* * *
Восемь дней спустя Малла одиноко сидел в своей комнате. Контакт с Йэннимуром превзошел все его ожидания. Если симайа что-то и скрывали от них, это было совершенно незаметно: информация не просто хлынула потоком. Юноше казалось, что его бросили в бездонный океан. Межмашинную связь, наконец, наладили, и сейчас архивы Йэннимурской Сети перегонялись в банки памяти транслайнера. Как ни велика была их емкость, её не хватало. Сарьют пришлось выращивать дополнительные мемоструктуры и почти вдвое увеличить их массу — переданной им информации хватило бы, чтобы без остатка заполнить память триллиона людей. Тысячелетия нужны были, чтобы в этом разобраться. У Маллы просто разбегались глаза: он понятия не имел, за что хвататься. Космография, история, описания разумных рас — всё было бесконечно интересно.
В принципе, изучение йэннимурских архивов должно было занять его до конца жизни. А вместо этого его отвлекали и терзали всякие неприятные мысли. Едва увидев того молодого симайа, Вайми, Охэйо просто перестал смотреть на своего марьют. Они оба были очень похожи, с едва заметными отличиями, и оба по-своему совершенны — но в Вайми это совершенство было более глубоким. Это едва ли увлекло бы Охэйо больше, чем на пару минут, не узнай он, что Вайми Йенай тоже был марьют — созданием искусственным и потому поддающимся повторению. Сначала он изводил Вайэрси, его создателя, пока буквально не выгрыз все исходные данные. Вайми во всех отношениях был лучше Маллы — сообразительней, внимательней, а главное — с куда более богатой фантазией. А уж его подруга...
В последние двое суток они не выходили из комнаты Охэйо. Когда Малла в последний раз был там, над столом плавала объемная модель Хары-II, везде были формулы и схемы, и они едва ли не ползали по ним, выясняя, будет ли это работать. Свои рассуждения о коварстве симайа Охэйо благополучно забыл. Они с Вайми сошлись быстро, словно дети, и после минутного знакомства вели себя так, словно знали друг друга всю жизнь. Когда Малла попытался привлечь их внимание, Охэйо просто отмахнулся от него, словно от мухи. Для Аннита он больше не существовал, и это было очень обидно.
Чего в Охэйо не было наверняка, так это зависти — встречая работу более совершенную, чем его собственная, он принимался искренне восхищаться ею, а потом обстоятельно допытываться, как всё это сделано и что тут можно улучшить. Вайми же стал для него едва ли не братом. Симайа, как оказалось, спасли из Хары Лэйми, его друга, потерянного восемь тысяч лет назад — однако Охэйо едва взглянул и на него. С Вайми они всё время спорили, что-то яростно доказывая друг другу — пару раз едва не доходило до драки, но ссоры мгновенно забывались. Они снова склонялись над схемами, увлеченно поправляя и дополняя друг друга. Охэйо, наконец, нашел товарища, которого искал всю свою долгую жизнь.
* * *
Малла устало вздохнул. Он, конечно, понимал, что его обида глупая — детская и чуть ли не девчоночья — но дело было не в Вайми, а в нем самом. После этого не-перехода с ним творилось что-то странное — он стал плохо спать, его преследовали какие-то странные звуки, а порой он просыпался среди ночи с чувством, будто умер и оказался в бесконечной темноте. Его сознание постоянно куда-то уплывало, — он словно смотрел на себя со стороны, и сами его чувства казались ему не вполне настоящими. Он думал, что сходит с ума — но не осталось больше никого, к кому он мог бы обратиться за помощью.
Не представляя, чем ему здесь заняться, Малла вышел в коридор. Из-за дверей доносились веселые голоса и смех, но его не привлекало общество других марьют. Ему хотелось чего-то совершенно иного, но вот чего — он сам не понимал.
