Подарки судьбы. Часть 5.

Наместник знал Повелителя лично, а потому, произнеся официальное приветствие и выполнив формальности, попросту поинтересовался, что случилось. Мэрлин кивнул на сержанта, тот доложил. У Наместника глаза на лоб полезли.

— Что прикажешь, Повелитель? — спросил он растеряно.

— А что гласит закон? — король явно намекал, что не собирается устраивать немедленную расправу, поддавшись приступу обоснованного, в общем-то, раздражения.

— Допрос с пристрастием и смертная казнь, — выдал справку Наместник.

— Действуйте, — равнодушно пожал плечами Мэрлин.

Сыграно было безупречно. О том, какая буря бушевала у него внутри, не догадался бы и самый внимательный наблюдатель. Король отметил с удовлетворением, что наконец-то полностью владеет собой.

Чего никак нельзя было сказать о Холде. Он носился как угорелый, раздавал приказания слугам и охране, вышвырнул из гостевых покоев на втором этаже пыльный, сезонов сто не чищенный ковер вместе со спящим на нем котом, и досрочно отозвал из отпуска заплечных дел мастера.

Последний явился быстро, так как жил по соседству, и приступил к исполнению обязанностей. Судя по тому, как спустя час бегала по поселку стража, врываясь в спящие дома, специалистом он был отменным.

Проявив служебное рвение, Холд вел допрос сам, формулируя вопросы и просто передавая имена по цепочке, начиная от охранника, дежурившего у входа в подвал. К рассвету их набралось два десятка, включая три, принадлежавших демонам, что очень расстроило и Первого помощника и его начальника. Тот отправился к Повелителю с предложением, раз дело приняло такой серьезный оборот, поприсутствовать на дознании. Но король скорчил настолько красноречивую мину, что Наместник моментально отстал. А Мэрлин, пройдя в приготовленные покои и прихватив с собой неприкаянно бродившего по коридору черного кота, завалился спать. К котам, в отличие от Холда, он относился с пиететом.

У Хора тоже выдалась беспокойная ночь, вторая кряду. Прошагав две мили вдоль ручья, он перебрался на другой берег, недобрым словом поминая ледяную воду, отжал замоченные выше колена штаны и уже через полчаса наткнулся на белобрысого мальчишку. Тот крепко спал, свернувшись под елкой, и на появление в непосредственной близости разведчика никак не отреагировал. Хор негромко рыкнул. Потом поддел сапогом валявшуюся рядом шишку. Ничего. Парень даже ухом не повел, продолжая безмятежно посапывать. Такое беспечное отношение к собственной безопасности разведчика добило. Он поднял еще одну шишку и со всей дури запустил соне в голову. Пацан вскочил, шипя, оступился, неловко замахал руками, пытаясь сохранить равновесие. И взметнул готовый к отражению нападения хвост. Жало было нацелено разведчику аккурат в район шеи.

Хор не стал церемониться. Скользнув вперед, он одним движением сбил мальчишку с ног, прижал к земле и наступил на хвост коленом. Поближе к жалу, так, чтоб им и дернуть было невозможно. После чего просто замер на несколько секунд, давая противнику время осознать, что же произошло.

Пацан, со сна не успевший испугаться и двигавшийся на инстинктах, теперь смотрел на разведчика расширенными глазами. То, что он натворил, было очень, очень некрасиво. Если не сказать хуже.

— Так не делай. Хвост сломаю и шею сверну, — предупредил Хор серьезно, отпуская несостоявшуюся жертву.

— Я нечаянно, — проблеял мальчишка, — Я не разглядел, что это ты.

— Знаю. Но твоя расхлябанность тебе жизни может стоить. Или кому-то еще.

О второй возможности парень, кажется, никогда не задумывался. Потому что вид сейчас имел совершенно растерянный и побитый.

Разведчик вздохнул и просветил, считая, что дальнейшее пребывание в иллюзиях действительно может мальчишке слишком дорого обойтись:

— Запомни, если мантикр на соплеменника жало поднял, значит, собирается биться насмерть. Убивай, не раздумывая, не жди. Понял?

