Знаменитые призраки Гросвенор-Холла

— Вы таких и искали, когда давали объявление в газету.

Сэр Персиваль рассмеялся.

— Браво! Вы правы. Я искал таких, как вы, и мистер Йорк, и мистер Вернан. Тех, кто может разрешить эту проблему.

— Вечных жидов?

— Если угодно, — кивнул он.

— И почему вы думаете, что мы разрешим проблему, перед которой спасовал Бэзил? Он вампир, в отличие от людей он смерти не боится.

— Вот именно поэтому.

— И вы так легко подвергли опасности нас, — я начала потихоньку закипать. — а кроме того, очередную вашу жену!

Сэр Персиваль вскинул брови.

— Исабель сама это придумала. Видите ли, мисс тарт. Семья Сарт в свое время сбежала из Салема и скиталась по всей Новой Англии. Мы познакомились в Бостоне семь лет назад. Исабель — отчаянная девушка, и совершен не боится ни демонов, ни смерти.

— Наверное, вы долго искали такую жену... — пробормотала я.

Сэр Персиваль побил все рекорды по неприятным улыбкам. У меня дрожь пробежала по телу. Он поднялся, невероятно высокий и — права Викки — привлекательный. И словно герой фильма ужасов, при виде которого сердце замирает — от страха, или восхищения, не суть важно. Он завис надо мной, и впервые из-за кого-то столь высокого и внушительного мне стало страшновато. Хотела бы я взглянуть на сэра Персиваля в молодости.

Он легко поднял меня с кресла. Одной рукой.

— Я исполню обещание и заплачу вам, а вы в свою очередь убьете эту тварь. И выясните, откуда она взялась.

— А если я не сумею это выяснить?

Еще одна жуткая улыбка.

— Тайна будет мучить вас до конца жизни. Причем, безо всякого сарказма желаю вам многих лет, мисс Тарт.

— Могу я поговорить с вашей женой?

До этого момента я не старалась рассмотреть Исабель Сарт-Обэлл. На правнучку пуритан-колонистов, заселивших когда-то Новую Англию, она не походила. Где-то внутри прятался незаметный с первого взгляда огонь, который то и дело прорывался наружу. Глаза у нее были черные. Эта столь несомненная белая, я надеюсь, ведьма сидела на диване, разложив на коленях вышивку, как часто делала мама. По персиковому шелку расцветали огромные алые и бордовые пионы в китайском духе. Воткнув уголку в клубок яркого шелка, женщина посмотрела на меня.

— О чем вы хотели поговорить, мисс Тарт?

— О вашей опасной затее.

— Вы так любезны, что переживаете за меня? — улыбнулась Исабель.

— Нет. Я так благоразумна, что не желаю влезать в такую опасную и гадкую историю.

— И тем не менее, вы здесь.

И тем не менее, я здесь, и по уши в неприятностях.

— Мамина кровь. Дурная наследственность.

— Я ничем не могу вам помочь. Мои воспоминания обрывочны, — Исабель, не глядя мне в лицо, занялась вновь свой вышивкой. Врала ли она? А как понять? — Я приходила в себя в неожиданных местах, не зная, как там оказалась. Я чувствую в поместье зло, но не могу коснуться его. От меня мало помощи, верно?

— От вас вообще никакой помощи, миссис Сарт-Обэлл.

Снова эта жуткая улыбка, совсем как у ее мужа.

— Сожалею, мисс Тарт.

Айседору я нашла в саду. Вернее, на лужайке, отделяющей дом от обрыва и зависшей над ним западной башни. Там стоял столик, которого прежде не было, и несколько белых ротанговых кресел. Я прошла по выложенной камнями дорожке и села, укутав ноги шерстяным пледом.

— Как прошел день? — спросила Айседора, не поднимая глаз от книги.

— Я разговаривала с миссис Обэлл. Которая, конечно, ничегошеньки не помнит.

— А чего ты ждала, дорогая? — хмыкнула Айседора. — Эта девочка очень непроста.

— Ее предки сбежали из Салема.

— Это она мужу так сказала? — Айседора отложила книгу. — Кажется, наш бостонский друг не слишком хорошо разбирается в женщинах.

