Цена правосудия (продолжение Дорогого подарка)

Фабиан вернулся на софу. Вот кому этот паразит продался на сей раз! А Рамон-то думает, что чернявый гад сидит в остенлибской тюрьме Как-ее-там. А он уже вовсю шастает по Медоне! Наверняка он-то и купил наемников в масках, и (полукровка скрипнул зубами) певцов, скорее всего, тоже! Котята метались по чердаку и взбудоражено перепискивались, мешая думать.

"Но должен же быть способ как-то разузнать, с чего он сюда приперся, — думал мальчик, рассеянно наблюдая, как друзья бегают по нему и по полу, тоже что-то обсуждая. — Разузнать обязательно нужно, но как, как?"

Какая-то невнятная, но ценная мысль настойчиво вертелась у него в голове. Котята все никак не успокаивались, мяукая, словно обпились валерьянки. Только отвлекают, заразы! Котята... котята... кошки... Да!

— Эй, послушайте!

Идальго умолкли, собрались и сели перед товарищем рядком, внимательно глядя глазами-плошками.

"И не скажешь по виду, что разумные", — удовлетворенно отметил Фабиан, а вслух продолжил: — У меня идея. Я сам отсюда выйти не могу — загребут, остаетесь вы. В резиденции полно кошек, мы, чародеи, вас, кошачьих, очень любим. Вы сольетесь с прочим поголовьем, вызнаете, где находится Робийяр, и посмотрите, что он будет делать. Главное — не попадайтесь на глаза магам.

Даниэль оскорблено зашипел, потом припомнил "тупое животное" и цапнул друга за палец.

— У-ый! Ты чего?!

— Фшшш! — шикнул на Арвело Рамиро и вопросительно наставил уши на Фабиана. Паренек зализывал палец. Дань гордо задрал хвост.

— Так вот, — заговорил дон Эрбо, показав котенку кулак, — я наложу на вас заклятие, чтобы видеть и слышать вашими глазами и ушами. Я его учил вчера, — не очень уверенно добавил Фабиан. Руи скептически прищурился, смерив товарища недоверчивым взглядом. Если одно маленькое защитное заклинание в исполнении Фабиана привело к таким результатам, то кому выйдут боком более сложные чары?

— Я очень постараюсь, — заверил его Бьяно. — Обещаю!

Обед Виктору принесли в комнаты. Робийяр мог бы жить в причитающихся ему по рангу покоях, но аргассец предпочитал гостиницу в городе, поближе к сплетням и слухам, не говоря уже о том, что именно в гостинице он нанял стихоплетов, которые порадовали Рамона серенадами под окнами.

За годы в Штелленнере Виктор пристрастился к длинным жирным сосискам и уже совсем было собрался вкусить остенлибского блюда, когда его покой нарушил гневный мяв. Обернувшись, шевалье увидел черного котенка, что, впрочем, ничуть не удивило командора: маги и кошки всегда были неравнодушны друг к другу, и резиденция просто кишела безобразно раскормленными мурлыками всех размеров, возрастов и окрасов. Виктор тоже не имел ничего против кошачьего общества.

— Здравствуй, приятель, что, пришел на запах?

Котенок выгнул спину, прижал уши и зашипел, сморщив морду.

— Дикий еще, да? — Робийяр наколол на вилку сосиску и положил угощение перед котенком. Шипение стало громче. Из-под кровати показался второй котенок, черно-белый, и дал сотоварищу по уху.

— Ага, братцы, свили тут гнездо в мое отсутствие? Ну-ну. Хотя попросить поесть можно было и повежливей, — хмыкнул дворянин, когда черно-белый пихнул лапой черного и принялся за сосиску. — Я бы на твоем месте не отставал от него, приятель, не то ему больше достанется, — наставительно заметил чернышу Виктор. Подумав, кошак признал справедливость этой мысли, набросился на еду, и некоторое время в комнате царило единство духа: Робийяр жевал обед, котята чавкали сосиской. Потом в дверь кто-то постучал и, не дожидаясь приглашения, вошел.

— Что у вас тут? — неприязненно спросил Олсен.

— Обед.

