— Не слишком утомляет общение с детьми?
Да, коряво сформулировал, но Бакстер неожиданно все понимает.
— Из-за своей работы, бывшей работы, так и не завел семью. Все казалось — а вдруг меня убьют, что тогда? Потом в отставку вышел, а дома пусто, и кому я нужен, такой старый? Здесь же смотришь на детей, и прямо на душе теплеет, как будто семьей обзавелся, — не спеша, обстоятельно рассказывает Чарли. Минуту молчит и подытоживает: — Так что нет, не утомляет. Что, тяжело быть Бешеной Грейнджер?
— Если ты думаешь, что мне хочется больше общения, то глубоко ошибаешься, — пожимаю плечами. — Хватает и того, что есть.
— Ну-ну, — хмыкает он.
— Что?
— Да так, сама увидишь, — отмахивается Чарли и делает вид, что пристально смотрит на стадион.
Пожимаю плечами и не переспрашиваю. Захочет — сам расскажет, а нет — так нет. Не люблю все эти многозначительные недомолвки. Конечно, когда есть силы, время и желание, можно развлечься праздными размышлениями, но сейчас ничего нет. Ни сил, ни времени, ни желания. Уверенность Дамблдора в том, что Кубок выберет меня, — это одно, а вот после этого выиграть Турнир — это другое, и тренировки после приезда в Хогвартс только усилились. Да, не безумное выживание с Грюмом, но выматывает не меньше.
Собственно, вот и сейчас у меня тренировка, леплю взрывчатку.
Просто сухой и теплый день в конце сентября неожиданно расслабляет. Хочется сидеть и ничего не делать.
Дамблдор, весь какой-то уставший и потухший, кивает. Мантия в пятнах, борода не расчесана — дедушка явно забросил уход за собой, либо сил не хватает или времени. Поправляет очки, коротко бросает: «Дела, дела», — и тут же переходит к очередному вопросу.
— Окклюменция, или защита разума. Что тебе известно о ней?
— Защита разума позволяет оградить себя от чтения посторонними магами мыслей и образов, в настоящее время слабо распространена, в школе не преподается, является обязательным предметом для авроров. Может быть получена несколькими путями. Во-первых, мысленной дисциплиной, когда маг постоянно сохраняет контроль над собой и может отразить вторжение в любой момент. Во-вторых, специальными артефактами с установленными чарами ментального щита — в сущности, это разновидность первого пути, в котором забота о защите возложена не на мага, а на сторонний артефакт. В-третьих, пребыванием в местах, защищенных от вторжения, например в доме, который сокрыт Фиделиусом, или в местах, подобных Хогвартсу или некоторым отделам Министерства, то есть имеющих собственные стационарные щиты. В-четвертых, применением специальных зелий.
— Хорошо, — Дамблдор привычно оглаживает бороду. — Недостатки?
— В первом случае маг должен непрерывно себя контролировать, это непросто и требует долгой практики. Во втором и третьем случаях защита возлагается на сторонние щиты и артефакты, которые могут быть отключены, сломаны, потеряны, и тогда разум мага останется без защиты. В четвертом случае эффект слишком кратковременен, а зелья слишком сложны.
— Очень хорошо, — удовлетворенно заявляет Дамблдор. — Рад, что тема защиты сознания не оставила тебя равнодушной. В настоящее время практически повсеместно используется первый способ, то есть маг изучает Окклюменцию, если ему это нужно, и затем применяет, с той или иной степенью успеха. В особо важных местах вроде Отдела Тайн Министерства...
Что еще за Отдел Тайн? Там спрятаны все тайны? Архив, что ли?
— ...применяются комбинированные методы, — продолжает директор. — Сотрудников учат Окклюменции, выдают артефакты, помещения накрыты щитами. Это гарантирует полную уверенность.
Ну да, хоть один из способов да сработает, благо они независимы. Толково придумано.
— В связи с надвигающимися тяжелыми временами, а в случае Гарри — еще и осложнениями из-за связи крестражей, я счел уместным попросить Аластора обучить вас Окклюменции, — тяжеловесно так заявляет Дамблдор. — Умение полезное, всегда пригодится.
— Да, профессор.
— Что необходимо для успешного изучения? Необходимо понимать, что маги-легилименты, как, например, Волдеморт, не читают каждую вашу отдельную мысль. Это очень распространенное заблуждение, но всего лишь заблуждение. Легилименты считывают образы, цельные, полновесные, и это сродни извлечению воспоминаний. Как вы уже знаете, мисс Грейнджер, при извлечении воспоминания его можно увидеть так, как будто вы сами там были. Аналогично и с легилименцией: при вторжении в чужой разум идет поиск образов, которые намного сложнее, чем отдельная мысль. Это понятно?
— Да, профессор. Легилимент не может сказать, что я сейчас о нем думаю, но, вторгнувшись в сознание, может ощутить, увидеть и понять образ моего отношения к нему. Не отдельную мысль, что он мне, скажем, не нравится, а комплексный, цельный образ.
