— Да, время не ждет, — сказала королеве себе и помощнице, хватая ближайшие книги. — Потащили, только аккуратно, второго такого падения моя спина не переживет.
Кольбер, прогуливающийся по развалинам столицы Тристейна, даже не заметил, кто напал на него. Мелькнула тень, приставила клинок к горлу и прошипела зло прямо в ухо.
— Не дергайся, а то получишь клинок в печень!
Кольбер ощутил, что помимо клинка у горла, что-то упирается в его бок.
— Отпусти посох, — прошипел голос, взвизгнул на высоких нотах. — Отпусти!
Кольбер нехотя разжал пальцы, и посох упал на камни, покатился и застрял, но камень в его навершии не разбился, и Жан-Батист перевел дух. Подбирать новый инструмент для колдовства совершенно не хотелось. Почему-то преподаватель Академии был уверен, что смерть ему не грозит, но почему, откуда такая уверенность, и сам не смог бы сказать.
— В дом! — прошипел голос, направляя Кольбера.
Когда-то это был хороший и крепкий двухэтажный дом одного из дворян. Теперь лишь разграбленный и разломанный остов дома, в котором можно было укрыться от непогоды и только.
— Д`Англетер, — прошипел голос. — Ты был там! Рассказывай!
— Я
— Рассказывай! — с нажимом повторил голос, прижимая клинок к коже.
Кольбер ощущал, что еще немного и потечет кровь, ощущал нетерпеливую дрожь лезвия, упирающегося в спину справа, чуть ниже ребер. Он не сомневался, что шипящий незнакомец легко может привести угрозу в исполнение, проткнуть печень и все остальное одним ударом.
— Я возглавлял отряд специального назначения, — сказал Кольбер, — и нам поступил приказ сжечь деревню Англетер, как источник чумы.
— Почему вам?
— Мое руническое имя Огненный Змей, и в моем подчинении находились также и другие маги Огня. Приняв все меры предосторожности против заразы, мы обрушили огонь на деревню. Мои подчиненные, во главе с Менвилем, жгли и крушили, не давали зараженным разбежаться. Когда я вступил в деревню и увидел тела, стало понятно, что нас обманули, и никакой чумы здесь нет. Я отдал приказ прекратить бессмысленное избиение, но все вышло из-под контроля. Огонь пылал, маги убивали, особенно старался Менвиль.
Рука с клинком дрогнула.
— Недавно я встретил Менвиля, он ослеп после моей атаки, но заменил зрение магией и спустя двадцать лет все хотел мне отомстить. Мы поругались, но до драки не дошло, и он бежал, еще раз напомнив мне о тех ужасных событиях. После бойни в Англетере я поклялся больше никого не убивать.
— Менвиль не бежал, — раздалось шипение. — Он пал от моей руки, предварительно поведав об Англетере и твоей роли в той бойне!
— А он рассказал, из-за чего мы с ним сразились? — уточнил Кольбер и продолжил, не дожидаясь ответа. — Когда я выхватил из пылающего дома чудом уцелевшего ребенка, девочку, Менвиль напал на меня. Я сразил его и бежал, унося с собой ребенка, единственного уцелевшего из той деревни, насколько мне известно.
Пауза. Рука с клинком опустилась, выронила его, потом нож, лязгнувший в падении о клинок.
— Нет, нет, этого не может быть! Нет, это... это... это..., — голос незнакомца утратил шипение.
Кольбер обернулся, и увидел, что на него наставлен пистолет. Руки Агнес, сдернувшей маску, тряслись и ходили ходуном, на лице борьба противоречивых чувств.
— Значит, это была ты, — просто сказал Кольбер. — Убей меня, Агнес, ты имеешь на это полное право.
— Ты... ты..., — Агнес задыхалась.
Она пыталась уверить себя, что Кольбер лжет, чтобы спастись, но не получалось. Она помнила море огня, крики заживо сгорающих людей, кошмар из детства, до сих пор преследующий ее во снах. Помнила огромных людей, жгущих все вокруг, и знала, что кто-то вынес ее из Англетера. И это точно был не Менвиль, тот до последнего желал Агнес сдохнуть и жалел, что ее не добили тогда.
