум! Пум! Тело дернулось, навалилось на дверь, и широко распахнув ее, с глухим шумом упало с крыльца. Застыв в ожидании, я был готов стрелять в темный проем двери и в окно, если там кто-то покажется. Я был в более выгодном положении, чем мои потенциальные враги, засевшие в доме, так как имел широкое пространство для маневра. Вот только наступившая тишина меня смущала. Ни шороха, ни звука. Мой противник должен был хоть как-то отреагировать на исчезновение четырех человек. Или я положил всех? Бросил взгляд на часы. На все, начиная от первого броска ножа и кончая двумя выстрелами на пороге дома, у меня ушло около двадцати минут, так что вполне возможно, что ликвидаторы, оставшиеся в доме, еще просто не осознали смерть своих коллег. Рыбак далеко успел уйти или свернул на какую-нибудь тропу.... Эти мысли в какой-то мере внесли ясность и я стал осторожно подкрадываться к двери. Замирая на каждом шагу, я осторожно я проник в дом, пропуская сквозь себя малейшие звуки окружающего меня пространства. Несмотря на то, что я почти предугадал судьбу хозяев хутора, мне не раз пришлось проглотить стоявший у горла комок, стоило мне увидеть, зарезанных как овец, четырех людей, лежавших в самых неестественных позах. Особенно жутко было смотреть на мертвых детей. Юношу и девочку, лет десяти. Наверно с минуту стоял, приходя в себя, и только потом огляделся. Где беглецы? Не успел вопрос возникнуть у меня в голове, как я увидел в полу люк. Гитлеровцы загнали беглецов в подпол, быстро перерезали семью, после чего разделились. Двое остались, а двое других убийц отправились за мной в погоню. Подошел. Откинул люк и сразу услышал чье-то тихое всхлипывание.