Разработчики были людьми понятливыми, а адмирал обрисовал проблему и пути её решения достаточно подробно. Техническое задание с конкретными требованиями, выраженными в цифрах, было выдано через несколько дней.
За основу подводного аппарата была взята обычная электрическая торпеда САЭТ-50, но на ней заменили свинцово-кислотные батареи на только что появившиеся более ёмкие алюминий-кислородные. Большой скорости для неё не требовалось, нужна была большая автономность, поэтому ходовой двигатель поставили менее мощный. Приёмопередатчик радиомаяка разместили на месте зарядного отделения. Антенн было две — выдвижная штыревая, и проволочная, поднимаемая на высоту до 200 метров с помощью небольшого аэростата с водородом.
Предполагалось, что дизельная подводная лодка, или замаскированное судно, следуя вдоль побережья в угрожаемый период, запустит несколько таких аппаратов, которые подойдут к берегу, определят свою позицию по сигналам спутников системы «Циклон», и останутся на мелководье на несколько дней в режиме пассивного ожидания, пока не получат сигнал со спутника, самолёта, подлетающей крылатой ракеты или проходящего корабля. После этого они начинают работать в режиме радиомаяка, создавая радионавигационную сеть в районе цели.
Адмирал Кузнецов знал, что американцы при помощи радаров, установленных в Иране и Турции, следили за запусками наших баллистических ракет. Радары отслеживали боевые части в верхней точке их траектории, что позволяло с достаточно высокой точностью вычислить и точку старта и точку падения боеголовки. После революции 1958 г радары из Ирана американцам пришлось вывезти и передислоцировать в Пакистан (АИ, см. гл. 03-10). В Турции радары тоже оставались. Поэтому перед началом заключительного этапа испытаний макеевской 3М23 — пусками на максимальную дальность, с подводного испытательного стенда на полигоне вблизи Феодосии, адмирал приказал перевезти стенд в Астраханскую область и разместить его в акватории реки Волга, как можно ближе к полигону Капустин Яр, откуда проводились большинство пусков опытных ракет. Для этого пришлось углубить дно, зато теперь американцы, даже отслеживая полёт головных частей, не могли быть уверены, что ракета запущена из-под воды, а не с наземного стартового стола, то есть, не могли уверенно определить, какая именно ракета испытывается — сухопутная МБР или морская.
Когда первая ракетная лодка К-137 летом 1960 г была передана заводом на испытания, Николай Герасимович Кузнецов вышел на председателя ВПК Устинова с предложением провести совместное совещание с участием Главного конструктора ОКБ-385 Макеева и руководства Главкосмоса. Дмитрий Фёдорович дал согласие.
В самом начале совещания военно-морской министр неожиданно напомнил собравшимся эпизод из нашумевшего фильма «Тайна двух океанов»:
— Помните, там был такой момент, когда ракетой с борта атомной подводной лодки выводится на орбиту разведывательный спутник? Так вот, товарищи, должен вам официально объявить, что — пора. Передача флоту первой советской атомной подводной лодки с баллистическими ракетами запланирована на ноябрь этого года. Что скажете?
Макеев и Королёв многозначительно переглянулись.
— Разговор такой у нас был, ещё весной 1957 года, сразу, как только фильм вышел, — ответил Макеев. (АИ, см. гл. 02-19) — Наша ракета имеет возможность, при уменьшении массы полезной нагрузки, вывести спутник на орбиту. Конечно, нужно будет внести изменения в полётное задание и сделать дополнительный разгонный блок.
— Мы подобную возможность рассматривали, — подтвердил Сергей Павлович Королёв. — В качестве разгонного блока можно использовать блок разведения боевых частей ракеты, если установить на него баки увеличенной ёмкости для горючего и окислителя. Но вот разведывательный спутник... На самом деле, мы такой проект уже прорабатывали. Основная проблема там — в возвращении отснятой плёнки. Сейчас у нас возвращается спускаемый аппарат, диаметром два с половиной метра, в котором размещаются и фотоаппараты, и плёнка. Фотоаппараты там используются дорогостоящие, с фокусным расстоянием около метра, то есть, с вот такими, — Сергей Павлович выразительно развёл руки в стороны, — дорогущими объективами. При диаметре ракеты около двух метров имеющийся спускаемый аппарат в её шахту не засунешь, да и масса у него более двух тонн. Спускаемый аппарат поменьше у нас есть — «котолёт», в котором запускали в 57-м кота Леопольда. Плёнку с орбиты в нём вернуть можно. Но вот фотоаппараты будут потеряны. Разработка спускаемого аппарата под размер ракеты Виктора Петровича возможна. Но сейчас мы полностью заняты подготовкой к полёту человека в космос, отработкой спутников фоторазведки «Зенит» и спутников-ретрансляторов телевизионного сигнала «Молния». Сделать работоспособный спутник фоторазведки за 5 месяцев — абсолютно нереально. Да ещё такой, чтобы его можно было запустить на морской ракете, то есть — с жесточайшими ограничениями по массе.
