Вижу — конкретно грузится.
— Впрочем, можно вспомнить и про более близкую историю — колониальные завоевания европейцев, когда:
«На все вопросы ваши
Такой дадим ответ:
У нас "максимов" много -
У вас "максимов" нет52».
Насмешливо-многозначительно потрясая указательным пальчиком, я прищурившись — будто беру на прицел пулемёта:
— Так что, Николай Евгеньевич — всё это вовсе никакая не фантастика! А всего лишь скучная реальная история — которую оказывается, Вы ни черта не знаете.
Доев, допив и промокнув рот салфеткой, встаю и, положив на плечо Какурину руку — самым доверительным тоном шепчу ему на ушко:
— А свои «стратегии» — все эти «революции извне», «стратегии сокрушения», «таранные стратегии» на основе «последовательных операций» — настоятельно рекомендую: ФТОПКУ!!! Чтоб, руководство страны не дурить — за что и «взгреть» по-пролетарски могут и, грядущих историков не смешить.
Руку под козырёк и, был таков…
Я ни в коем разе не был похож на сумасшедшего и, по всем законам психологии, после этого разговора Какурин должен был решить:
— Этому чеху известно нечто такое — очень важное, что неизвестно мне и Тухачевскому. Что это?
* * *
В тот же день Кукурин имел беседу с Тухачевским, как мне донесла босоногая агентура, во время которой он изрядно волновался и даже размахивал руками.
На следующий день «бездарно-гениальный» стратег изменил своим привычкам и обедал в Столовой Академии. Видать, как и я — на талоны Какурина. Но «бравый красный командир» с Дальнего Востока к его досаде — там так и не появился, как и в последующие два дня.
Лишь на четвёртые сутки после нашей с ним беседы, я предстал пред преподавателем тактики и истории, имея изрядно изнеможённый вид. Не описать, как тот обрадовался:
— Здравствуйте! Как я рад Вас видеть! Куда пропали, товарищ Швейк?
Тоном кобылы, на коей отпахали всю весеннюю посевную страду — плавно перешедшую в осенне-уборочную и закончившуюся заготовкой дров на зиму, сухо-лаконично ответил:
— Работы было много. Загоняло начальство, будь оно проклято, по лесам, болотам, да оврагам с буераками…
На раздаче было несколько многолюдно, поэтому пришлось ждать — беспрестанно поглядывая на часы.
Это было замечено и правильно оценено:
— Куда-то торопитесь, Йозеф?
Извиняющее улыбаясь:
— Тороплюсь. Сказать по правде — попрощаться с Вами пришёл, Николай Евгеньевич! Человек я такой — не могу удалиться «по-английски».
Огорчённо-озадаченно морщит лоб:
— Вот, как? Снова на свой Дальний Восток?
— Да, туда…, — снова на часы, — буквально через… Спецборт. Самолёт, то есть.
Тот, сперва прикусив губу, затем быстро нашёлся:
— Тогда может, пообедаем в другом месте?
Еле сдержав радость от «поклёвки»:
— Нннн… Не знаю… Ну, а почему бы и нет?
* * *
В небольшом, уютном нэпманском ресторанчике неподалёку от Академии, посетителей было совсем немного и скучающий оркестр — завидев двух военных, бодро грянул хит сезона из репертуара Марка Бернеса:
«Комбат, батяня, батяня, комбат,
Ты сердце не прятал за спины ребят…».
Проходя мимо, я сунул червонец в карман ближайшего музыканта:
— Маэстро! Сделай звук потише.
И направился за самый дальний столик. Усевшись, Какурин достал новенький, но дешёвенький (не чета прежнему) бумажник и, изъяв из него достаточно солидную пачку банкрот — с кавалергардской щедростью:
— Я плачу, Йозеф!
В ответ предъявив, как бы не в разы больший «пресс», с какой-то «купеческой» щедростью, я:
— Это будет не по-русски, Николай! Сегодня, я получил давно просроченный аванс и командировочные — поэтому «гуляем» на мои.
Как-то так, почти незаметно — мы с ним перешли на «ты».
Немного поспорили при уже стоящим над душой официантом с прейскурантом и, я немного уступил:
— Хорошо! Тогда поступим по-чешски: я плачу — а за тобой выбор блюд.
— В Чехии такой обычай?!
А, фиг его знает?! Отвечаю уклончиво:
— Не везде. В Судетах поступают наоборот.
От вина или любых других спиртных напитков, я решительно отказался, опять сверившись с часами:
— Не в этот раз! Мне же на самолёт, Николай, или забыл?
С видимым сожалением, тот:
— Ах, да… Тогда и, я пожалуй, воздержусь.
Заказ принесли достаточно быстро, мы даже не успели друг другу наскучить — болтая об всякой малоинтересной для обоих ерунде. Наконец, набив брюхо, я расслабившись откинулся на спинку стула и, в ожидании чая ковыряясь в зубах всегда имеющейся в наличии зубочисткой, самодовольно резюмировал:
— И жизнь хороша и жить хорошо!