— Тем более, что один раз он уже был женат на ведьме.

Я высказала Айседоре свои предположения и рассказала все, что смогли в свое время разузнать Викки и мадам Лэ. Айседора слушала весьма внимательно, постукивая пальцами по подлокотнику.

— Интересно, а что на самом деле произошло между Уильямом Лагроссом и Черной Хелен Ли?

— Почему бы не спросить их самих?

Я обернулась. Йорк стоял, тяжело опираясь на спинку моего кресла. На лбу блестели капельки пота. Раненую руку — это мне очень не понравилось — он прятал под пиджаком.

— Сядьте и покажите руку, — распорядилась я. — И я не умею говорить с мертвецами, когда они того не желают.

— Зато я умею, — отрезал Йорк. — В этом и заключается ремесло некроманта. Сэр Уильям похоронен в склепе. Постарайся отыскать, где погребли ведьму.

— Знать бы еще, как, — вздохнула я. Впрочем, я сама все это расследование затеяла.

— Еще кое что, — тихо и мягко сказала Айседора. — Когда все это началось? Была ли леди Годива первой жертвой, или это началось раньше?

— Дерзайте, дамы, — ухмыльнулся Йорк — А у нас с Робертом достаточно возни в склепе.

Он уже Роберт! Поразительно, как легко мистеру Йорку удается заводить друзей. Мне, впрочем, грех жаловаться.

В библиотеке было такое количество книг и документов, посвященных роду Лагросс, что на обед мы не пошли. Обошлись сандвичами и сладким чаем. Думается, я никогда больше не стану читать такое безумное количество пыльных старых документов. Здесь были дневники и письма, в которые мы залезли без малейшего позволения; имущественные описи; списки рождений смертей и бухгалтерские книги. Полная летопись того, что происходило в Гросвенор-Холле на протяжении четырехсот лет.

Трагические смерти начались сразу же после того, как Гросвенор-Холл был построен. Первыми жертвами чудовища стали жены Уильяма Лагросса. Первая — Элизабет — умерла вскоре после свадьбы. Вторая — Мария — не дожила до своего двадцатилетия. Обе скончались от неизвестного недуга.

— Теперь понятно, почему Мэри Албан была против связи дочери с лордом, — заметила Айседора. — Наверняка он слыл Синей Бородой.

— Остается неясным, что именно Черная Хелен должна была сделать для сэра Уильяма. И откуда взялась Аннабель Ли...

— Осмотрим останки, — предложила Айседора и в ответ на мой мученический взгляд улыбнулась. — Мне ведь случалось быть медицинской сестрой.

— Да, я так и подумала, — кивнула я.

Мужчин мы нашли возле склепа. Сидя на камнях, они курили, занятые беседой, и не слышали нас.

— Мы пришли взглянуть на самые старые захоронения, — сказала Айседора. — На жен сэра Уильяма.

— Жен? — Йорк нахмурился.

— В этом польза архивной работы, сэр, — не без едкости сказала я, хотя, конечно, до "сэр" мадам Лэ мне было далеко. — Мы знаем, что у сэра Уильяма было две жены. Первая, Элизабет, скончалась "неизвестных причин" в 1594 году; вторая, Мэри, три или четыре года спустя.

— Леди Мэри Лагросс, — кивнул Вернан. — Ее гробница расположена в дальнем углу, рядом с захоронением мужа. А вот Элизабет...

— Ее могилы здесь точно нет, — Йорк поднялся. — Это чудно... В склепе нет ни одной могилы ранее 1600 года.

— Но это ведь нелепо! Даже если леди Элизабет умерла до того, как склеп был закончен, ее тело должны были перенести туда.

Йорк пожал плечами.

— В этой истории много странностей и несоответствий.

Он провоцировал меня. Я уже научилась это определять. Родерик Йорк так же, как я, хотел разобраться в этой истории, и плевать ему было на ужасные тайны, которые могли вдруг открыться. И он хотел сделать полдела моими руками. Или, если взглянуть на это с другой стороны, он позволял мне присоединиться.

— Я спрошу у сэра Персиваля, что ему известно о леди Элизабет.

Йорк кивнул.

