Морская ведьма

Оглушительная боль стала невыносимой, кольцо на ее шее превратилось в раскаленную удавку, перед глазами поплыли красные круги. Из последних сил Рисса вцепилась зубами в горло младенца, наконец, заставив его замолчать, и тут же ошейник с треском лопнул, разлетевшись по комнате множеством железных осколков.

Дверь жалобно трещала, выгибаясь под ударами тарана, казалось, что она вот-вот слетит с петель. Рисса обернулась в ту сторону и ее глаза вновь блеснули огнем триумфа.

-Свободна!!!— выкрикнула она и безумно расхохоталась.

Она с радостью ощутила полузабытые доселе чувства — мир вокруг нее словно заиграл новыми красками, стал в несколько раз живее, интереснее, полнокровнее. С насмешливым презрением она прочла мысли вендов пытающихся взломать дверь в ее покои: доведенные до предела гнев, горе, растерянность, страх. Она подумала, не попробовать ли заставить их убить друг друга, но потом поняла, что еще не полностью восстановила силы. Поэтому она остановилась на другом решении: сложив пальцы направленной в сторону двери щепотью, она зашептала слова заклинания-приказа.

Тяжелые удары за дверью стали слабеть, а потом и вовсе стихли. Что-то ударило о пол— Рисса догадалась, что это упал таран, которым пытались взломать дверь в ее покои — послышался шум удаляющихся шагов. Князь вместе с дружинниками спускался вниз по лестнице — и Рисса знала, что они дойдут до ворот крепости в полном молчании, не реагируя ни на что. Потом действие заклятия спадет и они снова побегут наверх, по дороге собрав всю дружину — но это Риссу уже не волновало. Она больше не собиралась ждать и обороняться — она жаждала мести. Они унижали и связывали ее силами своего ничтожного божка — пусть же теперь узнают ярость дочери Ранн. Тем более, что у нее по-прежнему были кровь жреца и тело собственного сына — незаменимые компоненты, открывавшие возможность для свершения самого страшного колдовства. Сейчас, когда силы вернулись к ней, в ее голове одна за другой с удивительной ясностью всплывали мельчайшие подробности обрядов, вычитанные ею в манускриптах старого пикта.

Кровью Богумила она начертила на полу большой круг. Небрежно перебрала курения и травы, которые жег волхв, выбрав несколько связок и бросив их в курильницу, где еще тлели раскаленные угли. Дождавшись, когда в воздух повалит густой дым она села внутрь круга, держа в руках окровавленные останки младенца. Шепча заклинания, она чертила на полу тайные знаки и руны, складывавшиеся в причудливые гальдрастафы и эгисхьяльмы. Закончив с этим, Рисса отбросила истерзанный трупик и выпрямив спину замерла как струна. Очищая ум от всего лишнего и суетного, отстраняясь от всего вокруг, Рисса послала свой зов. Ее губы шевельнулись, произнося древнюю ужасную формулу.

В кромешном мраке глубочайшей океанской впадины что-то шевельнулось. Кто-то или что-то невыразимо древнее, злое и могущественное почувствовало призыв с поверхности. Кто-то из тех слабых и жалких существ, что живут на суше и содрогаются при малейшем намеке на Присутствие...кто-то, кто не побоялся совсем недавно установить связь...и тут же утратил ее. Мрачная безжалостная сила из глубины, порождение Изначальной Бездны впитывала в себя волны эмоций идущие с поверхности— волны ярости, унижения, жажды мести. Всепоглощающая испепеляющая ненависть и одновременно глубочайшее презрение к обидчикам пропитывали нечеловеческий разум, рожденный во Тьме, призывая его к мести, к ненависти, к тотальному истреблению...Безымянные темные существа из подводных пещер и пропастей поднимали безобразные морды, отзываясь на эманации бушующей злобы пронизывающие толщу первичных вод.

И вот, наконец, расплелись чешуйчатые кольца...воплощением невыразимого ужаса полыхнули глаза...и из глубины понесся ответный зов...