— Какого черта вы швыряетесь сосисками? Я чуть не наступил в это дерьмо, — злобно буркнул эмиссар.

— Здесь кошки, — аргассец обернулся: котята исчезли, но из-под шкафа мерцали зеленые и желтые огоньки. — Вы их спугнули.

— К дьяволу кошек! Дайте бокал.

— Позовите слугу, — невозмутимо ответил Робийяр, игнорируя дурное настроение собеседника. Олсен сел, взял бутылку, сделал четыре больших глотка и мрачно уставился в камин.

— Ну, как там заседание? Я слышал, Рамон опять вывернулся.

— Не совсем, — скривился чародей. — В отношении герцога будет проведено расследование.

— Тогда что вас так не устраивает? — сквозь ароматную булочку спросил шевалье.

— А то, что его, черт подери, не арестовали! А еще эта...

Виктор выслушал длинное нецензурное определение и угадал:

— Феоне?

— Да, — выплюнул эмиссар. — Она подвела Ординарию под расследование ее деятельности!

Зеленые и желтые огоньки перемигнулись.

— Один — один, — философски хмыкнул Робийяр. — Ну что ж, жизнь — не пряник...

Джеймс Олсен чертыхнулся.

— Еще не все? — изумился аргассец. — Поразительно! Чем же вы так отличились?

— Тем, что Аскелони был другом Месмера, так эта ... заявила, что Ординария де покрывала его делишки по заступничеству Луи!

— И вы получили по шапке от начальства, — Виктор разрезал сосиску и капнул в нее соусом. — Несправедливо, но что поделаешь? Выпейте, это, конечно, не вуарез тысяча пятьсот девяносто девятого, но может утешить...

— Это еще не все, — буркнул Олсен.

— Вы поражаете меня в самое сердце, — покачал головой командор.

— Я пытался договориться с Феоне, еще тогда, в Кармеле, но она мне отказала. Теперь она заявила об этом на заседании, и... — маг махнул рукой и приложился к вину. Робийяр задумчиво промакнул губы салфеткой.

— Месмер решил, что вы сговаривались за его спиной? И что вы ему ответили?

— Я пообещал предоставить ему доказательства против Рамона, — тяжело вздохнул Олсен, как человек, который сознает, что сделал глупость, но знает, что исправить ее уже не может.

— Теперь ясно, зачем вы притащились, — Робийяр бросил салфетку на пустую тарелку. — Но я не могу достать их из кармана.

— Значит, вы плохо работаете, — ощерился маг.

Дворянин неторопливо раскурил трубку, растянулся в кресле и закинул ноги на стул. Котята под шкафом подобрались поближе, высунув розовые носы из тени.

— Кроме того, — продолжал Виктор, выпустив в потолок три дымных облака, — единственный живой свидетель, который может дать нужные вам показания, — это моя мать.

Олсен горестно фыркнул. Он уже имел дело с падме Робийяр и вынужден был признать, что этот орешек ему не по зубам. И у эмиссара не было ни малейшего желания встречаться с этой дамой снова. Виктор глубоко затянулся.

— И мне интересно, как же вы намерены добыть ее показания?

Чародей задумался.

— Ну, у нее же есть дочери, — наконец сказал он. Робийяр расхохотался.

— Браво! Превосходно! После того, как мои люди уже один раз залезли к ней в дом, она, разумеется, ни за что не догадается выставить усиленную охрану!

— У вас есть мысль получше?

— Пока нет, но я смогу придумать через пару дней...

— А у меня есть, при чем уже сейчас. Можно похитить не двух девчонок, а одну.

— И впрямь, это сильно облегчит мою задачу! Да я даже не уверен, что сестрички все еще тут, в Медоне. С нее станется тайком увезти их домой.

— Девчонки здесь, — отрезал маг. — Я знаю. Поэтому будете действовать, как я скажу. Но на сей раз будьте добры проследить за всем лично.

— Изумительно, — оскалился аргассец. — Мне же и сунуть голову в петлю. Без всякой гарантии, что вы не сдадите меня в случае провала. Нет уж...

— Нет уж? — прищурился эмиссар. — Напоминаю вам, что я — ваш начальник, а вы — мой подчиненный. И потом, это ваши люди в прошлый раз не справились с задачей!

