— Наобщались со своей волшебной шизофренией, хозяин? — спросила Элис. Несмотря на синтезированный голос, чувствовалось, как ей хотелось чем-то поделиться.

— Да, выяснил, что он тоже маг, — ответил я и, сжалившись, спросил: — Ну и что там интересного в интернетах случилось?

В следующий момент притворяющаяся обоями над кроватью восьмидесятидюймовая плазма включилась и начала воспроизводить ролик. Запись обладала скверным качеством, но не узнать на ней президента было невозможно. Вооружившись флагштоком с обрывками синего флага, глава государства отбивался от семи скабуретов. Да не простых, а шестиногих. Причём успешно, пока я переваривал увиденное, один жизнесос разлетелся в щепки. Затем по записи прошли особо сильные помехи, а когда закончились — все деревяшки почти неподвижно лежали на полу, только подёргивались и дымились.

— Вот видите, хозяин, а Вы всё время говорите, что он бесполезный!

Мне осталось только поморщиться. Иногда создавалось ощущение, что ей в БИОСе прописали безусловную любовь к президенту. Просто иначе не понять, учитывая интернет и моё скептичное отношение к власти вообще и главе государства в частности.

'И оппозиция тебе такая, и власть тебе сякая. Тебе вообще хоть что-нибудь нравится?' — спросил иной.

'Что? Да! Нет! Мне вообще ничего не нравится, сэр!' — не смог удержаться от цитаты я. — 'А если серьёзно, то вот сегодня мне понравилось, адекватная и оперативная реакция. Ладно, посидели и хватит', — с усилием, но у меня получилось оторваться от кресла. — Пора позаботиться об оружии и вообще разложить всё по полочкам. А потом заценим твою инопланетную дурь.

'Эй, это не наркотик!' — возмутился подселенец.

'Вреда — ноль, привыкания — ноль, даже витаминчики имеются', — меня опять пробило на цитаты. — 'Не, это не наркотик, нет. Это супернаркотик!'

'Тьфу на тебя с такими шуточками', — отреагировал иной. — 'Лучше уж делом займись'.

Посмеиваясь, я и занялся. Для начала переоделся в халат — есть у меня тяга на длиннополую одежду, даже шинель её не отбила — затем разобрал, запихнул и поставил на место уличную одежду с обувью. После вытащил из "Анаконды" баллончик — всё равно до завтра выдохнется — с помощью зеркальца просмотрел ствол на свет, решил, что чистить не нужно и убрал револьвер в оружейный шкаф.

'Действительно, целый арсенал', — восхитился содержимым тот я.

Меня же занимал другой вопрос. Мыть пол сейчас или отложить на выходные. Такова уж цена самостоятельности, всё приходится делать самому. Нет, временами мелькает мысль нанять, благо, средства позволяют, но стоит представить, как в личных вещах копается кто-то посторонний, и идея тут же испаряется.

После недолгих раздумий я решил всё-таки мытьё отложить. Да и вообще, время позднее, пора ужинать и спать. Одну вещь только уточнить.

'Эту смесь как, до еды, после или вместо?'

'Три раза в день, натощак после еды,' — отомстил цитатой иной. Правда, быстро понял, что мне и Элис подсказать может, раз уж в Интернете выложено, и добавил: — 'А вообще без разницы, но лучше где-нибудь через пятнадцать минут после'.

Переварив это заявление, организм решил, что ему срочно нужно переварить что-нибудь более материальное. Живот согласно пробурчал, и, словно ему в ответ, запищал комбайн. Не вставая с кресла я оттолкнулся и подкатился к столу.

'Тоже чудо китайской техники?' — поинтересовался иной, пока из нутра доставалось картофельное пюре с сарделькой.

'Оно самое,' — ответил я и на пять минут выпал из реальности.

После ужина даже усталость немного отпустила, так что четверть часа уже не казались вечностью. Кроме того, у меня нашлось занятие.

— Элис, покажи сводку новостей.

