Должны успеть, причем почти одновременно. А это важно.
В 'корабельной команде' воинов почти нет. Мастера — да. Моряки — да! Но на земле они воевать не обучены. Вот на море — да, там довелось походить, и чужие корабли попугать. Чай, уже десять лет его личному флоту, хватило за это время приключений.
А шведы не дураки.
Понимают, что как только русские корабли коснутся вод Невы — им можно топиться всем составом. А потому попробуют устроить диверсию. Поджечь судна, порубить или угнать в плен людей. Вот, чтобы этого не произошло, нужно его войско.
— Шведы пока не волнуются?
Все ж таки волок — не игрушка. Строить его тяжко и шум стоит большой. А места те не безлюдные. Охотники, рыбаки — достаточно одного, кто заметит и донесет — и будет их ждать теплая встреча.
— Ероха... ох, то есть Ерофей просил передать, что троих пришлось убить. Охотники. Хотели, было, живьем взять, да те не дались. А уйти им дать никак нельзя было.
— Молодцы. Благодарю за службу, Антип. Ты сегодня поешь, отоспись, а через день опять тебя пошлю с письмом.
— Повинуюсь, государь!
Алексей Алексеевич похлопал парня по плечу и повернулся к Ивану.
— что скажешь?
— Натиск, напор, согласованность — и мы победим.
Ванька улыбался, задорно и весело.
— и вообще, Бог за нас — так кто против нас?
Алексей вздохнул.
Да, за нас. Но... на Бога надейся, а пушки отливай. И думай, как расставить. А то ведь стены Орешка они не пробьют, да и...
Чертова крепость стоит на острове! А это заметно усложняет ее штурм.
Ничего. Они с Иваном еще не раз посидят с картой, они прикинут, как лучше. Главное, что ядер хватит. А то у него появилась интересная идея, которую он и собирался проверить вечером.
Главное богатство — люди, их беречь надо. А ядра... соберем потом!
* * *
Свое слово, хоть и нехристь, Гуссейн-паша сдержал. И на следующий день Ежи уже отбирал своих людей по загонам. Впрочем, сразу их не отпустили.
У султана было много забот и без некоего пана Володыевского.
Принять трофеи, подсчитать, укрепить стены Вены...
Вообще, ситуация складывалась сложная.
Вену султан взял, но чтобы идти дальше, сил не хватало. Большая часть регулярной янычарской армии была просто выбита в войнах. Часть — в Польше, часть уже здесь. И больше б полегло, да взрыв помог — осажденные просто руки опустили. Что толку спихивать янычар со стены, когда в другом месте они строем входят?
Тем не менее, от янычар осталась половина. С этими силами можно было удержать Вену, но идти дальше?
А куда? Навстречу войскам Лиги? Или попробовать взять Линц? Захватить Леопольда?
Извините, дураков нет. У них конница и много, а у султана ее маловато. Опять же, они здесь дома, а турки пока еще нет.
Разобьют, как пить дать. А это не нужно было ни Гуссейну-паше, ни султану.
К тому же...
Захват Вены — это уже не война, это политика. Если европейцы не начнут отвоевывать ее обратно, Гуссейн-паша даст себе бороду сбрить. Всю Европу поднимут — ну, кого смогут. И в это тяжелое время нечего здесь делать ни султану, ни его верному визирю.
Так что...
Комендантом Вены останется Сары Сулейман-паша. А то ишь, выдумал? А то Гуссейн не знает, кто метит на его место и заигрывает с янычарами? Все знает старый волк из семьи Кепрюлю, у Сулеймана-паши еще зубки не выросли — на старших скалиться.
И пусть держит город, что есть сил.
Под его командованием остается и войско. И все его победы будут победами султана и его верного визиря, а поражения — поражениями глупого Сулеймана-паши, который саблю-то не знает, с какого конца в руки брать.
А тем временем, избавив Османскую империю от смутьянов, можно будет сделать многое.
