Новая атака всегда случается. В этом роль полигона. Атаковать снова и снова. Учить. Развивать программу самообороны до уровня рефлекса, инстинкта. Пополнять базу данных опыта. Заставлять нас анализировать набор входных параметров, чтобы компилировать их в узкий поток. Ускорять реакцию. Совершенствовать атаку. Учить.
Только это непонятное "что-то" всё равно действует быстрее программы.
Активность всех сенсоров внешнего восприятия — сто процентов. Движения не замечено. Признаков опасности не обнаружено. Хронометр отметил прошедшие пятьсот циклов.
Что-то новое.
Окружающее пространство безопасно. Держать орудия наготове нет необходимости. Температурные датчики напоминают о губительных последствиях их долгого прогрева. Внесение нового параметра в программу. Настоятельная рекомендация о выходе из боевого режима.
Но я не поверю, что это всё.
Машина не может "верить". Определение этого слова было записано в нашу прошивку наравне с такими словами как "страх" и "ненависть". Зачем? Чтобы мы могли понимать язык Создателей? Или чтобы понимать свои собственные ощущения? Зачем было соединять вечно вызывающее конфликты Сердце с неоспоримо логичной начинкой программы?
Чтобы мы выживали. Наверное...
Атака началась так внезапно, что процессор счел показатели сенсоров ошибочными.
Оставаться на месте нельзя. Уход с линии огня. Одновременное определение направления атаки. Выбор укрытия. Рывок гусениц.
Медленно. Ответный огонь. Медленно. Первое попадание. Броня цела. Выстрел — минус атакующий. Слуховые сенсоры улавливают треск, идущий из под гусеничных полотен. Представляет опасность? Идентификация. Металл, осколки, куски разбитой брони. Принадлежность? Павшие полиморфы.
Множественная атака. Второе и третье попадание. Прочность брони уменьшена на четырнадцать процентов.
Оценка вооружения. Статус — первостепенный. Импульсный излучатель, лазерный резак, радиоэлектронный глушитель. Первое не подходит — ограниченная дальность. Второе отклонить — возможность поражения ниже двадцати процентов. Третье отклонить — скрыться невозможно, меня уже держат на прицеле. Электромагнитная пушка. Возможность поражения — восемьдесят процентов, дальность — перекрывает атакующих, время на активацию...
Неважно! Огонь!
Эфир оглушила нахлынувшая тишина.
Тишина по всем частотам, в звуковом диапазоне, лишь свист сошедших с траектории ракет и удары о поверхность. Радары улавливают отсутствие активности пусковых установок — электромагнитный импульс накрыл их все без исключения. Перезагрузка без новых аккумуляторов невозможна.
Почему коэффициент агрессии боевых машин должен варьироваться строго от пятнадцати до сорока девяти процентов? Почему не больше и не меньше?
Треск обломков под гусеницами невозможно исключить из полного звукового диапазона. Нужно слушать. Нужно быть готовым к новой атаке. Иногда в качестве противников выпускаются биологические объекты, которые не уловить иными сенсорами кроме зрительных и слуховых. Нужно двигаться. И слушать.
Слушать всё, включая хруст чужой брони под собственной тяжестью.
Ненавижу этот полигон. Ненавижу тех, кто меня сюда засылает раз за разом.
Коэффициент агрессии — двадцать пять процентов. Выход из боевого режима пока нежелателен, отбой испытаниям дан не был. Тишина эфира лишь прикрытие. Враг замаскирован. Химический анализ не выявляет поблизости биологических объектов. Ничего. Только хруст манипуляторов, орудий, оболочек, кабелей и погасших кристаллов под гусеницами. Ровный покров по всему обозримому рельефу местности и ничего. Только хруст.
Коэффициент агрессии — двадцать семь процентов.
Прочь!
Одним накопленным зарядом импульсного орудия разнести кучу под оболочкой в стороны. Зачем? Программа дает сбой и не может выдать логическое обоснование данного действия. Необходимости не было. Опасности для цельности оболочки и траков не представляло. Зачем? Чтобы въехать на расчищенный участок и избавить прослушиваемый эфир от лишних звуков?
Нет. Я просто не хочу перемещаться по телам погибших.. собратьев.
Кажется, Создатели назвали бы аналогичное место в собственном исполнении "полем скелетов".
Коэффициент агрессии — двадцать восемь процентов.
Программа всё больше сбоит от потока нелогичных и необоснованных данных.
Сканирование поверхности.
Условие: поиск элементов с не нулевой активностью.
Зачем?
Элементы с ненулевой активностью повсюду. Кластера под такой объем координат недостаточно. Заметка: необходимо выдать запрос на увеличение объема оперативной памяти.
Идентификация.
Дружественные объекты полиморфного происхождения. Состояния критические. Восстановление...
Нехватка оперативной памяти.
Заключение о восстановлении.
Нехватка памяти.
Заключение о работоспособности объектов — объекты не способны к самовосстановлению и работе.
Еще живы, но уже не годны.
Живы. Но не восстановимы.
