— Охрана?
Один из них наконец ответил. Ирина была в процессе извлечения своего меча, когда к ней протянулась рука и оттащило обратно в строй. Ксеновия сжала плечо подруги, не давая ей двигаться, и уставилась прямо вперёд. На её лице, как и у экзорцистов справа и слева, было нейтральное выражение.
А затем Храмовник оказался перед ними, бронированая фигура нависала, словно угрожающая статуя.
— Вот что происходит, когда ты сообщаешь мужчинам и женщинам, которых с детства обучал быть оружием Света, что источник этого Света мёртв — тихо произнёс Лудольфус. — Вот что происходит, когда ты вводишь детей в заблуждение, заставляя верить, что они сражаются во имя достойного дела, а затем они узнают, что это дело — пустышка. Вот что происходит, когда преданные воины, верившие, что их начальство превыше сомнений, узнают, что их начальство изначально лгало им.
То, как взгляд рыцаря поочерёдно прошёлся по каждому экзорцисту, говорило о симпатии.
— Я не из духовенства. Я всегда предоставлял вопросы веры духовенству. Но я знаю солдат, и я знаю, как работает солдатская храбрость. Солгите им, и они начнут сомневаться. Откажитесь рассказывать им что-либо, и они начнут подозревать. Эти подозрения будут подтачивать их решимость, пока от их доблести не останется лишь пустая скорлупа. Но скажите им правду, даже если правда болезненна, и они будут сражаться до последнего. Скажите им, как обстоят дела, не прячьте ничего, и они найдут собственную храбрость.
Губы Ксеновии задрожали, и Ирина отвернулась.
— Потому что человек, у которого больше ничего не осталось, может держаться за правду.
— Если вы оставите Церковь, вы больше не будете защищены — церковник вернул прежнюю собранность. — Заслужена ваша репутация, или нет, она в любом случае бежит впереди вас. Ни одна фракция не станет заключать союз с фанатиками, тем более когда вы убивали их членов. Ваши враги придут за вами, и без обеспечиваемого Церковью убежища ваш Орден долго не продержится.
Мужчина в робе кивнул мудрости в собственных словах.
— Мы нужны вам, так же как вы нужны нам.
— Если ни одна фракция нас не примет, — не задумываясь, ответил Лудольфус — то мы создадим собственную.
— И как вы намереваетесь это сделать?
В ответ рыцарь зашагал прочь. Он прошёл мимо толпы беспокойных представителей, мимо герольда, с интересом следившего за ним, мимо лидеров трёх фракций, напрягшихся при его приближении, пока наконец не оказался перед усталой и не вполне сознательной фигурой. Компаньоны парня встали вокруг него защитным кольцом, когда рыцарь приблизился, зыркая в сторону обнажённого меча, всё ещё остающегося, угрожающе, в руке Храмовника. Все они были проигнорированы. Лудольфус смотрел только на одного из них, и когда мужчина остановился, их взгляды встретились. Один тяжело смотрел с покрытого шрамами татуированного лица, несущего груз войн, другой наблюдал с бесстрастной маски под неаккуратной метёлкой синих волос. Лишь на одном лице были видны эмоции, и именно это лицо в итоге заговорило, губы разошлись с неодобрительным взглядом.
— Это из-за тебя половина моих рыцарей начали собирать кошек?
На хмурящемся лице Сайзекса появилась улыбка. Михаэль был вынужден прикрыть рот рукой, чтобы скрыть собственную. Азазель открыто широко улыбнулся.
Парень взглянул на угрожающе нависшую над ним фигуру, покрытую металлом, а затем кивнул. Долю секунды спустя меч вонзился в землю перед ним. Бронированные пальцы легли на потрёпанную рукоять, когда Гранмастер Храмовников преклонился перед находящимся перед ним.
— Рыцари Храмовники будут служить делу Нефилима — Лудольфус прикоснулся лбом к навершию на рукояти своего меча, прежде чем поднять свирепый взгляд. — Он, по крайней мере, показал нам правду.