— Что говорит всего лишь о том, что мы избрали неверный подход. Предложите моей матушке пряник...

— Робийяр! Никаких пряников, я сказал, как мы будем действовать. А чтоб вы меньше беспокоились за вашу шкуру, — презрительно процедил чародей, — я сам обеспечу вам магическое прикрытие.

— Сие должно меня утешить? — хмыкнул Виктор. — Хотя... чего я волнуюсь? В случае провала я просто честно и открыто расскажу о нашей доверительной беседе.

— Не посмеете! — взвился эмиссар.

— Хотите проверить?

Олсен замолчал, сопя от злости. Потом в три глотка опустошил бутылку и ринулся к двери.

— Так что, ваше эмиссарство? — окликнул его Робийяр.

— Готовьтесь, — бросил волшебник. — У вас четыре дня.

Фабиан сидел в своей комнате и в печальной задумчивости смотрел на котят. Котята смотрели на него. Отменить чары не удалось, и благородные идальго щеголяли пушистыми хвостиками, густыми усами и когтистыми лапами. Все четверо сидели в корзинке: Миро осваивал нелегкую науку умывания, Дань лежал на боку в глубокой меланхолии, Хуан без аппетита жевал кусок колбасы, и только Руи с интересом ловил свой хвост.

— Простите, — снова сказал Фабиан.

"Да что уж там", — взглядом ответил ему Хуан. Подросток вздохнул. Побег из резиденции Совета доставил полукровке немало захватывающих минут и ярких впечатлений, но лицо торговца корзинами все еще стояло у него перед глазами. Еще бы, нечасто покупатель, не отходя от прилавка, загружает в только что купленную корзинку кучу котят, извлекая их из всех карманов. Ибаньес наконец покончил с мытьем и повалился рядом с Даниэлем.

"Адский труд", — читалось в глазах дворянина.

Грустные размышления рокуэльских кабальеро были прерваны стуком в дверь.

— Вас ждет его светлость, — сообщил лакей; Фабиан нервно облизнул губы и поднялся, покосившись на четырех котят. Может, опекун уговорит Феоне просто расколдовать идальго, без кар и наказаний? С нее станется оставить им хвосты — чисто в воспитательных целях.

Покои Рамона тонули в полумраке, томоэ сидел в кресле, закрыв глаза и запрокинув голову, и на Фабиана тут же набросились угрызения совести. Его герцог устал настолько, что даже не взглянул на воспитанника. Паренек встал у двери, виновато поглядывая на его сиятельство.

— Здесь были дознаватели из Ординарии, — негромко заговорил эмпат. — Восемь штук, все, как один, — маги.

— Чего им было надо? — спросил Фабиан.

— Они хотели подловить меня на том, что я полукровка, — подросток расслышал тихий вздох.

— А вы?

— А я защищался. Подойди.

Мальчик подошел к креслу герцога. Томоэ не менял позы, но, несмотря на полумглу, парнишка различил углубившиеся складки у рта и морщинки вокруг глаз.

— Труднее всего было, чтобы они ничего не замечали, — пробормотал Рамон и взял воспитанника за руку.

— Но ведь они и так знают, — робко отметил Фабиан, не зная, высвободить ладонь из сухих пальцев или не надо.

— Есть разница, — томоэ засмеялся. — Они, может и знают, что я — полукровка, но им не известно, какого рода мои способности. И это мой последний козырь.

Рамон повернул голову к подростку и взглянул ему в глаза. Это было как прикосновение, и Фабиан невольно отпрянул.

— Не уходи. Не пугайся...

Рамон все смотрел ему в глаза, как будто осторожно и бережно его касался, пока Фабиан не почувствовал, что их связь обострилась и стала такой ощутимой, как корабельный канат. Но только теперь она была какая-то односторонняя. Это мягкое прикосновение ласкало, убаюкивало, но не позволяло мальчику увидеть и притронуться к самому Рамону, как это было в Остенлибе. Фабиан попытался, но его действия мягко пресекли. Физические ощущения отступили на задний план, и хотя полукровка чувствовал, что герцог поглаживает его ладонь большим пальцем, казалось, что это происходит не с ним, что тело находилось в одном месте, а душа — в другом. Паренька окутывало теплым и мягким, усыпляло, успокаивало, свивалось вокруг него в кокон. Там хотелось заснуть, раствориться, остаться навсегда... Колени Фабиана подогнулись, голова закружилась, накатила слабость. Мальчик инстинктивно попытался отнять у Рамона свою руку, но его не отпустили. Слабость становилась все сильнее, пол куда-то поплыл, и полу-оборотень опустился на ковер, а потом уронил голову на колени Рамона и потерял сознание.