Поэтому у Главкосмоса есть предложение, — продолжал Королёв. — Помимо фоторазведчиков, мы также работаем над спутниками радиотехнической разведки. То есть, спутник летает, принимает в пассивном режиме радиосигналы, записывает их на магнитофонную плёнку, а при пролёте над территорией СССР передаёт записи на пункты наземного контроля. Спутник такой мы сделали, на базе сдвоенного корпуса спутника связи «Стрела-1». По массе и габаритам он рассчитывался на запуск ракетой 63С1 Михаила Кузьмича Янгеля, то есть, он как раз подойдёт для запуска с подводной лодки.
— Для флота такой спутник может оказаться даже ценнее, чем спутник фоторазведки, — тут же сообразил адмирал Кузнецов. — Он же будет фиксировать и переговоры радиостанций противника, и сигналы радиолокаторов кораблей. То есть, зная его орбиту, мы будем знать и примерное расположение авианосных соединений противника. А если спутник будет ориентируемым и сможет передавать данные в реальном масштабе времени, через спутники-ретрансляторы — то и точное расположение.
— Пока что наш спутник неориентируемый, — ответил Королёв. — Сделать его ориентируемым можно, но тогда его вряд ли получится запустить с лодки. Передавать данные в реальном масштабе времени мы в скором времени планируем научиться, для этого как раз пригодятся спутники-ретрансляторы «Молния».
— Дмитрий Фёдорович, — попросил Кузнецов. — Посодействуйте, пожалуйста, товарищам Королёву и Макееву. Спутник и этот... разгонник... должны быть готовы к началу декабря. Потому что на лодке ракету со спутником ещё разместить надо, и дойти до точки пуска. Поэтому срок выхода в море — середина декабря.
— Я, со своей стороны, сделаю всё возможное, — заверил Устинов. — Подключу любые заводы, любое министерство, по первому требованию. Остальное будет зависеть от Сергея Павловича, Виктора Петровича и возглавляемых ими коллективов.
— Сделаем всё, что в наших силах, — заверил Макеев.
— Большая часть работы уже, в общем-то, сделана, — добавил Королёв. — Вопрос только в том, зачем запускать спутник именно с подводной лодки? Не проще ли запустить его из Плесецка?
— Конечно, проще, Сергей Палыч! — усмехнулся Кузнецов. — И наш противник тоже так думает. И за запусками из Плесецка и с Байконура следит пристально и постоянно. А вот запуск из необычного места может и пропустить.
— Это не имеет смысла, — подал голос по обыкновению дремавший до этого академик Келдыш. — Американцы следят за каждым спутником на орбите, с помощью радаров. Даже если старт спутника не обнаружат сразу, его всё равно засекут в первые же сутки полёта.
— Вы, конечно, правы, Мстислав Всеволодович, — согласился адмирал. — Но тут начинается вторая часть нашей задумки — политическая. У американцев сейчас на вооружение подводных лодок встала ракета «Поларис» А-1, с дальностью всего 2200 километров. Для нашего противника запуск нами спутника с борта подводной лодки будет означать, что наши морские баллистические ракеты могут быть запущены на межконтинентальную дальность, то есть, могут поразить территорию США из любой точки мирового океана. Для американцев это если не шах и мат, то серьёзнейший технический и политический вызов. К тому же, наш фильм президент Эйзенхауэр тоже смотрел, и то, что после запуска спутника с подводной лодки администрация Белого Дома будет в шоке, я вам, товарищи, гарантирую.
— Ну, да... — усмехнулся Макеев. — Потому что следующим шагом они будут ждать запуска «ионной пушки».
Все заулыбались.
— Ну, что ж, будем работать, — подвёл итог Сергей Павлович Королёв.
Адмирал весьма жёстко обозначил дату запуска — 20-е января 1961 года. В октябре и ноябре 1960-го были проведены два пробных испытательных пуска спутников на ракетах 3М23 с наземного стартового стола на космодроме Плесецк и с подводного стенда вблизи полигона Капустин Яр. В конце ноября на лодку К-137 был погружен полный боекомплект баллистических ракет, одна из которых вместо боеголовки несла разведывательный спутник. Тёмной декабрьской ночью длинное чёрное тело субмарины выскользнуло из бухты и растворилось во мгле, под прикрытием снегопада.
#Обновление 14.05.2017
24. Электроника для страны и народа.
К оглавлению
1960-й стал годом прорыва электроники в крупносерийное производство, сразу по нескольким направлениям (АИ). Брянский завод полупроводниковых приборов начал выпуск однострочных жидкокристаллических индикаторов, что открыло возможность для серийного производства калькуляторов «Пенза» конструкции Рамеева (АИ, см. гл. 04-20). Эти же индикаторы начали устанавливать в мобильные телефоны ЛК-4 и последующие модели.