Шепотки беспокойства поднялись из толпы, когда рыцари с алебардами среди них преклонились подобным образом. Прежде чем беспокойство смогло превратиться в слова, вперёд вышла ещё одна фигура, приблизившись к разыгрывающейся сцене. Этот мужчина носил обтягивающее кевларовое одеяние, и был защищён тёмным бронежилетом. Пятна крови покрывали его плечи и грудь, свидетельствуя о том, что он участвовал в предыдущем тяжёлом сражении. На его воротнике находились серебряные шевроны, свидетельствующие, что он — офицер существенного ранга. У него не было меча, который можно было бы вонзить в землю, но у него были руки, и, приблизившись к сцене, мужчина ударил обеими себе по груди, сложив их в крест крестоносца.
— Все рыцарские ордена принесли клятву Богу и человечеству. Служить и защищать. Бог мёртв. Так что наша клятва Ему недействительна. Осталось человечество. Так что остаётся наша клятва ему.
Солдат преклонился рядом с рыцарем.
— Рыцари Госпитальеры присоединяются к нашим братьям Храмовникам в службе Нефилиму. Ваши битвы теперь наши.
Новая волна бормотания, когда носящие чёрное и белое преклонились рядом с теми, что мерцали серебром. И, как и в прошлый раз, спектакль продолжил развиваться, когда дали о себе знать новые воины.
Они пропихнулись через толпу, воспользовавшись своим размером, нависая над гражданскими и собратьями-рыцарями. Механизированные сервоприводы шипели и рычали, когда их владельцы двигались, и оружие, что они сжимали в латных руках, гудело и визжало, вызывая головную боль. Их медленная, методичная походка делала их похожими на бронированных медведей, неуклюжих гигантов. Возглавляющий их держал под мышкой шлем с плюмажем.
— Герою нужны свои телохранители — безрадостно улыбнулся Адельмар, приблизившись. — Чтобы защищать его, и не давать делать глупостей. Сражаться с той армией в одиночку было глупо, парень, но и храбро.
Паладин размял свою свежеисцелённую руку, обнажённую, как и лицо.
— И так уж вышло, что мы любим глупых, но храбрых.
Пять пронизанных молнией молотов врезались в землю в идеальном унисоне, когда их владельцы преклонились на скрежещущих, повреждённых суставах.
— Молоторукие переходят под твоё командование — Адельмар наклонил голову. — Мы будем твоими Преторами. Твоими Кустодиями. И любой груз, что тебе придётся нести, будет и нашим.
Парень взглянул на преклонившиеся перед ним фигуры, в доспехах и без них, кулаки на зачарованых клинках, руки на автоматах на защищённых кевларом грудях. Он повернулся к ожидающим главам фракций, стоящим поблизости. "Помогите мне" — было явственно написано на его лице.
Трио переглянулось и разделило идентичные улыбки. Тем, кто наконец заговорил, был Азазель, нарушив молчание растянутой, наполненной весельем фразой.
— Полагаю, в альянсе найдётся место для четвёртой фракции.
* * *
Подавленная процессия тащилась через порталы. Побеждённая армия, потрёпанная и спотыкающаяся. Они не стонали из-за ран, но лишь потому, что состояние их разумов больше не позволяло этого.
Группа ожидала их среди камней, их высокие, элегантные фигуры скрывали от узнавания просторные плащи.
— О, а вот и наш доблестный генерал, вернувшийся со своего доблестного поражения от руг его низших врагов — один из них выступил вперёд, обращаясь к потрёпанной фигуре, возглавляющей процессию, пронизанным сарказмом тоном. — Я ожидал от тебя большего, Цао Цао; по крайней мере, результат получше, чем это жалкое бегство.
Усталое лицо "героя" повернулось к обвинителю, его глаза горели презрительным несогласием.
— Я не в настроении это выслушивать — произнёс он и отпихнул мужчину в сторону.
