Молодой вампир наблюдал, расширив глаза в немом восхищении Танцем. Капли крови, живительного напитка, сводящего вечно спокойных вампиров с ума, падали на влажную от вечернего тумана землю, впитывались и поднимали новых марионеток. Но не все капли уходили в землю, некоторые падали на камень надгробий и плит, стекали, маня юношу матовым блеском старого вина, источая аромат, пряный и чистый, заставляющий терять голову в безудержном желании наклониться и слизнуть эти капли, почувствовать солоноватый вкус и мягкий бархат на языке.

Ренеске уже не помнил, как выдвинулись в призыве клыки, и как он, не в силах совладать с жаждой, кинулся вперед, в битву, чтобы почувствовать тепло, проникающее в горло горячими глотками, чтобы по лезвиям сабель скользили алые ручейки, наполняя смертоносную сталь силой. Но он помнил, как услышал Песню. Тонкий звон колокольчиков, прерываемый тяжелыми ударами барабанов.

Жаль, что только Луна видела Танец Крови и Пепла.

Ах да, и еще Муэрта.

Ренеске так и стоял бы, словно огненными всполохами завороженный воспоминаниями той схватки, если бы высокий черноволосый вампир не пригласил их в Зал Совета Трех. Они бесшумно скользили за проводником, не обращая внимания на недовольные, а часто даже ненавидящие взгляды вампиров. Придворные советники были возмущенны тем, что в священных коридорах ходит человек, пусть даже и мертвый... тем более, мертвый. Но они терпели, до скрежета сжимали зубы в неком подобии чувства, но терпели друга и спасителя наследника клана Вестигаторов, принятого в их стране самим Белым Советником.

Коридоры Рубидус'Турис не освещались факелами и, уж тем более, там не было окон, ведущих к свету солнца. Не верьте легендам, что солнечный свет убивает вампиров — это выдумки, они просто его не любят. Создания ночи, рожденные под крылом Матери-Мыши, имеют слишком нежную, слишком тонкую кожу, которую солнечный свет ранит, практически сжигает. Как и презираемые ими люди, вампиры чувствуют боль и, как ни странно, так же ее боятся. Так что они предпочитают таиться в огромных замках без окон и малейших отблесков солнца.

С тихим скрипом раскрылись двери, впуская две фигуры во мрак зала.

Рубидус'Турис

Кэссер Эль'Муэрте

В Зале Совета Трех царила тьма. Абсолютная, ослепляющая всякого входящего... но не Кэсса. Он не был живым вот уж три сотни лет. А ведь что такое смерть? Смерть это — тьма. Мертвые не видят.

И лич не был исключением. Его безумно красивые глаза-аметисты, покрытые серебристой пылью, были незрячими. Сначала, сразу после смерти, Кэсс боялся той темноты, что объяла его, заключив в сферу беспросветного мрака. Он просто не был готов отказаться от света, никогда прежде не говорили ему, что перешагнув грань, он потеряет дар зрения.

Но потом лич привык, и это оказалось не так уж и страшно.

Он не видел, но чувствовал, знал. Он не видел зала, но знал, что на высоких сводах изображены летучие мыши, а тонкие колонны устремляются к ним и вплетаются лозой в своды. Ему не нужно было видеть глазами, чтобы знать, что на возвышении у задней стены за столом сидят трое. Тяжелые складки глубоко-бордовой скатерти скрывали ноги Советников, а их руки лежали на ней, оттеняя своей бледностью.

Длинные и тонкие пальцы сидящего в центре сплетались, а массивные перстни мерно постукивали, когда он в нетерпении поглаживал костяшки на тыльной стороне ладони. Бархат рукавов бесформенного багрового одеяния советника Великого Рода Беллаторов спускался низко, закрывая массивные запястья, а шея была открыта спущенным на спину капюшоном. Черные густые волосы, похожие скорее на гриву пещерной кошки, плавными волнами спускались на плечи, покрытые ритуальными доспехами времен Матери-Мыши.

