Итак, чтобы вернуться домой, в свой мир, мне необходимо принять этот мир, с магами, как свой родной.
Парадоксально, но факт. Сумев переломить подступающее безумие и отчаяние, выбив из себя первоначальную дурь и осознав общее безумие, я все же не сумел сделать следующий шаг. Для этого потребовалось попасть на Турнир. Итак, если продолжать стремиться к Цели и упорствовать в достижении оной, то маятник качнется обратно, и меня опять накроет безумие. Ни уроки Луны, ни собственное жалкое здравомыслие не помогут. Чтобы избежать этого, надо признать в душе местный мир домом, признать, что надо обустраиваться и пускать корни и что местные проблемы — и мои проблемы тоже.
Движение к Цели останется в целях, но не будет главной целью, такая вот грустная тавтология жизни.
И, следовательно, надо отложить в сторону равнодушие к Турниру и впрячься со всей энергией. Надо вникнуть в дела близнецов и по возвращении оказать им дополнительную помощь. Надо подумать над собственным домом, а также что делать с надвигающейся войной. Или, наоборот, как ускользнуть из-под опеки Дамблдора и уехать куда-нибудь. Все это требует глубокого обдумывания, и даже приняв решение в голове, не так-то просто будет взять и принять это сердцем, образно говоря. Хорошо, конечно, что проблема вскрылась и теперь можно заняться ей, но все равно опять время, силы и... не знаю, но факт того, что Цель придется отодвинуть, немного меня нервирует.
Да, уговаривал сам себя и раньше, что потребуются десятилетия, но все равно. Слова остались словами, что ли, не знаю, как это выразить. Теперь же требуется воплотить слова в дело. И от этого становится как-то печально, и в душе одно расстройство.
Гарри смотрел на Флёр, и сердце его замирало. В голове рождалась песня, невнятная, но, казалось, уносящая организм ввысь. Все во Флёр вызывало у него восторг — и как она ходит, и как говорит, как улыбается и смотрит на него, и даже как она ест.
У Хогвартса и Шармбатона не было отдельных столов, но как-то так сложилось, что за обедом гости Дурмштранга садились рядом, и Гарри каждый день мог наблюдать за предметом своего восхищения. О, конечно, делал он это нежно и деликатно, не пялясь и не пожирая глазами, дабы не обидеть Флёр. При этом раздирали его противоречивые чувства. Возмущали его поклонники Флёр — и тем фактом, что они поклонники, и что разговаривают с ней недостаточно нежно и почтительно, и что смотрят слишком жадно и отвлекают. Но одновременно Гарри люто завидовал этим самым поклонникам, ведь они так свободно и легко разговаривают с Флёр! Сам он при пересечении некоей черты, примерно в метр от Чемпионки Шармбатона, начинал краснеть, заикаться и говорил совсем не то, что хотел. Но это же парадоксально приносило ему облегчение — ведь разговаривай он с Флер свободно, наверняка сказал бы ей грубость или невзначай обидел. Сейчас же Гарри молча обожал ее на расстоянии и радовался этому, одновременно, однако же, желая познакомиться ближе.
Взгляд его упал на Гермиону, которая, как обычно, о чем-то размышляла, уставившись невидящим взглядом прямо в Гарри. В первое время совместной жизни в особняке Блэков эта привычка пугала Поттера, потом он находил ее волнующей... пока не получил гневную отповедь с обещанием сломать руки и ноги. Короткая вспышка влечения прошла, сменившись привычным отношением к Грейнджер — как к старшей сестре, и теперь Гарри был благодарен за ту отповедь. Ведь у него появилась мысль, дерзкая и волнующая!
Нет, он не собирался торговать секретами или продавать информацию, как ему предложила Нимфадора Тонкс. Не будь она метаморфом, Гарри наверняка бы влюбился в нее, но изменчивость тела пугала. Почему-то казалось, что сейчас Тонкс превратится в страшилище или обернется кем-то неприятным, и Гарри так и не смог перебороть в себе этот иррациональный страх.
