Оттого, мол и откровенный бардак в стране, что тупая баба на троне!
Главный скопец, конкретно сбит с толку.
В свою очередь давлю-наезжаю на «Кормчего», не давая возможности опомниться, задуматься, да засомневаться:
— А ты кто такой будешь? Имеешь ли ты право говорить за всю «флотилию», а не только за отдельный «корабль»?
У того зубы лязгают:
— Показать документ?
А что может быть в документе у главаря сектантов-кастратов? «Главный евнух всея Великая, Белая и Малая Руси», что ли?
Поэтому поверим на слово — ничего другого не остаётся:
— Не надо, я «божьим людям» на слово верю. Если оно сказано перед святыми ликами, конечно.
Тот, повернувшись к иконам, перекрестился двуперстно, затем твёрдо и уверенно представился:
— Мирское прозвище Ломоносов, звать Максим Савельевич. Моё слово среди «Божьей свиты» вес имеет, что каждый из «Света Христова» подтвердит.
«Белые голуби», важно — как двугорбые верблюды, закивали.
…«Ломоносов»? Кажется, эта фамилия встречалась мне в моём «послезнании» и, вне всякой связи с великим русским учёным — жившим в конце 18 века.
Точно!
Это ему в 1930 году дадут «червонец» лагерей с конфискацией, а его «голубкам» — до пяти лет «ГУЛАГа». Настроение, сразу поднимается — значит, верной дорогой иду.
Киваю в сторону остальных:
— А твои люди? Всем ли можно доверить то, что я скажу?
Помедлив, тот пристально глянул на троих своих идейных соратников и те беспрекословно вышли, плотно закрыв за собой дверь.
— Уж молоды больно и нетвёрды духом ещё, — объяснил он такое своё решение.
Оставшиеся, по его же знаку сели на свои места и, забыв про остывающий самовар — в тревожном ожидании приготовились меня слушать.
* * *
Поставив портфель на табуретку, я открыл его замок прикреплённым к запястью металлической цепочкой ключиком и достал тоненькую папочку. Положив её на стол, говорю загипнотизировано следящим за движениями моих рук кастратам:
— Сперва — подписка о неразглашении. Ознакомьтесь по очереди, проставьте полные инициалы и распишитесь. Вы — первый, Максим Савельевич! Смелее, это ничего не значащая бюрократическая формальность.
Внимательно изучив факсимиле и подписи (вроде — «тёмные сектанты», а не одного «крестика»!), крепко жму каждому руку и максимально торжественно:
— Поздравляю, товарищи: теперь вы — сотрудники нашего Комитета и носители государственной тайны…
Увидев ошалевшие от такой подлянки глаза, предупреждаю «заднюю»:
— …И обратной дороги у нас с вами нет!
Под всеобще-категорическое обалдение, эту папочку прячу — а другую достаю. Эта потолще будет, на обложке по диагонали имеется красная надпись:
«Совершенно секретно! Только для служебного пользования!».
Посередине название большими заглавными буквами:
ПРОЕКТ «НАРСЕС».
— Если есть желание, ознакомитесь по очереди, если нет — я вам на словах расскажу. После, на последней странице каждый в своей графе напишите — «ознакомлен», сегодняшняя дата, полные фамилия-имя-отчество и подпись.
Получилось и то и, другое: пока один читает проект — другие разинув рты меня слушают и лица их вытягиваются всё более и более.
Вкратце рассказав про роль евнухов в истории древних цивилизаций в целом, я поведал про отдельных представителей этой категории госслужащих — вроде того самого Нарсеса по прозвищу «Молот» и, наконец перешёл к сути проблемы:
— Советское правительство, руководство Коммунистической партии Советского Союза и лично… Подчёркиваю: ЛИЧНО(!!!) товарища Надежду Константиновну Крупскую — очень тревожит моральный облик некоторых товарищей, находящихся на ответственных должностях.
Видимо, скопцам этого «корабля» не было чужд интерес к общественной жизни — поэтому они в унисон закивали бабьими головами. Мда, печально констатирую: слухи о нравах новой российской «элитки» — успели дойти и до глубинки.
С удовлетворением поняв, что бросаемые мной семена падают на благоприятную почву, продолжаю:
— Вместо того, чтобы, воспользовавшись плодами Великого Октября — изо всех сил не покладая рук трудиться на благо простого народа, день от дня приближая победу Мировой пролетарской революции — отдельные представители (даже из заслуженных большевиков, ветеранов борьбы с Самодержавием!), ударились во все тяжкие.
— Они разворовывают государственную казну, берут взятки у нэпманов, злоупотребляют спиртными напитками…
Мой обличительный голос зазвенел тревожным набатом:
— …И что самое печальное и обидное: тратят своё драгоценное рабочее время — не на созидательный труд для всеобщего народного блага, а на изнуряющую моральный дух и физическую силу — половую связь с падшими женщинами!
