Сейчас мы разработали малый Йалис-портал — он всего в десять раз больше, но сможет бороться с "Анниу" обеих типов. Он будет обходиться дороже — где-то раз в тысячу — но рисунок кампании тогда станет гораздо изящнее. Если эти штуки смогут уничтожить значительную часть автоматического флота Инсаана, те навсегда оставят нас в покое. Ты хотел бы участвовать в нашем походе?
— Да. Разумеется! Но как?
— Сейчас ты ещё не готов. Прежде всего, ты должен стать цельным. Жениться. Я думаю, что в твоей талхаас должно быть две девчонки. Алхаса и Синни. Это будет очень хорошая талхаас.
Вайми поёжился. Быть связанным с этими двумя девицами... каждая из которых будет вечно тянуть его в свою сторону... наверное, это не так и плохо.
— А ты?
— Не похоже, чтобы ты особенно жаждал моей любви.
Юноша смутился. Это была правда. Он любил Иннку — но это были, скорее, отношения матери и сына, чем влюбленной пары. Он вовсе не собирался порывать их, но они оба были слишком разными. Слишком. Он считал очень глупыми порывы сторонников экспансии, но Иннка Келлихаанс принадлежала к несколько другой породе: её целью был не захват чужих мирозданий, а защита этого. Она была очень проницательным стратегом, — а также очень влиятельным Мечтателем. Хотя её йэнна насчитывала всего восемь миллионов симайа и десять кораблей-миров, вся здешняя армада подчинялась ей. Вайми вовсе не считал, что достоин быть её парой, — да, правду говоря, и не слишком хотел этого. Он чувствовал, что ещё не встретил настоящей пары — той, с которой был готов разделить и свою жизнь, и себя. Сейчас, правда, это не очень занимало его.
— Мне кажется очень глупым думать об экспансии, когда вам не хватает симайа даже для контроля над собственным пространством, — сказал он.
Иннка пожала плечами.
— Не глупым. Экспансия — настоящая — не захват чужого пространства. Это рост пространства наших возможностей. И да, освоение пустых, диких пространств тоже. Для этого нам действительно не хватает симайа, — но когда-нибудь это изменится. Не скоро.
— Но почему вы не можете просто увеличить свою численность? — удивленно спросил юноша. — Боитесь, что новые симайа лишат вас власти?
Иннка не смутилась подобными рассуждениями.
— Тут не только в этом причины. Очень высокие требования к новым симайа — никто не хочет повторения Катастрофы. Фактически отсутствие младших рас — нет "эмиграции". К тому же, симайа не вечные — а времени прошло уже изрядно. И локальные конфликты всякие...
— А разве у вас не было способа как-то избежать её?
Иннка хмуро посмотрела на него.
— Та же история, что и на Уарке: другого способа победить — не было. Или выживет 1 из 20, или... никто.
— Но у вас уже тогда был доступ к машинам Кунха!
— Доступ был, но освоены они были, скажем так, недостаточно. Но это — прошлое, Вайми. Гораздо важнее, сможем ли мы поступить так ещё раз, если будет нужно.
— Но ведь Мроо уничтожены! Во всей Вселенной!
Иннка печально вздохнула.
— Нет. Они не в одной Вселенной обитают. Они уничтожены в Йэннимурском Объеме. То есть, даже не во всей этой Вселенной. Вместе со всей прочей жизнью. Часть симайа уцелела во Вселенной Файау, потом вернулась оттуда, и вновь заселила родную Вселенную. Все Ворота Соизмеримости, из которых появлялись Мроо, сейчас разрушены или закрыты. В данное время война Мроо и симайа не идет. ПОКА. Мы просто отбросили врага со своей территории, и приняли некоторые меры, чтобы прежним маршрутом — враг не напал снова.
— Но у вас теперь есть машины Кунха. И Йалис-порталы.