НПО «Научный центр» начало серийное изготовление модулей для минифабов, в которых осуществлялся цикл мелкосерийного производства интегральных схем. Параллельно «Научный центр» запустил в серийное производство свою управляющую ЭВМ УМ1-НХ, которая теперь использовалась для управления серийными минифабами, а также — станками с числовым программным управлением, и «космическую» БЦВМ УМ-К, которую использовали для управления отдельными образцами сложного оборудования (АИ частично). Благодаря большому количеству управляющих выводов, УМ1-НХ могла управлять сразу целым участком или небольшим цехом, оснащённым однотипными станками. Так как ЭВМ была однозадачной, работа цеха со стороны смотрелась феерично — станки как по команде начинали вращать заготовки, синхронно двигались суппорты, менялись резцы, а затем манипуляторы одновременно снимали готовые детали, и ставили новые заготовки (АИ) Контролёры ОТК проверяли детали, а рабочие были заняты подвозом заготовок, ремонтом и наладкой станков, заточкой инструмента и «обучением» станков с индивидуальным программным управлением первого поколения, оснащённых копировальными автоматами на сельсинах.
Одновременно с подготовкой серийного производства минифабов Старос и Берг делали уже полноценный фаб, большего размера, который мог работать с большими по объёму партиями кремниевых пластин. Минифабами оснащались серийные заводы электронных компонентов, они ставились в профильных НИИ, на кафедрах ВУЗов, несколько минифабов ушли на экспорт — на завод «Роботрон» в ГДР, на болгарское НПО «Изот», (в АИ основаны в 1958-59 гг) и на чешский завод им. Яна Швермы, где уже серийно производилась по советской лицензии и, частично, из китайских ферритовых компонентов, управляющая и обучающая ЭВМ «Сетунь». В первый же год производства чешский завод выпустил около 300 ЭВМ, которые тут же поставили в качестве управляющих машин на важнейших предприятиях ЧССР. (АИ, в реальной истории чехи собирались производить её по лицензии, планировали выпустить 300 шт. в первый год, но наши чинуши прохлопали выгоднейший контракт https://republic.ru/future/sovetskaya_troica-466863.xhtml и http://www.computer-museum.ru/histussr/setun_hist.htm). В СССР «Сетунь» собирали на Астраханском заводе электронной аппаратуры (АИ, в реальной истории — очень хотели, но им не позволили).
Важнейшим достижением стало налаживание серийного производства комплектов микросборок для калькуляторов «Пенза», эмулировавших при помощи нескольких микросхем процессор 4004. Теперь это было уже не единичное производство для космоса — калькуляторы собирали партиями по несколько тысяч в месяц. Пока ещё это было очень мало для огромной страны, но уже намного лучше, чем 10-12 больших ЭВМ в месяц. Серийные калькуляторы оснащались параллельными портами для подключения алфавитно-цифровых печатающих устройств, и последовательными портами для передачи данных по телетайпным линиям. Комплектов процессор-память производилось много больше, чем калькуляторов, и их производство постоянно увеличивалось, путём ввода всё новых и новых производственных линий. Они использовались в БЦВМ УМ-К, и целом ассортименте простых управляющих контроллеров для оборудования. Для удешевления производства комплект вместо трёх отдельных плат разместили на одной плате немного увеличенного размера, за счёт более плотного монтажа. Для применения в сложных условиях плата могла быть установлена в герметичный плоский алюминиевый корпус с выводами на длинном торце, который уже вставлялся в контактный разъём на основной плате (АИ).
В НИИ и КБ возможности связи калькуляторов между собой использовали для организации совместных расчётов нескольких рабочих групп — в калькуляторе была предусмотрена возможность подключения устройства считывания на магнитной ленте или перфоленте, а в качестве АЦПУ часто использовался flexowriter IBM «Selectric» — электрическая пишущая машинка, сразу набивающая вводимые с клавиатуры данные на бумагу и на перфоленту, и одновременно вводящая их в компьютер, либо распечатывающая данные с перфоленты (так выглядел flexowriter http://chernykh.net/images/stories/fruit/flexowriter.jpg). Их производство наладили «пиратским образом» сразу на нескольких заводах (АИ).
Но подлинным решением проблемы калькулятор с возможностью телетайпной связи стал для плановых отделов предприятий. Теперь результаты расчётов можно было постепенно, в процессе работы, забить на перфоленту. Как только расчёты были закончены, лента заряжалась в считыватель калькулятора, он неторопливо считывал информацию, и по телетайпу отправлял её в областной отдел планирования, где уже стояла полноценная ЭВМ, подключенная к общегосударственной автоматизированной системе учёта и обработки информации (ОГАС). Таким образом, появилась реальная возможность примерно в течение пятилетки обеспечить «почти полноценное» подключение к ОГАС большинства предприятий СССР, а не только самых крупных заводов, сумевших «выбить» себе ЭВМ в плановый отдел.
Там, где калькуляторов ещё не было, передача данных в ОГАС осуществлялась вручную, по телетайпу. Колхозы и совхозы передавали информацию через отделения связи, как обычные телеграммы. Это было менее надёжно, но цифры всегда можно было уточнить затем по телефону. Достоверность информации, закладываемой в ОГАС, постепенно росла, информация понемногу становилась более детальной, что улучшало качество планирования.