Воины были единственными из вампиров, которые скорее походили на кочевников с Востока, чем на утонченных аристократов — низкие и плотные, с широкими плечами и сильными руками. Как не похожи они были, эти сильнейшие в своей безумной, воистину безумной физической силе вампиры — никто из других Родов не мог сравниться с ними в схватке.

На лице Советника, как знак его беспристрастия и единства с Родом, алела хрупкая стеклянная маска, изображающая воина — брови сдвинуты, рот искривлен в подобии торжествующей улыбки, которая, сливаясь с едва видимой сквозь маску спокойной линией губ, создавала воистину пугающее впечатление.

Справа от него, скрестив руки на шелковой белизне балахона, сидел Владыка Ренеске, советник Рода Вестигаторов, подобный статуе из белой кости. Его серебристые, еще светлее, чем у Рене, волосы были забраны в четыре косы, лежащие на плечах, а пальцы холодным серебром обвивали тонкие кольца. Шею плотно охватывали серебряные пластины, скованные в ожерелье.

На лице Советника Следопытов, так же как и у Воина, была маска, только не алого, как свежая кровь цвета, а молочно-серебристого, как свет полуночной звезды, покровительствующей Тем, Кто Ищет Следы. Лицо, изображенное на маске, было полно живого любопытства, столь несвойственного вампирам — оно искажало тонкие черты лица, превращая изысканность в грубость, но не умаляя ее красоты.

Род Вестигаторов был похож на вампиров из древних сказаний — тонкие и хрупкие, высокие создания с плавной и бесшумной походкой, они не обладали силой Воинов или магией Охотников, но власти в их руках было не меньше, чем у этих Родов. Их оружием была хитрость и интриги, знания, хранимые в Великой Библиотеке, и информация, собираемая по миру. Пусть мало кто знает о власти тех, кто по Закону ищет и настигает врагов Детей Матери-Мыши, но они и не стремились к преклонению, им было достаточно знания.

Последний за столом — советник в черном одеянии и антрацитовой маске, положивший острый подбородок на переплетенные неокольцованные пальцы рук — Венатор, Охотник, сидел неподвижно, словно статуя, выделяясь лишь своими ярко-рыжими кудрями — единственным живым пятном в его фигуре. Даже маска его была лишена эмоций, лишь холодное спокойствие хищника, идущего по следу. Она, казалось, сплеталась с лицом, создавая истинный лик убийц.

Да, именно Охотники казнили изменников, ибо только рожденные в Черную Полночь, когда белая луна не восходит над спящим Сорреном, рождаются те, кто может управлять Тенями. Они, вампиры, закутанные в темные одежды, следуют незримо и однажды, устав от ожидания, пускают к обреченному своих слуг — Теней. Тех теней, что отбрасывают Живые. И вампиры в том числе, ибо их сердце и, хоть и очень медленно, но бьется.

А вот Кэсс Тени не имел. Хотя солнце и не пускало свои лучи сквозь него, а оставляло тень от тела, в ней не было той жизни, несмотря на трепетание упрямого сердца. Кэсс смотрел на Одного Из Трех и дрожал, ведь за спиной Советника дрожала, как будто от безумного смеха, Тень. Как может быть тень в абсолютной тьме? Некромант не знал, но он был уверен, что только у Черного Советника есть плотная и настолько живая Тень.

Ренеске, подойдя к возвышению, склонился перед Советом, опустив рубиновые очи в пол. Кэссер усмехнулся такой непривычной покорности своего горделивого друга, но сам не склонил головы перед не своими Владыками, ибо он склонялся лишь перед возлюбленной Муэртой. Его принципы слишком походили на грубость, и, наверное, еще и поэтому его так не любили привыкшие к уважению и страху вампиры, а особенно их безликие Владыки.

— Мы рады, мой Сын, что ты пришел на наш Зов, как велит Закон, — сказал Белый Советник, как владыка младшего рода потомственных дипломатов Сангус'Синис, из которого и происходил Ренеске. — И теперь я должен сообщить тебе, безусловно, счастливую новость.

