Взмах веера

— Поговорю...

Вздрогнул даже Ангус, а Клант сграбастал камзол и встал.

— Можно и потом, — простонала Кириа, предчувствуя, что это ничем хорошим не кончится.

— Нет уж... — фыркнул киашьяр и растворился с облачком дыма.

— Ангус, — всхлипнула легарда и обернулась к возлюбленному, — он же все только усугубит...

— Пошли, посмотрим! — хмыкнул лорд и прижал девушку к себе.

Кириа всхлипнула и прильнула к Ангусу, но на предложение лорда лишь покачала головой:

— Мы и так все услышим.

Не успела она договорить, как откуда-то сверху раздался громогласный вой, за которым последовали крики на два голоса. Слова разобрать не представлялось возможным, но легарды вздрогнули, поняв, что весь Лесс стал свидетелем ссоры Элеоноры и Кланта.

— Я не ожидал от него такого... — вздохнул Ангус.

— Да что с ним вообще происходит? — обиделась Кириа. — Я надеялась, что брат нам поможет, а он сейчас все испортит...

— Не испортит, — довольно сообщил лорд и вытащил из-за пазухи свернутый вчетверо пергамент: — Я подготовился.

— Что это? — насторожилась девушка и выдернула у любимого пергамент.

Но не успела она развернуть, как радостно вскрикнула, догадавшись.

— Да, — кивнул Ангус, — еще до лорда Киревара я побывал у Его Величества и заручился его поддержкой.

Кириа захлопала в ладоши:

— Это потрясающая новость! Теперь мама не откажет ни за что, ведь Эдин сам подписал.

Не обращая внимания на крики, Кириа повисла на шее у Ангуса и радостно поцеловала его в губы.

Глава 5

"Уровень знаний следует поддерживать постоянным повторением".

Справочник в помощь студенту магической академии

"Держи под рукой конспект".

Приписка на полях

Добравшись до дома Литы и порадовавшись, что женщины нет дома, я сразу прошла в комнату, сбросила ботинки и нырнула под одеяло, захлебываясь слезами. Мне было так хорошо и, одновременно, внутри царила высасывающая силы пустота. Зажмурившись, я накрылась с головой и приказала себе спать, нашептывая:

— Ты все сделала правильно. Не о чем жалеть...

"Но ведь он назвал твое имя, — прошептало подсознание и ядовито загоготало. — Не ее, а твое. Что это значит, как думаешь?"

— Это ничего не значит, — решительно сказала я себе. — Никогда!.. Никогда Клант не давал мне повода думать, что я ему нравлюсь. Если я теперь попытаюсь узнать об этом, то поведу себя глупо и выставлю на посмешище всю семью.

"Ты стала трусихой, Эмма".

Застонав, я зарылась носом в подушку, вдыхая пряный аромат зверобоя, и заставила себя ни о чем не думать. Это не помогало, но так я хоть не могла расстроиться еще больше.

Воспоминания, то ли желая защитить, то ли найдя что-то схожее, унесли меня в далекое прошлое. Тогда я еще была совсем маленькой, обожала замковую кошку и повсюду таскала потрепанного бежевого кролика из мягкой ткани. Кролик стал моим самым главным другом сразу же, как только мне его подарил какой-то гость отца. В то время всех взрослых я называла по запомнившимся деталям внешности или одежды. Так тетю Марджори я называла "чулковой дамой", зато то, что она носила платья по кравинской моде — подол юбки спереди был куда короче, чем сзади, и дамы выставляли на всеобщее обозрение свои ноги.

В детстве я мало задумывалась над этим, но каждый раз отмечала, что подобная особенность нарядов кравинок неприемлема, пока сама не побывала в этом княжестве и не увидела восточные земли своими глазами.

На востоке иногда говорили: когда между народами делили земли, кравинцы опоздали и им достался комок мокрой земли. Мне довелось воочию убедиться, что значит "сырая кравинская осень", которой Уарру запугивали в Эдише.