— Я подготовлю все. Думаю, мы сумеем этой ночью поболтать с сэром Уильямом.

— Есть еще третий способ, — Вернан затушил сигарету и поднялся. — Обыскать поместье и изучить каждый камень. Едва ли Элизабет Лагросс похоронили на деревенском кладбище.

— Я с тобой! — Айседора легонько пожала мою руку и подошла к мужу.

Минутой позже мы разошлись в разные стороны.

Сэр Персиваль разговаривал со мной любезно, даже радушно, но ничего нового не добавил. Он не знал об особенностях захоронения жены своего предка, или же не пожелал мне говорить. Переубеждать или умолять было бесполезно, и я расписалась в том, что задание провалено. Я вышла прогуляться в надежде проветрить голову, и ноги сами привели меня к западной башне. В самом деле, торчит, как гнилой зуб. Если стоять к ней спиной, то взгляд упирается в часовню. Она, как и башня, гораздо старше всего поместья. Шарль Лэ определил бы точнее, но мне кажется — XII — XIII век, и становится любопытно, что здесь было в то время. Мне попадалась самая противоречивая информация на этот счет.

Эта церковь — вернее часовня — волновала мое воображение. В церквях ведь тоже бывают захоронения.

Внутри было холодно и сыро. Свет, льющийся сквозь узкие и высокие витражные окна, казался совершенно ледяным. И призрачным. Помещение было, пожалуй, церковью скорее, чем часовней. В узком пределе стояла купель и свисала веревка колокола. Пройдя между скамьями — всего четыре ряда — можно было упереться в алтарь, украшенный скромной резьбой, скорее романской. Я оглядела стены и пол, присела, провела пальцами по камням. Здесь, под алтарем, на камне что-то было написано. Думаю, листа писчей бумаги должно хватить.

Я сходила за нею в дом, с удовольствием отметив, что нога почти перестала болеть. Затем, опустившись на пол, я принялась переводить на лист надпись. Камень стерся почти полностью, но что-то все еще можно было разобрать. В частности, изображение креста и жабы, или какого-то подобного неприятного существа. Где-то я видела уже подобный рисунок, и совсем недавно.

— "Место последнего упокоения Элизабет Лагросс, рожденной в Шордиче мая 3 1572 года от Рождества Господа нашего Иисуса Христа".

Я вскинула голову. Йорк возвышался надо мной, чуть сутулился и опирался на спинку дубовой скамьи. На луб выступил пот, а на щеках проступил нехороший румянец — штука Родерику вообще не свойственная.

— Отличная латынь, — сказал он. — Чистейшая. Дальше тут...

— Я знаю латынь, — оборвала я. Викки отчего-то настояла на этой стороне моего образования. — Покажите руку.

Я поднялась на ноги. Впрочем, чтобы с укоризной посмотреть Йорку в глаза, мне пришлось бы встать на скамью, а это несколько кощунственно. Мы играли в гляделки около минуты, а потом Родерик к моему глубокому изумлению сдался. Он бросил пиджак на спинку скамьи и размотал бинт.

Рука его с отметинами зубов выглядела куда хуже, чем моя нога. Кожа была бледной, даже выцветшей, и очень холодной наощупь.

— Это...

— Плохо, — кивнул Йорк. — Говорю как доктор и некромант. Яд сидит глубоко. А поскольку я не знаю, что это за яд, то о лекарстве не может быть и речи. Ты удручена?

Я была... ну да, удручена. А еще, совершенно беспомощна. А еще я понимала, что лучше бы ничего не знала. Помочь я не могла, а только волновалась и переживала безо всякого толка. Я села на пол и продолжила переводить надпись, чтобы хоть чем-то заняться. Йорк опустился на скамью.

— "Покойся с миром, дщерь человеческая, да не вернешься ты ламией ночной, дьяволицей, или же вампиром". Странное напутствие.

— Если только ты не собираешься ею стать, — я закончила сводить надпись и присоединилась к Йорку на скамье. — Поднимем плиту?

— Когда Вернанам надоест бегать по округе. Я сейчас не в той форме, чтобы возиться тут в одиночку.

— Вы с самого начала знали, что Элизабет захоронена в церкви?

