Аннит замерцал и на какой-то миг исчез вообще — в цилиндре света вихрился только серый туман. Свет вдруг мигнул, пол под ногами ощутимо дрогнул — при других превращениях ничего подобного не происходило. Однако ещё через миг Охэйо легко спрыгнул на пол — уже в своем настоящем обличье. Зрители встретили его аплодисментами. Польщенный, Охэйо высоко подыпрыгнул, перевернулся в воздухе и ловко приземлился на пальцы босых ног. Аплодисменты стали ещё громче. Не желая привлекать внимания, Аннит быстро сбежал вниз и за руку вытащил Лэйми из зала.
— Тебе тоже стоит попробовать, — сказал он, широко улыбаясь. — Вернуть свою настоящую внешность. Тогда нас вряд ли найдут. Это нетрудно — только представить, как ты должен выглядеть, во всех деталях. И всё. И это приятно. Я словно заново родился.
Лэйми мог признать его правоту, но...
Быть разобраным на молекулы и сложенным заново? Нет, спасибо.
— Я не могу, — сказал он, понимая, что краснеет.
— Страшно? — Охэйо усмехнулся. — Ну, воля твоя. Интересно, сознания они тоже могут менять?
Лэйми молча разглядывал его. Правду говоря, Охэйо стал не совсем таким, каким был в Харе, — пониже и выглядел едва лет на шестнадцать. Наверное, не хватило массы — Аннит Охэйо был весьма рослым и крепким юношей. Но его белая, отливающая серебром кожа и блестящие черные волосы были такими же, как и раньше. И лицо вполне похожее — четкие черные брови, длинные зеленые глаза, короткий, закругленный нос, дважды изогнутые, как лук, губы, высокие скулы... Одет он был в черные штаны и такую же куртку с серебряными нашивками — она походила на форму какой-нибудь суровой армии. Босые ноги обнажены выше щиколоток по здешней моде. В руке Охэйо держал блестящий, словно ртуть, предмет, состоявший из перекрученных плоскостей, — казалось, у него вовсе нет объема, хотя на самом деле объем был и весила эта вещь совсем немало.
— Это брахмастра? — спросил Лэйми.
— Да. Мне не понравилось носить её в себе. Она... жжется когда я пытаюсь её использовать. Но разделить, где что, было трудно. В какой-то миг я подумал...
— Она работает?
— Я чувствую, что да. Не так, правда, как раньше. Это другая брахмастра, не такая, какую я создал в первый раз.
— А какая?
— Чтобы узнать, как она действует, надо её опробовать. Боюсь, найти подходящий объект будет трудно. Я думаю, что лучше всего подойдут Ворота Мроо. Вряд ли у кого-нибудь здесь это вызовет возражения.
— Ты хочешь открыться им?
— Не хочу, но это нужно. Чтобы нацелить брахмастру, надо видеть, во что ты стреляешь, — или хотя бы помнить, где оно и как оно выглядит. Конечно, сначала мы поищем их сами. Где-то тут была схема...
Они вновь побрели по залу. Охэйо, когда его что-то вдохновляло, мог работать сутки напролет, но Лэйми чувствовал усталость. Не то, чтобы он был физически измотан, просто в его голове накопилось слишком много впечатлений и они настоятельно требовали сна — чтобы разложить их все по полочкам.
Они вернулись к схеме минут через семь. Охэйо отошел на два шага и стал её разглядывать.
— Здесь их нет, — наконец сказал он. — Наверное, они внизу. Вне ирринайской сферы реальности. Это сразу и хорошо, и плохо.
— Почему?
— Это значит, что Ворота закрыты неплотно. Сущности Мроо, сама их реальность могут проникать даже сквозь скалу. Да ты на схему посмотри. Видишь, как тот сизый туман поднимается снизу?
— Тогда где же тут хорошее?
— Сугха — столь противоестественное явление, что сама по себе она существовать в реальности Мааналэйсы не может. Она живет в облаке реальности Мроо — но вот творить её она, к счастью, не может и эта реальность должна поступать Извне. Если мы взорвем Ворота, ей, пусть и не сразу, придет конец.