Буйгнев, стражник на одной из крепостей, охранявшей вход в бухту пристально вглядывался в горизонт. Только что бушевавшее море неожиданно улеглось и по его серой глади теперь стелился сизый туман, стремительно разраставшийся ввысь и вширь. С нарастающей тревогой венд смотрел как серая стена поднимается все выше.

Рядом послышались шаги и к Буйгневу подошел сакс Хельмут..

-Ты слышишь?— спросил он.

-Что?— недоумевающее произнес Буйгнев, но тут же и сам услышал какие-то звуки раздающиеся из тумана. Вдобавок к ним в клубах накатывающихся со стороны моря он различил смутное движение. Венд вгляделся пристальнее и его мгновенно пробил холодный пот. Судя по ужасу, исказившему лицо сакса, тот видел то же самое. Не сговариваясь, оба стражника метнулись к маяку, надеясь укрыться там от ужаса надвигающегося из моря и тумана. Но не успели — туман вдруг взметнулся ввысь, словно атакующая змея, хватающая взлетающую птицу, и тут же обрушился вниз, обволакивая сторожевую башню. Два предсмертных крика раздались одновременно и тут же оборвались. А в то же время клубы тумана продолжали вползать в бухту.

Рисса сидела посреди колдовского круга, слушая как из-за двери вновь раздаются голоса, топот, слышала обращенные к ней угрозы, а затем — и тяжелые удары тарана. Но Рисса уже не обращала на это внимания: она читала древние песнопения и все ее существо трепетало в ликовании, чувствуя как циркулируют могучие энергии Изначальной Бездны, как они наполняют ее тело новыми силами снимая боль, усталость, слабость. Все громче и громче произносила она заклятия и в ее устах они превращались в ликующую песнь победительницы. Дочь Нектона чувствовала, как приближаются вызванные ею силы и все менее важным ей казалось все остальное — все в замке уже обречены.

Змейки тумана вползли сквозь железную решетку, скользнув мимо замершей Риссы, к двери. Гомон за дверью сменился с гневного на недоуменный, потом встревоженный, а затем и вовсе панический. И вдруг — мощный удар сотряс крепость до самого основания, потом еще и еще, будто некий великан бил по острову кулаком в железной перчатке. Этим ударам отозвалось безумное многоголосие: кричали воины, истерично выли женщины, плакали дети, тревожно ржали лошади. Еще один удар и тревожные крики сменились прямо-таки ужасающими — предсмертные вопли невозможно было спутать ни с чем. Крепость тряслась словно в лихорадке, дрожали стены, крики все чаще заглушались иными звуками, от которых кровь застывала в жилах — самыми "человеческими" из них было сытое урчание и чавканье. Рисса слышала как что-то тяжелое, передвигаясь, по всей видимости, небольшими прыжками прошлепало рядом с ее дверью. Еще что-то прошуршало с наружной стороны башни, послышалось оглушительное шипение, затихшее вдали. Издалека послышался раскатистый безумный смех, превратившийся в заунывный вой. Людские крики уже почти стихли, однако по всему замку слышалось теперь шлепанье, чавканье, звуки ползущих тел, цоканье копыт. Сквозь щели просачивались струйки тумана, о дверь то и дело билось чье-то тяжелое тело или скреблись когти неведомой твари.

И вдруг это все неожиданно прекратилась — мертвая гнетущая тишина воцарилась в крепости, пугающая еще больше чем все звуки, которые раздавались ранее. Рисса внезапно почувствовала на своей спине чей-то пристальный взгляд. Несмотря на то, что она не видела того, кто смотрел на нее в окно, перед ее глазами неизменно вставала картина чего-то огромного, голодного и абсолютно нечеловеческого. Комнату наполнило ужасающее, совершенно невыносимое зловоние, от которого Рисса чуть не потеряла сознание. Едва слышный звук послышался за ее спиной и Рисса похолодела — это был скрип прутьев решетки, на которые лишь слегка надавила чья-то исполинская тяжесть.