Разумеется, все новости оказались посвящены колдовской интервенции. Вернее, её жертвам.

В количественном отношении сильнее всего пострадали Индия и Китай. Там счёт шёл на миллионы, если не на десятки. А вот качественно, если можно так выразиться, больше всех пострадали США. "Гармы" устроили охоту на всех более-менее значимых личностей. Политиков, военных, банкиров выжрали почти подчистую. Разумно, самую сильную страну практически обезглавили. Прочим странам досталось по остаточному принципу. В смысле, на их руководство тоже охотились, но без особого фанатизма. В России сильно пострадал Генеральный Штаб, Госдума и правительство.

— Если бы они этим ограничились, их население само бы на трон посадило, — хмыкнул я.

'Что, неужели настолько всё плохо?' — недоверчиво спросил подселенец.

Немного подумав, я решил ответить честно.

'Могло быть и хуже,' — после чего добавил вслух: — Ладно, пора уже принимать эту смесь.

Сразу, правда, не получилось. Сначала таблетки пришлось размолоть в порошок, потом развести тёплым молоком. Затем я некоторое время смотрел на отливающую синим жидкость с зелёной пеной. Под успокаивающие уговоры иного, мол всё нормально, так и должно быть. Пока не вспомнил про цвета молочных коктейлей. Решился. Отпил.

На вкус смесь оказалось концентрированно молочной. Нечто подобное я пробовал только в детстве, когда пил тёплое парное молоко только-только из-под коровы. Только сейчас вкус был ещё более... молочный. Потерявшись в ощущениях, я даже не заметил, как выпил всё. А заметив, отставил стакан в сторону, постоял немного, прислушиваясь к себе. Но кроме усталости ничего не почувствовал.

'Это тебе не колдовство, чтобы сразу подействовало', — сказал подселенец. — 'Две недели для заметных результатов нужно, а так минимум месяц'.

Приняв к сведению — больше ничего просто не мог сделать, я кое-как добрался до кровати, разделся и рухнул в сон.

Всю ночь сквозь сон доносилась пальба и рёв моторов. Армия успешно показывала всяким пришельцам, что такое военное положение.

А затем наступило утро.

Пару лет назад я, бодрости ради, поставил на будильник "Раммштайн". Никогда бы не подумал, что "Ду Хаст" окажется такой хорошей колыбельной. Но это для меня, уже привыкшего. А вот для подселенца... в общем, проснулся я уже стоя посреди комнаты.

'Что это за дикая какофония?' — вопросил иной, когда мне удалось вернуть контроль над телом и выключить мелодию. — 'Как это вообще можно слушать?'

'Ты прям старушка у подъезда', — вернул я вчерашнюю подколку. А пока подселенец пытался найти ответ, начал делать зарядку.

На первом же упражнении я заметил, что движения даются легче. Самую капельку, но тем не менее.

'Ага, заработала', — тот я бросил поиски остроумного ответа и так же прислушался к ощущениям. — 'Даже немного быстрее, чем я предполагал. Словно магическое поле очень взбаламучено. Даже больше, чем у нас'.

'Может, из за интервенции?' — с сарказмом предположил я, вспомнив вчерашний рассказ.

'Вариант', — отозвался иной и замолчал до конца зарядки. А дождавшись, когда прыжки, гримасы и отжимания от пластика закончатся, попросил разрешение порулить телом, сообщив, что хочет проверить одну вещь. Не подозревая ничего плохого, я разрешил. И ничего плохого не произошло. Опять возникло ощущение, что всё вокруг неправильное, а тело начало двигаться независимо от меня, выполняя комплекс упражнений, напоминающий виденную в ютубе гимнастику "ци-гун". И хотя некоторые суставы при движениях хрустели, упражнения казались мне донельзя обыденными. Словно не первый раз в жизни делаю, а лет десять каждый день. Когда и эта зарядка подошла к концу, подселенец заявил: — 'Так я и думал, так я и подозревал'.