Вот Флёр — другое дело! Красива, изящна, воздушна и ни в кого не превращается!
Гарри сморгнул и вернулся к упомянутой мысли. Гермиона — Чемпион, и она — девушка. Флёр — тоже Чемпион, и тоже девушка. Гермиона всегда помогала Гарри. Надо попросить ее о помощи с Флёр, и тогда все будет в порядке! Гарри смутно представлял, чем именно может помочь Гермиона, но знал, что поможет. Теперь следовало собраться с мыслями и как можно понятнее изложить проблему.
— Ты хочешь пойти с Флёр на бал, но не знаешь, как ей об этом сказать?
— Да.
Смотрю на Гарри. Уточняю:
— Почему бы тебе не попросить о помощи Сириуса?
Как уже говорил, товарищ старший Блэк очень даже привлекает учениц Шармбатона.
— Да как-то не знаю... он, кажется, и сам растерян... сказал, что не может помочь, — задумчиво мычит Гарри.
Ага-ага, понятно. Я-то уж губу раскатал, что у мальчика все наладилось. Хорошо, конечно, что он отвратил свои помыслы от меня, но плохо, что теперь просит помочь. Смотрю на Флёр. Да, я бы у нее взял пару уроков французского языка, желательно с французскими поцелуями, ага-ага. Как нарочно мисс Делакур смотрит в нашу сторону и посылает милую улыбку. Диадема слегка сжимает виски, а Гарри, вижу, опять плывет. Разве что язык наружу не вывесил, а так в глазах незамутненный восторг и счастье.
Хм-м-м, как говорил один толстый медведь, «это "ж-ж-ж" неспроста»!
Или у меня паранойя, и мальчик просто неровно дышит к девушке, а тут она возьми и улыбнись?! Хех. Кто из нас не был в такой ситуации? Следовательно, надо помочь Гарри, опять же посмотреть, что за девушки в Шармбатоне, а то так и не поговорим толком. Разобраться, что же там такое с Флёр, балуется ли она менталистикой, и если да, то зачем? Может, взять пару уроков в дополнение к грюмовским? Налаживание тесных контактов между школами, опять же, то да се.
И вопрос, с кем идти на бал мне, пока открыт.
Надо пригласить Нимфадору, это будет сильно!
Смотрю на стену основного здания Дурмштранга. Специально пришел поглазеть на местную достопримечательность. Лозунг «Ради общего блага», выведенный корявым почерком поверх «знака Гриндевальда», как его называют в Дурмштранге. Он же знак Даров Смерти. Треугольник, в который вписан круг, и вертикальная линия, как бы биссектриса из вершины треугольника, делящая круг пополам. Лозунг принадлежит Гриндевальду, который здесь учился и был сильно одержим Дарами Смерти, точнее их поисками. Вот в итоге в подсознании учеников знак Даров превратился в знак Гриндевальда и стал символизировать всякую бяку.
Ведь сам Геллерт, в молодости зажигавший на пару с дедушкой Альбусом — почти сто лет назад! — потом пошел по наклонной дорожке, возжаждал власти и стал Темным магом. На фоне мировых войн магам и без того хлопот хватало, но все равно в итоге в 1945 году пришлось Дамблдору вмешаться и скрутить Гриндевальда. Но память его и слава, как Темного мага, до сих пор будоражат умы, особенно учеников Дурмштранга, где Гриндевальд и учился.
Сама легенда Даров Смерти крайне занимательна и свидетельствует о том, что ничто человеческое магам не чуждо. Тут тебе и жажда халявы, и глупое поведение, и стремление к всемогуществу, получаемому чужими руками, и хитрость, смешанная с жаждой жизни, ведь провести всю жизнь под мантией-невидимкой... это надо уж очень бояться смерти. Опять же символизм, приписываемый Дарам, то есть, кто соберет все три — будет мега-крут, и все склонятся перед ним, но даже тот, кто, мол, владеет одним Даром, уже выше остальных магов.
Всего этих Даров Смерти три.
