Небо вдребезги

Они вошли в лифт, где уже стоял задумчивый и грустный Хрунгир, меланхолично жевавший погасшую трубку.

— Всех вывели? — Киннгли оперся спиной о стенку и перевел дыхание.

Скрытая толщей горной породы, под его ногами медная сфера ачала наполняться шипящим и беснующимся паром.

— Всех, мастер, до последнего гремлина, фля. Остались только те, кто управляет вентилями. Ждут вашей команды.

Лифт вздрогнул и с гудением скользнул вниз по шахте.

— Переживает? — кивнув на Гретхен, шепотом поинтересовался Хрунгир, бочком подобравшийся к Кингсли.

— Даже прощаться не стала, — прошептал в ответ Кингсли. — А вчера у меня в кабинете весь вечер ревела.

Стройная фигурка Гретхен вытянулась ровно, как по линейке, и лишь нервно сжимающиеся кулачки выдавали истинные чувства девушки.

Двери лифта распахнулись, и они вышли в тоннель, ведущий к основанию горы. Там, под огромным хрустальным куполом, едва вместившим всех желающих наблюдать за стартом "Ромена", Кингсли ждал эфирограф, настроенный на такой же у Джонни.

Небо в день старта очистилось от обычного свинцового покрова и слепило какой-то совершенно летней голубизной. Вот таким же оно было, подумал Кингсли, когда Джонни Трентиньяк ступил на мой двор, держа за руку покойного ныне Бузо. Но теперь мир под этим небом должен вот-вот измениться, окончательно и бесповоротно.

Под куполом собрались люди, гномы, гремлины, кобольды, пикси, полурослики — все те, с кем Кингсли трудился бок о бок не один год. Даже вампир Влад Цепеш, вложивший в проект огромные средства, появился не смотря на дневное время. Сама Гвендолен не смогла прибыть на первый выстрел пушки Кингсли, но среди присутствующих старик заметил облаченного в парадный мундир Менхеля Манве. Лицо Манве пересекал косой шрам — память об отравленном клинке консерваторов, устроивших засаду на пути в Версальский чертог.

Все взгляды были прикованы к столу в центре зала, на котором тихо позвякивал усовершенствованный эфирограф, уже умевший передавать голосовые вибрации. Поддерживаемый Гретхен, Кингсли проковылял к нему и опустил мелко трясущуюся ладонь на рычаг.

— Ты меня слышишь, Джонни?

— Да, дядя.

— Готов?

— Я... Гретхен рядом?

-Я здесь, милый, — голос девушки предательски дрогнул.

— Это хорошо, — эфирограф издал серию звонков. — Ну что ж, поехали!

— Хрунгир, — Кингсли кивнул гному.

— Открыть клапаны, фля! — рявкнул тот в медную переговорную трубку.

Мгновение спустя земля под куполом вздрогнула. Раздался невероятной силы взрыв, как будто старые Тунгусские горы вдруг вспомнили времена своей бурной вулканической молодости. В небо извергся чудовищный по высоте столб огня. По куполу застучали камни и обломки деревьев, а вниз по склонам гор ринулись валы дыма, смешанного со снежной пылью, мгновенно превратившие окружающий мир в царство полумрака. Никто, даже остроглазый эльф, не мог разглядеть, как из жерла пушки Кингсли вырвалась сверкающая капля "Ромена" и устремилась ввысь.

Теперь единственной возможностью убедиться в успехе был эфирограф, продолжающий мелодично поигрывать серебряными молоточками. Кингсли и Джонни сами рассчитали, что в течение как минимум десяти минут, пока "Ромен" будет бороться с земным тяготением, никакой связи не будет. Но, глядя на нервно кусающую губы бледную Гретхен, Кингсли не мог даже сам себя убедить, что все идет нормально.

— Это "Ромен", — голос Джонни прервал бессмысленный звон молоточков и зал наполнился напряженной тишиной. — У меня все нормально. Я вышел за пределы земного тяготения и вижу Землю и Луну. Здесь... Здесь прекрасно... И чтоб мне расшибиться в лепешку, если здесь есть хоть какая-то преграда для движения дальше!

Купол взорвался восторженными криками.

Кингсли устало закрыл глаза. Его уши уловили тонкий, слышный только ему звон. Это падали вниз осколки небесных сфер.