Еда у них тут, кстати, местами правильная.
Никакого блядского тыквенного сока, зато есть кисель!
Сразу вспомнилось из детства, как берешь комок твердого киселя (кажется, это была штука, которую надо разводить, и получался кисель) и грызешь, грызешь, наслаждаясь вкусом. Прихлебывая кисель, продолжаю оглядываться и сопоставлять. Так как в Дурмштранге не было Основателей, то здесь нет четырех отдельных столов с четким территориальным разделением студентов. Но тем не менее, если присмотреться, видно, что студенты отчетливо поделены на группы. Или они сами поделились, наперекор перемешиванию.
Аналитик из меня, конечно, тот еще, это только перед Дамблдором хорошо выйогиваться, используя послезнание, а вот в такой вот ситуации, как сейчас, хрена лысого помогут мне знания из фильмов. Ну, Крама видел, еще у них какой-то главный мужик в шубе бегал, вроде бывший Пожиратель. Хер ли толку с таких знаний?
Разглядываю студентов и группки таковых, пытаясь вычислить, по какому признаку они кучкуются.
Так как аналитик из меня так себе, то и выводов никаких в голову не идет, кроме того, что программа перемешивания все-таки работает. Ну да, в Хоге тоже как-то никто не меряется, где родился и кто по национальности, надо полагать, что и в Дурме такого нет. Хм-м-м, если сокращать названия школ, Хог, Дурм и Шарм получается.
Вечно в голову всякая хрень лезет!
Делегация Шарма, полностью оправдывая свое сокращение, манит студентов, и они слетаются, как осы на мясо. Надо заметить, что наши хогвартские товарищи тоже в ту сторону косят глазами. Что-то тут нечисто, скажу я вам. Войцех тем временем травит дальше про историю Дурмштранга и славных выпускников, но тут Аластор решает вставить свое веское слово.
— А еще Дурмштранг славен своим выпускником Геллертом Гриндевальдом, который известен как самый Темный маг Европы в двадцатом веке!
Войцех сбивается, студенты Хогвартса тоже в недоумении. Кому-то известен данный факт, кому-то нет, но как-то уж резковато товарищ Грюм вклинился. Нельзя ж так голую правду вываливать посреди разговора!
— Сей Гриндевальд наделал немало дел, но в Дурмштранге тем не менее продолжают изучать Темные Искусства, — с нажимом в голосе, как будто обвиняя, продолжает Грюм. — Знак Гриндевальда на стене рисуют, а?
— Сэр! — Войцех вскидывается.
Мне хочется заржать. Аластор взял его на «слабо», и сейчас мы узнаем, как в Дурмштранге обстоят дела с темными искусствами, знаками и прочей лабудой. Из-за закрытости школы ходит много слухов, но что именно в них правда — не слишком понятно, если не сказать больше. Вот Грюм и решил прояснить вопрос простейшей провокацией в несколько предложений. Теперь наш гид наизнанку вывернется, но расскажет, что ж тут происходит.
— Мы изучаем Темные Искусства, чтобы знать, как с ними бороться, а не затем, чтобы практиковать!
— Но изучаете, а? — подначивает Аластор. — Практикумы с голыми девственницами проводите?
От такого предположения студент Павловский резко начинает кашлять. Ученики Хогвартса смущены.
— Мы проводим практикумы по защите, кха-кха, и обезвреживанию, сэр! И это делают те, кто готовится стать мракоборцами, а не все студенты!
— То есть ты не проводил практикумов с голыми девственницами? — не моргнув и глазом уточняет Аластор. — По защите и обезвреживанию?
Вот такие у него шуточки. Подобного летом и я, и Тонкс, и Гарри за компанию наслушались достаточно. На особо забористых шуточках Тонкс постоянно делалась фиолетовой, что почему-то невероятно веселило Аластора. Соответственно, фиолетовый цвет провоцировал нашего наставника еще что-нибудь такое пошутить, двусмысленное. Теперь же вот Войцех попал под раздачу. Говоря шахматным языком, Аластор ему поставил «вилку», так как оба варианта ответа, неважно, да или нет ответит студент, вызовут дальнейшие подначки от Грюма.
