Минус восемнадцатый век

Она вцепилась в мою руку, прижала её к своему лицу и замерла на несколько секунд с закрытыми глазами.

-Ты первый мужчина, который меня пожалел от чистого сердца, а не с грязной мыслью... Я тоже обещаю тебе, что не буду его убивать, пока он находится здесь.

Каан уже не шарахался от БМП, как это произошло, когда Ренат выгонял боевую машину из крепости, чтобы освободить проход для носилок (я и не ожидал, такар так быстро переймут это приспособление, сооружаемое из двух копий и куска шкуры) с предводителем маджра. Но очень нервничал, когда я трижды выстрелил в воздух над могилами.

Знакомство с машиной, оружием такар и устройством крепости, похоже, убедило его в изначальной безнадёжности замысла захватить городище и, тем более, полностью уничтожить народ такар. Откуда, правда, ему было знать, что остальные роды не имели ни того, ни другого, ни третьего. А мы не стали его разочаровывать и открывать этот секрет. Маджра, потерпевшие небывалое поражение, на повторение попытки великого похода больше были не способны, потеряв три четверти боеспособных мужчин. И Бюляк сделал правильный вывод: с нами лучше торговать, чем воевать. О чём он и договорился с Батышем, оставшимся единоличным правителем города после гибели Атиса, главы присоединившегося к нам рода.

Воины, присланные нам на помощь из других родов, возвращались к родным пенатам не с пустыми руками. Мы честно поделили между ними трофейное оружие, а в качестве компенсации за каждого погибшего передали по коню, которых множество осталось в степи после бегства войска маджра. А оставшихся определили в конный отряд, сформированный из молодых парней, что должны были вот-вот переступить порог признания их взрослыми мужчинами. Обучать конницу приёмам верховой езды и конного боя взялась Лиза, которую даже Бюляк признавал одним из лучших воинов погибшего родича Исуми.

Хотя молодёжь и была достаточно ловкой и сметливой, но некоторые упражнения давались с трудом не только ей, но даже Лизе, поскольку конникам, державшимся на привязанной к крупу попоне лишь усилием коленок, не хватало опоры. И, поглядев на её очередной вылет из седла, я подозвал девушку к себе и протянул ей кусок верёвки с двумя небольшими петлями на концах.

-Что это?

-Это то, что когда-нибудь назовут стременами.

Кое-как прикрепив новый предмет сбруи к импровизированному седлу, я скомандовал:

-Теперь вставь носки своей ноги в эти петли и попробуй проделать то же самое.

Эффект, произведённый незатейливым приспособлением, восхитил амазонку, и она, в восторге соскочив с коня, бросилась обниматься со мной. Лишь спустя несколько секунд, по-детски выплеснув свои эмоции, Лиза испуганно отстранилась, ожидая наткнуться на уж привычную мою холодность. Но её радость заразила и меня, и я, засмеявшись, потрепал девушку по щеке и чмокнул в нос.

-Какой ты ещё ребёнок!

Я уже отошёл метров на двадцать, а она всё стояла, держась ладошкой за щёку и улыбалась.

Через пару недель к нам стали прибывать посольства из тех родов, куда вернулись участники битвы с маджра. Почтение, оказываемое гостями Батышу, Догату, мне и Ренату, не шло ни в какое сравнение с тем, что было несколько месяцев назад, когда просителями выступали мы. Теперь же просили они. Просили обучить изготавливать бронзовые наконечники для стрел и копий, просили научить строить укреплённые городища, просили научить делать поливные огороды...

Просили все, и Батыш каждый раз надувался от осознаний собственной важности всё больше и больше. Его можно было понять: ещё полгода назад он был вождём захудалого пограничного рода, а теперь стал героем, наголову разгромившим грозных маджра и неожиданно для себя возглавившим самое большое по численности людей поселение. Как говорится, из грязи в князи.