— Да, я командовал отрядом, что сжег Англетер, — повторил Кольбер, — и я искренне раскаиваюсь в том поступке. Даже двадцать лет спустя чувствую, что не искупил своей вины, и все же не могу переступить клятву и убивать других, пусть даже это враги Тристейна. Убейте меня, шевалье, я заслужил это, как и Менвиль. Не знаю, как вы убили его, он был сильным магом Огня, но вам точно не составит труда убить меня.
— Нет, нет, я не могу, она не знает, она не поймет, — бормотала Агнес, трясясь все сильнее.
Пистолет ходил ходуном, но Кольбер стоял спокойно, ощутив, обретя внезапно душевное равновесие. Расплата за содеянное была близка, но Агнес внезапно отбросила оружие, как будто то жгло ей руку, и выбежала из развалин с отчаянным криком, фактически воем.
Кольбер постоял еще и со вздохом пошел подбирать посох.
Глава 22
в которой наконец снова появляются Борисов и его женщины
Королева Тиффания внимательно и выжидающе смотрела на стоящего перед ней лучшего врача Альбиона, дипломированного мага Воды, Стендаля Абрамсона, шевалье Мюниха и барона Розенфельда. Пожилой, седой гигант, в руках которого врачебная сумка смотрелась игрушкой, мыл эти самые руки, ловко манипулируя водой, доставаемой из воздуха.
— Прошу прощения, Ваше Величество, привычка, — сказал Стендаль. — Очень помогает в борьбе с заразой.
— Разве магия Воды не лечит болезни? — удивилась Тиффания.
— Конечно, Ваше Величество, но если соблюдать простые правила, то нужно будет тратить меньше магии на лечение каждого больного, и можно помочь большему количеству людей. А со временем просто входит в привычку, от которой уже не отделаться, благо магия всегда под рукой. Прошу прощения, я отвлекся.
— Ничего страшного, — мягко улыбнулась Тиффания. — Итак?
— Это чудо, Ваше Величество — твердо ответил Абрамсон. — Так как я сам вел лечение оябуна с самого начала, могу твердо утверждать — это чудо.
— С чем оно связано, как вы считаете?
— С тем, что организм Аргуса Филча лечил сам себя, непрерывно, а моя магия Воды и проведенные две операции лишь помогали процессу выздоровления. Как будто у него внутри заработала своя магия.
— Он был когда-то магом, — задумчиво кивнула Тиффания.
Припомнился ей и фрагмент рассказа Аргуса о сражении с Темным Лордом, желающим получить бессмертие, и чем все это обернулось. Могло это повлиять? Вполне. Почему выяснилось только сейчас? Так раньше Аргус и ран особых не получал. Или это связано с проклятием? В любом случае, какая разница, подумала Тиффания, главное, что он выкарабкался, сумел, выжил. Даже чудо-исцеления не хватило бы, если бы Аргуса не доставили скорейшим образом в Лондиниум и не начали лечить лучшие врачи — маги Альбиона.
Три недели... нет, неделю на грани, потом еще неделю робкой надежды, и только в последнюю неделю врачи стали говорить, что Аргус выживет. Нет, нет, все было сделано правильно, и Тиффания так и сказала.
— Без вашей помощи он бы умер, и я, мы все признательны вам, доктор Стендаль.
— Я был только рад послужить Альбиону и вам, моя королева, — поклонился в ответ маг Воды.
— Вас ждет щедрая награда.
— Мне достаточно вашей улыбки, Ваше Величество, тем более, что оябун уже пообещал выполнить любое мое желание.
— И чего вы пожелали? — с искренней непосредственностью спросила Тиффания.
— Отдельную детскую больницу и приют в Лондиниуме, под патронажем короны, — твердо ответил Стендаль.
— Правда, детская больница? — Тиффания утерла невольную слезу.
— Правда, правда, — проворчал Борисов, почесываясь и осторожно ступая босыми ногами по толстому ковру спальни. — Дело нужное, а раз у человека душа болит за детей, значит, будет делать на совесть. Наверное.
