Эти смелые и отважные сыны Эллады, с оружием в руках, сражавшихся с врагом, считали, что после изгнания немцев, Греция должна быть парламентской страной. С их мнением был полностью не согласен британский премьер, считавший своим священным долгом вернуть власть в стране греческому королю Георгу.
Этот монарх, ранее неоднократно изгонявшийся из страны, благополучно просидел всю войну под прикрытием англичан в Каире, ничем себя не проявив для блага родины и народа. Уважением у греческих партизан король не пользовался и потому, смог вернуться в страну, только после их полного разгрома англичанами.
Греческие коммунисты, составлявшие основное ядро сил Сопротивления очень надеялись на поддержку со стороны Сталина. Однако, не желая в конце войны ссориться с союзниками, советский вождь ограничился лишь моральной поддержкой греков.
Строго выполняя джентльменское соглашение с Черчиллем о разделе сфер влияния в Европе, Сталин собирался и дальше закрывать глаза на безобразия творимые британцами и их пособниками, монархистами и коллаборационистами.
В этих условиях судьба греков была незавидной. В январе 1945 года в страну вернулся король. В сентябре месяце должен был пройти референдум относительно будущего устройства страны, но результаты его были известны заранее. Над головами греческих патриотов нависла смертельная угроза однако, события в Германии все изменили. Обманутый Черчиллем Сталин, посчитал себя свободным от ранее взятых на себя обязательств и подал греческим коммунистам надежду.
Умный и острожный политик, советский вождь не сказал ничего определенного, но и этого было достаточно, чтобы перед униженными и оскорбленными греками забрезжила надежда. Хорошо организованные и законспирированные, даже не имея оружия, они были готовы выступить против англичан в любой момент.
Тонкость и филигранность деятельности советского Генерального Штаба в конце войны, заключалась в том, что он непрерывно работал над созданием наступательных операций. При этом разрабатывалось не одно, а сразу несколько направлений.
Многое делалось, что называется на перспективу. В течение одного-двух месяцев группой оперативных работников создавался черновик будущей операции. Затем он подвергался жесткому экзамену со стороны Антонова, его помощников, а иногда и самого Верховного.
Только пройдя их требовательные жернова, он получал право именоваться оперативным планом, но без твердой гарантии на воплощение в жизнь.
Бывало, что замыслы одних операций реализовывались двух-трех месяцев. Другие дольше ждали наступление своего звездного часа, а третьих ждала горькая участь забвения. Несмотря на свое блестящее содержание, они так и оставались планами, и по-прошествие времени отправлялись в архив.
Так Эльбинская оборонительно-наступательная операция стала разрабатываться в мае 1945 года. Именно тогда появились первые сообщения разведки о коварных планах Черчилля. Хорошо зная своего британского партнера, Сталин без раздумья приказал разработать необходимые контрмеры и Антонов блестяще с этим справился.
Балканский наступательный вариант, в черновом виде был создан в декабре сорок четвертого года, когда противостояние англичан и греческих коммунистов достигло своего пика. Тогда, у советского вождя было огромное желание вмешаться в греческие дела, но накануне Ялтинской встречи лидеров великих держав, он не мог себе этого позволить.
Выслушав соображения Антонова относительно положения на Балканах, он не дал добро на дальнейшую работу в этом направлении. Отложенные в сейф Оперативного отдела, черновики Балканской операции были извлечены на свет в самом начале конфликта с Англией, по приказу генерала Антонова. На окончательную доработку плана операции ушло чуть более трех недель, после чего, план операции был представлен Сталину и получил его одобрение.
Реализация замысла операции "Скобелев" началась в самых последних числах июля. Тогда стало окончательно ясно, что военный конфликт не перерастет в большую войну и Сталин дал добро на возвращение домой болгарских воинских соединений, воевавших на стороне Красной Армии.
Их появление в районе Бургоса и Харманли было отмечено как британской, так и турецкой разведкой, что вызвало озабоченность Лондона и Стамбула. Начался энергичный зондаж на всевозможных уровнях, в первую очередь по линии разведки и дипломатов. Прошло некоторое время, и у обеих заинтересованных сторон появилась сильная головная боль. Стоявшие в Бургосе военные не сильно скрывали, что в скором времени они намерены перейти турецкую границу и вернуть Болгарии её исконные земли в восточной Фракии. Что-либо конкретно о сроках и силах сказано не было, но и этого было вполне достаточно, чтобы лишить сна турок и англичан.
Получившая хороший боевой опыт в боях с немцами, болгарская армия, сама по себе, могла доставить туркам большие хлопоты, а при поддержке советских войск и разгромить османов. О том, что русские "братушки" непременно помогут им, болгары с особой радостью и значимостью.
Под лозунг "Мы возьмем себе Эдирне, они Стамбул и сбросим турок в море" в Бургосе поднялось немало стаканов. Сначала это говорилось тихо, в полголоса, а когда стало известно, что в Пловдив прибыл советский танковый батальон, заговорили открыто.