— У Мроо машины Кунха тоже есть. В ИХ Вселенной. Но их сюда не передвинешь, слишком уж большие. К тому же ВСЕ другие сверхрасы, мягко говоря, не любят Мроо, и любая попытка с их стороны построить что-то подобное во нашей Вселенной вызовет самый яростный отпор. Вопрос лишь в том, хватит ли нам сил на него.
— А если нет?
— Вайми, для нас Мроо — основной противник, но для самих Мроо основной противник — Тэйариин. А есть ещё и Мэйат, Манцибурны, Файау... То, что для нас — битва за будущее Вселенной, для Мроо — периферийная операция. НАСТОЯЩИЕ сражения этой войны ведутся совсем в других местах... И последнее, юноша. Ты стал отправной точкой и поэтому ты достоин знать истину: Мроо — такие же, как и я, но они не поняли, что существо, истинное злое, может обрести свободу, лишь творя добро. И именно поэтому я должна сокрушить их.
* * *
Немного освоившись в своем новом мире, юноша отправился осматривать корабль — в сопровождении Иннки, разумеется. Само её присутствие ограждало его от внимания назойливых молодых симайа. Каждая из них, похоже, считала своим долгом сказать что-нибудь о его красивых глазах или ногах — если не упражнялась со своим телом, принимая такие формы, что юноша окончательно терял способность соображать. При этом никто, похоже, не принимал его всерьез.
Стараясь избавиться от этого льстивого хвоста, Вайми направился в ту часть корабля, куда молодежь не пускали — к отсеку, в котором симайа держали пойманных обитателей Найнера. Это была кубическая камера размером, примерно, в полмили. Её стены состояли из бесчисленного множества точно прилегающих друг к другу деталей, отливающих голубой сталью. Многочисленные отрезки темно-синих щелей рассеивали странное, не дающее теней сияние. Внутри, за прозрачной мутью силового экрана, плавали миллионы дымчато-золотых шаров.
Вайми остановился на галерее, прорезанной в толстенной стене камеры. Здесь парило несколько симайа, присматривая за генераторами защитного поля — предосторожность далеко не лишняя. Здесь же юноша заметил брата — Вайэрси замер в глубокой задумчивости, глядя на их добычу, и Вайми присоединился к нему.
Силовое поле не мешало Дару Сути, и на юношу обрушился буквально вал чувств — удивление, растерянность и страх, очень сильный страх. Плененные найны кружили по камере — бессмысленно, как пыль, иногда натыкаясь на стены и друг на друга. Все эти существа были слепы. Они не знали о существовании глаз, и никто не мог научить их обращаться с новообретенными телами — никто просто не знал, как это можно сделать. Глядя на этот океан страданий Вайми ощущал растерянность, стыд и страх.
И вдруг он уловил нечто знакомое — ощущение одной из тех сущностей, с которыми он, сам будучи пленником Найнера, старался подружиться. Вайми бессознательно ответил на её безнадежный зов — и едва не потерял сознание от нахлынувшей на него волны отчаяния, радости и тоски.
Он уже плохо понимал, что делает. Поднявшись над полом, Вайми со всей вновь обретенной силой обрушился на силовую стену и пробил её — смутно понимая, как это у него получилось. Её отчаяние тащило его, словно канат. Он просто врезался в эту знакомую и чужую душу — и тут же отчаяние сменилось могучим потоком любви. Ничего даже отдаленно похожего юноше ещё не доводилось испытывать. Какой-то миг его совсем не было... а потом полыхнул мгновенный, беззвучный, ослепительный взрыв: объединение, слияние самих их сущностей — всех, без остатка. В какой-то миг он даже перестал себя ощущать. Остался только свет. Белый, очень яркий. Вайми почувствовал, что умирает, но это уже не пугало его...
* * *
— Она убивает его! — Вайэрси хотел броситься на помощь юноше, но Иннка крепко схватила его за руку.
— Успокойся. По-моему, она чувствует то же самое.
— Что происходит? — лицо Вайэрси стало сумрачным. — Объясни мне!