Главный скопец — аж прослезился от столь душевной речи:
— А всё от похоти нашей — все наши беды! А похоть — она заключена в «лепости», в «душепагубном змие». Освободись от него, лишись «ядер» и «адского ствола», сядь на «белого коня» — и все твои тяготы вон, как камень с души скинешь! Станет легко тебе, свободно и радостно!
Он, натурально плакал и, говорил так убедительно — что я почувствовал, что «плыву»:
— Господя… Да, кабы всё человечество знало, какое это счастье — «обелённым быть».
Встрепенувшись, я рявкнул:
— Стоять, бояться, замолчать! Вы теперь на госслужбе — говорить только, как я разрешу!
Все трое соскакивают с места и чуть ли не по стойке «смирно». Снаружи возобновил свой хриплый лай пёс — на его счастье не умеющий гафкать по-человечьи и, послышался тревожный голос Ипполита Степановича:
— Никита Сергеевич! У Вас всё в порядке?
«Счас мой Гусар, чего доброго, — тревожно подумал, — ещё жахнет с перепуга бомбой».
Подхожу к окну и, помахав рукой успокаиваю:
— Всё в порядке: переговоры идут в весьма конструктивном ключе.
«И даже «близнята» мои до сих пор целы и «нефритовый стержень» при них в полной сохранности».
Последнее, не могло не радовать.
* * *
Почему я с самого начала был уверен, что скопцы подпишутся на моё предложение?
В отличии от других сект и большинства течений старообрядчества, эти имеют кой-какие политические амбиции — исходящие из их идеологии.
Идеология скопцов такова: Иисус Христос был одним из них — ибо, ещё в детстве его «обелил» Иоанн Предтеча. Исходя из этого постулата, они считали себя «Светом Христовым» и «Божьей свитой».
Жизнь любого христианина, как известно, протекает в ожидании Второго пришествия Христа и последующего Страшного суда — при котором каждому воздастся по заслугам.
Второе же пришествие Спасителя случится не раньше, чем будет оскоплена вся Россия — не больше, ни меньше. Тогда Иисус усядется на царский трон и станет вершить правосудие. Грешники из «жеребцов» отправятся прямиком в ад — на вечные суки в Геенне огненной, а «белых голубей» естественно — ожидает Царство Божие, со всеми его ништяками.
А вот теперь задайте себе вопрос: а возможно ли без пособничества властей — «оскопить» всю Россию?
Вот и я про то же!
Про историю с императорами вы уже знаете, про их предложение правительственной реформы — когда к каждому чиновнику прикреплялся бы «комиссар» из сей братии, тоже. Так что по факту, имеется как минимум две попытки подобраться к верхам.
Упустят ли они третью попытку, коль им представится такая возможность?
Уверен, что нет!
* * *
Главный скопец морально уже готов согласиться, но вижу — ещё продолжает «выёживаться»:
— Товарищ Крупская хочет, чтоб мы помогли ей «обелять» согрешивших перед Советской Властью чиновников?
— «Чиновники» были при старом, зверском царском режиме. При родной же, истинно народной Советской Власти — «ответственные работники», или просто — «совслужащие», — довольно мягко поправляю и затем утвердительно киваю, — в намерениях же товарища Крупской — Вы совершенно правы.
Вся троица переглядывается:
— Почему товарищ Крупская обратилась к нам, а не к докторам?
Чуть-чуть подливаю «елея», что никогда лишним не бывает:
— Думаю, ни у одного «мирского» доктора — не имеется такого опыта в таком несколько «щекотливом» деле, как у ваших… Хм, гкхм… «Специалистов»!
Затем, равнодушно пожав плечами:
— Впрочем, вы лучше про то — у самой Надежды Константиновны спросите, при случае. Мне её помыслы неведомы.
Вижу недоумённо-вопрошающие взгляды и, как будто нехотя — отведя взгляд в сторону:
— Информация строго конфиденциальная — но вскорости она собирается посетить Тамбов и встретиться с вашими центровыми «кормчими». Возможно, даже этим летом.
Старший скопец с легко запоминающейся фамилией, с некоторым сомнением:
— «Обелению» подлежат только вступающие в общину истинно верующих.
Как будто вспомнив что-то очень важное — достаю ещё одну папочку, нет — две:
— Да, кстати… «О кнутах и пряниках»… Ознакомитесь с «преференциями» — если мы с вами придём к взаимно устраивающему консенсусу…
Читают и, у них лбы запотевают разом.
— … А также — с репрессиями, в случае не достижения оного.
Читают и, у них волосы встают дыбом… Возможно, волосы — единственное, что у них ещё может «вставать».
Хахаха!