Он неуклюже подошел к окну, не замечая, что Тиффания смахнула еще одну слезу.
— Всем казалось, что ты умрешь, когда тебя привезли.
— Да, бывала в моей жизни и такая хуйня, — грубо ответил Борисов.
Картинки воспоминаний, эпизоды, четкие и яркие, кружились в голове, и Борисов ухватился рукой за стену, ощущая, что сейчас упадет. Задышал размеренно, головокружение отступало, только слабость в ногах и теле. Тиффания, заметив неладное, уже была рядом. Поддержала Борисова, отвела к кровати.
— Постельный режим, — строгим голосом повторила она слова Стендаля, и хихикнула, — без женщин.
— Это ненадолго, — хмыкнул Борисов в ответ. — Прямо чувствую, как во мне все поднимается, от одного взгляда на вас всех. А где остальные?
— Ну, мы по очереди дежурим, у кого свободное время выпадает, — пояснила Тиффания. — Все, хватит на сегодня, не хватало еще переутомиться. Все, лежи, спи и не думай о делах!
Едва дверь за Тиффанией закрылась, Борисов вытащил документы из-под подушки и проворчал.
— Ага, не думай, если я не буду думать, так никто и не подумает!
Впрочем, надолго его не хватило, и вскоре Борисов уже храпел во всю мочь.
Тиффания и Сиеста лежали в кровати, в обнимку, голые, довольные и умиротворенные, как новостью о выздоровлении Аргуса, так и состоявшимся сеанс бурного, грубого и беспорядочного секса. В самом начале отношений такая вот поза — лицом к лицу — доставляла некоторые неудобства, так как груди упирались друг в друга и мешали. Но потом все наладилось, и сейчас им было вполне комфортно и удобно.
— Сниму завтра заклинание, — сказала Тиффания.
— Не рано ли?
— Аргус будет в норме через пару дней, и сразу умчится по своим делам. Война уже почти месяц идет без него, разве он может упустить такое? Хорошо, что Галлия после того разгрома не суется, но все равно, разве это даст Аргусу усидеть на месте? Письмо от Папы его давно дожидается, в общем, дел столько, что только зазевайся и он опять окажется где-то на другом краю Халкегинии. И кто знает, вернется ли?
— Да, он такой, — с оттенком гордости улыбнулась Сиеста. — Тогда я тоже сниму заклинание!
— И мы придем к нему вдвоем, как в старые добрые времена, — согласилась Тиффания и крепко поцеловала подругу.
— Сейчас, Роджер, минуту, — не оборачиваясь, сказал Борисов. — Что ты думаешь по поводу операции со Скарроном?
Тихий женский смех был ему ответом. Борисов обернулся, моргнул удивленно.
— Джессика — не Скаррон, но в нарядах разбирается не хуже, — хихикнула Сиеста. — Ну как?
— Я... вообще-то... ожидал графа Эверетта, — медленно ответил Борисов, ощущая, что кровь закипает в жилах.
Еще бы, не каждый день на тебя смотрят две прекрасные девушки в развратных нарядах, да еще и стоящие в откровенно провокационной позе. Собственно, наряды, одолженные Сиестой у сестры, так и назывались: "Развратная горничная" и "Развратная эльфийка", разве что искусственные острые наконечники на уши Тиффании прилаживать не пришлось. Короткие юбочки, не скрывающие вообще ничего, и кружевное нижнее белье, скорее притягивающее взгляд и открывающее все, нежели прячущее. Длинные чулки с подвязками-бантиками, подчеркивающие форму ног, и верхняя одежда с четко выверенным декольте, выпячивающая соски. Сиеста держала в руке изящную метелку, под стать наряду, а Тиффания надела шляпу с пером, и обе они подвели глаза и губы.
Также Борисов учуял запах, тонкий, нежный, хватающий за яйца.
— Право слово, — пробормотал он, — я и без возбуждающих вас люблю!