По легенде три братана в древности встретили на мосту Смерть, и та за каким-то хреном преподнесла каждому по подарку. Все по классике: «формулируйте желания четче, без двусмысленностей».
Старшему брату досталась Старшая палочка, которая-де круче всех остальных волшебных палочек в два раза и дарует непобедимость в магических стычках. Учитывая, что этого самого старшего брата, по легенде о Дарах, просто подрезали без всякой магии, можно только посмеяться над «непобедимостью». Возможно, это отголоски факта создания самой первой магической палочки, этого концентратора энергии, который даровал магам силу и власть.
Среднему достался второй Дар — воскрешающий камень, якобы возвращающий мертвых в мир живых. Судя по тексту, то ли призраков можно было видеть, то ли он в некромантии служил подспорьем, в общем, тоже хрень какая-то, а не возвращение мертвых.
Младший брательник получил третий Дар — мантию-невидимку, способную спрятать даже от Смерти. Бред, конечно, с чего бы это создатель не мог одолеть собственный артефакт?
Но легенда — она и есть легенда.
И все равно, по-моему, символично. Если уж брать что-то, так артефакты, и распоряжаться ими нормально, не теряя головы. Артефакторика и Трансфигурация, вот на чем надо сосредоточиться, не считая, конечно, занятий по телепортации. Если и ловить шансы против опытных взрослых магов, то только в этих областях.
В общем, собери эти три Дара-артефакта и типа будешь первым магом на деревне, хех.
Интересно, что подразумевал Гриндевальд под общим благом? Власть имени себя?
Его последователь и идейный подражатель, Волдеморт... что им движет? Для чего все эти телодвижения и войны? Хм-м-м, как-то раньше не задумывался, а ведь вопрос важный. Как обычно, пока не припрет, о важном не думаешь. Значит, решено, надо будет расспросить Грюма о Волдеморте и вообще первой войне, а также прикинуть пути развития с учетом вновь открывшихся и переосмысленных обстоятельств.
Бросив еще один взгляд, отправляюсь дальше на тренировку.
В конце концов, любой символ стоит не больше того, что в него вкладывают верующие.
Глава 18
Грюм охотно соглашается рассказать о «славных временах», снабдив их парой нецензурных эпитетов. Пожалуй, сейчас будет «урок номер тридцать семь: извлекай опыт из всего, что услышишь и увидишь». В последнее время уже начал немного сбиваться в «уроках», нет времени твердить наизусть.
Промозглый вечер конца ноября, за окном хлещет дождь, темно, позади тяжелая тренировка, от которой теперь немного трясутся ноги и крутит в животе. Не так просто летать на самодельном артефакте. Пусть метлы магов выглядят не слишком удобными, но они, как и заклинания, оптимизированы, что есть, то есть. Процесс производства поставлен на поток, шероховатости устранены, летуны довольны. В сущности, подсознательно я и рассчитывал повторить трюк Гарри из четвертого фильма, призвав метлу при помощи Манящих чар, они же заклинание «Акцио».
Но хренушки, не я один такой умный, и все призывы запрещены.
В общем, тяжело летать на самоделке, зато как приятно потом отдыхать! Хороший горячий душ и хороший горячий чай, в теле расслабленность, полная лепота и умиротворение. Гарри, Тонкс и Сириус отправились в нечто вроде «семейного выхода», побродить по школе и окрестностям, благо в пространственном пузыре все известно и хрен заблудишься.
— Значит, война с Волдемортом, стало быть, — Грюм разваливается в кресле, — хм-м-м, с чего бы начать?
И не надо обманываться его расслабленным видом и отставленным в сторону посохом. Аластор готов к нападению, даже если прямо сейчас полезут в окна. До сих пор не могу понять, как его Барти скрутил в четвертом фильме, могу только предполагать, что младшему Краучу просто повезло. Фанатикам вообще часто везет, как раз в силу упертоголовости и фанатизма. Там, правда, есть обратная сторона, но не о ней речь.
— Начните с начала, сэр.