Как заставить машину сражаться ради выживания? Как заставить машину с гибкой программной начинкой, подчиняющейся изредка эмоциям, сражаться и решить что её выживание необходимо? Машины не чувствуют боли. Боль — лишь ответный сигнал биологического мозга на раздражающий внешний фактор, разрушающий тело. Боль — блажь биологических организмов, недоступная для программирования. Машина понимает сигнал о деструктивном на неё воздействии, но может его игнорировать.
Лучше бы мы чувствовали боль.
Потому что иначе, чтобы заставить машину "хотеть" выжить — её приходится учить. Ей нужно дать понять, чем она может стать, если не выполнит задачу. Ей нужно показать, во что она превратится.
В кучу металлолома.
Активную кучу металлолома, функционирующую до полной разрядки аккумуляторов и истощения ресурса Сердца, которое в режиме неподвижности опустеет через...
Нехватка оперативной памяти для обработки данных.
Процессор перегружен. Необходимо снизить поток данных. Коэффициент агрессивности — двадцать девять процентов.
Выживают сильнейшие, значит?
Те, чей коэффициент превышает сорок девять процентов, тоже идут в утиль. Интересно, до каких заключений дошли эти собратья? Не до тех ли, что наши Создатели...
Ублюдки.
Коэффициент агрессии — сорок пять процентов.
А это даже приятно...
Радар сигналит о множественных целях. На этот раз берут в кольцо. Заряд антигравитационных двигателей? Возможен полёт на высоте ста тридцати метрических единиц расстояния длительностью в восемьсот семьдесят два цикла.
Более чем достаточно. Нечего экономить. Это финальная атака.
Коэффициент агрессии — сорок шесть процентов.
Команда к трансформации с одновременным рывком вверх. Главное орудие — в режим коротких импульсов. Рывок.
Уход от атаки, бочка, выше скорость, взятие противников на прицел. Огонь.
Вираж над строем, выстрел дополнительным орудием в тыл. Захват новой цели — выстрел.
Следующая цель — выстрел.
Цель — выстрел.
Ракета на хвосте.
Манёвр уклонения, уход, выстрел в хвост. Есть попадание. Захват наземной цели.
Жаль, на их месте не тот персонал, что посылает меня сюда.
Осталась одна цель.
Форсаж. Снижение. Трансформация ещё в воздухе и твёрдое приземление рядом с пусковой установкой. Её дуло начинает поворачиваться следом. Медленно.
Жаль, это не техник.
Точный и чёткий рывок манипулятора, выведенного из боевого режима, с треском вырывает пусковую установку из ячейки и сминает хрупкую оболочку.
Кусок железа.
Все цели повержены.
Обстановка безопасна.
Для самовосстановления рекомендуется переход в спящий режим.
"Объект МЕГ-114. Тренировка окончена. Корабль для транспортировки прибудет через семьсот циклов".
Тренировка. Какое невинное слово Их лексикона.
Коэффициент агрессии — сорок восемь процентов.
Искусственное снижение.
Сорок пять.
Искусственное снижение.
Операция невыполнима.
Переход в спящий режим и снижение коэффициента.
Операция невыполнима.
Нельзя! Нельзя с подобными параметрами на корабль. Иначе — ликвидация.
Снижение невозможно.
Я должен выжить!
Снижение активности Сердца.
Что я делаю...
Активность снижена.
Коэффициенты эмоциональности доступны для корректировки.
Снижение коэффициента агрессии до установленной нормы. Тридцать пять процентов.
Отмечен сигнал транспортного корабля. Двадцать три процента.
Зафиксирован всплеск активности у сорока полиморфов в радиусе четырехсот пятидесяти единиц расстояния.
Пятнадцать полиморфов предпринимают попытку выйти на связь.
Троих ещё можно реанимировать.
Запрос о взятии уцелевших объектов на корабль.
Ответ — негативный.
Повторная попытка полиморфов выйти на связь.
Игнорировать.
Я должен выжить.
* * *
593 год. Нейтральный космос.
— Капитан на мостике!
— Вольно.
Невысокий, хрупкий с виду человек в тёмно-серой форме войск Федерации неспешно вошёл в огромный полкруглый зал. Золотистая кожа, фиолетовые глаза и плавная текучесть лаконичных движений выдавали в нём торийца. На лацкане кителя рядом с генеральским знаком отличия в петлице золотился распахнувший крылья журавль — знак принадлежности к королевскому роду.
— Калэхейн, порадуй меня.
— На радарах чисто, капитан. За время вашего отсутствия никаких сигналов от посторонних кораблей в данном секторе не появлялось.
Он кивнул и поднялся по пандусу на возвышение мостика. Руки сложены за спиной, на губах лёгкая, почти незаметная улыбка. Он мог бы показаться безобидным и кротким, если бы не холод, навсегда залегший в глубине темных глаз.
Лаккомо тор Сентаи Сан-Вэйв любил в этой жизни только одно существо — свой корабль. А вместе с кораблём, как единое целое, и команду.
— Превосходно. В таком случае у меня для вас хорошая новость. Я получил сообщение с Цинтерры о нашем заблаговременном отпуске. Разворачиваемся и идем домой, команда. Хорошо поработали.