— Это благодарность, Вай. Обычная благодарность. Если бы ты оказался один в совершенно чужом месте и неожиданно встретил там самую близкую на свете душу — что бы ты чувствовал?
— Но симайа не могут испытывать таких ощущений! Это невозможно!
— И ты никогда не жалел об этом?
Вайэрси фыркнул и вырвал руку, однако не двинулся, хмуро глядя на пару. Она превратилась в две соприкасавшихся сферы. Они вращались так быстро, что сливались в мерцающий круг, и сияли так ярко, что озаряли всю камеру. Исходивший от них поток восхищения и любви почти сжигал их. Остальные найны собирались вокруг них, словно греясь в лучах этого солнца — слой за слоем, пока в центре камеры не возник пугающе громадный шар. Там что-то изменялось. Внезапно по этой массе словно прошла беззвучная волна — на слепых золотых сферах вдруг открылось множество внимательных глаз. Ощущение потерянности и страха куда-то делось, его сменило сильнейшее любопытство.
— Они объединяют силы, — ровно сказал Вайэрси. — Если они сейчас решат вырваться, то разнесут весь корабль.
— Они не решат. Что ж, по крайней мере они опомнились. Ты понимаешь, что сделал Вайми? Он перебросил мост через пропасть, другого края которой мы даже не видели!
— Он сделал совершенно чуждое существо близким. Это похоже на чудо, и его сила даже больше, чем мы представляли. И он добился любви найнов! А для нас немыслимо даже войти туда!
— Разве не такой победы ты хотел, Вай? И мне больше не придется думать, как подобрать талхаас, подходящую для него — он уже выбрал себе пару. Они станут талхаас, когда лучше узнают друг друга. А чтобы найны сближались с нами быстрее, мы должны помочь ему. Ведь их знания гораздо глубже, чем наши. По-моему, глупо бояться будущих друзей.
— Боюсь, их больше, чем ты думаешь, — Вайэрси одним коротким импульсом развернул настенный мультипланар.
В звездной пустоте вспыхнуло и погасло маленькое злое солнце. Там, пока ещё очень далеко от них, двигалось смутное овальное тело, окруженное мгновенно менявшимися строчками данных — расстояние, скорость, предполагаемая масса...
— Это сарьют, — сказала Иннка. — Их транслайнер.
— Но когда мы их открыли, они понятия не имели о Йалис! А сейчас эта штуковина совершила не-переход! Ещё и двух лет не прошло. Мы едва не убили их...
— А сейчас они овладели нашим главным оружием, едва соприкоснувшись с ним. Сообразительный народ.
— Они ведут передачу на языке Тайат. Требуют, чтобы мы убирались из их пространства и привели его физику в прежний вид.
— Боюсь, нам нечего возразить. Они в своем праве.
— Это ещё не всё. Они передают, что мы убили восемьсот их соплеменников.
— Чего же они хотят?
— Компенсации. Знаний. Всех, что у нас есть.
— Боюсь, это неосторожное желание. Они вряд ли понимают, что наш дар скорее усвоит их, чем они его.
— Они освоили Йалис за восемь месяцев. Судя по тому, что мы о них знаем, их мышление не требует притока энергии. Они мгновенно переносятся с места на место, могут овладеть любым сознанием. Боюсь, что это ОНИ являются здесь высшей расой.
— В таком случае и мы должны узнать о них как можно больше. Ну что, за дело?
Глава 16.
Марьют и сарьют.
Мы можем сделать множество вещей. Но, если хорошенько подумать, перед нами встает простой вопрос — зачем? Все мы когда-нибудь умрем. Звёзды погаснут. Сама наша Вселенная исчезнет. Поэтому главное, с чего мы должны начать — понять конечное предназначение природы и человека.
Аннит Охэйо. Новая эсхатология.