— Сэр, прошу меня извинить, — Войцех встает. — Думаю, учебные вопросы вам следует обсуждать с директором школы. Сейчас я его приведу!
И уходит. Ученики Хогвартса осуждающе и смущенно смотрят на Грюма. Наивные, ага, нашего толстокожего наставника из катапульты не прошибешь, что ему какие-то взгляды. Он и сам может в ответ так посмотреть, что под стол забьешься. И это, заметьте, Грюм еще не шутил про то, что глазом видит сквозь одежду! Наверное, Дамблдор его попросил быть сдержаннее со студентами Хога, вот Аластор и подыскал себе жертву из другой школы.
Потом пришел директор Дурмштранга, Иштван Лошонци, колоритный такой дядька, могучий, высокий, с громким голосом и этаким огнем в глазах. С ним пришел Дамблдор и с удовольствием послушал, как Грюму рассказывают на весь зал, что никто в Дурмштранге практикумы с голыми девственницами не проводит. И оргии на кладбищах не устраивает. И если уважаемый Грюм желает убедиться, то может убедиться, а то еще было бы неплохо и пару мастер-классов по ЗОТИ провести. В общем, Аластора разбили словесно, а потом еще и Дамблдор проехался, по злосчастным голым девственницам.
Затем вынесли Кубок Огня, и наконец тема голых девственниц была закрыта.
Что тут можно сказать, кубок как кубок. Ожидаемо вырезан из дерева, размеры средние, до ведра не дотягивает, но где-то посредине между кружкой и ведром. Вязи таинственных иероглифов и рун не наблюдаю, ничего не вспыхивает и не мерцает, и если не знать, что перед тобой могущественный артефакт, так сроду не догадаешься. Живо вспоминается финальная сцена из фильма «Индиана Джонс и последний крестовый поход», где главный герой как раз выбирал скромную «чашу плотника», если правильно помню. В общем, невзрачная деревяшка, как и Кубок.
Затем Иштван, воздев палочку, проводит процедуру разжигания Кубка.
Синий огонь, больше всего напоминающий мощную газовую конфорку, пляшет над Кубком и как будто призывает: «Брось в меня бумажку с именем!» Все это сопровождается вначале благоговейной тишиной (ну да, Кубок Огня, не хер собачий), а затем объявлением директора.
— Кубок будет стоять здесь, в Главном зале, и любой ученик может бросить туда свое имя в течение следующих двух дней. Но помните, если Кубок выберет вас, пути назад уже не будет. Магический контракт между Кубком и Чемпионом невозможно разорвать...
— Явно разновидность Непреложного Обета, — шепчет кто-то из наших.
— ...пока не завершится Турнир. Подумайте и взвесьте свои силы!
— Разве не будут проводить возрастную черту? — невольно вырывается у меня.
Во взглядах студентов Хогвартса, брошенных на меня, явно читается сожаление и разочарование в моих умственных способностях. Странно, чего это они? В оригинале, вон, Дамблдор делал черту, и никто не хрюкал по этому поводу! Близнецы, правда, нарвались, но вроде их вылечили.
— В целях безопасности возле Кубка будет установлена круглосуточная охрана, — заканчивает речь директор Дурмштранга.
Ага-ага, и надо полагать, что несовершеннолетних они будут заворачивать гораздо лучше возрастной черты. Это что же, все остальные об этом знают? Интересно, откуда? Или книжки по истории Турнира наизусть выучили? Мне-то некогда было, все практикумы, и как назло не с голыми девственницами, а очень даже наоборот, с МакГонагалл.
— Так что, можно бросать? — обращаюсь к Грюму.
Тот ухмыляется и кивает. Достаю бумагу, ручку и старательно вывожу, едва ли не печатными буквами: «Гермиона Грейнджер». Блин, а Кубок не спалит, что писала вовсе не Гермиона? В смысле, тело-то Гермионы, а вот остальное... Вот Дамблдор удивится, если Кубок какое-нибудь коленце от моей записки выкинет, хех. Да, что-то я не подумал на эту тему.