Поскольку у него на руках были все козыри, выторговал он себе всё, что только желал. Во-первых, наше городище, прозванное Арка, что на языке такар означает 'место победы', становилось главным торгом племени. Во-вторых, слово Батыша на совещаниях глав родов отныне было решающим. В-третьих, за обучение каждый род раз в полгода в течение двух лет должен был прислать с каждых пятидесяти жителей по две коровы или быка, столько же бычьих шкур и примерно килограмм бронзы. Естественно, после того, как обучится её изготавливать.

Меня совершенно не устраивала перспектива всю оставшуюся жизнь провести в строительстве укреплённых поселений и смешивании древесного угля с дроблёным малахитом и азуритом. Поэтому договорились, что все роды зимой заготавливают брёвна и жерди для будущих городищ, а весной высылают самых толковых сородичей в одно из поселений, где те под моим руководством будут овладевать новыми для них знаниями. После того, как второе укреплённое городище будет построено, а металлурги научатся своему мастерству, мы с Ренатом объедем каждый род и укажем место, где он будет строить свою крепость. Уже самостоятельно.

Озаботив, таким образом, всё племя, мы освободили себя на то, чтобы заняться окончательным демонтажом всего, что ещё можно было использовать из обломков самолёта, а также утилизацией гильз от израсходованных в схватках с маджра боеприпасов. Благо применение гильзам и звеньям питающей ленты авиационной пушки мы нашли быстро. Да и в нашей БМД следовало бы покопаться.

Особой проблемой стало утепление нашей одежды. Осенние дожди сменились вначале бодрящими морозчиками с пронизывающим ветром, а потом и настоящими снежными буранами, от которых ни солдатское 'хэбэ', ни даже моя лёгкая кевларовая журналистская 'разгрузка' не спасали. Зато спасли звериные шкуры и тёплые комбинезоны, оставшиеся в наследство от погибшего экипажа Ил-76. Утеплившись сами, мы поделились одеждой из будущего с нашими дамами. Ренат нарядил в комбинезон механика Дэву, которой очень понравилось, что мешковатая одежда поддерживает её растущий животик, а я кое-как заставил одеться в лётчицкую кожаную куртку, тесноватую мне, свою телохранительницу. Однако даже она не спала Лизу от жестокой простуды, заработанной во время её таинственной отлучки.

Девушка исчезла из городища примерно через месяц после отъезда гостей из других родов. Стража на подъёмных воротах доложила, что она выехала на своём коне из крепости с рассветом. Ничего необычного в ней не было заметно. Как всегда, при полном вооружении. Как всегда, с холодным выражением лица. Как всегда, с небольшой котомкой, куда клала лёгкий перекус на день, когда отправлялась на охоту. Но к вечеру из степи она не вернулась. Как и на следующий день.

Естественно, я забил тревогу, но Дэва передала: Лиза ей сказала, что её не будет несколько дней. Несколько дней растянулись на две недели, последняя из которых ознаменовалась трёхдневным бураном. И лишь к исходу следующего после бури дня дежурный на башне заметил медленно бредущего в сторону городища человека, ведущего под уздцы сильно хромающую лощадь.

На воительницу было страшно смотреть: почерневшее, поцарапанное лицо, ввалившиеся, лихорадочно блестящие глаза, распоротая на плече куртка со следами крови. Добрела она до крепости на последнем усилии воли, и, переступив порог нашего жилища, просто рухнула мне на руки.

У Лизы был сильный жар, грудь раздирал кашель, поэтому, уложив её на нары в своей каморке (девушка не признавала мягкой подстилки из сена, поэтому спала на холодном деревянном настиле, прикрытой лишь одной шкурой), мы с Ренатом кинулись готовить согревающие и жаропонижающие снадобья.

-В баню бы её! -предложил десантник.

-В какую баню? Вот придёт в себя, тогда, может быть, и попробуем попарить.

-Не, Васильич, только без меня! Вон, Дэва и так расстраивается, когда со мной девчонки заигрывают. Переживает, что я могу 'налево' умотнуть, пока она положении.