Решив спуститься в жилой отсек транслайнера, он вышел на посадочную площадку "Анниты". На ней стояли небольшие изящные машины — свупы, летающие мотоциклы. Едва юноша плюхнулся в седло, из корпуса выдвинулись мягкие выступы, плотно обхватив его бедра — теперь он не мог свалиться, даже если очень бы захотел.
Золотистая блестящая машина сорвалась с места и почти отвесно пошла вниз. У Маллы захватило дух. Совсем недавно ему очень нравилось носиться в ангаре транслайнера — но сейчас головокружительные виражи не привлекали его, а только расстраивали и злили ещё больше.
Жилой отсек он не узнал — Хеннат в очередной раз перестроили его целиком, в соответствии со своими новейшими воззрениями. Посадочная площадка находилась сейчас на краю глубокого, затянутого туманом каньона, сплошь заросшего темной, косматой зеленью. Наверху неспешно плыли тяжелые синеватые тучи, воздух был сырой и прохладный. Ошеломляюще сильно пахло цветами и мокрой землей, как после дождя.
Но, в отличии от настоящего, у этого каньона почти не было склонов — лишь несколько узких полосок, разделявших такие же первобытно-заросшие террасы. Синевато-зеленые огни на их краях углубляли тон зарослей, но в общем тут было темновато, как в сумерках.
Едва протянув руку Малла понял, что растения здесь настоящие. Землю, правда, заменяла какая-то пластифицированная масса — вся эта конструкция была рассчитана на сильные рывки и перегрузки. Юноша попробовал сорвать приглянувшийся ему цветок, но стебель оказался прочным, как проволока.
Он быстро пошел по парящей в воздухе широкой дорожке, покрытой шестигранниками шершавого камня, без перил — их заменяли низкие наклонные бортики с прерывистыми светящимися полосами. Для ловких марьют это ничего не значило, да и масса растений внизу была достаточно упругой, чтобы упавший не получил даже синяков.
Сама терраса походила на сумеречный сад. Её центр занимало странное здание — полупрозрачное, похожее на лежавшую на боку звезду со спиральными лучами. Оно состояло из изогнутых плоскостей полированного стекла, вееров зеркальной стальной арматуры и путаницы сияющих голубых жил. Малла быстро пошел к нему.
Похоже, здесь шел какой-то праздник. Марьют в просторных туниках из сложно вырезанных матовых и полупрозрачных сегментов, украшенных узором сине-белых светящихся линий, со смехом кружились в зарослях, то ли танцуя, то ли играя в прятки. Они были так увлечены, что не обратили на него внимания. Одна из девушек прыгнула, сжавшись в тугой вертящийся комок, и ловко приземлилась на ноги. Вроде бы ничего особенного, — если не считать, что она прыгнула на высоту второго этажа и не потеряла ориентации, перевернувшись кверху пятками дюжину раз за две секунды. Приземление с такой высоты тоже не заставило её ни на миг сбиться с безупречного ритма танцевальных движений. Малла догадался, что видит одну из новых марьют, модифицированных с помощью технологий симайа. Его линия уже успела безнадежно устареть.
Он вошел в здание и через минуту остановился, не в силах понять, куда идти дальше. Стены, потолок, пол были совершенно прозрачными — но бесчисленные отражения, голубые и бело-фиолетовые блики путали юношу и сбивали его с толку. Заросли отсюда казались просто глубокими зелеными тонами в толще стекла. Беззвучно снующие за стенами марьют напоминали привидения, нельзя было понять, где здесь двери, куда и как проходят коридоры. Под собой Малла видел ещё несколько этажей, сливавшихся в неразличимую мешанину.
Он испуганно вздрогнул, когда из вихря отражений вынырнула босая девушка в составной тунике с короткими рукавами. Жесткие, похожие на камень пластины с резным узором прикрывали лишь широкие бедра и высокую грудь, всё остальное было вполне прозрачным. На голове у неё была такая же "каменная" круглая шапка с большим козырьком, но без верха. Тяжелая масса блестящих черных волос плащом спадала ей на спину. У неё было короткое широкоскулое лицо и золотистая кожа, но Малла сначала посмотрел на её гладкий подтянутый живот и лишь потом поднял взгляд.