Фабиан пришел в себя на софе. Герцог стоял, склонившись над ним, и одной рукой щупал лоб подопечного, а в другой держал кружку. Маг вывернулся из-под ладони томоэ и сел.

— Что со мной?

— Обморок. Переутомление, — Рамон хлебнул из кружки и как бы между делом заметил: — Ваши лошади на конюшне.

Фабиан дернулся, а воспитатель подошел к столу и сорвал с него покрывало, под коим были аккуратно сложены одежда и оружие юных кабальеро.

— Это мне доставили вместе с лошадьми и жутким рассказом о таинственном исчезновении пяти моих подданных. Итак, дон Эрбо?

— А почему сразу я? — неубедительно возмутился отрок.

— Потому что вы здесь, а ваши друзья — нет. Признавайтесь, куда вы их дели?

— Они в моей комнате, — потупился подросток. Рамон вскинул бровь. — Они не могут придти.

— А мне так хочется их увидеть, — вкрадчиво сказал герцог. Фабиан вздохнул. Он знал, что по головке его не погладят, но куда деваться? Идальго сосредоточился и усилием воли переместил корзинку из своей комнаты к себе на колени; котята возмущенно запищали. Мальчик встал и предъявил содержимое корзинки опекуну.

— Вот, это они.

Рамон уставился в корзину и несколько севшим голосом уточнил:

— Что, все четверо?

— Угу.

Котята, увидев сюзерена, смирно сжались на дне, на всякий случай опустив глаза и виновато повесив ушки.

— И как вам это удалось?

— Не знаю.

Рамон вытащил из корзины белого в рыжих пятнах котенка. Даниэль устроился в герцогском кулаке поудобней и постарался придать мордочке самое умильное и невинное выражение.

— Мяя! — вдруг подскочил Руи и ткнул в бок Рамиро. — Мя, мя, мырр?!

— Мряу! — спохватился сын адмирала, повернулся к Фабиану и взмяучил. Полукровка хлопнул себя по лбу.

— Томоэ! Они же там такое видели!

— Жертвоприношение белокурой девственницы? — осведомился герцог, почесывая пальцем кошачье пузо; Дануто молча терпел, выпустив когти, но не решаясь пустить их в ход. Фабиан отрицательно замотал головой, достал Рамиро и сунул под нос Рамону.

— И что? — спросил томоэ у котенка.

— Мырк, — неуверенно отозвался Ибаньес, потянув рукав фабиановой сорочки.

— Это он видел, он и Руи, — пояснил Бьяно, для наглядности встряхивая корзину. — Вот, Руи, такой черный!

Эмпат кротко вздохнул, вернулся в кресло и выпустил Даниэля на подушку для ног.

— Так, идальго, не мучьте животных, поставьте корзину, сядьте и расскажите все по порядку.

Фабиан сел и рассказал, а Миро и Родриго подтверждали его повествование дружным мяуканьем. Когда полукровка закончил, Рамон несколько минут молчал, отрешенно наблюдая за котятами на подушках.

— Бьяно, хорошенько подумай и скажи: Робийяр или Олсен могли догадаться, что за ними следят?

Паренек задумался и медленно покачал головой:

— Рамиро и Руи прятались под шкафом.

— Ладно, — Рамон позвонил и приказал лакею найти донну Феоне.

— Зачем это? — заволновался подросток, отлично понимающий что именно скажет и сделает наставница, узнав о его подвиге. В глазах котят вспыхнула надежда.

— Хочу выяснить, как долго твои друзья могут пребывать в усато-полосатом обличье без ущерба для себя, — ответил Рамон; надежда угасла, дворяне подозрительно переглянулись.