1. Абстрактный мир. Ключ.

Про царапину я благополучно забыла, и вспомнила лишь тогда, когда, окинув щит взглядом, заметила на локте кровь. А тренер оказался прав, подумала я, усмехнувшись, и вот тут что-то пошло не так.

Я почувствовала, как орк ударил следующим тепловым лучом — напор оказался несколько сильнее, чем в предыдущий раз, глаза защипало от жара, и пришлось сделать шаг назад. Но едва я отступила, как в ту же секунду удар чудовищной силы обрушился на щит, разметав кисель в воздухе. Меня отшвырнуло к стене как тряпичную куклу.

Наверное, я потеряла сознание, потому что, открыв глаза, увидела над собой кирпичную рожу тренера. Лица студентов, столпившихся за его плечами, расплывались, как в тумане.

Орк что-то говорил, но я ничего не понимала — звуки смешались в голове в один непрекращающийся гул.

— Ох, заткнитесь, — простонала я, наверное, достаточно громко потому, что орк замолчал, уставившись на меня.

— Как ты? — теперь я более-менее могла различать звуки, хотя в ушах всё ещё нестерпимо шумело. Со звуками пришла боль — сильная и добивающая. Голова закружилась, желудок неприятно скрутило, и тут же я инстинктивно потянулась к полям. Энергии ухватила немного, но стало гораздо легче.

— Не очень, — честно призналась я, открывая глаза.

— Лекарь..., — заговорил тренер, но его отвлекли. В зале началась суматоха. Претенденты в спешке расступались, пропуская вперед пожилую эльфийку в белом больничном халате.

— Что у вас? — она поправила очки, присев подле меня.

— Удар о стену с теплового луча, — виновато произнес тренер.

— Вы, если я не ошибаюсь, должны здесь заниматься спортом, для магии отведены специальные помещения! — возмутилась лекарь, поворачивая голову в сторону орка.

— Я не...

— Позже разберемся, — лекарь провела ладонью по моему лбу. — Хм, сама сняла боль?

— Да.

— Головокружение, шум в ушах, потеря сознания, тошнота?

— Даааа.

— Ясно. — Эльфийка вскинула голову. — Джеймс! Пусть везут носилки, похоже, сотрясение.

— Я сейчас тебя усыплю, — она вновь склонилась надо мной. — Свозим в медкорпус на засвет, хорошо?

— Да.

— Всё будет отлично, — ободряюще произнесла она, задержав ладонь на моей макушке.

Сон тяжелым покрывалом застелил сознание.

* * *

Больничный смрад я ненавидела всей душой, воспринимая его как ауру болезни, слабости и неспособности к жизни. Вот и сейчас из блаженной полудремы меня выдернул этот мерзкий запах.

Голову, шею и плечи что-то держало, поэтому покрутиться из стороны в сторону, чтобы осмотреть помещение, не получилось. Пришлось довольствоваться светлым потолком, потому что глазами двигать было больно.

Отлично я учусь в университете — не прошло и трех месяцев занятий, как меня уже занесло в медкорпус! Феерически весело, надеюсь и тренер, и шкаф получать хорошего тычка за мои страдания в этой вонючей палате.

Передо мной склонился неведомо откуда взявшийся врач. ОРК.

— Просыпайтесь, мисс. Как ваше самочувствие? — весело спросил он.

— Голова болит, — простонала я. — И шея затекла. Снимайте уже эти колодки!

— Я ваш лечащий врач, доктор Модес, — орк осторожно отцепил конструкцию от койки и поднял спинку кровати. Похоже, доктор был метисом — кожа куда светлее орчьей, закругленные уши, зеленые глаза.

— Последствия от встречи со стеной у меня будут? — спросила я, осторожно поворачивая голову из стороны в сторону.

— Нет, всё быстро пройдет.

— Отлично, — получив свободу, я принялась осматриваться.

Ничего себе, университетский госпиталь! Комната была больше моей в общаге и обставлена куда лучше: плоский телевизор напротив кровати, справа кресло и слева тумбочка, у двери же, напротив синего диванчика, маленький столик с завтраком на желтом подносе.