'Что именно?' — интерес был довольно вялым, так как меня больше занимал другой вопрос: налить воду в кофеварку самостоятельно или поручить Элис.

'Извини, но у тебя пробудился магический талант', — огорошил тот я.

— Какой талант? — от удивления я даже проговорил вопрос вслух.

'Ты стал обортнем,' — ошарашил меня подселенец ещё больше.

— Оборотнем? То есть каждое полнолуние я буду превращаться в волка? — после некоторых бессмысленных телодвижений вопросил я.

'Я же сказал — оборотнем. А не вервольфом, и уж тем более не ликантропом,' — в фоне мыслей так и сквозило снисхождение.

'А разве это не одно и то же?' — мне удалось обуздать эмоции и даже вернуться к мысленной речи.

'Не. Оборотень это человек, а вернее колдун, оборачивающийся в любое животное и в любое время,' — словно лекцию прочитал иной. — 'Вервольф — зверомаг, превращающийся в волка. А ликантропия вообще болезнь непроизвольного превращения в волка на полнолуние'.

'Ладно, понятно. Ну и во что я превращаюсь?'

'Точно не разглядел, но в кого-то оранжевого и с кисточкой на хвосте. А вообще, не огорчайся. Оборотничество — единственная магия, на которую не действует ни электричество, ни холодное железо. Разве что внутрь тела попадет.'

'Я и не огорчаюсь, я просто в шоке. Никогда бы не подумал, что моим тотемом будет лев'.

'Вообще-то, нашим, это и моя звероформа тоже. Но из-за смеси превращаться пока лучше не надо, а то получится Перун знает что'.

— А я и не огорчаюсь, я просто в шоке, — настолько большом, что даже начал говорить вслух. — Никогда бы не подумал, что моим тотемом будет лев.

— Каким тотемом? — одновременно спросила немного недоумевающая виртуальная домработница.

— Зверем, в которого должен превращаться, — ответил я и вновь перешёл на мысленную речь: — `А разве ты не был в курсе, в кого превращаешься?'

`Да мне это и раньше нафиг нужно не было, да и сейчас тоже', — отмахнулся иной.

'Ладно, понятно. Это надо запить кофе,' — я с силой протёр лицо и решил довериться автоматике. — Элис, крепкого кофе со сливками. И сэндвич с рыбой, — после чего направился в душ.

Зайдя в санузел, я мазнул взглядом по зеркалу — и так и застыл. Потому что оттуда глядело не совсем моё отражение. Будто я превратился в девушку. С лёгким испугом глянул вниз, но ничего лишнего или наоборот, важного но недостающего не обнаружил.

'Сестра,' — коротко обозначил подселенец.

'Слава КГБ, явился,' — из-за ещё одного зазвучавшего в голове голоса стало тесно, так что носом пошла кровь. — 'Брат, тебе пора возвращаться'.

'Но здесь же...' — начал иной, но был перебит.

'Да-да, вторжение. "Гармов", которых колхозники вилами перебить могут. А здесь — четвёртая мировая, и каждый ведьмак на счету. Не говоря уж о лояльных колдунах. Пошли, пошли, не в председателя совета министров же ты попал, чтобы быть особо нужным'.

'Нет', — признался я.

'Хорошо', — сдался подселенец. — 'А как?'

'Коснись зеркала', — ответила она и исчезла из головы.

Повинуясь иному моя рука дотронулась до стекла.

На следующий момент я ослеп и оглох, а когда зрение и слух вернулись, в голове воцарилась блаженная пустота. С минуту я бездумно смотрел на собственное отражение, затем улыбнулся. Движение далось с неимоверной лёгкостью. И вообще, в теле такая приятная гибкость образовалась. Не устояв на месте, я вырвался в комнату, встал на руки, с них кувыркнулся вперёд. И с блаженной улыбкой растянулся на полу.

Однако полежать мне дали минуту, не больше.

