Чумной

— А если бы умер, ничего бы не объявил, — буркнул Хану.

— Теперь все будут думать, что я убила родного отца ради трона...

— Заняла бы трон и казнила бы всех, кто так думает.

— Я надеялась, что Арамьер нам поможет. Скажет, как вылечить горожан, как убедить Калиара, а он... если бы я знала, что он настолько... настолько...

— Он не злой, — зачем-то вступился за учителя Хану, повторяя то, что говорил себе много лет. — Просто хитрый, и думает в первую очередь о себе. С его возможностями почти все бы так поступали.

— Ты же не думаешь так на самом деле? Он предал тебя и отправил на смерть!

— Я сам виноват. Мог бы догадаться раньше, к чему дело идет.

— Ты ведь на самом деле так не считаешь!

— Почему нет? С какой стати ему возиться со мной вместо того, чтобы спасать свою шкуру?

— Ну что за бред ты несешь?! — судорожно вздохнув, Эскер поднялась с дивана. К звуку дождя за окном примешивался стук града о стекло и стены. Громыхало близко и почти непрерывно. — Мне не нужен трон такой ценой, он вообще мне не нужен! А даже если мне придется править однажды, я не собираюсь казнить всех, кто хоть немного со мной не согласен! Да, я не воспользовалась ситуацией и не позволила умереть Калиару! По-твоему, это глупо? Так сделал бы любой нормальный человек! И не делай вид, будто одобряешь то, как поступил Арамьер, ты не хуже меня знаешь, что это было подло!

Хану встал резко, так, что зашумело в ушах. Не обращая на это внимания, он сделал шаг вперед, оказавшись напротив Эскер. Та стояла раскрасневшаяся, растрепанная, и тяжело и часто дышала.

— Хочешь правды?! — выпалил Хану, почти не задумавшись. Ни сил, ни желания подбирать слова не осталось. — Ну так вот она! Я почти ничего не понимаю в магии, только по случайности вспомнил, как убить палача до того, как он убьет меня, и даже не смог вовремя догадаться, что мастер отправляет меня на смерть! Тебе правда есть дело до того, что я думаю на самом деле? Нет, и никому нет! Я оказался здесь просто потому, что больше ни на что не годен, а у тебя был выбор, и я не понимаю, как ты могла выбрать это!

— По-твоему, это выбор?! — взвилась Эскер. — Сидеть и ждать, пока вся моя семья умрет, а я останусь управлять вымирающим городом, или попытаться спасти хоть кого-нибудь?! Я хотя бы сделала, что могла! И теперь... теперь даже не знаю, что делать дальше и как вообще жить, а ты говоришь — выбор!

— Ну так я тоже не знаю!

Снаружи колотил по стенам град вперемешку с дождем. Она была совсем близко — злая, раскрасневшаяся, готовая вот-вот разрыдаться вновь. Хану замер напротив, переводя дыхание. Усталость, разочарование, отчаяние, страх и злость внутри бурлили, требовали выхода. Сейчас казалось, что это продолжалось уже много лет, или даже всю жизнь — а может, так оно и было. Сделав шаг вперед, Хану взял в ладони лицо Эскер и, приблизившись, поцеловал ее в губы. Она ответила и тут же отшатнулась.

— Ты что делаешь?!

Хану пожал плечами.

— Показалось, что к месту.

Эскер возмущенно вздохнула, пытаясь подобрать слова. Очередная вспышка молнии ярко осветила кабинет, позволяя рассмотреть девушку. Она тоже устала, боялась и успела отчаяться — пусть и по-другому. Сейчас им обоим было некуда идти.

Подавшись вперед, Эскер запустила руку в его спутанные волосы, коснулась шеи теплыми пальцами. Обхватив ее за талию, Хану прижал девушку к себе.

— И правда, — выдохнула она, прежде чем они снова соприкоснулись губами. — К месту.

Глава 7

Ветви деревьев за окном дергались в уродливом танце, со стуком бились в стекло. На стенах плясали желтые отсветы огня. Лампа вырывала из темноты мокрое стекло, оставленные на столе гримуар и меч, скомканную, снятую второпях одежду, валявшуюся на полу и висящую на подлокотниках дивана, и два обнаженных тела, прижавшиеся друг к другу.