Но ни о какой бане в тот день речи идти не могло: она настолько вымоталась, что проснулась только когда я её раздевал, чтобы осмотреть рану, и не обморожены ли ноги. С ногами, слава богу, всё оказалось в порядке благодаря тому, что кусок шкуры, которым она обматывала ступни, был с мехом, обращённым вовнутрь. А вот рана мне не понравилась. Нанесли её не очень острым оружием, скорее всего, каменным, поскольку ткани они больше разорвали, чем разрезали. Лиза, помня мои действия во время ухода за ранеными, перемотала её какой-то тряпицей. Не вполне чистой, из-за чего рана нагноилась, а края вокруг неё припухли и покраснели. Повязка прилипла, и её пришлось вначале отмачивать тёплой водой, а потом рывком отдирать.

Девушка слабо вскрикнула от боли, но уже привыкла к тому, что я умею обращаться с ранеными, и только внимательно наблюдала за моими действиями.

-Зачем ты это делаешь?

-Ты правильно перевязала рану, чтобы остановить кровь. Но повязку нужно делать из чистой тряпки, а если такой нет, то потом менять на чистую тряпку. Иначе загнившая кровь и грязь съедят тебя изнутри.

За неимением других антисептиков, я промыл ей плечо тёплым отваром полыни, а потом перевязал заново.

-Мне холодно! -стуча зубами, выдавила из себя амазонка.

Я закутал её в свой спальник, из которого она высунула нос только для того, чтобы выпить кружку горячего чая из душицы. А после этого мгновенно заснула.

Чтобы сбить сильный жар, мне пришлось время от времени менять ей мокрую повязку на лбу, но Лиза, вымотавшаяся за время своих приключений, спала мёртво, время от времени разражаясь сухим кашлем и постанывая. Мне оставалось лишь время от времени поправлять на ней спальник, который она норовила сбросить, когда ей становилось жарко. С её простудой в помещении, которое нам едва удавалось протопить до плюсовой температуры, оставить её раскрытой означало бы верное воспаление лёгких.

Заботы ночной сиделки, в конце концов, сморили и меня, и я уснул, зажав девушку между стенкой жилища и своей спиной.

Разбудила меня тяжесть на груди, и, открыв глаза, я с удивлением обнаружил, что спал укрытый куском спальника, а Лиза, прижавшаяся ко мне, во сне забросила на меня руку. Точь в точь, как Лизка во время наших байдарочных походах по Чусовой после первого курса. И я, как тогда в палатке, долго молча рассматривал в полумраке лицо девушки, боясь её разбудить.

Накануне я утопил Лизкин спальник, сушить который потом нам пришлось дня три. Поэтому, проклиная свою неуклюжесть, я героически улёгся на голый коврик, отдав подруге свой спальный мешок. Невозможно долго лежать неподвижно, и когда я пошевелился, Лизка потянулась, будто кошка, и промурлыкала: 'Ночью было холодно, а вдвоём спать теплее'.

Лиза закашлялась и открыла глаза.

-Ты замёрз ночью, а вдвоём спать теплее.

Это после первого курса признание в такой заботе закончилось тихим ликованием от того, что мы поставили палатку в стороне от всей группы. Но и то Лизке пришлось сдерживаться, чтобы невольным криком не выдать происходящее.

-Как ты себя чувствуешь? -просто притянул я лоб Лизы к своим губам, заодно проверяя, есть ли у неё жар.

-Я — воин, а воин не должен болеть, -уклончиво ответила она и снова закашлялась.

-Понятно! -улыбнулся я. -Лежи и не высовывайся, пока я тебе не разрешу вставать. Слышишь? Я приказываю тебе лежать, пока не выздоровеешь!

