Искорка

— "Блин, приспичило же выразиться", — выругался по-русски Грегори. — Как бы тебе это объяснить... В общем, когда все инстанции начинают строить препоны, отлынивать от своих обязанностей, откладывать все в долг... Так, меня опять потянула на аллегории. В общем, когда дело стопориться и не делается. Так яснее?

— Суть я уловил, — насмешливо отозвался Драко, глядя на потуги русского объяснить ему то, что было сказано до этого всего парой слов.

— Слава Богу, — закатил тот глаза к потолку.

— Вы к Мерлину совсем не обращаетесь? — поинтересовался блондин.

— Мерлин — это ваша епархия, — фыркнул Грегори в ответ. — У нас маги и магглы, как вы их называете, живут рядом. И так уж получилось, что почти все маги у нас православные. Половина всей аристократии России — магические роды. Правда, в обычной жизни мы носим не совсем свои фамилии, даже занимаем очень хорошие посты в верхах обычной человеческой власти и бизнеса.

— Как Вам это удалось? — Драко никак не мог этого понять.

— А никак, так сложилось испокон веков, и никогда полного разделения не было, — пожал плечами Грегори. — Многие фирмочки, которые ориентированы на магию: типа пророчеств, снятия порчи и так далее, не просто вывески. Там работают настоящие маги и ведьмы.

— Да, мне трудно в это поверить, — покачал головой Драко.

— Могу поверить, — хмыкнул русский. — У Вас ужасно заплесневелое общество. А уж разделение на светлых и темных... В общем, могу сказать, что мы долго, хмм, смеялись, — было ясно, что хотел он произнести совсем другое слово.

— Знаешь, не очень приятно слышать такое мнение о себе, — скривился Драко.

— А думаешь, нам приятно слышать о том, что почти весь мир считает, что в России все ходят в валенках, тулупах и шапках-ушанках, и медведи у нас запросто гуляют по городским улицам, — фыркнул Грегори. — Посмотрел бы я на такого медведя-самоубийцу где-нибудь в центре Москвы или Петербурга.

— Ну, Россия всегда была закрытой страной, — пожал плечами Драко. — А уж магическое сообщество и подавно.

— Ты даже сейчас рассуждаешь общепринятыми категориями, — покачал головой Грегори. — Страны Востока и Азии в магическом плане тоже закрыты от всего остального мира, но про них же никто сказки не придумывает.

— Хмм, — на этого у Малфоя не нашлось, что сказать.

— Драко, мне совсем не хочется заниматься вопросами государственного устройства наших стран, их традициями и всем остальным..., — вдруг сказал русский. — Я просто хочу напиться. Составишь компанию?

— Хмм, у тебя все-таки что-то случилось, — констатировал Малфой.

— Просто..., — Грегори немного помолчал. — Тоска все это, тоска.

— К тебе или ко мне? — Драко не стал задумываться над тем, стоит участвовать в этом или нет. Появилась мысль, что, возможно, сегодняшний вечер может привести к чему-то большему.

— Лучше к тебе, у меня там ремонт идет полным ходом, пыль и всякое такое, — буркнул Грегори, который снова пришел не в лучшее расположение духа. Драко это немного беспокоило. Он уже несколько дней наблюдал такое странное состояние у друга. А Грегори он мог назвать своим другом с чистым сердцем.

Бросив на стол галеоны, они покинули ресторанчик, целенаправленно держа путь в квартиру Малфоя.

Спустя два часа Драко все сумел отыскать в собственном мозгу благодарственную мысль самому себе, связанную с тем, что по приходу домой он поставил на третью сверху полку в книжном стеллаже парочку флаконов с антипохмельным зельем. Оказалось, что русские умели пить как никто другой, и не важно, были это простые смертные или представители высшего общества голубых кровей. Самым странным для блондина было то, что Грегори на каждый "залп" либо сам говорил тост, либо требовал его от него. И эта традиция — чокаться каждый раз, тоже была не понятна. Порядком захмелев, он решил выяснить, зачем Грегори так делает. Удивился еще больше, поняв, что в отличие от него, русский вполне нормально владеет своим языком, несмотря на две опустошенные бутылки огневиски. Еще одна странность. Грегори наотрез отказался от дорогого коньяка, заявив, что хочет "надраться", а не сидеть и с умным видом смаковать напиток для гурманов, пусть и сорокоградусной крепости.

— У русских всегда так, — начал свои объяснения граф. — У нас либо все, либо ничего. Тост — это как пожелание чего-нибудь хорошего или же за кого-нибудь хорошего. Есть два варианта: когда пьют за здравие и когда — за упокой. А насчет чоканье... Когда-то давно таким образом делали проверку. Во время чоканья кубков жидкость из одного перетекала в другой. И если в одном из кубков был яд, то умирали оба — и жертва, и отравитель, если, конечно, последний, не признавался в содеянном. С течением времени это стало больше походить на знак доверия — мол, чокаемся, значит, не пытаемся совершить против друг друга что-то плохое.