Принцесса не оказалась бы с ним, если бы знала получше. Ничего не произошло бы, если бы ей было, с кем еще разделить навалившееся одиночество. Хану напоминал себе об этом, перебирая ее чуть влажные от пота волосы. Девушка улыбалась уголками обветренных губ, проводя горячими пальцами у него по груди.

Хотелось спать. Тоскливый тихий уют безжалостно тянул забыться, не думать о событиях прошлой ночи, о том, что уже к утру в дом могут заявиться преследователи, а им по-прежнему некуда идти. Хану молчал, пытаясь заставить себя собраться, вернуться мыслями к планам и идеям. Он больше не ученик чародея, горожане уже не будут расступаться перед ним и добавлять к его имени "господин", и он по-прежнему не знает, что делать дальше. Где-то внутри он смутно радовался, что ситуация Эскер похожа. Оказаться сейчас одному было бы намного, намного хуже. Знать бы еще, что об этом думает принцесса. Не исключено, что она захочет разойтись, как только они выберутся из леса. Все-таки, пока он был все больше обузой и не мог принести большой пользы.

Эскер дышала тихо и неглубоко. Растрепанные волосы казались рыжеватыми в неверном свете лампы. В полумраке белели острые ключицы, небольшая грудь, живот, узкие бедра. На обнаженной коже поблескивали выступившие капельки пота. Хану чуть отстранил ее, медленно поднялся и сел. Девушка подняла на него вопросительный взгляд. Говорить, нарушая этим их болезненное единение, совсем не хотелось. Он вздохнул и несколько секунд раздумывал, прежде чем начать:

— По темноте нас искать никто не будет, но уже утром могут прийти. Много за нами людей отправят?

Дотянувшись до висящей на подлокотнике сорочки, Эскер дернула ее к себе и села, прикрывшись белым шелком.

— Разве они смогут прийти сюда? Я думала, дом защищен какой-нибудь магией...

— Только лесом. Если бы можно было сделать что-то получше, Арамьер это сделал бы.

Девушка задумчиво хмыкнула. Ее лицо быстро покидала расслабленность, между бровей снова пролегла уже знакомая морщинка.

— Многие из солдат заболели, так что большой отряд Калиар отправить не сможет. Думаю, их будет около двадцати, меньшим числом люди просто не согласятся ехать, ты ведь маг. Всадники не смогут проехать по лесу, лучники тут тоже бесполезны... Хочешь сражаться?

Хану мотнул головой. Рисковать, снова тратить все силы и использовать не проверенные толком заклинания он не собирался.

— Просто уйдем пораньше, — буркнул он, поднимаясь.

За его спиной Эскер быстро натянула сорочку. По подолу и вокруг горловины у нее шла вышивка — переплетенные между собой темно-зеленые побеги плюща. Хану в одевании ограничился одними штанами. Дома было холодно, но он скорее предпочел бы растопить печь, чем снова тереть тканью следы кнута. Подойдя к шкафу, он взял с полки свечу в подсвечнике.

— Сможешь печь затопить?

Девушка взглянула на него с легкой растерянностью.

— Я никогда не занималась таким...

Ну конечно. Будь Хану принцессой, он бы тоже не занимался домашней работой. К счастью или сожалению, принцессой Хану не был.

— Тогда лучше я. А кладовку найдешь? Там еда оставалась.

— Конечно, — уверенно кивнула Эскер.

Быстро поднявшись, она тщательно одернула подол. Сорочка едва доходила до середины бедра, оставляя открытыми стройные белые ноги. Хану отвел глаза. Хорошо бы остаться здесь на пару недель и не делать ничего, кроме как есть, спать и заниматься любовью. Увы, пока это было неосуществимо. Запалив от лампы свечу, Хану протянул ее девушке.

— Кладовая в подвале, — на всякий случай пояснил он. — Там колодец возле двери, осторожно. Я на кухне буду, это третья дверь от входа.