Ещё раз глянул на наручные часы и сожалеющее прицокнул языком:
— Но, к сожалению — хоть к хорошему и привыкаешь быстро, оно — не менее быстро кончается. Скоро опять тайга, комары и усцатые усцурийские тигрицы — вместо барышень в ресторанах. Целовать их конечно можно… Но, очень страшно, никакого удовольствия и всего лишь один раз!
Какурин задёргался, понимая — что время у него осталось не так много и, сделал «дальний заброс»:
— Всё никак не идёт из головы наш с тобой прошлый разговор, Йозеф…
Расслабленно-лениво:
— Рекомендую плюнуть и забыть.
— Да, как тут забудешь…
— Да, обыкновенно. Давайте, я лучше расскажу тебе о национальном виде спорта северных народов — борьбе нанайских девочек?
— К чёрту ваших девочек!
— Ну, как хотите…
Подумав, тот решил сделать заброс «под самый берег»:
— И всё же? Как я понял — речь шла о каком-то новом секретном оружие?
Переменив позу, я достаточно правдоподобно изобразил из себя роддомовского «Мыслителя», смастрячив на своём светлом лике — лютую борьбу чувства долга с желанием сболтнуть лишнего.
Комплекс брадобрея царя Мидаса — на лицо, одним словом!
После сравнительно долгого раздумья, я поймал его взгляд и медленно начал:
— Видишь ли, Николай… Мы так далеко отстали от Запада в технологическом плане, что по части какого-то оружия — нам его уже никогда не догнать. Согласен?
Технологический уровень Страны Советов, в то время — был так далеко в самом конце «вонючего туннеля» (забыл, как по латыни называется), что скажи кому про будущую «вторую экономику мира» производящую «ядрён-батоны» как пирожки — отправят в самую далёкую психушку и закроют там очень надолго.
Возможно, даже навсегда!
Поэтому не удивительно, что Какурин согласился, почти не раздумывая:
— Пожалуй, это так.
— Даже, если какой-нибудь гениальный изобретатель придумает какое-то чудо-оружие — наша промышленность не в состоянии будет это производить в каком-либо серьёзном количестве. Так?
— Так.
— Значит, если следовать традиционным путём — любая наша стратегия, будет стратегией дикой орды зулусов с луками — против канонерок с пушками.
Заёрзав, как будто зацепили за живое, спрашивает:
— Возможно, ты и прав… А если следовать «нетрадиционным» путём?
Пересаживаюсь рядом и прямо в ухо:
— Тогда надо превратить в оружие самих людей — а такого добра у нас хватает. А коль не хватит — бабы ещё нарожают. Хахаха!
— Хахаха…!
Озадаченно вертит головой — вот-вот открутится и отвалится:
— …Извини, Йозеф — но я ничего не понял. Как превратить людей в оружие? Научить их хорошо драться голыми руками? Было уже как-то нечто подобное — про «восстание боксёров» в Китае слышал? И чем оно закончилось, знаешь?
Вместо ответа, я кивком показал на самого хилого музыканта:
— Видишь того четырёхглазого с большой балалайкой? Как ты думаешь, Николай — какой из него получится боец?
Тот, посмотрев — рассмеялся:
— Из этого контрабасиста? Да, никакой! Он даже в обоз не годится — над ним лошади ржать будут.
Мельком бросив взгляд по сторонам — не подслушивает ли кто, предостерегающе подняв палец верх, я вполголоса прямо в ухо:
— Сам бы не поверил — если бы своими глазами не видел…
Тоже шепчет, слегка выпучив очи:
— Что? Что видел?
— Из таких вот (специально самый человеческий отстой для экспериментов подбирали), задохликов — делали супербойцов! Могущих взводом расхерачить батальон или даже полк, на голову — в пух и перья.
— «Супербойцов»?! Кто делал?
— Учёные, кто же ещё.
— Как делали?
— Своими глазами не видел, врать не буду. Скорее всего — какая-то хирургическая операция. Ибо на телах подопытных, заметны небольшие шрамы.
Всё ещё недоверчиво-подозрительно:
— И, каков результат такой «операции»? Действительно ли бойцы стали «супер»?
По-детски восторженно, как будто американский подросток — воочию увидевший одновременно все подвиги Супермена:
— Да! Только представь: с выкладкой в четыре пуда пробегает по сто вёрст в день.
— Не может быть!
Стучу двумя пальцами по циферблату своих «Swiss»:
— Я был в контрольной группе и, сам лично — рядом с бегущей колонной «супербойцов» ехал, засекая среднюю скорость и общий пробег по грунтовке. Так они ещё моего «Форда» толкали — когда он застревал или ломался! На пересечёнке же, моя кобыла сдохла и, они на себе несли меня и её седло!
Задумчиво:
— Правда, обувь на них — так и горит. Придётся этих «супербойцов» — как лошадей подковывать, или подошвы их спецобуви — делать толстыми, как у грузовиков шины… Правда, в обмундировании — они менее требовательны. Выделяемого телом тепла достаточно для существования на самом сильном морозе. В жару же, наоборот — приходится принудительно охлаждать жидкой углекислотой из огнетушителей…
Такие вот «бытовые подробности», делают любое — даже самое фантастическое повествование, более правдоподобным.