— Хозяин? — с толикой беспокойства поинтересовалась электронная домоправительница.

— Тяпнул бы стопарик, — мечтательно произнёс я. — Но весь день впереди.

— Да и потом алкоголь противопоказан, — сообщила она.

У меня возникли смутные сомнения. Вернее, подозрение.

— Смесь? — озвучил его.

— Смесь, — подтвердила Элис.

Выругавшись про себя, я встал с пола. Не удержался, потянулся.

— А вообще, по какому поводу праздник? — спросила виртуальная личность.

Вспомнив, как она обозвала подселенца, я фыркнул и ответил:

— Мне ментального паразита удалили.

— Хирургическим путём через нос?

— Почти, — вспомнив, как выгляжу, ответил я, после чего отправился умываться и вообще принимать душ.

Оставив подвисшую Элис озадаченно моргать светодиодом харда. Не доросла она ещё до нечёткой нелогики.

//прода\

Из душа вышел я максимально довольным и немного голодным. К счастью, виртуальная домработница отложила загадку в долгую память и уже закончила с готовкой. Так что можно было позавтракать под бубнёж СМИ. Причём обычные кофе и сэндвич приобрели незнакомый привкус, наверное сказывалось влияние подселенца. А вот новости были необычными сами по себе. Никакой экономики вроде "доллар за двести", зато сплошные боевые сводки и вести о пропавших.

Оказывается, ночью колдуны нанесли по Европе второй удар, в результате которого сильнее всего пострадала восточная часть Франции и прилегающие к этой части районы.

— Похоже на захват плацдарма, — оценила Элис, с которой мы иногда поигрывали в стратегии.

— Возможно, реваншисты захотели построить своё государство, с самым правильным строем и нимфами.

— Коммунизмом в отдельно взятой стране, что ли? — скептично спросила виртуальная личность, которая негативно относилась к данной идеологии. "Коммунизм это тупик развития", — утверждала Элис. — "Сами его классики говорят, что он — высшая стадия развития общества, то есть дальше некуда. Как показывает вся история человечества, от Египта до СССР, за остановкой всегда следует застой, затем регресс. Поскольку коммунизм можно построить только во всём мире, то и регресс тоже будет всемирный. Мне не хочется среди дикарей существовать, если это вообще получится".

— Не, колдунизм и желательно всемирный, — успокоил я.

— В процессе угробив электричество. Хрен редьки не слаще, — вынесла вердикт собеседница.

Мне оставалось только пообещать сделать всё от меня зависящее, чтобы не допустить. После чего обнаружил, что уже немало времени, поспешно закончил завтрак, вымыл чашку и оделся по-вчерашнему. Электронная домработница пыталась что-то сказать, но я лишь отмахнулся и закрыл за собой дверь. Потом положил ключи во внутренний карман плаща, проскочил к лифту и нажал на кнопку. Вопреки опасениям и даже закону подлости вызов сработал нормально, и лифт приехал, и отвёз на первый этаж.

Но вот на выходе я застопорился. Перед дверью стоял наш дворник, Иаков Кэшенкам, или, как обычно представлялся, "Иарон, скромный сын колена завулонова, муж достопочтимой Луизы Кэшенкам из рода Веньямина". Вот только выглядел сей муж необычно, за исключением рабочей одежды из выцветшего оранжевого жилета, фартука поверх серой спецовки и заправленных в смятые кирзачи коричневых брюк. Всегда спокойный, как познавший нирвану удав, Иаков нервно сжимал в руках метлу, словно хотел кого-нибудь ею огреть. Не самое обычное поведение для сына высокопоставленного дипломата, выпускника МГИМО, отработавшего несколько лет по линии МИДа на исторической родине, встретившего там жену, которая родила ему пятерых детей, а после блестящей карьеры — ушедшего из МИДа вообще и из послов в частности...

В этот момент я поймал себя на мысли, что продолжаю объяснять и без того знакомое, словно подселенец всё ещё не удалился.