Реорганизовать чиновников. Перешерстить армию — где это видано, что должности за деньги покупаются? Это у нечестивых христианских собак так принято, а Османы себе такого позволить не могут! Тем более, что султану там и монетки не перепадает.
Сформировать новые корпуса, которые не будут бунтовать, как янычары.
Опасно?
Кто б спорил.
Гуссейн-паша подозревал, что не умрет своей смертью. Но...
Власть всем нужна для разных целей. Кто-то наслаждается ей, как дорогим вином — и как люди, пьющие эту отраву, запрещенную Аллахом, они больны. Власть, как вино, разъедает и подтачивает разум человека.
Кто-то стремится к власти ради богатства, которое она приносит с собой. Но и это не было нужно Гуссейну-паше, семья Кепрюлю и так богата.
Ему власть нужна была ради его родной страны. Он видел, что если так пойдет и дальше, Турция рухнет на колени под натиском Европы — и не хотел родине этой судьбы.
Пусть его проклянут при жизни!
Потомки поймут и восславят его после смерти!
А потому — русский отряд отделить и потихоньку, когда султан направится домой, освободить. Дать фирман и пусть убираются.
И отписать русскому государю.
Два льва должны дружить, чтобы их не заели шакалы.
Можно бы и Людовику отписать тоже — хоть и коварен сей христианский король, а только происходящее и ему выгодно. Чем дольше затянется война, тем спокойнее в Турции, тем громче будет шум в Европе. А он под этот шум себе что-то из германских княжеств приберет, он может.
Но поделится. Пусть только попробует не поделиться.
Гуссейн-паша планировал длительные интриги и усмехался. Ему повезло вдвойне — с двумя государями. Один хочет жить и не мешает своему верному визирю тянуть страну из ямы. Второй хочет, чтобы жила его страна — и в это время их цели совпадают.
Русь сейчас Османам не угроза, и долго угрозой не будет. А там — кто знает?
* * *
— Государь.
Посол Руси в далекой Португалии, боярин Федор Федорович Куракин, склонился в низком поклоне. Европейское платье и завитые парики он не носил, но высокая шапка тоже мела пол не хуже мушкетерской шляпы с перьями.
А что ж и не поклониться?
Ежели миссия его, кажется, успехом увенчивается?
Педру смотрел вполне благосклонно.
За время пребывания Куракина при его дворе он уже убедился, что мужчина сие умный и обстоятельный. И даже пару раз соблаговолил побеседовать с русским послом.
Умный мужчина, очень себе на уме, с характером. Сам в европейское платье одевается, и жену с дочерями ко двору вывозил, но никакой излишней галантности им не дозволял. Ни множества кавалеров, ни любовников, хоть поползновения и были. Но как-то... рассосалось.
Может быть потому, что и посол, и вся его семья были весьма остры на язык, хотя и безукоризненно вежливы? Таких задеть, что на ежа усесться — иголки потом долго вытаскивать будешь. Да и случай был, когда один маркиз решил дочку посла в темный уголок утащить... разумеется, с самыми благородными намерениями! Он бы потом женился, честь по чести, в чем и клялся, когда из него кинжал вытаскивали. Ибо девушка на протянутую к ее персям руку ответила ударом. Не смертельным, но три месяца маркиз провалялся бревнышком.
Скандал был, но не сильный. Что посол, что его дочь, настаивали, что на Руси так и поступают с насильниками. Ах, это галантное ухаживание было? Когда тебя затаскивают в темный угол и лапать начинают?
Простите, не разобралась. Глупая девка, что тут скажешь!
С тех пор ни одной попытки, кстати, не было.
Политес посол знал, разве что за дамами не ухаживал, блюдя верность жене, ну и привычки у него были странные. Чего только стоила одна баня?
Ладно еще знаменитые римские термы? А это?
Педру доносили — строение крохотное, жар адский, выдержать его невозможно, а русские знай, вениками себя нахлестывают.
Плоть умерщвляют?
Не иначе.
И все же...