— …Жрут «супербойцы» тоже — как лошади, но зато способны очень долгое время — активно функционировать на самом низкокалорийной корме. При мне, их кормили дрожжами — полученными из обработанных кислотой опилок и, те так резво бегали…
Однако, хотя моему собеседнику всё это было ужасно(!) интересно, больше его интересовало другое:
— Так ты хочешь сказать, что такой «супербоец» — голыми руками, способен…
Возмущённо перебиваю:
— Почему же «голыми руками»? Ты уж не утрируй, Николай — я такого не говорил!
Оживившись, продолжаю — вновь маякнув на музыканта-малорослика:
— Зрение, даже у подобных очкариков — улучшается на порядок! Бинокля и не надо, а из «винтаря» лупит на версту с лишним, попадая в поставленную на ребро монету. Причём, в самой кромешной темноте видят как кошки — правда, лишь в чёрно-белом изображении, как на фотографии.
Вообще, потерялся — как ёБжик в тумане:
— Это… Это какой-то феерический бред!
Усмехаюсь, как над тёмно-шоколадным эфиопом — в жизни никогда не видевшего обыкновенного паровоза со свистком:
— «Бред»… Ты бы видел, каковы они в рукопашной! При мне проводились эксперименты — типа гладиаторских боёв: пятерых приговорённых к расстрелу бандитов вооружили винтовками со штыками и шашками. Мотивировали: кто жив останется — того помилуют и отпустят восвояси за границу. А потом к ним на арену запустили «супербойца» и он их обычным ножом за пару минут всех зарезал. Ну, а «голыми руками» — он может запросто одолеть троих с заряженными револьверами. Ночью же, один такой — вырежет целый батальон, даже не получив взамен царапину.
Восхищённо:
— Фантастика!
— Никакой «фантастики» — всё по науке: феноменальная скорость реакции — превышающая среднюю человеческую в три с половиной раз. Обычные люди, им кажемся медлительными — как австралийские мишки-коалы, обожравшиеся галюцигенных эвкалиптовых листьев.
— Так, они могут быть просто опасны!
В его сузившихся глазах, горел-пылал помещичьими именьями и трещал срываемыми офицерскими погонами, революционный семнадцатый год.
— Ничуть! В число их спецспособностей входит и, просто невероятная дисциплина и послушание начальнику. Как-то, такого «супербойца» — самого малоценного и уже изрядно повреждённого в результате предыдущих экспериментов, голого выставили «на часах» в тайге…
Выпучиваю глаза, как эфиопский удав — при конкретной непроходимости прямой кишки, после съеденного целиком негроафриканца:
— Через неделю от него одни кости остались — до того комары с мошкой обглодали… Но скелет с поста без приказа не ушёл!
С немигающе-остекленевшими глазами шепчет:
— Идеальный солдат…
— Совершенно верно, — вновь поглядываю на часы, — идеальные солдаты, идеальные командиры…
Встрепенулся враз:
— Что ты сказал?
— Я говорю, что имеется программа подготовки и «суперкомандиров» для «супербойцов». Однако, я уже опаздываю — мне пора!
— Так на Дальнем Востоке…
Уже на ходу, натягивая дурацкую будёновку со звездой и «шпилем»:
— Совершенно верно! Там постоянно шалят окопавшиеся в Харбине белогвардейцы, устраивают регулярные провокации на границе белокитайцы, а хунхузы-контрабандисты грабят наших артельщиков-старателей — отбирая у них самородное золото и самокопанный тянь-шань… Жень-шень, мать его! Так вот — там этих «супербойцов» и, опробуем на деле.
Расплатившись, я чуть ли не бегом выскочил на улицу и, поймав извозчика — уехал, на прощанье помахав Какурину ручкой:
— Может, когда и встретимся, Николай Евгеньевич!
Он стоял и смотрел мне в след, совершенно обалдевши…
* * *
Конечно, предвижу изрядный скептицизм и даже каменья — летящие по моему прямому адресу: мол — в такой абсурд никто не поверит. Тем более — не какой-нибудь тёмный крестьянин, религиозный фанатик-сектант — гикнувшийся по всем трём «фазам», или даже — голоштанный пролетарий с тремя классами «трудовой школы первой ступени» и двумя годами «рабфака» в загашнике, возомнивший себя «гегемоном» на этом земном шарике…
«Выпускник «Императорской Николаевской военной академии Русской Императорской армии», — скажите вы, — на такой тупой развод не поведётся».
И окажитесь совершенно неправы!
Про то, чему их учили «в академиях» — это надо рассказывать отдельно и за рюмкой крепкого чая, пока это не тема.
Но обязательно надо поведать про общие умонастроения — царившим в недавно освободившимся от многовековых религиозных догматов, обществе.
У меня создалось довольно стойкое ощущение, что вместо Бога большевики на пустой пьедестал водрузили следующее божество — науку. Вместо чудес, ожидающихся от икон святых великомучеников и их нетленных мощей — чудеса стали ждать от учёных и их смелых (зачастую через чур смелых!) экспериментов.