— Тогда почему Манцибурны не взорвали их сами?
Охэйо усмехнулся.
— Мроо — очень древняя раса. И очень могущественная. У неё многому можно научиться. Ради этого стоит пойти на небольшие издержки — ведь от Сугха страдают лишь люди. Для стервятников гниль всегда пахнет сладко...
Вежливое покашливание за спиной заставило их обернуться. Лэйми увидел четверых рослых молодых людей, одетых в пушистую массу длинных белых нитей, кончавшихся яркими, как звезды, разноцветными искрами. Она открывала лишь нижнюю треть крепких, словно отлитых из металла, рук и босых ног, перехваченных на запястьях и щиколотках тяжелыми серебряными браслетами со сложным фрактальным узором. Вьющиеся черные волосы этих созданий являли собой странный контраст с белизной их одежды. Их лица были такими же гладкими, словно отлитые из коричнево-темного золота маски с прорезями длинных, темно-синих глаз. Кто это — мальчики или девочки — Лэйми не смог бы сказать. Они стояли полукругом, направив на них пистолеты. Эти серебристые устройства с узкими соплами казались смертельно опасными и Лэйми не сомневался, что первая же попытка сопротивления будет стоить ему головы. В буквальном смысле.
Охэйо, вероятно, думал так же. Он поднял ладони к плечам, показывая, что сдается, не выпуская однако брахмастру из рук. Странно, но никто не пытался забрать её. Впрочем, если они знали эту вещь, такое обращение нельзя было назвать излишне глупым. Для выстрела ему хватило бы ничтожного мгновения, — а после него от Ирриная мало что осталось бы.
Их повели. Двое конвоиров, указывая путь, шли впереди, двое сзади. В других обстоятельствах Лэйми легко смог бы затеряться в толпе, но просто не видел в этом смысла. Едва ли с ними теперь посмеют что-то сделать...
Они свернули в арку, ведущую в другой громадный зал. Расходясь веером, лестницы спускались от неё на ряд платформ, разделявших несколько монорельсовых путей. На них стояли поезда — громадные белые цилиндры с прозрачным верхом, выпукло сужавшиеся на обеих концах. Людей здесь было так много, что они сливались в единую пёструю текучую массу. Лэйми подумал о Наури и Лэйит — они расстались с ними на другой станции, всего в миле от этой. Сейчас они здесь, в этом городе, и, если бы он догадался вернуть свою внешность и поискать их...
Конвоиры вели их на самую крайнюю платформу, примыкавшую к пути, который был уже, чем остальные. Вагон, стоявший на нем, тоже был меньше — всего мест на десять.
Им позволили сесть вместе — в удобнейшие мягкие кресла, стоявшие слева от прохода. Дверь захлопнулась с глухим мягким стуком и вагон тронулся неожиданно резко — Лэйми с силой вдавило в упругую спинку сидения. Никакой кабины управления здесь не было — один салон, и он не заметил даже никаких приборов. Казалось, вагон движется сам по себе, скользя по улице, — точно такой же, как виденная ими, с единственной разницей — пешеходам здесь отвели два яруса широких террас по бокам, а в центре проходили пути.
Вагон мчался так быстро, что вид за окном сливался в сплошные размытые полосы. Насколько Лэйми смог понять из схемы, поезда здесь шли по одной-единственной линии, похожей в плане на кольцо с множеством перекрученных петель, как в Пауломе, а это значило...
Поездка заняла не больше нескольких минут. Потом вагон нырнул в туннель, отходивший от улицы под острым углом — белый, ярко освещённый. Вдоль стен шли узкие боковые дорожки с высокими перилами.