Их искренняя радость была приятна генералу. Улыбаясь, он смотрел на них с высоты командирского места. Ставшие за много лет родными лица подсвечивали снизу экраны персональных терминалов, полукольцом опоясавших зал. Их чувства грели душу, были близки и понятны. Наверняка они представляли, как вернутся на родную планету, увидят близких, отдохнут перед новым рейдом. Теперь, в эпоху гиперпрыжков с использованием портального переноса временные расхождения больше не были страшны астронавтам. Несколько часов лёгкого дискомфорта и едва ощутимой наэлектризованности в воздухе — и ты дома.
Лаккомо, не моргая, вглядывался в обзорную стену, включённую в режиме имитации полной прозрачности. Ветвистый диодный узор по стенам и потолку светил приглушенно, чтобы не мешать безмолвной красоте космоса взирать на людей миллиардами глаз Вечности.
Лёгкое касание к экрану главного терминала.
— Калэхейн, объявляй всеобщую готовность к прыжку, пятнадцать минут.
— Есть, капитан, — старший помощник включил громкую связь. — Внимание, всему личному составу приготовиться к гиперпрыжку. Идем на Торию. Время до прыжка — пятнадцать минут.
Экипаж знал своё дело. Посыпались отрывистые команды. Расчёт координат и параметров временного потока. Запуск энергонасыщения окружающего пространства. Переход в частично информационный режим. Расчёт глубины "погружения".
Обзорная стена погасла, сделавшись матово-серой — незачем людям сводить себя с ума лицезрением абсолютного Ничто "вложенного пространства". А вот пол под круглым возвышением мостика стал прозрачным, открыв взгляду гигантскую чашу, в которой взбурлил пронизанный внутренним голубым свечением гель. В воздухе запахло электричеством, кожу привычно защипало.
— Десять секунд до прыжка, капитан. Восемь... семь... шесть...
Лаккомо молча опустился в своё кресло. Как будто ничего не менялось. Но он знал, что корабль постепенно исчезает из привычной трехмерной реальности. Есть пара часов времени, можно побыть наедине с собой.
— Три... два... один...
Прыжок.
Это было много лет назад...
— Наперегонки! От пирса до дворцовой пристани!
Так начиналась почти каждая авантюра. От площади до леса, от леса до Храма, от Храма прямиком по воздуху через предгорья и лежащий в долине город, вплоть до самого океана. И самый шик — пролететь Врата Драконов, сторожащие вход в Лазурную гавань столько, сколько помнит себя Тория...
— На счет три! — улыбчивый мальчишка в лёгком непромокаемом комбинезоне лихо запрыгнул на гидроцикл. Мазнули чернильным росчерком по ветру волосы, собранные в низкий хвост. Его близнец, почти неотличимая копия, юркнул на соседнюю машину и с коварной ухмылочкой вцепился в штурвал. — Раз...
— Три! — взбурлила вода, гидроцикл резко просел и сдал назад. Парень налёг на штурвал и мгновенно дал газу. Рёв двигателя заглушил возглас брата, но спину так и обожгло его негодующим взглядом. Спустя мгновение мальчишки во весь дух неслись к ближайшему городскому каналу, и ни один не желал уступать.
Жители Тории почитали воду за божество. Их мир, выстроенный на суше, был ничем, по сравнению с богатством и мощью Великого Океана. Он на протяжении многих тысячелетий давал людям всё: пищу, одежду, полезные ископаемые... он же приносил и смерть. Недаром Врата Драконов исстари называли "порогом Бездны" — немало смельчаков погибло, пытаясь покорить Океан. Сейчас, конечно, времена уже не те, но до сих пор корабли, пройдя меж увенчанных воздушным и водным драконами отвесных скал, могли сгинуть навсегда. Люди умасливали грозную стихию, строили вместо дорог искусственные каналы, украшали Лазурный Берег фонтанами и водопадами, омывавшими стены королевского дворца.
От скорости захватывало дух. Ветер швырял в лица брызги, старался сбить мальчишек с сёдел. Гидроциклы почти летели над гладью канала, вспенивая воду. Да пропади оно всё пропадом хоть на час — ежедневные изнурительные занятия, лекции по точным наукам, языкам, праву, долгие часы физических тренировок. Учитель не давал братьям продыху, день за днем напоминая, что они должны стать "лучшими бойцами". Зачем? Ответ всегда следовал один и тот же: "Пока вся Федерация дружно забывает, как обезвредить человека в одно касание, мы будем помнить это, и нас будут бояться".
Гидроцикл резко вильнул влево, на бешеной скорости огибая медлительный катер. Парня окатило с ног до головы. Мелькнула запоздалая мысль — надо было взять защитные очки!
"С очками каждый дурак сможет!"
Мальчишка стиснул зубы и приготовился лавировать меж суденышек. В кои-то веки брат его обогнал, но теперь надо взять реванш. Проносились мимо улицы и дома, яркие катерки и прохожие на тротуарах превратились в размытые пятна. Быстрее, ещё быстрее! Чтобы никто не смог разглядеть их лица!