Ела она так, будто голодала все две недели своего отсутствия. Впрочем, скорее всего, так и было. Но упорно молчала, когда я расспрашивал её, где она пропадала, откуда рана, что делала в степи. А после того, как ещё раз напилась горячего чаю и поспала, я вечером потащил её в баню, для которой в этот день по моему пожеланию дров не жалели.

Лиза, лёжа на полке, с удивлением смотрела на свежезапаренный веник.

-Это что, какое-то новое испытание?

-Нет. Это я тебя лечить буду. Прикрой ладонью соски, чтобы не обожгло.

Экзекуция горячим паром прошла успешно: кое-как дойдя до моего отсека в жилище, Лиза блаженно пила горячий чай, забравшись в спальник и обливаясь потом. Но кашель пошёл на убыль. А когда глаза девушки начали слипаться, она безапелляционно заявила:

-Ты тоже будешь спать со мной. Я не хочу, чтобы ты замёрз.

Ещё в фильме 'Большие гонки' Великий Лесли верно подметил, что два индейца в одном спальном мешке не замёрзнут. А после бани — тем более.

Проснувшись среди ночи, Лиза, уютно устроившаяся на моём плече, принялась допытываться.

-Ты, когда жил в земле Ра Ассия, тоже лечил людей, строил дома и был воином?

-Нет. Воином, конечно, я недолго был, но ни дома не строил, ни людей не лечил.

-Летал по небу на огромных птицах, вроде того огромного дома с крыльями, что упал в плохом месте, где много дидак?

-Нет. Вначале я придумывал и строил огромные стрелы с хвостом из пламени, которые могли пролететь быстрее обычной стрелы на расстояние в несколько сотен дней пути и убить сразу тысячи тысяч людей. Которые могли долететь до звёзд, и на которых люди летали к луне.

-К ближней или дальней?

-В моём мире одна луна. Та, что дальше.

Девушка чуть шевельнулась, пытаясь представить чудо, что в моём измерении называлось 'ракета'.

-Но зачем вы убивали столько людей?

-Никто столько людей не убивал. Это нужно было, чтобы наши враги не решились напасть на нас. Они знали, что наши стрелы могут их убить всех, поэтому и не могли нападать. Как больше не нападут маджра, потому что знают, что у нас есть оружие, которым мы можем перебить их всех.

-Ты говоришь, что люди летали к луне на стрелах с огненным хвостом? Какой же нужен лук, чтобы запустить такую стрелу? И как человек может сидеть на такой стреле?

Я засмеялся.

-Никакой лук не нужен. И человек сидит не на стреле, а внутри неё. Понимаешь, стрела такая огромная, что в её наконечнике помещается... целое жилище, в котором люди живут, едят, спят, пока летят. Эта стрела опирается на пламя, которое вылетает у неё из хвоста, и за счёт этого она летит.

-Я не понимаю, как такое может быть, -честно призналась девушка. -А что ты делал, когда перестал придумывать эти огромные стрелы?

-Рассказывал людям правду...

-А зачем? Разве они не знают правды?

-Люди много чего не знают. Например, ты не знала о том, что люди могут летать. Такар не знали, что можно строить крепости и из камня получать металл. Никто не знает, что ты делала в степи. А я рассказывал людям то, что мне удалось узнать.

-Просто ходил и рассказывал?

-Нет. У нас для этого есть специальные знаки, которые наносят на тонкие листы размером с половину занавеси на нашей двери. А люди потом разбираются в этих значках и узнают, что я им хотел рассказать.

Лиза некоторое время молчала, задумавшись о чём-то. Потом ещё теснее прижалась к моему боку своей упругой грудью. Садистка!

-Ты хочешь узнать, что я делала, пока меня не было здесь?

-Хочу.

-Я расскажу тебе. Если ты ответишь правдой на мой вопрос.

-Хорошо.

-Почему ты избегаешь меня, как женщины? Ведь ты хочешь быть со мной.

И в доказательство своих слов она слегка коснулась набухшего предателя. Отпираться было бесполезно.

На этой оптимистической ноте книга была заморожена.