Вскоре вагон замер на маленькой станции. Она кончалась узкой комнаткой, похожей на отрезок цилиндра, — вогнутая стена перед ними переходила в свод и обрывалась за их спинами. В центре каждой плоской стены светилось по круглому экрану; в них, на фоне мозаичной облицовки, виднелись лица двух юношей в серых куртках. Они внимательно осмотрели их всех, а потом одновременно нажали что-то невидимое на своих пультах. Вогнутая стена — точнее, толстостенный цилиндр с широкой прорезью — плавно повернулась. Проем в ней ушел под пол и появился вновь, но уже с другой стороны. Сделав несколько шагов, Лэйми вскрикнул от удивления.
Они стояли на узком балконе, выступавшем из отвесной стены ущелья шириной метров в пятьдесят. Дальняя его стена, словно сложенная из черных алмазов, едва заметно выгибалась; Лэйми понял, что это ущелье смыкается колоссальным кольцом. Дно его было где-то очень глубоко и там лежал светящийся туман. Верхняя часть стен скрывалась в непроницаемом мраке. Здесь оказалось холодно и сыро, дул сильный ветер, резкими порывами налетавший то справа, то слева. Воздух очень свежий; слабо пахло озоном.
По ущелью раскатился тяжелый, низкий гул. Стена напротив них раскрылась, как чудовищный цветок с двумя кольцами острых лепестков. Он занял едва ли не всё поле зрения и Лэйми невольно попятился. Из многогранного чернильного провала выплыла телескопическая труба из выгнутых листов стекла и блестящих стальных поперечин. Она с мягким шипением вошла в круглый проем, в котором выступал балкон. Передняя секция перил ушла вниз.
Охэйо пошел первым. Казалось, он идет по воздуху, не касаясь прозрачного пола; вниз, в бездну, в которой сходились стены, Лэйми старался не смотреть.
Когда они миновали внутренний темный туннель длиной метров в двадцать, ярко вспыхнувший свет залил пустой кубический зал с громадной круглой дверью. Внешние ворота закрылись с величественной медлительностью: сегменты трубы плавно входили друг в друга, потом сомкнулись чудовищной толщины лепестки и пол под ногами ощутимо качнулся. Через секунду толстая, в шаг, плита двери с рокотом повернулась на четверть оборота, выдвинулась из круглого портала, в котором была утоплена, и отошла вбок, открыв небольшой зал, залитый чистым голубоватым светом. Здесь, возле плотных рядов пультов, сидело два десятка людей. Боковые стены здесь оказались прозрачными и Лэйми видел длинные ряды комнат, отделенных друг от друга толстыми плитами синеватого стекла. Там царил полумрак. Громадные незнакомые растения создавали впечатление джунглей.
Он осмотрелся. На вделанных в наклонные плоскости экранах были заснеженные холмы под изжелта-бурым небом, туннели города или какие-то сложные цветные схемы. Всё остальное было подчеркнуто просто — ряды клавиш и вращавшиеся шары с углублениями для пальцев; в них тоже прятались причудливой формы кнопки.
Люди здесь не обращали на них внимания; они следили за экранами, изредка тихо переговариваясь. Их красивые, словно бы отлитые из золотящейся меди лица были спокойны. Все одеты в комбинезоны, покрытые коротким, серо-пятнистым мехом, к запястьям пристегнуты крошечные компьютеры, однако их ноги оставались босыми. И самое странное, они все были похожи как братья — крепкие юноши лет, примерно, двадцати.
— Что это за место? — наконец спросил Лэйми.
— Не знаю, — ответил Охэйо. — Они похожи на леров. Обычные люди — это дикая, исходная модель. Леры — усовершенствованный Манцибурнами вариант... в общем, не слишком удачный. А тут — что-то ещё более продвинутое. Надеюсь, ты заметил — одежда имитирует ИХ мех. Если они Манцибурны... — его пальцы с силой сжали брахмастру.
Охэйо встряхнул волосами, потом пошел вперед. Никто не помешал ему и Лэйми последовал за другом.
Напротив входа зал упирался в переборку из стальных колонн и толстых плит стекла. За ней было пространство цилиндрической формы. Размер его Лэйми не мог определить; в любом случае, его следовало считать на мили.