Есть в этом обнадеживающий момент.
Если я не подумал, то те, кто делал Кубок пятьсот лет назад, тем более, надо полагать, не думали на эту тему. То есть Кубок просто смотрит на духовную силу и школу, а остальное ему должно быть похрен, будь ты хоть фиолетовым пятиногом. Будем надеяться, что так, иначе придется бежать, и очень быстро.
Поднимаюсь.
Держа в руке бумажку, иду к Кубку, не спеша, но и не медля.
Взгляды учеников и преподавателей скрещиваются на мне. Ну да, не успели вынести Кубок, как уже какая-то малявка мчится кидать имя! Так как на мне одежда ученицы Хогвартса, во взглядах читается некоторое недоумение. Ну да, ведь только что трындели про нерасторжимость контракта и опасности Турнира. Почему-то даже для магов, не всех, но многих, физическая мощь аналогична магической. Или это потому, что тело можно рассмотреть, а магию нет, вот и происходит подмена образа?
Интересно, если я трансфигурацией надую мышцы на теле, в меня поверят, или все совсем плохо?
Дамблдор молча стоит в сторонке и тихо улыбается. Понятно, что он предупредил местных и показал все разрешающие бумаги насчет меня, так что останавливать не будут. Возраст спрашивать тоже не будут, чтобы не провоцировать учеников Дурмштранга. Но сама картинка-то какова!
Вы только вдумайтесь (мне бы тоже не помешало, но теперь уже поздно), ведь не успели разжечь Кубок, как студентка Хогвартса, причем самая мелкая, уже мчится бросать имя! Ведь как оно обычно с соревнованиями? Прикидки «справлюсь или не справлюсь», мандраж, колебания, и только потом принятие решения. Чего уж говорить про Турнир с опасными заданиями, неотменяемостью контракта и прочими радостями магии? Тут, по идее, всю ночь положено ходить, вздыхать и думать, и набираться решимости — это я про студентов Дурмштранга, понятное дело.
Нам, приехавшим в гости, конечно же придется всем бросить имена в Кубок, но и здесь есть нюансы, как говорил поручик Ржевский. Ведь из делегации Шармбатона никто не вскочил и не ринулся кидать имя? Неужели дедушка Альбус просчитал такие вот психологические моменты, работающие на рекламу Хога в целом и меня в частности? Мной-то двигало совсем другое — закрыть вопрос и не возвращаться к нему, а когда кидать — все равно, если уже четыре месяца тренировки ведем, и идут они с настроем не просто на участие в Турнире, но на победу.
Какой уж тут мандраж, скорее бы развязаться да спать пойти.
Но со стороны все выглядит иначе, и остается только мысленно поаплодировать дедушке Альбусу. Ага, даже тут извлек несколько бонусов из такой вот неприбыльной, казалось бы, сцены. Молодец, чего уж там, а я все еще младенец в таких играх. Кидаю бумажку, и пламя на секунду взлетает вверх.
«Ну вот и все, надо спешить туда», как пела группа «Браво».
Глава 16
02 ноября 1994 года. Хогвартс. Большой Зал. Стол Гриффиндора.
Рон Уизли со всей силы ударил кулаком по столу, едва не попав в тарелку с кашей.
Его возмущенный демарш не привлек ничьего внимания. Гарри, сидевший напротив, был поглощен поеданием котлеты. Джинни, устроившаяся возле Гарри, пыталась читать книгу по уловкам в квиддиче и советам Ловцу, а Невилл подкармливал какой-то куст в горшке, водрузив оный горшок прямо на стол. Куст раскачивался, сочно всасывал компот и тыквенный сок и шелестел листьями.
Рон еще раз перечитал заголовок на первой странице газеты, которую Невилл отложил в сторону, так как она мешала ему поить куст. Огромный такой заголовок: «Турнир Трех Волшебников начался! Кубок выбрал Чемпионов!» Ниже шли фотографии Чемпионов, вызвавшие такую яростную реакцию младшего Уизли. Гермиона Грейнджер — Чемпион Хогвартса! Кто бы сомневался, что эта любовница директора пройдет отбор! Наверняка Дамблдор посодействовал!