Эскер серьезно кивнула, принимая свечу. Не известно, как именно Арамьер умудрился устроить колодец прямо в доме, но это было очень, невероятно удобно. Вода там стояла высоко, что также сильно облегчало жизнь.

Они вышли из кабинета вместе, после чего Эскер направилась к лестнице вниз, а Хану — на кухню. Большую ее часть занимала сложенная из камня беленая печь. Вторая половина печи выходила в спальню мастера, чему Хану невероятно завидовал каждую зиму. В углу лежали поленья, заготовленные как раз на случай плохой погоды, стояла прислоненная к стене кочерга. Возле маленького окна находился прямоугольный дощатый стол без скатерти. На нем громоздились глиняные миски, кружки и горшки, сваленные вместе ложки и нож, кувшин. У стены был большой, потемневший от времени шкаф. В углу теснился умывальник с ведром под ним. Оттуда уже исходила вонь — как и следовало ожидать, учитель не озадачился тем, чтобы выбросить мусор перед побегом. Решив не озадачиваться тоже, Хану распахнул окно и вывалил содержимое ведра наружу.

Ливень снаружи сменился мелкой моросью. Пахнуло холодом, запахом дождя и мокрой травы. Закрыв створки и вернув ведро на место, Хану разложил дрова в жерле печи, запалил хворост и положил под низ. Некоторое время он сидел, глядя, как разгорается пламя. Снова захотелось спать.

Без скрипа отворилась дверь. Эскер вошла, в левой руке держа свечу, в правой — объемную корзинку, в которой обычно хранились яйца. Хану быстро закрыл заслонку и встал.

— Я взяла, что нашла, — пояснила девушка, ставя ношу на стол. — Надеюсь, это то, что нужно.

— Сейчас посмотрю, — пробормотал Хану в ответ.

Внутри обнаружилась головка сыра, лежалый позавчерашний хлеб в полотняном мешочке, три связки засоленных речных рыбок, полоски вяленого мяса и полтора десятка яиц. Вполне достаточно, чтобы наестся двоим и даже оставить кое-что на завтра.

— Принесешь воды? — кивнул он на кувшин. — Я пока здесь разберусь.

— Хорошо.

Девушка снова ушла. Не торопясь — на то, чтобы действовать быстро, просто не осталось сил — Хану разбил все яйца в глубокую миску, наскоро взбил их там, накрыл крышкой и сунул в печь. Ждать, как полагается, пока дрова прогорят, не было времени — за ночь предстояло сделать еще несколько дел, желательно, не отвлекаясь то и дело на мысли о еде. Он успел нарезать хлеб, часть сыра и как раз доставал яичницу, когда Эскер вернулась. Некоторое время они молча ели. Хану нарушил тишину первым.

— Ты знаешь, где мы сможем спрятаться, когда из леса выйдем?

Он сказал это "мы", хотя все еще не был уверен, захочет ли принцесса вообще иметь с ним дело, когда они покинут дом чародея. Может быть, у нее было место, где она могла укрыться одна — тогда, если Хану станет препятствием к безопасности, никакое "мы" ее не удержит. Но Эскер, похоже, не придала этому слову значения.

— Не знаю, — отозвалась она после недолгого молчания. — При дворе почти все поддержали Калиара. Если он выздоравливает, то, после того, как все уверились в заговоре, никто из них мне не поможет. Я была в дружных отношениях с некоторыми из слуг, но почти все они или заболели, или бежали из замка еще вчера. Так или иначе, мне бы не хотелось подвергать их опасности.

Хану рассеяно кивнул. Новостям, пусть и плохим, он смутно обрадовался — Эскер действительно было некуда идти, а значит, они и правда были в одном положении. Девушка подняла голову, прямо взглянула ему в глаза.

— А ты? — спросила она. — У тебя есть место, где можно укрыться?

— Нет. Тоже нет.

Отвернувшись, он взял одну из оставшихся рыбок, быстро отвернул ей голову и начал вытаскивать кости. Некоторое время Эскер смотрела на него, затем осторожно отпила из чашки. Она ела медленно и аккуратно, будто высокопоставленные родственники и сейчас могли за ней наблюдать.