— Вы поедете на родину, князь. И повезете мой ответ вашему государю.
Куракин опять низко поклонился.
— Я согласен выдать Изабеллу Луизу за вашего царевича Жуана. Здесь изложены мои условия. И вы можете с ними ознакомиться.
Как ни выдержан был Куракин, а внутри у него медные трубы запели радостно! Победа!
ПОБЕДА!!!
На свадьбу согласился — и на их условия согласится. Тут главное барьер сломать, а там уж...
Глубокий поклон, чтобы король не заметил хищного блеска глаз.
— Дозволено ли будет мне, государь, сделать это сей же час?
— Даже сию минуту. Вы можете взять наши предложения и удалиться.
Что Федор и сделал, кланяясь, расхваливая на все лады мудрость его высочества и всячески изображая восторг. Хотя и изображать сильно не приходилось.
Победа...
Восторг его чуть поумерился дома, в белокаменном здании посольства.
Победа-то, да, она победа. Но поторговаться еще придется.
Плюсы — помолвка будет заключена в ближайшее время, а брак, когда невесте будет пятнадцать лет. Минус — Ивану придется жить здесь. Он будет объявлен консортом — это неплохо. Но ему придется перейти в католичество. Приданное?
Ну, тут вопросы скорее имущественные, чем территориальные. Общих-то территорий у них нет.
Русские будут поставлять лес, пеньку и прочее по хорошим (для португальцев) ценам, но у русских купцов будет право беспошлинной торговли в португальских колониях. К тому же военная поддержка Португалии против внешних врагов...
Одним словом, в этом виде договор был невыгоден для Руси.
Ничего. Поправим. Самое главное-то уже сделано! Они уже согласились на брак принцессы с православным! А там, с Божьей помощью, и по условиям их чуток подвинем.
Государь будет доволен.
* * *
Теплым летним днем, уже за полдень, кортеж принцессы Ульрики-Элеоноры Датской вступал в Москву Златоглавую. Вступал покамест тихо и спокойно.
Не к лицу устраивать пышные торжества в городе, когда государь вдали воюет, так и беду накликать можно. А потому — тихо приехала, тихо проехала в Кремль, никто, кроме вездесущих уличных мальчишек и не заметил...
Зато заметила царевна Софья.
Встречали принцессу всей царской семьей. Почти всей — потому что, вот горе-то, вот беда, У Шан вынуждена была поехать в монастырь, в паломничество. А вы как думали?
Помолвка еще не свадьба, а свадьба может быть только с православной. А как ей стать?
А вот так вот, пожить в монастыре, правила изучить, веру христианскую душой принять... Тут высокое происхождение не подмога, скорее — помеха. К Богу-то в паланкине не въедешь.
Федор хотел, было, поехать с невестой, но парня удалось остановить. Протопоп Аввакум — не только движущая сила, факт. Он еще и тормозящая, когда надобно. Федора удалось притормозить вопросом — ты, отрок, под стенками женского монастыря лагерем встанешь али как? Сестру одну на государстве бросишь?
Второй аргумент был не очень убедителен, Федор уже давно понял, что Софья не только с государством — с упряжкой чертей справится, коли надо будет, но и первый... стоило только представить себе всеобщий смех — и ехать с У Шан уже расхотелось.
А потому Ульрику-Элеонору встречала небольшая делегация.
Царские тетки — Анна и Ирина, которая временно приехала сюда из Новгорода. Царские братья — Федор, Иван и Владимир. Царские сестры — Софья, Мария, Катерина, Феодосия.
Маленькую Наташеньку таскать во двор не стали — нечего ребенка мучить. Любава тоже осталась с дочерью.
Ну и куда ж без бояр, стольников, постельничьих и прочей дворцовой шушеры? Проще, кажется, тараканов вывести, чем этих прихлебателей. Вроде бы и не жалует Алексей чинами да золотом за то, что ему вовремя на глаза попались, а все одно — старые привычки так не искоренишь.