Глаза у девушки были большие, косо поднятые к вискам, но без зрачков и радужки — они состояли из одной неразличимой темноты, пронизанной слабыми радужными бликами. Малла невольно попятился к стене, но девушка остановилась рядом, с явным любопытством глядя на него. Юношу обдало короткой волной жара — симайа могли выглядеть совершенно как люди, но вот тепла они выделяли куда больше. А это была не просто симайа — Йэллина, подруга Вайми, одна из жительниц Найнера.
При мысли, что по кораблю свободно разгуливают существа, намерения которых никому толком не известны и с которыми нельзя даже говорить, юношу охватило отчаяние. Мир вокруг менялся слишком быстро, и он явно не успевал за ним.
Спокойно кивнув своим мыслям, девушка подняла руку и сжала кулак, направив на юношу указательный палец — словно мальчишка, играющий в войну. Смотрелось это забавно — пока прямо в лоб Маллы с этого пальца не ударила молния.
Он не почувствовал удара. Боли тоже не было, лишь ослепительный свет, который тут же погас.
Темнота.
* * *
Сначала Малле казалось, что здесь ничего нет, в том числе и его — в точности, как он и представлял. Но через какое-то время он понял, что чувствует ужасный холод — он не просто цепенил кожу, а пронизывал его насквозь. Словно очнувшись, юноша осознал — он до сих пор как-то мыслит. И тьма вокруг оказалась не сплошной — в ней со всех сторон горели тысячи огней, похожих на звёзды, одни близко, другие очень далеко. Инстинктивно Малла попытался приблизиться к ним. Казалось, сам он не двинулся, но одна из звёзд поплыла к нему, превращаясь как бы в окно — крохотное, но все детали были видны в нем с абсолютной точностью и оттуда исходило слабое, очень приятное тепло. Малла невольно потянулся к нему и тут же замер — он словно балансировал на скользком краю воронки, ведущей куда-то очень глубоко. Вокруг неё мелькали другие образы, более подвижные и смутные. Совсем как...
Как мысли.
Малла начал, наконец, понимать, ЧТО всё это значит. В следующий миг его охватил беззвучный смех — истеричное облегчение от того, что самое страшное чудесным образом не случилось. Случилось нечто иное.
Он стал сарьют. И оправдал ожидания Охэйо.
* * *
Немного опомнившись, Малла осмотрелся вновь, уже более внимательно. Здесь не было ничего — никаких вещей, никаких звуков, направлений — но он мог видеть МЫСЛИ других марьют, видеть то, что видели в это мгновение они. Ощущение довольно постыдное — он никогда не любил подглядывать — но таким образом он мог ориентироваться. Не без труда он отыскал знакомые интерьеры "Анниты" и стал смотреть ещё более тщательно, надеясь узнать Охэйо — наверняка, тот найдет способ вывести его из этого кошмарного места.
Его внимание привлекла звезда, непохожая на остальные — она светилась, но была непрозрачной, лишь изредка по её краям пробегали какие-то неясные сполохи. Малла потянулся к ней — всё ближе, ближе... и вдруг словно уперся в стенку. Это свечение оказалось упругим!
Вдруг оно взорвалось целым вихрем образов, мелькающих так быстро, что он не мог их понять — удивление, раздражение, потом — вдруг дикий, сумасшедший восторг. Это и оказался Охэйо — его манеры трудно было не узнать — но юношу буквально захлестнула лавина его чувств.
Аннит крикнул — беззвучно, но так, что Малла почувствовал себя оглушенным. Откуда-то появились такие же чистые светящиеся шары — три, пять, семь — со всех сторон налетели на юношу, толкали, теснили его, пытались влезть в него, чтобы понять, как он устроен, отличается ли он от них, и если да, то чем. Его словно растаскивали на клочки. Он узнал Маулу и остальных Хеннат — они едва ли не водили вокруг него хоровод.