— Это от самого Статута, что ли? — хмурится Грюм. — Ладно, слушай.
Все сказанное — это мое личное мнение. Официальную точку зрения можешь в книгах прочитать, или вон Альбуса спроси, что он думает. Я так считаю, что началось вырождение нашей элиты после принятия Статута. Не с кем было меряться чинами и богатствами, не к чему стало стремиться. Ведь те из магов, кто выжил, и так были на вершине власти, чего им еще желать? Служить стране и магическому миру особо не требовалось, и от безделья и праздности начались извращения и развлечения. Нас, Британию, это затронуло сильнее, все-таки остров, и обособленность присутствовала всегда, даже когда маги не шибко прятались от людей. Так что, можно сказать, у Европы все впереди, а может, они и переболели нашими болезнями, но сомневаюсь.
Ведь оно как получается? Вот тебе чистокровные маги, вот тебе семьи, Рода и традиции, и в то же время нужен приток свежей крови. Значит, иди и ищи среди магглорожденных талантливых детишек, приманивай к себе, вводи в семью, разбавляй кровь, и все такое. Либо замыкайся в Роду и вымирай, что, собственно, и произошло с целой кучей семей. Что получается при таких делах, и так понятно: магглорожденные магам в рот заглядывали, перенимали идеи и подчинялись беспрекословно, а наша элитка от безделья и рада была. Конечно, не все такие были, но многие, очень распространено все это было, так считаю.
Тут еще и ложь Статута корни пустила, наложившись на благодатную почву идей о власти чистокровных, превосходстве магов и отсталости магглов. Но время-то шло, не все магглорожденные окончательно попали под влияние магов, да и кому приятно, когда тебя грязью числят? Начало потихоньку сопротивление нарастать, да и фактов полно, что чистокровные не такие уж и мастера всего на свете. Семьям, державшим власть, это было как нож в спину, тут тебе и потеря влияния, и старые Рода вымирают, а наглые выскочки прибирают их владения к рукам, и магглорожденные совсем обнаглели, требуют чего-то странного. Равных прав, например — да-да, было и такое, хоть и не пишут об этом в учебниках.
У магглов в конце девятнадцатого — начале двадцатого веков пошли революции и войны кучей, все эти идеи о свободе, равенстве и братстве, ну, сама знаешь. Приходили магглорожденные, уже зараженные этими идеями. Ты представь: дети в десять-одиннадцать лет — и уже напичканы идеями. Понятно, что они росли и распространяли то, во что верили, уже среди магов. До революции не дошло, но зараза распространилась. И тут грянули мировые войны. У магглов, конечно же, но все равно, войны эти затронули и мир магов.
В какой-то момент произошел перелом, и чистокровные семьи внезапно обнаружили, что уже не так влиятельны, не так многочисленны и больше не могут творить, что хотят. Они и раньше, собственно, не могли, но теперь все это вылезло наружу. «Мерзкие грязнокровки захватили власть!» — это еще самое безобидное, что звучало тогда. Маги живут долго, и потому они решили обождать, пока стихнут страсти после второй мировой войны. Как ни крути, а часть магглорожденных пошла сражаться за свое Отечество, и уж они не постеснялись бы вступить в схватку с чистокровными, случись нужда.
И тут появляется Том Реддл, сирота и полукровка, одержимый желанием жить вечно и готовый на многое.
Я долго размышлял над этим вопросом и пришел к выводу, что Тома использовали. Как таран или как машину для сокрушения. Можно ли говорить, что Том переиграл тех, кто хотел его использовать? В чем-то да, а в чем-то и нет. Рассмотрим по порядку. Ослабевшая, обленившаяся, да чего уж там, зажравшаяся и охамевшая элитка внезапно лишилась власти. Не всей, но изрядной части. Надо вернуть, но сил сражаться, да еще и против своих, совершенно нет. Пойти побить магглов тоже не получится, так что теперь — смириться и утереться? Нет, надо найти того, кто сделает всю грязную работу, приведя старые семьи обратно к власти.