Йорк усмехнулся и раздражающим жестом потрепал меня по волосам.

— Какая умная девочка! Я подозревал. С самого начала было ясно, что дело нечисто. Либо сэр Уильям так любил эту женщину, либо...

— Ночной ламией, дьяволицей или вампиром, — кивнула я. — Пойду, поищу мистера Вернана и Айседору.

Вернаны не обиделись на очередную маленькую пакость Йорка. Впрочем — и то верно — обижаться на него было бессмысленно. В отличие от своего миляги-кузена Ланкастера, Родерик был по-настоящему беззлобным парнем. Думаю, он манипулировал людьми только потому, что ими можно манипулировать, без какого-либо злого умысла и корысти.

Уже начало темнеть, и в часовне это особенно ощущалось. Тени зловеще сгущались по углам. Дав волю воображению, я сумею разглядеть дьявола за алтарем.

Мы с Айседорой держали фонари, пока мужчины (Йорк неловко одной рукой) поднимали плиту. Под ней оказалась неглубокая яма, вырезанная прямо в скале клеть, где покоились останки. Яма была небольшой, и кости в ней были сложены небрежно, словно могильщики не слишком беспокоились о приличиях. Собственно, чтобы кости так перемешались, надо было запихнуть тело в сложенном — бр-р! — даже смятом состоянии.

— Надо вынуть останки, — распорядился Йорк.

— Вы проявляете не слишком много уважения к мертвым...

Мы все резко обернулись. Обэлл — или Лагросс — стоял в дверях. Истинный хозяин в своих владениях. Высокий, внушительный и пугающий.

— А вы не проявляете достаточного уважения к живым, — спокойно парировал Йорк, разгибаясь. — Я некромант. Тревожить мертвых — моя профессия. И я собираюсь внимательно осмотреть останки Элизабет Лагросс.

— Я не возражаю, — сэр Персиваль словно собирался пожать плечами, а потом решил, что это его недостойно. — Я распоряжусь, чтобы в гараж принесли яркие лампы.

— Интересно, а где прячутся слуги? — прошептала Айседора.

Мне это было совершенно неинтересно... И как-то даже боязно было узнавать.

— С чего вы взяли, что они вообще есть? — хмыкнул Йорк.

— Мой девиз, — сказал Йорк, — никогда не откладывай на завтра то, что можно вообще не делать.

Мы сидели за тем самым столиком, что и утром (теперь его перенесли к гаражу) и пили кофе. На столе за нашими спинами были разложены останки леди Элизабет, и замечание Родерика относилось главным образом к ним.

Из костей леди Элизабет сложили некое подобие скелета, но нам отчего-то не хотелось встречаться с ними взглядом. Останки именно, что смотрели на нас, каждой косточкой. Наконец Йорк допил кофе, поднялся и пошел в гараж. Здоровой рукой он откинул простыню и сказал:

— Ага.

Знаете, в детстве я очень любила один фильм, он называется "Излучина реки"*. Я в детстве вообще любила игры в ковбоев и пиратов, чем и компенсировала в глазах юных соседей непомерное занудство Эдмонда. Так вот, в том фильме главный герой вот так же многозначительно говорил "ага". Данное конкретное означало: "Все очень занятно, но скверно".

Я подошла.

— Что "ага"?

— Взгляни на шейные позвонки, — Йорк провел пальцами по костям. — Этой даме свернули шею, а вероятнее всего ее вздернули.

— Вы уверены? — Вернан склонился над останками, внимательно их изучая.

— Моим детским кумиром был Бернард Спилсбери*. Ага...

Это было "ага" несколько иного сорта, но также ничего хорошего не предвещало.

— Наша леди Элизабет рожала.

— Вы и в этом уверены?

— Я проходил практику в Королевском госпитале, а тогда это что-нибудь да значило, — Родерик взял тазовую кость и повертел ее в пальцах. — Эта леди безусловно рожала.

— О чем нет записей в домовых или церковных книгах, хранящихся в поместье, — я подошла и посмотрела в пустые глазницы черепа. Какой у них бессмысленный, и вместе с тем злой взгляд.— Ночной ламией, дьяволицей, или же вампиром...