К счастью, Охэйо ощутил смятение чувств юноши. Он потащил его куда-то — без ощущения движения, просто перед Маллой возникло какое-то тусклое свечение, такое слабое, что, казалось, оно ему просто чудилось. Даже не свет, а ощущение воронки, ведущей куда-то вглубь. Охэйо настойчиво подталкивал его к ней, и Малла сдался. В какой-то миг он понял, что падает, проваливается в бездну, а потом...
Потом он очнулся.
* * *
Он лежал в каком-то саркофаге, опутанный гибкими трубками, которые входили ему в рот и чуть ли не во все отверстия на теле. Малла принялся бешено выдергивать их, потом попробовал сесть — и тут же крепко приложился головой о прозрачную крышку. Боль была зверская. Юноша несколько раз стукнул в неё кулаком, потом нащупал рукоять, которой она поднималась.
Он сел, спустил ноги на пол и осмотрелся — просторная полутемная комната с такими же саркофагами и какими-то шкафчиками. Он был в консерваторе — но не там, где обычно находились марьют, а в другой секции, где сарьют хранили свои запасные тела.
Малла посмотрел на себя. Тело было его — не просто похожее, а в точности такое же. Если не считать шишки на лбу, оно оказалось в отличном состоянии.
Юноша встал, потом прошелся по комнате, заглядывая в другие саркофаги. Здесь их оказалось пять — три Охэйо и ещё один Малла. В шкафчиках висела одежда — что пришлось весьма кстати, так как тут было холодно.
Едва Малла успел натянуть шорты, пол ушел у него из-под ног. Корабль завибрировал, юноша ощутил, что падает куда-то, всё быстрее. Откуда-то возник страх и холодной паутиной пополз по животу, подбираясь к сердцу.
Эти ощущения он уже знал — транслайнер вошел в меж-пространство и быстро уходил вглубь. Это походило на бегство, отчаянное и стремительное.
Дверь распахнулась. Вбежал Вайми, потом Охэйо и Маула. Они смотрели на него с каким-то детским восторгом.
— Всё-таки получилось, — сказал Охэйо. — Восемь тысяч лет я, можно сказать, жил ради этого момента.
— Что получилось? — спросил Вайми.
— Я смог повторить работу Тэйариин. Перед тобой — новый сарьют. Малла Охэйо анта Хилайа. Я сам создал его. Своего... да, своего сына. И не потеряю его никогда.
— Ты смог воспроизвести Неделимую Сущность?
— Нет. Неделимая Сущность — это, по-простому, душа. Она есть у любой чувствующей твари — даже у дождевого червяка. В процессе её рождения нет ничего мистического — это просто сеть квантовых функций, копирующая нейронные импульсы. После смерти тела она может существовать вечно. Есть только один маленький недостаток — она НИКАК не может взаимодействовать с реальным миром — миром энергии и вещества. А быть бессмертным не очень-то здорово, если ты слепой и парализованный навеки, да ещё все время мерзнешь. Для разнообразия можно общаться с такими же бедолагами — но проблема в том, что некуда идти. Душа — это тень, пустота в пустоте. А чтобы выйти в Бесконечность, надо иметь в себе... что-то реальное. Кто-то что-то недодумал. Я думаю, с ТОЙ стороны не видно, что получается здесь.
— И Тэйариин смогли это исправить?
— Превзойти Творца? Нет, едва ли. Они просто наделили души — ту часть, какую им удалось изменить — способностью общаться с реальным миром. Сделать так же, то есть изменить уже готовую душу, я не могу. Но, так как у меня есть один рабочий образец для изучения и всяких опытов, — он коснулся лба, — я смог сделать нечто иное, может, более сложное — найти такую структуру сознания и тела, что порожденная ими душа обретает возможность общения сама. Вообще-то, учитывая потраченное на это время, не бог весть какое достижение.