— Не делайте резких движений, не вставайте с кровати. Постельный режим трое суток. Дальше посмотрим, — говорил доктор, делая мне какой-то укол.

— У вас все палаты такие роскошные?

— Что вы, эта платная.

— И кто за неё платит? Я?! — у меня сердце заходило ходуном. Я что, в беспамятстве решила понежиться в уютной комнатке, потратив свою драгоценную заначку?

— Эм, не вы.

— А кто? Тренер?

— Нет, претендент, который навредил вам.

Я вытаращила глаза. Похоже, это уже стало моей привычной реакцией на демонически интересные вещи.

— Да ну? Подачка со стола бешеных псов?

— Довольно грубо и некрасиво, — заметил орк, покачав головой. — Этот юноша — очень популярная личность.

Уж не восхищение ли послышалось мне в голосе доктора...

— И у вас в комнате висят плакаты с рожей его отца? — съязвила я.

— Простите? — доктор нахмурился, и я поняла, что перегнула палку, но лишь выжидательно вскинула брови, отчего виски взорвались болью.

— Ай!

— Его отец, мисс, таких, как я, отправляет гнить в тюрьмы, — доктор осмотрел мои глаза. — Так что не стройте из себя мученицу. Мы все в одной лодке.

— Антея! — я выглянула из-за плеча доктора. В дверях стоял Харис.

Только его мне не хватало. Я очень надеялась, что Лиза за ним не притащилась. Как оказалось, в день нашего расставания именно с этой стервой мой драгоценный ассистент разговаривал по телефону.

Просто панически тесный остров.

— Как? — он прошел в палату и остановился подле койки, с таким участием и жалостью рассматривая меня, что самой стало до жути себя жалко. Я разозлилась.

— Не надо на меня глядеть, как на побитую собаку! Всё нормально!

Харис вскинул одну бровь, и обратился к лекарю.

— Поговорим?

Орк кивнул, и мужчины вышли, оставив меня наедине с неразделенной яростью тихо психовать на больничной койке. Ах да. И созерцать свой завтрак на столе.

* * *

— Я их засужу, — пообещал Харис, выпивая мой сок.

Я с тоской смотрела на пустой стакан.

— Засужу обоих.

— Принеси мне сок, пожалуйста.

— Что за инсинуации — так вести занятия?! И нашел, кого в это впутывать! Сынка Керцеза! Ат харга Хагонов!

— А можно мне сока?

— Ведь это же грозит скандалом! — теперь Харис мерил палату шагами, мельтеша у меня перед глазами. — И все из-за непрофессионального подхода к тренировкам.

— Мышь ест кукурузу и срет золотом.

— По всей видимости, он... Прости, ты что-то сказала? — Харис замер и уставился на меня. — Каким молотом?

— Послушай, Харис, — я приложила руку ко лбу. — Я устала. Ты бы мог дать мне отдохнуть?

После долгих уговоров, Харис все-таки ушел, на прощание пообещав во всем разобраться.

А сока мне так и не досталось.

— Тьма, какого ...? — изумилась я и вызвала сестру. — Принесите, пожалуйста, сок.

— Какой именно?

— Самый дорогой.

Медсестра, молодая рыжая эльфийка, удивленно уставилась на меня.

— Дорогой? Эм... Может тогда безалкогольного цаберо с мятой?

— Да-да, его самого, а ещё красной ветчины и бутерброд с икрой.

— Хорошо.

Хоть здесь поем нормально, решила я, довольно улыбаясь в предвкушении пира.

* * *

Какое-то время телевизор был включен, и от ярких красок затошнило, поэтому я решила воздержаться от просмотра телепередач. Делать было совершенно нечего, разве что есть и наслаждаться тишиной и покоем. Медсестра оставила окно приоткрытым, и я слышала верещание птиц, дерущихся за место на ветке. Солнечные лучи проскальзывали сквозь жалюзи и ложились прямоугольниками на ковровое покрытие.

Роскошная палата, даже ароматизатор воздуха не забыли поставить. Рядом с моей правой рукой располагался маленький прямоугольный прибор с кнопкой — я в любой момент могла вызвать медсестру и пристать к ней с каким-нибудь глупым пожеланием.