Софья пристально вглядывалась в окно кареты.
Какая она — Ульрика? Что удастся сделать с ее помощью?
Что можно сделать из нее?
Оружие? Орудие? Союзницу? Врага?
Сама Софья предусмотрительно вперед не лезла — в этот раз. Пусть Воин Афанасьевич представляет датчан, пусть Федя их принимает по всей форме — она покамест со стороны посмотрит. Как царская сестра.
Софья знала, что у датчан наверняка есть о ней сведения. Но...
Немного игры жизнь не испортит. Да и церемония приветствия на царевича рассчитана, не на царевну. Пусть бояре грызутся, пусть Федя себя взрослым лишний раз почувствует, а она просто посмотрит.
И посмотрела.
Георг Софье не показался. Никак.
Одутловатое, несмотря на молодость лицо, пышный парик, избыточно красные губы — и только-то. А в остальном — самое выдающееся на его лице — нос. Больше там ничего нет. Ни ума, ни решительности, ни отваги... просто — ничего.
Скука и пресыщенность. И священная уверенность в том, что ему все должны. Просто — по праву рождения.
М-да, такого и в Англию отдать не жалко, пусть наглам кровь портит.
Кажется, о том же подумала и Катерина, потому что больно ткнула Софью кулачком в бок. Хорошо хоть, незаметно.
— И ты мне это предлагала?
— Цыц, малявка. Зато он дрессируется легко.
— Им ворон пугать можно!
— Тобой тоже, так что не обольщайся, — срезала Софья сестру. — И помолчи, а то неприлично.
Катенька засопела, но Софья отлично знала, что вечером в ее покои вломятся сестрички со скандалом. И если его повернуть в нужную сторону...
Чем хорош у Катерины характер — коли ей намекнуть на несовершенство, она в лепешку разобьется, а доведет все до идеала. Вот и ладненько, а то кто-то последнее время к булочкам пристрастился, а о танцах забывать начал. А это женскому здоровью не на пользу.
А Машка за старшей вьюном тянется, в результате, следующий месяц девчушки будут делом заняты.
Эх, сговаривать их надо...
Наконец из кареты вышла Ульрика-Элеонора.
Софья проглотила матерное выражение и подумала, что брак будет счастливым, но без любовниц не обойдемся.
Никак.
Не красавица?
Ну, мягко говоря.
Даже бояре притихли. Нос длинный, волосы непонятного цвета — под париком не разглядишь, белила-румяна в комплекте... авось, там оспин нет?
Зубы... нет, зубы вроде как все целы.
Платье...
Да уж, Петра за эти абажуры с рюшечками, кои он на Русь притащил, стоило всеми венерическими заразить, какие Европа знала.
Корсет, кринолин, грудь наружу, зад назад, обручи топорщатся, руки голые, зато оборки всю грязь метут...
Надо будет девчонку лекарям показать. Софья отлично помнила экскурсии в музей, еще в средней школе. И как им объясняли, что убыток аристократии наступил еще и от естественных причин. Мамаши утягивали себя корсетом так, что внутренние органы вообще функционировали наполовину. А что родится от такой больной? У которой сколиоз, лордоз, кифоз и черт его знает, что еще? Кишечник переплющен, печень в легкие ушла, матка, наоборот, в малый таз съехала и чудом наружу не вывалилась?
Неаппетитно?
А зато чистая правда. *
* у автора лично случилась такая экскурсия, на которой даже дали померить корсет. Из тех самых, которые ввела Екатерина Медичи, металлические. Это — жесть! И последствия от него были именно такие. Прим. авт.
И помолчите, ради Бога, за экологически чистую косметику на основе сурьмы, ртути и свинца! Там же отравы — не на одного ребенка, а на взвод солдат!
И все это наверчено на несчастной соплюшке.
Отмывать, переодевать, осматривать... выбора нет. А то вон, бояре как косятся. Кто помладше — те еще более-менее, а старики сейчас плюнут, да и рявкнут, мол, срамота!