— Но ты же..., — начал пацан.

— Считай, что это был последний раз. Добро пожаловать во взрослую жизнь, — Хор развел руками и спросил, переводя разговор на другую тему, — Вад где?

— На вурдалака охотится, — шмыгнул носом парень.

— Что?!

— Он меня тут оставил и велел с места не сходить. А сам какую-то ловушку соорудил в полумиле. Сказал, что зверя на нее погонит, — объяснил мальчишка.

— Еще кто кого погонит, — хмыкнул разведчик. Но красота плана его зацепила. Поймать тварь, если что, уходя под прикрытие оберега, было делом очень рискованным и требовало ювелирного расчета. Но Вад, судя по всему, опыт охоты имел богатый, да и робостью не отличался.

— Пойду подсоблю, — решил Хор и отстегнув ножны, бросил к ногам парнишки шпагу, — Посторожи пока, — попросил он и рассмеялся, наблюдая, как у того меняется цвет лица.

Разведчик оставил клинок по практической причине — с ним неудобно было бегать. А бегать вскоре пришлось. И очень быстро. Услышав в отдалении знакомый вой, Хор бросился на звук, на ходу выдергивая кинжал. Интуитивно проскочил в двух шагах от ловушки, заметив, что бревно, на которое надо наступить, чтобы привести ее в действие, пожалуй, коротковато. Подскользнулся на раздавленной не им поганке. И успел как раз к моменту, когда Вад вылетел навстречу тяжело дыша и уже явно проигрывая в скорости гнавшемуся за ним зверю. До ловушки он бы точно добраться не успел. Не долго думая, разведчик метнул кинжал, попав вурдалаку между ребер. На этот раз, с нужной стороны. Он понимал, конечно, что с такого угла до сердца не достанет, но сверкнувший магией клинок, по крайней мере, должен был заставить хищника притормозить. Что и получилось. Вурдалак взвыл, сбился с бега, перебрал на месте заплетающимися лапами. И устремил на Хора взгляд своих горящих, ничего не выражающих глаз. Добычи у него внезапно стало две, и он выбирал, какая ближе.

Спор за внимание твари разведчик проиграл. Из-за чего, впрочем, совершенно не расстроился. Вад и без него теперь дотянул до нужного места, прыгнул из последних сил, всем своим весом налегая на конец бревна, и привел ловушку в действие. Поднявшийся частокол пришелся вурдалаку точно поперек туловища, проткнув его сразу в пяти местах почти насквозь. После такого остаться в живых у него шансов не было.

Понаблюдав, как зверь дергается в агонии, Хор плюнул сквозь зубы и направился к лежащему ничком чуть поодаль соплеменнику. Тот никак не мог отдышаться. Так что, прежде, чем начинать беседу, пришлось подождать.

— Ну ты даешь! — сказал Хор в конце концов, садясь рядом на землю, — А если б он тебя укусил?

— У меня иммунитет, — прохрипел Вад.

— Как это? — обалдел разведчик.

— В детстве щенок тяпнул. Сожрать не успел — отогнали. Но думали, не выживу. Говорят, шанс один на тысячу. Обошлось...

— Все равно, одному рискованно, — покачал головой Хор, — И ушел ты далеко. Пацан твой не услышал бы. Хотя, он и меня-то не услышал...

— Спал? — довольно усмехнулся Вад, — Я его опоил. Чтоб не лез, куда не надо. А то он, дурачок, все помогать рвется...

Хор помолчал и произнес задумчиво:

— Посвящать его пора.

— Пора, — согласился Вад, — Я ему поручителя никак не сыщу. В округе наших нет. Вслепую — никто не свяжется. И обряд здесь проводить некому. На всех западных землях вообще одно место осталось, где еще собираются. Я ему объяснил, как найти.

— А сам?

— Не успею. Туда от ближайшего выхода почти неделю топать. А у меня два дня осталось. Только из Ворот выскочу и назад. Эх, знал бы, что так выйдет..., — Вад не договорил и удрученно мотнул светлой гривой.