Медленно, стараясь не делать резких движений, Рисса обернулась и замерла, будто окаменев. Сквозь решетку окна на нее смотрел огромный зеленый глаз, с вертикальным зрачком чуть ли не в рост девушки. Один удар сердца неведомое чудовище смотрело прямо в глаза ведьме, потом жуткое око накрылось исполинским морщинистым веком и исчезло из окна. Вместо него за решеткой появились огромные щупальца, покрытые сокращающимися присосками. Из раззявленных отверстий, будто голодная слюна, текла зеленая слизь. С чавкающим звуком щупальца впились в решетку и Рисса невольно вздрогнула, когда услышала, как жалобно скрипнули стальные прутья. В тот же миг дверь дрогнула от нового сокрушительного удара, сквозь щели в досках просочились капли зеленой слизи и Рисса поняла, что оказалась в ловушке.

Она шептала все известные ей заклинания, вспоминая все, что говорили ей жрицы, все что она читала в колдовских галдробоках, но ни один из известных ей ритуалов не был настолько силен, чтобы заставить чудовище убраться. В своей жажде мести и радости от обретенного вновь могущества Рисса вновь переоценила свое магическое умение, воззвав к силам, которые она не в силах была изгнать прочь.

Рисса затравленно оглянулась по сторонам, пальцы ее сжались на рукояти подхваченного с пола ножа. Взгляд ее упал на купель, все еще полную воды и тут же безумная мысль осенила ее. Стараясь не обращать внимание на ломящуюся в комнату тварь, Рисса шагнула к купели, с ее губ полились слова заклятий.

Колдовству, за которое, как утопающий за соломинку уцепилась Рисса, не учили жрицы Змееногой Богини. Это знание восстанавливалось девушкой по крупицам: из разрозненных, путаных записей об обрядах, что проводят жрицы в Сассексе у наполненных ледяной водой Омутов Кнакера; из пьяных рассказов Эоганана и тайком подсмотренных камланий саамских и чудских нойтов, ворожащих над огромными чанами с водой. Все что удалось девушке сопоставить, как-то совместить между собой она записала на листе бересты, но так и не набралась смелости провести ритуал. Однако сейчас, когда у дверей и окна ее покоев извивались щупальца морского чудовища, иного выхода не было. Обрывочные, сумбурные воспоминания, словно сами собой всплывали в ее голове, обретая необыкновенную ясность, соединяясь одно с другим, словно звенья единой цепи. Изо всех сил стараясь не думать о скрипящей за спиной решетке, не смотреть на трещавшие и выгибающиеся доски двери, Рисса чертила руны и знаки, сжигала травы, моля Морских Богов, о том, чтобы ничего не забыть или не перепутать.

Наконец последний узор был завершен. Рисса выпрямилась, шепча заклинание, широко раскинула руки и тут же свела их, хлопнув в ладони над купелью. Запоздало она поняла, что ее руки все еще испачканы кровью младенца и волхва и алые тягучие капли падают в кристально чистую воду. Однако времени сожалеть об этом уже не было— под страшным давлением оконная решетка, наконец вылетела из креплений и, с кажущимся оглушительным звоном, упала на пол. В этот же момент разломился огромный брус и дубовая дверь разлетелась в щепки. Рисса, выкрикнув последние слова заклятья и скрестив руки на груди, лицом вниз рухнула в купель.

Ворвавшиеся в комнату Риссы щупальца разнесли в щепки кровать, стиснули тела волхва, послушницы и окровавленные останки младенца, жадно зачмокали присоски, выпивая все соки из обезображенных тел. Другие щупальца устремились к купели, перевернув ее и расплескав по полу воду. Но сколь бы жадно пришедшее из моря чудовище не шарило бы по комнате, сколь бы тщательно извивающиеся отростки не ощупывали бы самые отдаленные уголки покоев, оно никак не могло найти золотоволосую девушку.