После нескольких дней проливных дождей болотистая почва княжества превращалась в чавкающую под ногами жижу, одинаковую как на подступах к большим городам, так и за околицей самых маленьких деревень. Весна и зима так же не радовали людей, отличаясь от осени лишь островками покрытой снегом земли, под которым чавкало и похрустывало. Не смотря на это земледельцам удавалось засевать поля и собирать неплохой урожай, а скот крестьян, почти круглый год гуляющий по равнинам, не увязал в грязи.

Знать Кравина так же сумела приспособиться к погоде: кареты изготавливали на более крупных и прочных колесах, а дамы ввели в моду короткие спереди подолы платьев, чтобы не выпачкать их и не упасть, взбираясь на подножку.

Почти всех усатых мужчин в замке я именовала "усачами", а выпивох — "буроносами". Главного садовника, хотя мне было известно его имя, я иногда величала "ножницами", за привычку вечно носить в кармане этот инструмент и подрезать веточки и высохшие листики. А после того, как он хотел выкорчевать заросли в дальней части парка, открыв вид на подъездную аллею, даже Вира в спину садовнику выплескивала не самые приятные эпитеты.

Прижимая к себе кролика и глядя в его глазки из полудрагоценных камушков, я часто сообщала ему обо всем, что мне не нравилось в Алоре. Кролик послушно сидел на коленях у трехлетней девочки, развесив уши и разбросав в стороны набитые хлопковыми обрывками лапы. Но бывали моменты, когда утешения главного друга мне не хватало, а ни Ольма, ни Эвила не желали выслушивать длинные и подробные рассказы, тогда я искала Виру и не отходила от сестры до тех пор, пока не удавалось поделиться с ней всем, до последней слезинки.

Сейчас хотелось прижать к груди любимого кролика, пропавшего в любопытных руках Самира много лет назад, и, уложив голову к сестре на колени, говорить... говорить, пока не опухнет язык. Я любила способность киашьярины не только выслушать, но и не давать не прошеных советов, если их не хочется слышать. Больше всего эту особенность я оценила, когда пробовала жаловаться отцу на магов в академии. Князь, не дав мне закончить, засыпал советами и предложениями, а напоследок напомнил о сдержанность. После этого я отцом я больше не обсуждала важные для себя вещи.

С улицы донесся стук и шаги — домой вернулась Лита. Выждав, когда женщина завернула за угол и не могла видеть окно, я распахнула створки и выскочила наружу. Выждав несколько минут и не дождавшись оклика, я перебежками добралась до забора и, вильнув в щель приоткрытой калитки, понеслась по улице к дому крина, собираясь спрятаться в домике практикантов, но тут же вспомнила, что теперь кроме Карра отравлять мне жизнь прибыла еще Ройна. Застонав, я уже спокойнее развернулась и пошла в едальню.

Войдя внутрь и кивком поприветствовав хозяина, я осмотрелась и вздрогнула, заметив заварэйку. Девушка с печальным выражением лица сидела у окна и вяло помешивала ложкой в кружке с чаем. Перед ней сиротливо жались на тарелке несколько печеньиц. Припомнив, что последний раз ела слишком давно, я преодолела себя, спросила у трактирщика, что приготовила его жена сегодня, кивнула на все, кроме поджарки с печенкой, и отправилась за стол к Ройне.

— Привет! — радостно воскликнула девушка и подозрительно на меня уставилась: — Что с тобой? У тебя какой-то странный вид...

"Еще бы! — мысленно подтвердила я, зная, что сказать такое вслух чревато долгими и раздражающими расспросами. — Я сегодня многое успела".

Борясь с желанием потереть губы, я улыбнулась девушке. Мне всегда казалось странным, что каждая из личин будто превращала меня в другого человека, хотя воспоминания заставляли думать, что губы опухли от поцелуев, как у Марты.

"Смирись, — велела я себе, — когда у тебя станет заметен живот, Марта и Уарра останутся стройными и подвижными, а Наима лишь удивленно послушает твои размышления".