Организм рапортовал, что он здоров и готов размножаться, неоднократно. Борисов, правда, сомневался, что его поясница выдержит ударный марафон. Чудесное и быстрое выздоровление — это прекрасно, но еще два дня назад до окна не мог дойти без головокружения! Понятно, что в организме что-то изменилось перед лицом смерти, но болей в пояснице и позвоночнике это не отменяло. Можно было и на спине полежать, но ведь наверняка жены захотят обратного, и будут в своем праве, учитывая, что за два с лишним месяца он всего разок к ним заезжал. Ну, по дороге в Гельвецию еще потрахались, но то не в счет.
— А мы тебя, — ответила Сиеста, и поцеловала Тиффанию.
Они обе начали медленно покачивать бедрами и извиваться, не разрывая поцелуя, и потираясь грудями, задевая оттопыренными сосками. Борисов решительно встал, во всех смыслах, и Сиеста оторвалась от королевы, хихикнула.
— Права была Джессика, что это мертвого из могилы поднимет!
Они отступили на шаг, на два, и упали на кровать, так как Борисов занимался делами, не выходя из спальни. Сиеста, поводя плечами, задрала юбку на королеве, приспустила ее трусики и начала расстегивать декольте.
— Давай, Аргус! — подбодрила Тиффания мужа. — Возьми меня быстро и грубо! А потом Сиесту! А потом опять меня! И уже потом медленно и нежно!
— Какая... основательная программа, — сказал Борисов, входя в Тиффанию. — У меня... вообще-то, встреча с Эвереттом... назначена!
— Да, давай, давай, — подбадривала его Сиеста, массирующая обнаженные груди Тиффании.
— Я отослала графа Эверетта, с приказом не мешать! Часа два!
— Думаешь, успеем? — усомнился Борисов.
Одновременно с этим, он правой рукой залез под трусики Сиесты и ласкал ее там. Сиеста, впившаяся и посасывающая левую грудь королевы, слегка двигала тазом в такт, потом начала снимать нижнее белье.
— На тебя тут очередь, — хихикнула Тиффания.
— Понятно, а ты, значит, воспользовалась своим положением?
— Да, я королева... или нет... положение... мне нрааааавится!
Она выгнулась дугой, и сжала на мгновение, тут же упав обратно. Оттолкнулась ногами от Борисова, и при этом руками толкнула Сиесту к краю, одновременно разворачивая ее. Развела шире ноги, и расслабленно-тягуче провела руками от бедер к грудям.
— Аргус, ты великолепен!
— Согласна! — пискнула Сиеста, уловив момент.
Борисов уже вошел в нее, и двигался мощными толчками, а Сиеста посредством языка передавала эти толчки в промежность Тиффании.
— Чуть тверже и длиннее бы, ммм, — промурлыкала Тиффания, тиская свои груди. — И была бы идеальная замена пальцам.
— Неужели у вас тут нет... секс-игрушек? — удивился Борисов, учащенно дыша.
У него уже начинала болеть поясница, и он решил, что дальше будет лежать, а дамы пусть прыгают сверху, хоть нежно, хоть грубо, как им нравится.
— Нет, — хором ответили Сиеста и Тиффания. — А что это такое?
— О, — издал удивленный звук Борисов.
Напрягши память, он начал выдавать все, что помнил с Земли по этому вопросу. Конечно, он был тогда уже в пенсионном возрасте, но все равно, назойливая реклама, рассказы, весь этот... интернет, кое-что да осталось. Сиеста содрогнулась на второй минуте рассказа, и Борисов облегченно излился, тут же рухнул в кровать, между дамами, и продолжил рассказ.
— Главное — хорошая смазка, — закончил Борисов, — а то все сотрете в кровавую кашу или еще хуже, заноз насадите, а вытащить не сможете!
— Страсти какие, — искренне ответила Тиффания, — нет уж, пока есть натуральный образец, будем работать, и насаживаться безопасно!
И тут же взобралась на Борисова, села сверху.
— А я бы не отказалась, — задумчиво сказала Сиеста, лежащая сбоку.
— Но это же все равно... не те... ощущения!
— Зато как классно было бы, — мечтательно улыбнулась Сиеста, — я, между тобой и Аргусом! Или ты между нами!