Голос Советника звучал четко— высокий и как будто бы хрустальный, он отражался от стен, окружая фигуры приглашенных.

— Какую же, Советник? — почтительность в голосе пепельноволосого вампира, заставила Кэсса поморщиться — он не любил смотреть, как Рене унижается, предпочитая видеть в глазах вампира почти живую, почти человеческую гордость, так схожую с гордыней.

— Великий Совет решил, что ты достоин занять место отца и стать нашим послом в городе у Четырех Путей. Возрадуйся, младший, ты сможешь достойно послужить своему народу, — в разговор вклинился Алый, как неофициальный председатель. И его низкий, рокочущий глас заглушил перезвон Белого.

Ренеске лишь еще ниже склонил голову, не спрашивая, что случилось с отцом, почему его пришлось заменять. Ему было все равно.

— Благодарю за честь, Владыки.

— Что ж, иди и служи Совету Трех.

Черный Советник так не проронил и слова, молча смотря на уходящего Посланника и Праха.

Кэсс же, уходя вслед за Рене, так не почувствовал, как за спинкой резного кресла, все так же заходясь в беззвучном смехе, Тень Безумного Охотника потирала руки в предвкушении нового Следа.

Комната за Залом Совета

Римини Сиркостелла

Мерзко смеясь, Римини скользил за своим хозяином по узким коридорам Рубиновых Палат. Он извивался, стараясь успеть за Калиго, но все равно постоянно отставая из-за своего неуемного любопытства — он оставался, что бы взглянуть на стражников из рода Воинов, холодных и бесстрастных настолько, что незнающий мог перепутать их со статуями. Он смотрел на оружие, развешенное на стенах— он скользил между клинков, задевая их полой рваного плаща, проводя по стали неестественно длинными пальцами на тонкой, как тростинка ладони. Но Смеющийся периодически догонял трех Советников и, все так же противно смеясь, слушал их разговор. Хи-хи...

— Алгор, ты уверен, что получится? На твоем месте, я бы выбрал кого-то с более преданным Роду сердцем. Ренеске,— Алый Советник слегка поморщился, выражая свое отношение к ушедшему вампиру,— слишком свободолюбивый и гордый. Да и этот его, немертвый приятель...

— Энсис, перестань, ты не доверяешь моим расчетам?

Советник в белом одеянии, дождавшись сдержанного кивка от Алой Маски, продолжил, слегка коснувшись нескольких серебристых прядок, упавших на лоб:

— Нам не нужен безликий исполнитель, который будет следовать инструкциям. Такие не смогут заинтересовать цель. Для выполнения задания нужна недюжинная смекалка и экстраординарная логика. Ренеске обладает и тем, и другим. Дракон — существо совершенно, абсолютно нелогичное, и подход к нему должен быть соответствующим.— сказал он, отмахиваясь от сомнений коллеги.

— Ладно, с этим я еще соглашусь, но почему мы не открыли ему суть задания? Разве не было бы это проще?— Не сдавался Энсис.

Хи-хи...

Римини неслышно зашуршал плоским, как бумага плащом... хи-хи.

— Проще? Не смеши меня, Алый! Ты Воин, вот и сражайся, убивай, мучай. Это — твое призвание, — последнее высказыванием звучало бы изысканной насмешкой, не будь сие сказано спокойным и невозмутимым голосом Холода. — А в дела связанные с политикой и управлением слугами не вмешивайся. У рода Сангус'Синис, несмотря ни на что, есть прекрасное качество — влипать во все важные события в местах их назначения, а Отлученный по Закону дракон-полукровка... Это очень важное событие.

Хи-хи...

Хи-хи-хи...

Римини смеялся, тихо и хрипло, смеялся над этими смешными вампирами, которые что-то рассчитывают, кем-то управляют. Это было так смешно, хи-хи, надо просто всех убить, поглотить, растерзать, замучить.

Хи.

— Калиго, да успокой ты свою тварь! Я устал от ее противного хихиканья! — и снова тень эмоций за холодным голосом Белого.