— Однако придётся выслушать — его путь перекрыла вторая фигура. — Ты хоть представляешь, чего нам будет стоить это поражение? Не сумев убить Сайзекса, ты рискуешь всем, чего мы сумели тайно достичь. Теперь он знает, что мы участвовали в этом, что мы — угроза, а не шелупонь, как он считал раньше с нашей помощью. Он обрушит на нас все силы. Он расследует каждый след, пройдёт по каждой ниточке. Шпионы, которых мы внедрили в его окружение, сейчас оказались под угрозой. Кроты в его правительстве подвергаются опасности. Твой провал может стоить нам всей разведывательной сети, которую мы с такими усилиями создавали много лет.
— Это был не мой провал — возразил Цао Цао. — А дракона. Убийство глав фракций было его работой.
— Нет — снова заговорила первая фигура. — Нидхёгг должен был сокрушить всю оппозицию, добраться до лидеров фракций, и убить их. Но он не смог добраться до них из-за внешнего вмешательства, так что виноват тот, кто изначально должен был предотвратить упомянутое вмешательство — мужчина взмахнул рукой в сторону воинства пользователей Священных Механизмов. — И где Вали? Он слишком пристыжен своим поражением, чтобы показаться?
"Герой" пожал плечами.
— Я не видел его с окончания битвы. Понятия не имею, где он сейчас.
Двое фигур в плащах многозначительно переглянулись.
— Этот парень — шальная пуля. Было ошибкой считать, что маньяк сражений вроде него может быть нам полезен.
— Хороший стратег знает, как и когда использовать своих генералов на поле боя — они повернулись к неприязненно глядящему на них Цао Цао. — Плохой не знает ни того, ни другого, и придумывает отговорки для провалов своих некомпетентных планов.
Обе фигуры напряглись.
— Ты смеешь...
— Ваши переругивания ни к чему не приведут — третья фигура в плаще выступила вперёд, присоединяясь к двум другим. Несмотря на то, что она была скрыта таким же укрывающим детали плащом, фигура источала женственность, элегантность и изящество просачивались через слои толстой ткани. И если этого было недостаточно, чтобы выдать пол, то уг мягкий возбуждающий голос, доносящийся из-под прикрывающей лицо вуали, не позволял ошибиться. — Мы все служим одному мастеру, даже если наши мотивы различаются. К тому же, пусть наши основные цели и не были достигнуты, но этот провал может быть несущественным, если выполнена вторичная цель.
Женщина наклонила голову и взглянула на Цао Цао, её лицо оставалось скрыто вуалью.
— Надеюсь, ты сделал то, что я просила.
На лице "героя" появилось отвращение, но тем не менее он поднял своё копьё, продемонстрировав покрывающую остриё кровь. Это оружие пронзило лишь одного врага во время битвы, и это делало покрывающую его поверхность жидкость маняще чистой. Одинокая багровая капля зависла на остром конце копья, и когда Цао Цао шевельнул им, прошедшая по оружию вибрация отсоединила каплю крови от него.
Женщина поймала её, прежде чем она упала наземь, стремительно поймав каплю в стеклянную пробирку и закупорив её. Движение было невероятно быстрым и до совершенства изящным. Ловкие, проворные пальцы осторожно подняли запечатанный сосуд, словно опасаясь, что малейшее движение может его разбить. Другая рука потянулась назад и стянула капюшон, открыв загорелое лицо, которое было бы захватывающе дух красивым, если бы не высокомерная усмешка на её губах.
— Пусть у них будет их Нефилим — произнесла Катерея Левиафан. — У нас будет свой.
Дьяволица продолжила поднимать пробирку всё выше, пока её лицо не оказалось прямо под ней. Её взгляд замер на содержимом стеклянного контейнера, сияя восхищением. Усмешка стала ещё шире.
— Вот, значит, каково держать могущество в своих руках.
Пожилой мужчина в облачении волшебника выступил из-за её спины, его лицо было скрыто такой же гладкой лицевой пластиной, как те, что носили остальные.
— Если позволите, госпожа — произнёс он и протянул руку. — Мы немедленно приступим к процессу дублицирования.