Меж тем, с лёгким стёбом комментирую:
— На острове Шпицберген так зверски холодно — «ядра» сами отваливаются, смею вас заверить. Но вам же это не грозит, верно? Зато есть каменный уголь и, вы сможете согреться в процессе его добычи и последующей транспортировки на материк «бечевой» на айсбергах.
«Выдь на Волгу: чей стон раздается
Над великою русской рекой?
Этот стон у нас песней зовется —
То бурлаки идут бечевой!..».
Новая Власть, новая Россия — новые песТни!
Как можно приязненней улыбаюсь, растапливая лёд возможно оставшегося недоверия:
— Но почему-то уверен — до этого не дойдёт, товарищи сектанты!
«Товарищи» переглядываются и приводят последний аргумент:
— Если власть требует принудительно «обелять» проворовавшихся госслужащих — то мы отказываемся!
Ишь ты, какой сектант на Руси пошёл — принципиальный, разборчивый, да привередливый…
Прикладываю правую ладонь к левому карману френча, где лежит фальшивое удостоверение:
— Понимаю, что вы не можете поступить супротив своих убеждений…!
Загалдели-запищали, как хор мальчиков:
— Грех это!
— …Но никакого принуждения не будет! Перед госслужащим застигнутом на поличном, будет поставлена дилемма: пройти обряд «обеления» и продолжать службу — или быть посаженном в домзак за коррупцию, с последующим пожизненным запретом занимать любую должность. Даже место дворника в государственном учреждении.
Не знаю как вам, а мне кажется что термин «обелиться» — подходит к проштрафившемуся чиновнику, как к никому другому.
— Так что прежде чем пройти эту «процедуру», он должен три раза ответить «да». Вас это устраивает с моральной точки зрения?
Последнее, сломило последний бастион сопротивления скопцов и, скоро их старшой поставил свою подпись на документе и, уже сам — по своей собственной инициативе, положив руку на какую-то ихнею святую книгу — произнёс торжественный обет.
Еле-еле скрывая радость, я произнёс короткую речь, завершив её на мажорной ноте:
— Товарищи сотрудники «Всероссийской Особой Комиссии по борьбе с коррупцией»! Я передам товарищу Крупской вашу готовность приступить к работе через…
Как там в «Операции «Ы»»?
Родственники согласны, невеста согласна, осталось только уговорить жениха.
Всего-то ничего — осталось только как-то «уболтать» на кастрацию Тухачевского.
— …Через месяц!
Думаю, месяца для этого вполне хватит.
Время, время, время…
Время, подобно песчинкам в песочных часах — утекает сквозь мои пальцы.
— Но на всякий случай, готовьте «тревожную группу» через две недели.
* * *
Ещё примерно с час, непринуждённо и в дружеской обстановке проговорили о некоторых технических деталях, да и так просто «за жизть». Вполне нормальные ребята оказались — хотя и не без некоторых существенных «недостатков»…
БУГАГАГА!!!
Оказывается, голос у скопца — остаётся по-детски писклявым, только когда его кастрировали до наступления полового созревания. Как у того «привратника» — первым мною встреченного, которого из самых «благих» намерений — «обелил» ещё в младенчестве родной отец-изувер. У прошедших «обряд» после полового созревания — голос почти не меняется.
Мало того:
— И даже бабу хотится, коль хочь раз попробовал её до «обеления».
— Да, ну?!
— Вот те крест!
Озадаченно чешу свой лысый череп:
— Чудеса, да и только…
Вспоминаю что соседский кастрированный кот — тоже вёл себя иногда крайне подозрительно, особенно по весне. Аж, жалко на него смотреть: по привычке резво подбежит к кошке, недоумённо постоит рядом — как будто забыл зачем пришёл, понюхает ей «киску» — да и, шкандыбает прочь на полусогнутых. Надеюсь и Тухачевский — таким же макаром себя вести будет, а не выстругает себе из какой-нибудь деревяшки «самотык», или как Генрих Ягода — не обзаведётся импортным, резиновым.
Тоже поди, был какой-нибудь из «этих», упокой Маркс его грешную душу…
Я вполне освоился и, даже рискнул присесть на краешек табуретки — предварительно подложив на неё английский портфель из толстой крокодильей шкуры.
Сама «операция» была разбита нами на три этапа: «прелюдия» — полностью на мне, «обеление» — полностью на «тревожной группе» из скопцов-специалистов и, примерно двухнедельная «реабилитация» — когда работаем все вместе и сообща.
Опасение также вызывали варварские методы лишения мужских причиндалов — практикующиеся «пионерами» этого, довольно массового в прошлом движения — после которых не каждый «обелённый» выживал. Если Мишка Тухач сдохнет от корявых рук какого-нибудь знахаря или последующего заражения — какая мне от того польза?
Однако, скопцы-современники развеяли все мои опасения: прогресс не остановишь и ныне их «специалисты» — тоже используют вполне современные методы кастрации с помощью хирургических инструментов.