— Где-то так, — доброжелательно кивает дедушка Альбус, — хотя насчет «понять» вы немного преувеличили. Но не буду вдаваться в детали восприятия, это сейчас неважно. Аналогично легилименты воспринимают, при необходимости, и остальные аспекты. Волдеморт, например, всегда знает, когда ему лгут... потому что он воспринимает образ речи от собеседника, то, что тот вкладывает в речь. Именно поэтому профессор Снейп так успешно сумел вернуться в ближний круг Волдеморта.
— Окклюменция и мысленная дисциплина дают возможность контролировать себя во всем, и если профессор Снейп лжет Волдеморту и при этом маскирует свою ложь под правду, то Темный Лорд не в силах распознать ложь?
— Именно так. Том слишком привык, что все знает об окружающих, но я-то лично тренировал Северуса! — с оттенком гордости заявляет Дамблдор. — Разумеется, потребовались годы практики, к счастью, у нас было время. Вам и Гарри пока что рано замахиваться на такие высоты, но даже самый длинный путь начинается с первого шага, не так ли?
— Да, профессор.
— Окклюменция предполагает несколько базовых способов. Во-первых, это отражение атаки в легилимента; думаю, Аластор любезно покажет вам соответствующий щит, но, в крайнем случае, можете смело ставить Протего, при достаточной силе — помогает. Во-вторых, запутывание мыслей, когда ваша голова наводнена образами и мыслями, и лучше всего, если они не имеют отношения к делу. То есть легилимент, допустим, хочет вас расспросить о Гарри Поттере, а вы думаете о новых туфельках в магазине.
Ох, дедуля, сам думай о новых туфельках в магазине!
— Чем плох второй способ, так это тем, что он не дает настоящей защиты. Вы просто осложняете работу легилименту, но он все равно может неожиданно вторгнуться в ваш разум или все-таки прочитать то, что ему нужно, если мастерства хватит. В-третьих, можно вообще ни о чем не думать, этот способ аналогичен второму, но все же немного лучше, и вот почему. Не думая ни о чем, легче заметить вторжение легилимента, если он все-таки решится на таковое. Также можно упорно гонять по кругу одну и ту же мысль, допустим, напевать привязчивую песенку.
Смутно припоминаю, что читал такое в литературе, там еще были эсперы разных рангов, а главный герой как раз для защиты мыслей напевал прилипчивую песенку, в которой постоянно повторялись слова: «Три, четыре, три, два, раз!»
— При этом, пока песенка крутится в голове, при некоторой тренировке тоже можно заметить вторжение. Как видите, мисс Грейнджер, все построено на запутывании легилимента, на том, чтобы вовремя заметить вторжение в мысли и не дать прочитать то, что вы хотите скрыть. И в-четвертых, есть еще постоянная мысленная дисциплина, когда вы никогда не думаете лишнего, а если решите подумать, то вначале воздвигнете щит. К этому способу вы должны стремиться, пока же рекомендую вам третий метод — навязчивую мысль, ну а на установку щитов вас натренирует Аластор.
— Да, профессор. Главное — не дать легилименту прочитать себя и вовремя отразить вторжение
— Правильно, — кивает Дамблдор. — Вообще, самый простой способ защиты — не допускать прямого зрительного контакта с легилиментом, но обстоятельства могут сложиться так, что это окажется невозможным. Поэтому поразмышляйте над моими словами и создайте способы защиты, подходящие лично вам. На этом урок закончен.
Покидаю башню с чувством глубокого недоумения. А где обещанная теория и основы? То, что рассказал Дамблдор, и так знаю, и это все-таки прикладные приемы, которые Грюм уже объяснял. Остается только пожать плечами и идти, идти, идти, слишком уж измучен Дамблдор, не стоит дополнительно терроризировать дедушку.
— -
* Вуд (Wood) — дерево в переводе с английского
Глава 14
Даже после отбора делегации Турнир продолжает будоражить умы и сердца школьников. Теперь за теми, кто едет, постоянно ходят советчики и обсуждатели, а также фанаты. Самое забавное — наблюдать, как фанаты (и фанатки) сталкиваются друг с другом и начинаются бурные споры о том, кто будет Чемпионом и почему их кумир чемпионистее, чем остальные. Аргументы приводятся как вполне логичные, про умение кастовать сложные заклинания, так и вполне бредовые, что у кого-то там палочка длиннее или мантия элегантнее.
Аластор, руководствуясь не только своими соображениями, но и подсказками Дамблдора, отобрал претендентов равномерно. По три с каждого факультета, и знакомых здесь не оказалось. Близнецы вначале не прошли по возрасту, а потом махнули рукой и не стали хитрить и выцыганивать у родителей разрешение. У них же дела, магазин, опыты, и все такое. Так как квиддич в Хогвартсе никто и не думал отменять, товарищ Седрик, приснопамятный по фильму, тоже не дергался. Капитан команды Хаффлпаффа, не хухры-мухры. Команда Гриффиндора по квиддичу тоже не дергалась, Оливер всех настроил на победу и внушал, что Кубок три года подряд — это хорошо, но четыре — еще лучше.
Больше никто из моего узкого круга общения и знакомств по возрасту не подходил.