Но безделье всегда приводило к одному и тому же. Я погружалась в воспоминания.

Один раз моя мать лежала в общей палате, где, кроме неё, лечились ещё семеро женщин. Старуха справа храпела как огромный мужик и почти так же воняла. Она ходила под себя, а медсестра меняла простыни лишь раз в сутки, не удосужившись предложить ей даже утку.

Стоял июль. Нестерпимая жара царила в больнице, даже стены были горячими, как камни на лужайке. В духоте вонь в палате была просто невыносимой — душа не наблюдалось, во всей больнице в распоряжении пациентов имелись только три раковины, по одной на каждом этаже.

К вечеру становилось прохладнее, но на окнах не было сеток, и тучи комаров и мошкары сменяли жирных мух, что ползали здесь днем.

На обед всегда приносили постный суп с картофелем, на завтрак — пустую манную каша, на ужин — сладкий чай. Я старалась носить еду из дома, заливая в банки и бутылки компот, суп, подливки. Иногда к матери приходил брат, никогда — отец.

Один раз я, удрав из дома, влетела в палату и, увидев мать, сидевшую с дорожной сумкой в руках на краю кровати, встревожено поинтересовалось

— Мам? Что случилось? Тебя выписывают?

Она кивнула.

— Да. Пойдем домой. Ты же полечишь меня, да, котенок?

Как я узнала потом, матери выписали лекарства, которые должны были замедлить течение болезни, но стоимость их оказалась просто заоблачной. Мать смыла рецепт в унитаз, собрала вещи и отправилась коротать домой свой век. В больницу она больше не возвращалась, а боль снимала я с помощью магии.

Я забиралась к ней в кровать и, закрыв глаза, тянула к себе всю силу земли, которую могли дать мне абстрактные поля. К тому времени я могла тушить даже чудовищные боли, что ломали её тело, кое-как сбивала подскакивавшую иногда температуру и приносила такой желанный и спокойный сон.

— Какая же ты сильная, — шептала мать, прижимая меня к себе. — Солнце, дающее жизнь.

— Нет, — упрямилась я. — Сила ведь от земли, значит, солнце — это ты.

Однажды солнце погасло.

Вся сила и молодость, что выгодно отличали мать от других женщин, ушли, затухли, сгинули. Болезнь сожрала их, а доктор... Доктор, ставя диагноз, разглаживал светло-зеленый лист страхового полиса и говорил, спокойно и рассудительно.

— Боюсь, страховка лечение не покроет. Только поверхностную диагностику и чистку раз в год.

— Что же нам делать? — спросила мать дрожащим голосом.

— Ждать.

Умирать.

Голова раскалывалась от боли, а слезы лились из глаз против воли.

Теперь я лежала в дорогущей палате, ела икру, пила непонятный по вкусу сироп, а где-то там, в родной Глирзе, в старой больнице стоял всё такой же смрад.

Вот если бы тогда...

Я сглатывала, пытаясь не зарыдать в полный голос, а голова от этого болела всё сильнее. Лучше бы не думала о прошлом, что толку от воспоминаний, ведь ничего я уже не исправлю, не изменю и не улучшу.

— Ну не плачь, котенок, я не боюсь тебя оставить, ты справишься, — шепотом говорила мать.

Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Мне не хотелось привлекать внимание персонала — чего доброго всадят снотворное, и ещё полдня я буду пребывать в состоянии ваты.

Я отняла ладони от лица, всё ещё сдавлено всхлипывая, и только тут заметила, что на диванчике кто-то сидит.

— Мне, наверно, следовало постучать, — без тени сожаления заметил Азар, бросая на столик журнал и поворачиваясь ко мне.

Я шмыгнула носом.

— Следовало бы вообще не приходить.

Орк вышел не так бесшумно, как зашел, напоследок шарахнув дверью, но я лишь отвернулась к окну. Мне не хотелось думать о других, а вот другие очень даже хотели думать обо мне. Едва дверь закрылась, как в комнату ввалилась Хельма, а за ней, ну надо же, Джеймс.

Оба застыли в дверях — я не повернула головы.