Когда эти вести достигли ушей Черчилля, они породили у британского премьера шквал гнева и негодования. Воспитанный на викторианских политических традициях, возможность захвата русскими черноморских проливов, он воспринял как первостепенную угрозу интересам Британии в мире. Тем более, что этот вопрос имел для него сугубо личный аспект.
— Руками болгар он хочет решить главный для России вопрос, в то время когда свои руки у него заняты. Надо сделать все, чтобы помешать, советам поднять свой флаг над Константинополем и проливами — изрек Черчилль и работа завертелась. Начались спешные переговоры с турками по переброске в район проливов английских войск из Ирака и Сирии. Снимать свои воинские соединения с иранского направления англичане не рискнули.
Одновременно с этим, начались приготовления по отправке войск морем из Александрии и Афин в Измир. Черчилль намеривался биться за проливы с таким же несгибаемым упорством, как если бы речь шла об обороне Дувра, Гастингса или Портсмута. Однако весь его пламенный напор вызвал законное опасение со стороны господина Иненю. Турецкий президент очень опасался повторения судьбы Ирана, Сирии и Ирака в которых англичане хозяйничали как у себя дома, опираясь на сталь своих штыков.
Иненю заявил, что миллионная армия Турецкой республики способна сама справиться с болгарами, которых Аллах видимо, лишил разума. Единственное, на что он согласился, это на размещение в Измире десятитысячного британского контингента. Уж слишком широко шагал по Европе советский лидер и подстраховка со стороны великих держав, была для Турции нелишней.
Нещадно проклиная турецкого президента за упрямство и несговорчивость, Черчилль приказал командующему английскими войсками в Греции генерал-майору Рональду Скоби перебросить часть войск к греческо-турецкой границе в районе Александропулюса.
— Это должно охолодить горячие головы болгар, готовых в угоду Сталину таскать каштаны из огня. Пусть знают, что мы не останемся в стороне, в случаи новой войны на Балканах — сказал Черчилль, подписывая директиву.
Так, в спешных приготовлениях прошел август, наступил сентябрь, но ожидаемая война так и не началась. Болгарские войска упорно продолжали стоять в Бургосе, не делая никаких попыток переместиться к границе. Количество русских танков в Пловдиве увеличилось до полка, но больше никакого прибытия новых войск замечено не было.
Все эти факты заставили англичан заподозрить, что вся эта шумиха о скорой войне лишь попытка отвлечь их внимание отчего-то другого. После кропотливого и всестороннего анализа имперский генеральный штаб пришел к выводу, что русские готовят новое наступление. Максимально задействовав ударный потенциал армий маршала Рокоссовского и частично Жукова, русские собирались нанести новый удар, но теперь на южном направлении армиями маршала Малиновского и Толбухина.
Именно этим объяснялось удаление с южного направления болгарской армии и замена их советскими частями. По мнению британских генералов, используя нахождение британских войск на севере Италии, Сталин намеривался захватить сначала Венецию, а при благоприятных условиях продолжить наступление на Геную.
Когда Черчилль услышал эти слова его, пробил холодный пот. В случаи реализации этих планов даже наполовину, под угрозой оказывались все пути снабжения англосаксонских войск не только в Германии, но во всей Европе. А в том, что подобная задача русским по плечу, после их стремительного марш броска по северу Германии и выходу к дуврскому проливу, британский премьер нисколько не сомневался.
Быстро усилить 8-ю британскую армию можно было только за счет сил находящихся в Греции. Несмотря на все энергичные призывы британского премьера оказать фельдмаршалу Уилсону помощь живой силой и техникой, американцы и бразильцы ответили категорическим отказом. Первые после июльской авантюры Черчилля, относились к любой британской инициативе настороженно, а для вторых, война уже кончилась, и весь бразильский корпус ждал отправления на родину.
Оказавшись в столь затруднительном положении, Черчилль был вынужден сократить английское воинское присутствие в Элладе. С огромной болью в сердце, он отдал приказ об отправке английских войск в Италию через Афины и порты Эпира.
Сказать, что мощное наступление советских войск в Италии, блистательным умам британского генерального штаба привиделось, грешить против истины. Да, у генерала Антонова и его соратников имелись такие планы но, не желая обострять до крайности отношения с американцами, Сталин решил повременить с их реализацией.
Вместо этого, было решено создать у противника ложную иллюзию относительно намерений советской стороны и заставить врага максимально оголить Балканское направление перед началом Балканской операции. Блестяще используя свой огромный опыт по дезинформации противника, советские войска создавали иллюзию скорого наступления на Венецию, в то время как войска маршала Малиновского скрытно пребывали в Болгарию и югославскую Македонию.