Калиго не ответил, лишь уколол тьму за плечом своим взглядом.

Римини замолк.

Три советника шли по коридорам дворца, вырубленного в скале, и думали каждый о своем. Тот, чье имя Меч, думал о бессмысленных интригах Белого и тренировках клана, Калиго — о ждущих в подземельных пыточных предателях. Римини посто с обидой и непониманием сверлил ему спину.

А Хранитель знаний вспоминал книгу, спрятанную в тайнике, древнюю, еретическую, запрещенную. В ней говорилось, что не Мать создала их Род, а тот, кого высокомерные светлые называют Врагом, хотя он для Соррена им не является.

И что придет однажды его наследник, всемогущий Жрец, и склонятся к ногам его все древние создания Темного, и возвыситься Храм Его над миром, олицетворяя собой Возрождение Тьмы. И думал прозванный Холодом: "Неужели Ты хочешь вступить в игру, Всемогущий? Дай мне знак, и я первый склонюсь перед твоим Жрецом!"

Хи-хи...

Смеялась Тень, не собираясь помогать хозяину в этой игре...

Таверна "За решеткой"

Некатор

— Он — принц Тьмы,— уверенно заявила девушка с длинными каштановыми волосами, убранными в два низких хвостика.

— Нет, он не принц Тьмы,— отвечал ей ее собеседник.— Я видел, как он гонялся за кошкой — принцы Тьмы не гоняются по грязи за кошками.

— А я вот отлично вижу, как принц Тьмы гоняется за кошками, что бы нас обмануть!

Фури и Некатор сидели у окна и наблюдали за приезжим. Шпионить за драконом стало их ежедневным и крайне интересным занятием. Некатор, вспоминая шальную молодость, закончившуюся пять лет назад предательством и тюрьмой, ставил на пути парня всевозможные препятствия, которые "златовласка", к величайшей радости и несильной обиде мужчины, обходил с изяществом дурака, которому, как известно, везет.

Он умудрялся споткнуться и, пролетев пару метров, уткнуться носом в паре миллиметров от очередной ловушки, небрежно переступить искомый камень или просто развернуться не дойдя. Иногда бывший убийца ловил на себе взгляд барда, неожиданно холодный и острый, как у бывалого хищника, но, спустя мгновение, он снова теплел, и повар вновь считал это лишь игрой света.

Вот и сейчас золотые глаза худощавого певца блеснули металлом. И, словно не замечая этого, вокруг него вилась грязная серая кошка, а значит, повару снова показалось. Ведь даже дети знают, что кошки прекрасно чувствуют разумных. "И почему мне так хочется, что бы парень оказался чем-то большим, чем веселый повеса-менестель? Неужели мне настолько скучно? Я не могу скучать по... нет... пора готовить ужин..."

И он отходит от окна, невозмутимо отмечая, что Следящий все так же наблюдает за драконом, а Фури заливисто смеется, без страха, без обычной нервозности. И Ипис, поблескивая в солнечных лучах стеклышками старых очков, с гордостью смотрит на свое детище — трактир, где любой может отдохнуть и пожить счастливо. Хотя бы одну ночь.

И все было настолько прекрасно, что не оставалось сомнений — что-то грядет.

Безвременье

Темный Демиург

Медленно закручивались столбы дыма, складываясь в подобие гротескной арки древнего храма, тихо потрескивал огонь в огромном очаге, и радостно улыбался Младший, глядя в зеркальную поверхность озера.

Все идет по плану.

Он провел длинными пальцами по глади воды, вглядываясь в появляющиеся там фантомы.

...Вот мечется в пещере дракон с золотыми зрачками, разбивая вещи, царапая стены изменившимися когтями. Он в бешенстве от осознания своего бессилия, своего страха, впитанного в подземельях Владыки, от того, что он играет по чужим правилам и не знает, как избавиться от оков. И, наверное, от того, что не может плюнуть на гордость и страх и... и что? Обречь на вечные скитания и, в конце концов, смерть чернокожую женщину и их детей?