Малла ещё немного попятился и уперся спиной в стену. Девушка подходила всё ближе. Вернее, ЭТО походило на девушку — широкие бедра и высокая грудь, густые длинные волосы каскадами золота спадали на спину. А вот лица не было. На его месте зияла темно-багровая воронка, усаженная острыми, загнутыми внутрь зубами. Существо это было слепым, но оно как-то ощущало его и безошибочно реагировало на все его движения.
Юноша мог, собственно, попробовать проскочить мимо и выбежать за дверь, но не мог сдвинуться с места — его тело стало словно каменным. Все его чувства исчезли, остался один лишь страх.
Существо подошло совсем близко. Оно схватило его за плечи и потянулось к его лицу. Малла попытался отпихнуть его, но оно словно оказалось из стали. Мерзкая воронка неумолимо, дюйм за дюймом, приближалась к его глазам. Малла ощутил исходивший из неё влажный жар. Странно, но он не чувствовал запаха.
Отвратительная плоть коснулась его. Многочисленные зубы с хрустом вошли в кожу, ручьями потекла кровь. Малла дико взвыл в уже неуправляемом животном ужасе, чувствуя, что его лицо сдирают с черепа, и бешено рванулся, падая куда-то...
Раздался громкий костяной стук. Боль на миг ослепила его, рассыпаясь белыми искрами... и сон кончился.
Какое-то время юноша сидел на полу, потирая гудевшую голову. Он испытал ни с чем не сравнимое облегчение, поняв, что всё это был кошмар. Но его кожа всё еще чувствовала прикосновение чужой плоти, ощущала, как в неё входят зубы. Всё это было слишком натуральным для сна. Но, пожалуй, и неудивительно, что ему снится подобная жуть — когда он засыпал, настроение у него было паршивое. После победы над Клеххат всё пошло как-то не так. Вместо победных торжеств началась подготовка к бегству. Сарьют все были заняты и не обращали на него внимания, а ему здесь, в транслайнере Хеннат, делать было совершенно нечего. Он никому не был нужен.
Малла помотал головой. То странное спокойствие прошло и он вновь мог ощущать эмоции, только радости они несли мало. Сердце его всё ещё колотилось от пережитого страха.
В конце концов, юноша понял, что выглядит довольно глупо, сидя на полу. Он встал, с чувством потянулся и, как был, в одних пятнистых шортах, вышел в коридор, пустой и тихий. Фрактальные пёстрые узоры танцевали на стенах, но сейчас они лишь раздражали и злили его.
Он направился к комнате Охэйо — но прежде, чем успел открыть дверь, та сдвинулась сама. На пороге появилась Маула — тоже босиком, в диковинном одеянии из длинных серебристых нитей, усыпанном цветами, которые, казалось, росли прямо из него. Однако, кулаки её были сжаты, глаза метали молнии. Проходя мимо Маллы, она толкнула его бедром так, что не ожидавший подобного подвоха юноша упал.
Маула остановилась, едва глянув на него сверху вниз, презрительно хмыкнула и пошла дальше, непринужденно наступив на живот. Малла охнул, чувствуя, что его глаза сейчас вылезут на лоб. Когда он смог набрать воздуха, на его языке вертелось несколько нелестных слов, однако там они и умерли — в таком настроении Маула могла просто выбросить его за борт.
Едва она удалилась, за дверью раздался вопль Охэйо, полный ярости и боли. За воплем последовала длинная череда произносимых с чувством выражений. Часть их Малла уже знал, но в общем ему показалось, что Аннит заговорил вдруг на каком-то совершенно неизвестном языке.
Время для визита было явно не самое подходящее, но юношу одолело любопытство. Осторожно растирая живот, он заглянул за незапертую дверь.
Охэйо, в своем черном, с серебром, одеянии, сидел на полу, глубокомысленно трогая пальцы правой ноги. Они покраснели, словно ошпаренные, и уже начали опухать.
— Ноготь сломал, — сообщил он, взглянув на юношу. Лицо у него также было хмурое. — Теперь, наверное, начнется воспаление, и я умру.