— Анти, как ты?

— Ннорммально, — прогундосила я.

— Ты... Ты что, плакала?! — Хельма бросилась к кровати и схватила меня за руку. Я нехотя обернулась.

— Демоны, этот гребаный орк тебе что-то сказал?! — завопила дворфийка. — Я ему яйца на уши натяну!

Хлопнула дверь. Вот только этого мне не хватало!

— Хельма! Да отцепись ты! Останови Джеймса! — заорала я, вскидывая руки.

— Что? Где он? — дворфийка обернулась. — Он же был тут...

— Пошел выполнять твое пожелание! Останови его! Он, он же нарвется! Он всегда лезет в драку! — я уже было перекинула ноги через край кровати, как до Хельмы все-таки дошла вся трагичность ситуации.

— Ай, твою ж мать! — и она пулей вылетела из палаты, по дороге задев ногой столик и перевернув его. У двери она едва не снесла медсестру — эльфийка что-то негодующе завопила ей вслед и вошла.

— Да что у вас тут творится? — она вернула на место столик, собрала журналы. — Носятся, как сумасшедшие. Ложитесь в кровать, мисс.

— Да, простите...

— Вы плакали?

Я кивнула и полезла под одеяло.

— Может, успокаивающего?

Что и требовалось доказать.

— Нет-нет, не стоит, просто... не пускайте ко мне никого, хорошо?

— Как скажите.

Я легла на подушку и, прикрыв глаза, потянулась к полям. Веки стали тяжелеть, и я провалилась в сон, глубокий, тихий и без картинок. Сама земля гудела колыбельную, лишь оставалось подпевать.

* * *

Инзамар прохаживалась по палате, пока я проигрывала запись на её телефоне. Смотреть на себя в полете было унизительно и грустно.

— Не знаю, — я протянула ей трубку. — Мне показалось, что это был удар тепловым лучом.

— Ты даже в бой толком не вступала, ты не можешь делать каких-либо выводов, — негурка стеганула хвостом. — А я могу тебе точно сказать, это не тепловой луч. Азар ударил лишь дважды. А потом твой щит попросту взорвался.

— Ничего себе, попросту, — я приложила руку к шишке на затылке. — Щит действительно лопнул, но я думала, это от луча.

Инзамар покачала головой.

— Нет, бестолковая. Луч не разбивает щит, он проходит сквозь него. У тебя даже синяков на теле нет.

— Даже! Ты на чьей стороне, не могу понять? — возмутилась я. — Ты защищаешь орка?

Инзамар закатила глаза, а потом, склонив голову на бок, уставилась на меня, как на маленького глупого ребенка.

— Послушай, Антея, это не просто несчастный случай, это поведение полей. И связано это либо с твоими действиями, либо с его. Только вот он все сделал правильно, а ты что-то напортачила со щитом.

— Ну и что? Даже если так? Подучусь и всё исправлю.

— А чему тебя учить, если непонятно, как ты используешь поля? — не унималась негурка. — Какой у тебя коэффициент полезного взаимодействия с полями?

— Как у всех, наверное, — я пожала плечами.— Не знаю.

— Постой, как не знаешь? Тебе должны были замерять КПВ при поступлении.

Посмотрев на мое вытянувшееся от удивления лицо, Инзамар села в кресло прямо на свой хвост.

— Так ты не была на замере?

— Неет... — реакция негурки меня несколько испугала. — Я не знала. Это важно?

— Очень. Тебя могут отчислить, если это всплывет, — Инзамар вытащила из-под себя хвост и разместила сбоку. — Неудобные кресла.

Меня затрясло.

— Но я не знала ни о каком замере, — начала оправдываться я. — Как же так вышло?

Инзамар пожала плечами. Как всегда со страха похолодели руки — не может быть, чтобы из-за какой-то процедуры меня могли отчислить. В любом случае, по чьему-то недосмотру я прошла мимо замера.

— Но... но чем так важна эта процедура?

— Мало ли — силой твоего взаимодействия многое объясняется, — Инзамар похоже разволновалась сама. — Конечно, процедура не такая уж и важная, но она обязательна при поступлении.