— Интересно, — протянул заплетающимся языком Драко. Его история заворожила. Он, конечно, знал, что за некоторыми жестами имеются целые легенды, но никогда бы не подумал, что обычное чоканье фужерами может иметь под собой подобное обоснование. Идея его привлекла. "Надо всегда так делать, особенно, с друзьями", — подумал он.

Даже будучи настолько пьяным, он заметил, как изменилось снова настроение русского. Тот опять затосковал. Драко уже собрался немного его растормошит, но Грегори вдруг запел на своем родном языке. Блондин как завороженный вслушивался в незнакомые слова, которые почему-то западали в душу.

Я так хочу, чтобы ты был со мною,

Чтоб я могла припасть к твоей груди

И в забытьи услышать над собою:

"О, жизнь моя, постой! Не уходи!"

Дай руку мне, смотри не отрываясь,

Но этих грез отрадных не буди;

Они одно твердят теперь, ласкаясь:

"О, жизнь моя, постой! Не уходи!"

Не в силах я прервать очарованья,

Пускай грозит мне горе впереди,

В душе живет одно твое признанье:

"О, жизнь моя, постой! Не уходи!"*

Грегори понурил голову. В комнате было тихо. Драко даже боялся вздохнуть. Он не понял ни слова, но душа, словно, сама переводила ему слова этой странной песни, исполненной в несколько непонятной манере.

— Вообще-то, ее петь должна женщина, — вдруг заговорил граф. — Но сейчас она как никогда подходит мне. Если бы ты знал, как долго мне пришлось ждать подобных слов от того, кто дороже мне всей жизни...

Драко затаил дыхание. Сейчас становилась понятна и грусть Грегори, и смены его настроения. Он скучал по тому, кому было отдано его сердце. Что-то неприятно кольнуло в груди. Малфой знал, что с этим человеком мог бы быть очень счастливым. Ему в очередной раз не повезло. Грегори Пален оказался занят.

— Мы встретились..., — Грегори задумчиво пожевал нижнюю губу. — Да, четыре с лишним года назад, скоро уже будет пять. Мне пришлось семь месяцев доказывать ему, что он самое дорогое, что есть в моей жизни. Как же трудно было завоевать его... Мой Ри просто невероятный. Я когда увидел его в первый раз, я просто пропал. Драко, видел бы ты его. Хочешь спою? — вдруг встрепенулся граф. — В этом романсе все о том, каким я его вижу. Сейчас, только заклинание скажу, чтобы ты понимал русский язык.

В час роковой, когда встретил тебя,

Трепетно сердце забилось во мне.

Страстно, безумно тебя полюбя,

Весь я горю, как в огне.

Сколько счастья, сколько муки

Ты, любовь, несешь с собой!

Час свиданья, час разлуки, -

Дышит всё тобой одной.

Снятся мне милые глазки твои,

Чудный твой стан, твоя красота.

Вся создана ты для знойной любви,

Вся ты любовь, вся — мечта.

Сколько счастья, сколько муки

Ты, любовь, несешь с собой!

Час свиданья, час разлуки, -

Дышит всё тобой одной.**

— Конечно, это слова о женщине, но они так подходят и моему Ри, — после того, как звуки романса умолкли в сознании, продолжил Грегори.

— Какой он? — Драко заинтересовался этим неведомым Ри, который смог настолько проникнуть в душу и сердце русского. Обе песни сказали ему об очень многом. Он и сам хотел бы так любить. "А ведь у меня так могло быть", — вдруг пронеслось у него в голове. Перед мысленным взором встал растрепанный черноволосый юноша с яркими и такими живыми зелеными глазами за смешными круглыми очками.

— Ри? — на лице Грегори появилась такая улыбка, что у Драко дух захватило. Казалось, только одно имя возлюбленного приводило графа в хорошее расположение духа. — Когда я увидел его впервые, он был таким... Знаешь, как промокший маленький котенок, которого выкинули из дома, поскольку он вдруг не подошел семье, как домашняя зверушка. Потерянный, но в то же время такой недоступный, наивный и совершенно закрытый от людей. Меня просто убило тогда это сочетание не сочетаемого в нем. Просто доказать ему, что я ничего плохого ему не желаю, было до ужаса сложно. Он хотел верить, но не мог.

— Почему? — удивился Драко.

— Жизнь не была так уж добра к Ри, — печально произнес Грегори. — Он прошел, как у нас говорят, через огонь, воду и медные трубы. Слишком много боли, одиночества, хотя рядом и были люди, довольно близкие. О самое главное, я благодарен тому говнюку, который не смог научить его столь сильной физической любви, чтобы окончательно сломить этого светлого человечка.

Драко почувствовал тошноту. В какой-то момент ему показалось, что граф рассказывает о его и Гарри истории. Уж как-то похожа была ситуация, по крайней, некоторые моменты восприятия им самим своей истории и истории, рассказываемой сейчас русским.

— Этот придурок лишь пользовался Ри, но так и не научил его наслаждаться полностью, отдавать и принимать, — продолжал тем временем свои откровения Грегори. — Ты даже не можешь себе представить, что я почувствовал в тот момент, когда понял, что на самом деле мой мальчик невинен как дитя.