— Надо ведь сначала выйти из леса, — грустно напомнила она. — Ты сможешь вывести нас другой дорогой? Не хотелось бы наткнуться на людей Калиара.

Лес Хану немного знал — время от времени Арамьер отправлял его искать растения, магические или лекарственные, поэтому он помнил местность возле дома, дороги, и опушку. Но это было прежде, когда округа еще не заросла молодыми деревьями и вездесущим шиповником. Сейчас даже отойти на несколько шагов от крыльца казалось слишком опасным.

— Не смогу, — неохотно признался он. — Лучше уж прежней дорогой, чем заблудиться.

— А если встретим погоню?

— Попробуем спрятаться. Их же больше, они громче будут.

Не то чтобы Хану рассчитывал и правда успеть скрыться от преследователей, едва их услышав. Но шансы спрятаться или сбежать от погони, пусть и небольшие, у них были. А вот сгинут в чаще они почти наверняка, если заблудятся. Выбор, что и говорить, предстоял нерадостный. Хану впился зубами в соленую мякоть, стараясь не думать об этом — хотя бы сейчас.

— Надеюсь, ты прав, — произнесла Эскер. — Во всяком случае, ты ведь уже два раза смог справиться со стражей, почему бы не суметь и в третий?

Хану замер. Оторвавшись от экзекуции несчастной рыбешки, он поднял глаза на девушку. Она улыбалась — не очень весело, но, похоже, искренне. И, наверное, правда так думала. Он едва не умер в первый раз и чудом успел придумать, что делать, во второй, но если принцесса и понимала это — то мельком, не отдавая себе отчета, и была уверенна, что в следующий раз все выйдет еще легче. Раз так, то и переубеждать ее не стоило.

— М-может быть, — хрипло согласился он.

Девушка ободряюще улыбнулась ему. Хану сглотнул. Все было бы куда понятнее, попытайся она, как остальные, выпросить у него магический артефакт или какую-нибудь услугу. Подавшись вперед, она дотронулась до тонкого ветвистого шрама у него на плече.

— Такой странный. Откуда он?

Хану перевел взгляд вниз, на ее пальцы. Они по-прежнему были мягкими и ухоженными, правда, под ногтями за время бегства уже успела скопиться грязь.

— Арамьер молнией запустил, — буркнул он. — За то, что я порошок из малахитовых пауков просыпал.

— Он так делал? Это ведь ужасно!

— Ну... — неохотно протянул Хану, — малахитовые пауки очень редкие.

— Я никогда о таких не слышала.

— Они живут в шахтах с самоцветами, — с воодушевлением начал он. Показать свои познания в магии было приятнее, чем пытаться оправдать себя и учителя. — Не обязательно с малахитом, но там они встречаются чаще всего. Жрут падаль. Их и приманивать надо на мертвечину. Мастер рассказывал, как на неделю оставил в старой шахте тушу свиньи, возвращается — а там этих пауков не меньше полусотни. Правда, как его заметили, сразу стали разбегаться... Их и ловить надо осторожно, в толстых варежках, а то они ядовитые.

— Зачем вообще они нужны?

— Наркотик, — коротко пояснил он. — Очень дорогой, в Зельгаре за него золотом платят. Он и готовится сложно. Сначала этот порошок надо на медленном огне варить неделю и часто помешивать, потом еще заклинанием эффект закрепляют...

— Все равно, нельзя же из-за этого порошка поджигать ученика.

Хану снова отвел глаза. По стеклу тихо и сонно барабанил мелкий дождь, ветра снаружи уже не было слышно. Со стороны печи по кухне быстро растекалось тепло. В голове привычно всплывали аргументы в защиту Арамьера — о том, что ученику надо было привить дисциплину, и что теперь он научился уворачиваться, только вот продолжать оправдывать чародея не очень-то и хотелось. Как и признавать, что эти семь лет Хану зря позволял так с собой обращаться.

— У тебя все шрамы от него? — с сочувствием спросила принцесса.

— Нет. Большинство по-глупости, — пробормотал он хмуро. Немного подумав, он добавил: — Как из леса выйдем, хочу в одну деревню зайти, там мои родители живут. Им бы тоже не помешали амулеты.