Все это было проведено так изустно, что противник ничего не заподозрил. Всю первую декаду сентября, англичане только и занимались, что перебрасывали войска на север Италии под прикрытием кораблей Средиземноморского флота. Груженые войсками транспорта уходили от берегов Греции один за другим туда где, по мнению британских генералов, очень скоро должно было разрешиться противостояние дикого Востока и цивилизованного Запада. Момент был напряженным, но даже тогда, Черчилль продолжал следить за проливами.
Желая быть подстраховать себя на случай непредвиденных обстоятельств, Черчилль приказал генералу Скоби в срочном порядке занять греческую оборонительную линию вдоль границы с Болгарией. Она была построена перед самым вторжением немцев и носила имя греческого министра Метаксаса.
Во время германского вторжения в Грецию, занимавшие её греческие войска дали достойный отпор войскам фельдмаршала Листа. Он был вынужден совершить обходной маневр по югославской земле и только тогда, смог принудить греков к капитуляции.
Тревоги относительно положения в Греции, постоянно присутствовали в думах британского премьера. Он очень ревностно и бережно относился к любому "трофею", который доставался ему в жестком и жестоком противостоянии со Сталиным. Даже когда русские начали свое новое наступление на Рейне, он не ослаблял своего внимания относительно дел в Греции и на Босфоре. Подобно персидскому царю Дарию, он начинал свой день с новостей из Греции, ожидая какой-нибудь каверзы от болгар или русских. Однако когда эта каверза произошла, она стала для него сильнейшим шоком. Ничто не предвещало такого мощного наступления, которое осуществили малоизвестные генерал-лейтенанты Яковлев и Матвеев, прибывшие в Болгарию из Москвы. Именно под этими псевдонимами, больше месяца в Софии работали маршал Малиновский и генерал армии Захаров, подготавливая операцию "генерал Скобелев".
Горные балканские теснины серьезно ограничивали направление военных действий и потому, волей-неволей советские военачальники были вынуждены придерживаться немецкого плана вторжения в Грецию "Марита". Однако полностью повторять действия фельдмаршала Листа Родион Яковлевич не стал. Так как единого фронта противостояния советским войска не было, маршал решил не дробить свои силы и нанести по врагу один мощный удар.
Несмотря на горячие заверения греческих патриотов, что англичане не полностью заняли линию Метаксаса, Малиновский решил наступать в районе Струмицы. Главный удар наносился силами 6-й гвардейской танковой армии генерал-лейтенанта Кравченко. Переброшенная к греческой границе через Скопье, она должна была прорваться в тыл двух оборонительных позиций греков, имея последующее направление наступления на порт Салоники.
Чтобы отвлечь внимание противника и сковать его силы, слева от 6-й гвардейской наступали горно-стрелковые подразделения 46-й армии. Их задача заключалась в проведении разведки боем участка линии Метаксаса в районе форта Истобей и Аспра Петра.
В ночь с 13 на 14 сентября войска генерал-лейтенанта Петрушевского, без артиллерийской подготовки атаковали укрепления врага. Пройдя всего триста метров, на таком расстоянии от границы находились греческие форты, советские солдаты установили, что сведения, полученные от полковника Стефаноса Серафиса, в основном соответствуют истине. Ни форт Истобей, ни Аспра Петра, что контролировали дорогу из Болгарии в Грецию, не были заняты англичанами.
Два могучих исполина были серьезно повреждены от огня артиллерии и авиации, во время немецкого штурма. За последующие четыре года фортами никто не занимался, и предприимчивое население основательно почистило их. Исчезли телефонные кабели, электропроводка, кровати, стулья и многое другое, что позволяло в комфортных условиях отражать атаки противника. Узнав о состоянии этих фортов, англичане решили не размещать в там гарнизоны, до полного их восстановления.
Три роты под командованием капитана Роджерса, заняли третий, наименее пострадавший от немецкого огня форт, Стиригма. Он надежно закрывал выход из горной теснины своими многочисленными пулеметами и пушками.
Подходы к форту прикрывали бетонные надолбы прозванные немцами "зубы дракона", а также эскарпы, делающие невозможное применение против гарнизона танков и бронетранспортеров. При наличии фланкирующего огня фортов Истобей и Аспра Петра взять штурмом Стиригму было бы весьма затруднительно, но молчание соседей значительно облегчило задачу советским воинам.
Обнаружив присутствие противника в форте, комбат Митрохин воздержался от штурма укрепления и запросил огневую поддержку. Шедший во втором эшелоне атаки, гаубичный полк подполковника Скоромыкина немедленно откликнулся на просьбу комбата и вскоре, 122 мм орудия ударили по врагу.
Разрушить бетонные укрепления или привести к молчанию вражеские пулеметные амбразуры для советских гаубиц было не под силу. Но они смогли принудить весь гарнизон форта укрыться за спасительными бетонными стенами и прикрыть продвижение по горным склонам кубанских пластунов. Имея богатый опыт по прорыву знаменитой немецкой "Голубой линии", за полтора часа обстрела горные стрелки смогли совершить глубокий фланговый обход форта и полностью его изолировать от остальных сил противника.