Остальные одиннадцать претендентов на лицо-то, конечно, знакомые, все-таки в одной школе учимся, но даже не общались ни разу. Надо заметить, что никто из претендентов и претенденток не стремился подойти и завязать знакомство. Впрочем, их фанатские «хвостики» тоже не пытались нападать, и на том спасибо, хех!
В результате мы сейчас стоим все вместе в Большом зале, и в то же время, я как бы по отдельности.
Не хотят знакомиться? Да и хрен с ними, все равно сейчас нас МакГонагалл всех подружит, о да, ведь репетиции — они такие. Декан Гриффиндора оценивающе смотрит на нас. Да, Минерва, это не прошлые уроки танцев, где достаточно было пригласить желающих из групп фанатской поддержки, чтобы выправить дисбаланс. На двенадцать претендентов четыре девушки, включая мою мелкую, относительно остальных, тушку. По девушке с каждого факультета, ага, и два парня в группу поддержки.
С другой стороны, мы-то репетировать будем не танцы, а сцену прибытия.
Типа, чтобы сразу всем стало ясно — не хухры-мухры, целый Хогвартс приехал!
Да, в этом году «Ежики», похоже, отправятся в спячку. Мне хватает занятий по Турниру, близнецы в своих делах, лже-Гарри эти поскакушки не слишком интересны, а значит, и Рон с Джинни не слишком рвутся вперед. Невилл с загадочным видом где-то постоянно занят, а мнение Луны их всех не интересует. Младшая Лавгуд единственная, кто руками и ногами за продолжение тренировок.
Может быть, мы переросли этот кружок по интересам, то есть «Яростных Львов», а может, просто никто не хочет брать на себя лидерство и вести за собой остальных. Традиционный объединитель в лице меня отчаливает через неделю, так что можно смело предсказывать, без всяких уроков Прорицаний, что дальше тренировки по воскресеньям совсем зачахнут.
Ладно, будем считать это частью взросления и обретения самостоятельности.
И все равно как-то грустно. Целый этап жизни заканчивается, можно сказать, подведена финальная черта.
29 октября 1994 года, суббота.
«Хогвартс-экспресс» — с одним вагоном, сияющий, как котовьи яйца, — скромно стоит рядом с полем для квиддича, как будто так и должно быть. Хм-м-м, интересно, вот высадили нас на конечной остановке рядом с Хогсмидом, а дальше? Встает вопрос: пару раз в год поезд нас возит, до Лондона и обратно, а остальное время? В подземном ангаре стоит? Кто его чистит, смазывает, кто в роли машинистов выступает? Или опять можно сделать круглые глаза и важно заявить: «Цэ ж магия»?
Насчет паровоза с вагоном посреди поля — это понятно, тут как раз чистая магия.
В целях безопасности, секретности, а также чтобы все потенциальные шпионы-школьники могли рассмотреть, что Гарри Поттер остается в Хоге, отправка проходит отсюда, из-под щитов школы. Вообще, с этой отправкой дело сложное. Невзирая на желание пустить пыль в глаза, приходилось учитывать сложную обстановку, ну и традиционную паранойю Дурмштранга, теперь многократно обострившуюся. Паранойя у них насчет координат школы, которые они усиленно скрывают.
То есть не просто скрываются от людей, как вот в Хоге, где щиты прячут школу, а и от магов прячутся тоже. Координаты, куда аппарировать, засекречены, и еще, помимо этого, Дурмштранг находится в специально расширенном магией пространстве. По слухам, разумеется. Вообще, о Дурмштранге ходит масса слухов, и вряд ли хотя бы половина из них правдивые.
Но вот паранойя насчет секретности и координат — она есть.
Возможно, это тяжелое наследие, ведь исторически так сложилось, что Дурмштранг работает с элитой Восточной и Северной Европы, а Шармбатон специализируется на Юге и Западе. При этом строгого деления нет, это в Британии выпендрились и заимели отдельный Хогвартс, а в Европе все проще и сложнее одновременно. Маги условно-территориально разделены по государствам людей, и на каждое государство есть свое Министерство магии и своя государственная школа. Шармбатон и Дурмштранг же находятся как бы над этой системой, то есть каждая из этих школ принимает элитных учеников из нескольких стран.
Опять же, повторюсь, британцы с Хогвартсом выглядят выпендрежниками и обособленцами.
При этом четкого разделения нет, и маг из Финляндии, например, может учиться в Шармбатоне, а ученик-португалец весело ездить в Дурмштранг. Также исторически сложилось, что в Шармбатоне больше времени уделяют, условно говоря, мирной и дипломатической магии, а в Дурмштранге — боевой. Но, опять же, все это достаточно условно, а в базовой программе все три школы примерно одинаковы.
Вообще, хотелось бы заметить, вся эта система освещает очередную бредовую грань бредового магического мира. Зачем делали Турнир? Чтобы преодолеть разобщенность магов. При этом маги сами поделили себя по странам, создали Министерства и, можно сказать, разбежались по норам. Но при этом магический мир достаточно един, после принятия Статута и прятанья от людей. Но традиции еще полутысячелетней давности гласят другое.