— Нет, все нормально, — вымученно улыбнулась я и подвинула тарелку Ройны, чтобы подавальщице было куда поставить мой заказ.

— Ты собираешься все это съесть? — обозрев блюдо с ребрышками и овощами, зелень и молодую редиску в сметане, кувшин кваса, пресные лепешки и ягоды в кислом сиропе, уточнила подруга.

— Конечно, — облизнулась я, намазала кусочек лепешки сметаной и отправила в рот. — Устала очень. А ты чем занималась?

— Конспектировала, — небрежно отозвалась девушка и покраснела.

— Мои записи? — догадаться было не сложно. — Ройна!

— А что такого? — тут же набычилась девушка. — Где я здесь материал найду? Мне крин вообще велел идти в лес и собирать травы, а у меня тема совсем не о сборе. Представляешь? С кем он меня спутал? Мне нужно лишь исследование действия летуницы на коже человека и ее заживляющий эффект проверить.

— Я тебя огорчу, но сначала эту цветы летуницы тебе придется найти, собрать, правильно высушить, обмахивая их веером в тенечке, а лишь потом проводить исследования, — без тени улыбки сообщила я.

Ройна охнула и зло засопела:

— Как это? Как это? Как это?

— Так, — я пожала плечами.

Девушка фыркнула, подхватила с тарелки свои печенки и ушла, оставив меня наслаждаться одиночеством и покоем.

* * *

Клант потер щеку и криво усмехнулся — еще никогда ему не удавалось вывести тетю настолько из себя, чтобы Элеонора занялась рукоприкладством.

Слуги тревожно поглядывали на него, пока киашьяр шагал между рядами стойл, собираясь оседлать своего небесного скакуна и немного подумать на свободе. Не успел он добраться до нужного ряда, дорогу ему преградил Рэндалл.

— Я тебя искал, — деловито сообщил старший брат, подхватил легарда под руку и развернул к выходу из легалдира, — нужно кое-что обсудить.

Клант застонал и попытался выдернуть руку из захвата, но брюнет держал крепко.

— Что случилось? — смирившись, выдохнул киашьяр. — Если ты про Элеонору, то я потом извинюсь.

— Не только... — уклончиво ответил Рэнд и хмуро воззрился на брата: — Есть новости.

— Эфран объявился? — понял блондин и перестал сопротивляться, сам ухватив легарда за край синего камзола.

Рэнд медленно кивнул и двинулся к выходу, точно зная, что Клант последует за ним.

— Что стало известно и как?

— Тот мальчишка оказался не единственной жертвой чьих-то злобных козней, — на ходу принялся объяснять киашьяр. — Было еще несколько случаев, все с детьми.

— Да, я уже думал об этом, — согласился Клант, поймав взгляд брата, — кто-то пытается нас напугать появлением новых перерожденных, а обратить для этой цели детей проще всего — они не окажут сопротивления. Если бы Эмма не перенесла сюда мальчишку, стража по всему королевству просто уничтожила бы детей, а их родители, узнав всю правду, подняли бы бунт.

— Это усложнило бы и так шаткое положение отца на троне, — вздохнул Рэнд. — Бойню по вине Джеймена ему еще не простили.

— Бунт... Что-то еще? — Клант спросил, хотя и без этого знал, что из-за одной новости Рэндалл бы его не разыскивал.

— Агенты доносят новые сведения.

Легарды обошли Лесс и поднялись по лестнице. Клант хотел было направиться в верхние уровни замка, но Рэнд покачал головой и повел брата в подземелье. Блондин настороженно замолчал, боясь узнать подробности.

— Мелкие фигурки по всему континенту снимаются с насиженных мест и движутся на север Легардора, — не стал томить с ответом Рэндалл. — Такого не было даже пятнадцать лет назад, а это говорит о том, что...

— Эфран решил окончательно выйти на свет и стягивает силы, — закончил мысль Клант. — Этого следовало ожидать.