И тогда Хор, наконец, понял, почему его собеседник пошел на безумный риск в отчаянной попытке добыть вурдалака. Он считал, что сына больше не увидит и хотел хоть что-то ему оставить, обеспечить его. Непосвященный, не введенный в круг их закрытой касты, парень не мог рассчитывать ни на работу, ни на протекцию. Конечно, рано или поздно, через обряд бы его провели. Но до этого момента нужно было на что-то существовать. Да еще в чужих местах, где до его белобрысого хвоста никому дела не было. Пара бессмысленных вурдалачьих глаз в этом свете приобретала вполне ощутимый смысл.

— Вад, тебе не придется возвращаться, — заверил разведчик, — Уходите спокойно.

— Думаешь, ты уговоришь этого ублюдка разорвать мой контракт? И не надейся, — отмахнулся соплеменник.

— Я не уговорю. Топор уговорит, — жестко произнес Хор и встал, показывая, что пора шевелиться. Как он и ожидал, больше его ни о чем не спросили.

Страшноватые обереги забрали, кинжал, спасший еще одну жизнь, тоже, тушу оставили на съедение более мелким хищникам. Когда пришли, мальчишка сидел под той же елкой, рассматривая вынутую из ножен шпагу.

— Она? — Вад нагнулся над блестевшим в темноте клинком и замер на миг, завороженный переливающейся по его лезвию вязью.

— Да, — кинул разведчик через плечо. Он сквозь узор нависающих еловых лап изучал звезды.

— Трофей?

— Подарили. Вот что, брей-ка его быстренько. Еще успеем, — определился со временем Хор. Он аккуратно срезал полосу с голенища сапога и передал кинжал почему-то с поклоном принявшему его Ваду. А сам чуть в стороне начал складывать костер.

Парнишка, судя по его недоуменному виду, ни о чем не догадался и когда отец резко нагнул ему голову вперед, так что подбородок стукнулся о грудь, зарычал. Это был вопрос, но заданный очень недовольным тоном. Он успел лишиться нескольких густых прядей на затылке, прежде чем Вад соизволил ответить:

— Он готов за тебя поручиться. Его метка навсегда останется тут, под гривой. Никогда никому ее не показывай, кроме тех, кому положено будет ее увидеть во время посвящения. Да не крутись ты, порежу ведь, — добавил он сердито, поудобнее перехватывая клинок.

Пораженный до глубины души, мальчишка больше не шелохнулся. Правда, это его не спасло. Хор уже основательно прогрел над костром исходящий черным дымом лоскут срезанной с сапога кожи, соскреб в ладонь копоть, обжигаясь и пару раз плюнув на пальцы, а потом еще и отлил, добавив несколько капель в гремучую смесь.

— Терпи, — приказал он. Острием кинжала сделал на выбритом месте надрезы — три косых штриха и извилистую кривую между ними. Промокнул свисающими прядями белой гривы выступившую кровь. И крепко приложил к надрезам ладонь. Пацан зашипел. Не обращая внимания на его страдания, Хор продолжал втирать копоть до тех пор, пока не извел ее всю.

— Лишнее выйдет, — успокоил он, удовлетворенно оглядывая поле деятельности, — А теперь приберись и уходите.

"Прибраться" на его языке означало спалить срезанные локоны, затушить и закидать влажными елочными иголками костер, набросать обратно под дерево шишек. Короче, по возможности уничтожить следы их пребывания.

Вад сыну не помогал. Он вообще ни во что больше не вмешивался, на время полностью передав бразды правления разведчику. И лишь когда перешли ручей, молча открыл принесенную шкатулку, показывая Хору содержимое. Там лежало золотое обручальное кольцо с другой стороны, если ориентироваться на размер — его, и фотография очень симпатичной белокурой женщины, улыбающейся, счастливой. Разведчик перевел взгляд на пацана. И увидел ту же улыбку. Юный мантикр, радостный и преисполненный гордости, в этот момент был похож на мать.