— Мог бы и подождать минутку, старый болван — рявкнула Катерея. — Не видишь, что я смакую момент.
— Разумеется — чародей почтительно наклонил укрытую маской голову. Сгорбленная фигура повернулась к глядящему на него Цао Цао.
— Ты... — обвиняюще произнёс "герой". — ...Это ты за это в ответе.
Волшебник бросил взгляд на море пустых лиц, на которое указал парень, и кивнул.
— Я отвечал за выполнение процесса, да.
Гнев Цао Цао, излучаемый волнами, практически можно было пощупать.
— И ты не видишь никаких проблем в том, что ты сделал?
Чародей пожал плечами.
— Ты хотел армию — проскрипевший из-под маски голос был презрительно безразличным. — Это был наш договор. Ты присоединишься к атаке, если мы обеспечим армию. Я дал тебе армию, которую ты повёл в бой без жалоб.
Цао Цао гневно шагнул к фигуре в мантии. За спиной парня остальные члены его фракции обнажили оружие, поддерживая своего лидера.
— У меня не ыло выбора! Ты навязал их мне за момент до начала нападения! У меня не было выбора кроме как вести их в битву, или весь план провалился бы! — Копьё Лонгинуса поднялось, направив остриё в грудь мужчины. — Но то, что сделал я, не оправдывает того, что сделал ты. Ты забрал их разумы. Ты превратил их... в то, что они сейчас.
— Я убрал их слабость — возразил волшебник. — Я сделал их лучше. Они не знают страха. Они не чувствуют боли. Они будут атаковать врага, пока он не умрёт, или они сами не умрут. Они идеальные солдаты. Стирание их разумов — ничтожная цена за это.
— И в процессе ты стёр всё, что делало их людьми — прорычал Цао Цао.
— Какая разница, каких миньонов вести на смерть? Пока они эффективны, пока выполняют свою работу, это не имеет значения.
— Это имеет значение, поскольку я сражаюсь за человечество! — выплюнул парень.
— Однако ты здесь, — безразлично ответил мужчина в маске — в союзе с существами, которые не являются людьми, ведёшь тех, что были людьми в бой против людей. Кем это делает тебя?
Смена выражения на лице "героя" была пугающе быстрой.
— Я согласен — мягко произнёс Цао Цао. — И поэтому эту проблему следует немедленно разрешить.
Чародей вздрогнул от неожиданности и медленно опустил взгляд туда, где из его груди торчало Копьё Лонгинуса, пронзившее его насквозь. Когда он снова поднял взгляд, убийца наклонился к нему, с растянувшейся на его лице безжалостной улыбкой.
— Ненавижу, когда мои враги правы — прошептал Цао Цао. — И ещё больше ненавижу, когда я с ними согласен.
Парень пнул умирающего, сбрасывая его со своего копья презрительным движением. Из спины чародея, когда копьё вышло из неё, брызнула кровь, наполнив воздух рубиновыми каплями. Катерея изящно отступила в сторону от падающего тела, чтобы кровь не забрызгала её плащ.
— Это было совершенно ни к чему — нахмурилась женщина, взглянув на свежую кровь, блестящую на острие Копья Лонгинуса. — И теперь чистота образца нарушена. Как мне теперь получить новые образцы?
— Умолкни, ведьма — Цао Цао направил своё копьё на пробирку, которую она продолжала держать. — У меня есть желание уничтожить и тот образец, который сейчас у тебя в руках.
Вышеупомянутая пробирка исчезла в складках мантии, когда Катерея спрятала её под своим плащом.
— Это угроза, герой? Напомнить тебе, с кем ты имеешь дело?
Две фигуры, стоящие рядом с ней, отбросили свои капюшоны, открыв суровые аристократические лица, искривлённые презрительными гримасами. Шалба Вельзевул мрачно усмехнулся и размял кулаки; Крюсери Асмодей, сохраняя презрительную гримасу, извлёк демонический клинок из ножен на боку.