В самом центре его парило солнце — шар зеленовато-белого, кристаллизованного света. Вокруг него двигались блестевшие ртутью массивы — несколько огромных, ощетинившихся длинными иглами, и множество мелких. Они плыли, словно бы нанизанные на нити невидимых бус, и нити эти изгибались вдруг то вверх, то вниз, непостижимым образом избегая столкновений...
На металлических глыбах горели яркие синие огни, на стенах виднелись окна и целые лабиринты прямоугольных расщелин, заполненных тусклым голубым пламенем. Своды здесь заменял целый лес узких арок, сходившихся к пучку игл, по спирали опускавшихся вниз; центральная касалась кристаллического солнца. Между арками лежала непроницаемая тьма.
Лэйми посмотрел вниз. Кольца неторопливо плывущих механизмов... слои, полотнища туманного света, который они пронизывали, излучали и тянули за собой... всё ниже и ниже... словно бы чудовищный водоворот бледной дымки, воронка, дна которой отсюда нельзя было увидеть.
— Что это? — внезапно дрогнувшим голосом спросил он. Ему вдруг вспомнился сон под Зеркалом Вьянтары — цилиндрическое бездонное пространство, в котором парило, кружилось множество глыб — он парил между них, неотвратимо спускаясь к чему-то... к чему-то страшному. Это было то самое место.
— Я думаю, то, что я так долго искал, — сказал Охэйо. — Машина, изменяющая Реальность. Сердце этого города. В Харе я постарался собрать все сведения о них. Это виртуальные машины. Они состоят больше из самоуправляемых и самоподдерживающихся потоков частиц и энергии, чем из металла, и создают себя заново каждый раз, когда включают их механический зародыш. Это, конечно, лишь миниатюрная модель, предназначенная для защиты. НАСТОЯЩИЕ машины Реальности должны быть, скорее, похожи на звезды или небольшие пульсары, чем на привычные нам механизмы. Управление этой машиной явно очень сложное, раз тут сидит сразу два десятка человек.
— Разве его нельзя сделать проще?
— Можно, наверно. Но отдельные особи нашего вида бывают... весьма эксцентричными. Предосторожность не слишком надежная, но в данном вот случае — очень эффективная.
Охранники вновь окружили их и повели по узкой и крутой стальной лестнице вниз, в просторное помещение под пультовой. Ничего интересного там не было — только тихо гудящие серые шкафы и толстенная выгнутая дверь во внутренней стене — она сдвинулась, едва они к ней подошли.
За дверью была небольшая круглая платформа, огороженная перилами. Она, казалось, свободно парила в шахте, состоявшей из выгнутых плит столь же толстого стекла и массивных стальных балок. За плитами Лэйми увидел зал машины Реальности и у него вдруг часто забилось сердце — шахта вела вниз, насколько хватал глаз...
Он понял, что там случится ещё до того, как пол ушел у него из-под ног. Лифт опускался так быстро, что поперечины слились в сером мелькании. Потоки парящих массивов проплывали перед ним и голова Лэйми закружилась. Потом их очертания скрыл серебристый светящийся туман, в нем плыли смутные, неясные тени, усыпанные яркими огнями. А потом туман вдруг рассеялся — и он увидел новое пространство, ещё более огромное, чем зал наверху, залитое солнечно-белым светом; его излучали плоские диски, свободно парившие в воздухе. Цилиндрическая стена казалась мозаикой из множества стальных частей различного размера. В ней тут и там зияли неправильные бреши и Лэйми подумал, что кое-каких деталей пока не хватает. А в центре парила чудовищная, может быть, в милю диаметром, конструкция — дырчатый многогранник, ощетинившийся множеством разной длины игл, пустой внутри, — но Лэйми чувствовал, что это изменится. Вокруг этой громадины вилось множество более мелких машин и он видел белое сияние пластического поля, формирующего части невообразимого целого. От масштабов зрелища, количества деталей и глубины перспективы у него просто захватывало дух.