Хор похлопал парнишку по плечу. Отныне он будет стоять за ним, учить и помогать по мере сил, будет его советчиком и связным. А залогом этой связи станет сделанная в вурдалачьем лесу татуировка.

Отсыпался разведчик в "Ковре". Он вернулся перед восходом и по привычке влез в окно. Благо, Мэрлин, уходя, снял барьеры, а Хор набросил свои, прочертив их шпагой. В искоренение патологической вороватости местных с помощью показательной порки он почему-то не верил.

К середине дня в комнату робко поскреблась уборщица, получившая от ворот поворот, а еще чуть позже постучал Лохан. Он молча протянул разведчику сложенный вдвое листок, на котором было накорябано: "У мерина в полночь" и стояла дата начала следующего месяца. То есть, послезавтра.

— Утром под дверь сунули, — лаконично пояснил плотник.

— Наверное, ошиблись комнатой, — предположил Хор, изучая криво выведенные буквы. Писали в неудобной позе, возможно, на коленке, но судя по почерку, автор записки имел постоянную практику в этом деле. Характерные завитушки и дополнительные черточки над вязью выдавали его с головой. Полуграмотный крестьянин или лавочник, едва умеющий держать перо, никогда бы такого не сотворил.

Пожав плечами разведчик засунул листок в карман и отправился на конюшню.

Там его ждал еще один сюрприз: долговязый конюх, накануне бродивший у них под окном, все еще был на месте. Демонстрируя частокол кривых зубов, он с самым простецким видом нахваливал серого в яблоках. Забрав коня, озадаченный Хор поскакал в поселок.

Здесь царило оживление. Народ стекался на площадь перед прямоугольной, мрачновато смотревшейся даже при свете дня конторой управления рудниками. Темно-серое здание в два высоких этажа подавляло своей монументальной тяжеловесностью и имело единственное украшение — рад круглых окошек на фасаде под крышей, забранных запыленными, задрапированными клочьями паутины витражами. Всего витражей, призванных продемонстрировать, что демонам тоже не чуждо чувство прекрасного, некогда было семь, но сейчас одного не хватало и на его месте зияла черная дыра. Остальные же потрескались и выцвели. Впрочем, разобрать, что на них было изображено, под слоем грязи все равно не удалось бы при всем желании.

Посреди площади белел свежеструганными досками широкий настил, на который уже установили виселицы. Пересчитав их, Хор отругал себя за то, что так сильно ошибся в предполагаемом количестве членов банды. Дюжина раскачивающихся на ветру петель красноречиво свидетельствовала о его промахе. А на почетном месте в центре возвышалась колода. В ее назначении сомневаться не приходилось и разведчик в очередной раз отметил, что король держит слово.

В густеющей толпе судачили о драконовских мерах, принятых Наместником. Якобы еще утром шестнадцать смешанных, попавшихся на кражах, заковали в цепи и отправили на дальний рудник. Работа там, и правда, была каторжная, штрек осыпался и давал трещины, раз в три месяца кусок отвалившейся породы давил кого-нибудь насмерть. Так что рудник остро нуждался в пополнении трудовыми ресурсами.

Еще обсуждали обменный курс на картошку и новый плащ Первого помощника Холда, с пелериной, отороченный соболем. Помощника здесь не любили, но сходились на том, что плащ ему идет. О тех же, кого собирались повесить, отзывались почти исключительно нецензурно. Банда, как оказалось, давно держала в страхе всю округу, не давая "честным ворам" нормально работать. Хотя признавалось, что с ее исчезновением дань с навара все равно придется платить, никуда не денешься.

Через час на площадь явилось начальство и подвезли набитых в клетку осужденных. Отдельно доставили имевшего жалкий вид надзирателя. В глазах его стояла мутная поволока и было неясно, осознает ли он на данный момент хоть что-нибудь. После оглашения приговора, зачитанного самим Наместником, на вопрос, понимает ли он суть судебного решения, он бесцветным голосом ответил "Да" и спустя пять минут его голова уже катилась по струганным доскам настила.