— Но есть еще одна странность, — Рэнд распахнул потайные двери, открывая лестницу вниз. — Пока невозможно понять, почему это произошло, но... Оракул не реагирует на происходящее, хотя все знают, как бурлят его воды в смутные времена.

— Может не все так плохо? — с надеждой предположил Клант, но тут же сник под жестким взглядом Рэндалла.

Спустившись вниз и войдя в зал Оракула Зеркал, киашьяры тревожно переглянулись. Очень немного тайн друг о друге братьям приходилось скрывать, а в детстве легарды и вовсе делились даже мелочами. Клант души не чаял в брате, так непохожем на других малышей, а Рэнд всегда радовался новым приключениям на двоих. Некоторые игры приводили к наказаниям от тети — мать никогда не занималась ими — или отца, но бывали случаи, когда никто так и не узнавал, в чем провинились юные лоботрясы на этот раз.

Зачинщиком приключений всегда был Клант. Его увлекало все: от воровства запрещенных сладких булочек прямо с подноса в кухне и до опасных игр с настоящим оружием. В память о той поре блондин тщательно скрывал ото всех узкий шрам, пересекавший руку на три пальца выше запястья — след от отравленного клинка. Обычно отметины исчезали сами собой, но яд глубоко проник под кожу, прежде чем Рэнд уговорил брата показаться Элеоноре. Регенерация яд не вывела, его не магический состав просто игнорировался телом, как опасность. Самостоятельно легарды удалить отраву тоже не смогли, хотя будь Рэндалл более опытен, то смог бы просто выжечь ее из крови брата. В итоге тонкая полоска навсегда поселилась на теле блондина, в числе немногочисленных следов опыта и знаний.

Но был в копилке киашьяров еще один случай, оставивший шрамы. Правда, это были невидимые шрамы, ощущавшиеся лишь как след в воспоминаниях.

В тот день Кланту пришло в голову, и братья задумали увидеть Оракул. Во все времена заглядывать в зеркальные воды боялись, но мальчикам казалось, что взрослые скрывают от них что-то важное. Тогда им казалось, что Оракул нужно перенести наверх, в тронный зал, чтобы отец мог каждую минуту узнавать что-то новое. Им не верилось, что за всю свою долгую жизнь Эдин видел отражение лишь трижды, а все остальное время изменения в видениях ему рассказывала специальная служба охраны замка, проверявшая Оракул каждый день на рассвете.

Узнав все, что было возможно выведать из приносимых гэллами книг, киашьяры выждали подходящего момента и отправились вниз. Уверенный в долгом путешествии, Рэнд захватил завернутый в платочек пирожок, в итоге позабыв его на вершине лестницы в подземелье.

Гордые собственной ловкостью и героизмом, легарды подкрались к Оракулу с двух сторон и, неуверенно встав на цыпочки, заглянули в чашу. Расширившимися от ужаса глазенками они несколько минут наблюдали картины своего будущего, а потом одновременно отстранились и переглянулись.

Те видения стали первым случаем в жизни, когда они не рассказали друг другу, что видели.

Еще раз переглянувшись, киашьяры подступили к широкому блюду-чаше, служившей пристанищем Оракулу Зеркал, стараясь не смотреть на вспыхивающие на стенах узоры с вплетенными в них словами. Кланта всегда настораживало упоминание в книгах, что надписи, не смотря на язык изображения, всегда понятны любому, даже человеку. Возникало ощущение, что магия Оракула заглядывает в душу каждого, кто решил заглянуть в зеркало.

Блондин усмехнулся, вспомнив свое видение. Тогда он был еще очень мал и ничего не понимал, а рассказывать кому-то из взрослых казалось глупым. Поэтому однажды ночью, не сказав даже Рэнду, Клант совершил повторную попытку разобраться в видении.

Оракул лукавил, как в первый, так и во второй раз, не говоря точно, кому из братьев достанется трон, но мелкие подсказки дали знать легарду, что его минет участь правления королевством и ворох обязанностей.