Рон сжал кулаки. Ух, были бы у него связи в верхах, ух!
Чемпион Дурмштранга — Виктор Крам! Виктор Крам, лучший Ловец Европы! Жаль, что финал чемпионата мира по квиддичу перенесли, но Рон не сомневался: Виктор поймает снитч! Он лучший! И теперь эта... эта... Грейнджер будет постоянно с ним общаться! Почему-то в воображении Рона Чемпионы жили вместе, в одной спальне, и делили тяготы Турнира.
И такое вот представление служило фактором, только усиливающим его негодование, достаточно было взглянуть на третьего Чемпиона. Флёр Делакур, Шармбатон, и уж Рон с ней станцевал бы какой-нибудь тесный танец! «Эх, ну почему, почему Турнир не проходит в Хогвартсе?» — молчаливо взвывал Уизли, представляя себе, как он бросает имя в Кубок, и тот избирает его Чемпионом. Танец с Флёр, молчаливое восхищение гриффиндорцев и бессильная злоба слизеринцев. Слава, почет, тысяча галлеонов приза!
Рон посмотрел на Гарри, который уже закончил с ужином и теперь что-то пояснял Джинни, показывая на текст в книге. Вот кто понимает Рона, Гарри точно разделит его негодование! Наверняка Поттер и сам хотел бы стать Чемпионом, но это правильно — ведь он Поттер! Рон откашлялся, отодвинул горшок Невилла и громко заявил:
— Грейнджер выбрали Чемпионом Хогвартса!
— Ужас, да? — тут же высунулся из-за куста Невилл.
Рон собирался уже было обрадоваться, но Лонгботтом еще не закончил.
— Турнир — это же опасно! Сколько Чемпионов погибло, пока его не закрыли! — голос Невилла выражал глубокое беспокойство. — Вдруг с ней что-то случится? Нет, я верю в Гермиону, но вдруг?
— Да ты никак влюбился?!! — громко воскликнул Рон.
Невилл, кинув на него странный взгляд, спрятался обратно и продолжил кормежку куста.
— Гарри, а ты что думаешь об этом?
Гарри отвлекся от книги, посмотрел на Рона, газету, что-то сопоставил и спокойно так ответил:
— Все в порядке, Рон, не волнуйся!
— Да, не волнуйся, — поддакнула Джинни.
— Вот смотри, так вот зависать над стадионом опасно, обязательно попадешь под бладжер, — Гарри продолжил объяснения, как будто вопрос исчерпан.
Рон Уизли тяжело вздохнул и еще раз посмотрел на газету. Мир вокруг определенно стал хуже за тот год, что он лежал в больнице. Грейнджер — Чемпион Хогвартса, Гарри Поттер отказался от квиддича, а его, Рона Уизли, не взяли в команду! И как будто судьбе было этого мало, Джинни взяли Ловцом, ух, ух...
Младший Уизли накручивал сам себя, тяжело сжимая кулаки.
Хотелось сделать что-то, как-то показать, что и он может, умеет, знает! Чтобы все удивились и ахнули и признали недооцененные таланты Рона Уизли! Но что? Рон погрузился в тяжелые раздумья, сверля взглядом фотографию Грейнджер, которая, сложив руки на груди, стояла с надменным и вызывающим видом. «Я добилась всего, а ты — никто!» — казалось, говорила она Рону.
И от этого размышления становились еще горше и тяжелее.
Стоим с Грюмом и осматриваем место будущего испытания. Ущелье, двести метров дистанции, уклон градусов тридцать, полно камней под ногами. При таком наклоне даже просто бежать будет нелегко, а с этими камнями так вообще. Подвернуть или сломать конечность — как нефиг делать. И плюс еще по всей длине будут ловушки. Ширина дна ущелья метров десять, и еще метров по десять вверх по склонам. Затем идут отвесные скальные стенки, явно искусственные. Этакие «ограничители трассы». После скальных стенок — места для зрителей, видимость отличная, будут орать сверху вниз, подбадривая участников.