— Ты счастлив? — тихо спросил Драко.

— Ты даже представить не можешь как, — улыбнулся Грегори. — Ри — настоящее чудо, а наш малыш — это просто подарок судьбы.

— У вас есть ребенок? — удивился Малфой.

— Да, очаровательный, — улыбка стала шире. — Мужская беременность очень большая редкость, но все же не сенсация. Роды были на удивление легкие. Я обожаю своего мужа и сына.

— Так вы женаты? — Драко удивился еще больше.

— Да, поженились за час до того, как родилось наше маленькое чудо, — рассмеялся Грегори. — Знал бы ты, чего мне стоило уговорить Ри на этот брак. Но он все-таки согласился. А год назад я стал самым счастливым человеком, Ри, наконец-то, признался мне в любви.

— Я рад за тебя, — улыбнулся Драко. Он чистой белой завистью позавидовал сидящему напротив мужчине. А где-то внутри, в самом центре его души, стал разрастаться ком, который с оглушающей силой давал ему понять, что в своей жизни он любил только одного человека, которого по своей глупости и потерял.

Всю ночь он слушал рассказы Грегори о муже и сыне, которых тот обожал больше жизни. Так он узнал, что этот загадочный Ри был из богатой знатной семьи, но, как и Гарри, был полной сиротой, хотя у него есть названная сестра, которая вышла замуж за лучшего друга Грегори — графа Алексея Строгонова. Узнал, что у этого друга и сестры Ри тоже растет ребенок, который родился два года назад — крестница Грегори — Лия Александра. Ри отучился в магическом университете, получил одно из лучших образований. В русском магическом обществе, а также в Восточной Европе и в некоторых странах Западной, Ри Пален считается эталоном изящества и красоты.

В эту ночь Драко узнал о своем русском друге больше, чем за все время их знакомства. В эту же ночь стало ясно, что Грегори может быть только его другом, и Малфой не хотел терять этой дружбы. К разочарованиям в своей личной жизни он давно уже привык и смирился с этим. Еще он понял, насколько граф скучает по своей семье. И постарался в дальнейшем поддержать друга, чтобы тот не впадал в уныние.

Спустя два месяца после той ночи откровений Драко шел по Косому переулку, когда увидел лучезарно улыбающегося Грегори. Тот выглядел безмерно счастливым.

— Драко, это счастье, что я тебя встретил, — воскликнул Грегори. — Я хочу пригласить тебя к себе. Ты не против?

— Ремонт закончился? — насмешливо поинтересовался Малфой.

— Да, закончился, — кивнул тот, подхватывая блондина под локоток.

Особых дел у Драко сегодня не было, поэтому он не стал сопротивляться напору русского графа. И через какие-то пятнадцать минут, они уже входили в шикарный небольшой особняк в викторианском стиле. Грегори что-то рассказывал, показывал, а Драко никак не мог отвязаться от мысли, что сейчас случиться что-то, что перевернет всю его жизнь.

Они вошли в одну из гостиных, и Малфой сразу же увидел присевшего на корточки тонкокостного мужчину, которого можно было принять и за женщину, причем не только из-за длины черных волос, заплетенных в косу. За его плечом мелькала светловолосая головка. "Сын Грегори", — понял Драко.

— Папа, — взвизгнул ребенок, и, обежав стоящего перед ним мужчину, бросился в раскрытые объятия Грегори.

— Здравствуй, солнышко, — поприветствовал тот малыша. Драко с каким-то странным выражением смотрел на платиновые волосы ребенка. Такие волосы он видел только у двух человек в этой жизни — у себя и своего отца. Ребенок, оказавшийся на руках у графа, повернулся к гостю и уставился на него такими знакомыми зелеными глазами. Драко медленно, не веря и не желая верить, повернулся ко второму мужчине в комнате. Эти глаза он узнает всегда...

— Гарри..., — почти неслышно слетело с его губ.

__________

• * О, ЖИЗНЬ МОЯ, ПОСТОЙ! НЕ УХОДИ! Музыка и слова Т. Толстой

• **В ЧАС РОКОВОЙ слова неизвестного автора — музыка М.Шишкин

Глава 3. В новую жизнь.

Прибыв на Гриммуальд-плейс, Гермиона начала раздавать распоряжения. Если у Кричера и появилась мысль воспротивиться происходящему, то они были смяты агрессивным выражением на лице девушки, ее безаппеляционным тоном и поведением. Почему-то у домовика появилось такое впечатление, что если он сейчас попробует что-нибудь пискнуть, то в лучшем случае отправится в мир иной.

У Гермионы не было времени разбираться с эльфом. Она понимала, что как только понимание ситуации придет к Гарри окончательно, как только его отпустит напряжение, начнется кошмар. Она даже не надеялась на обычную истерику. Она понимала, что надо спешить. Сейчас, по ее мнению, да и, по мнению Анабеллы Поттер, лучшим выходом из ситуации было увезти Гарри как можно дальше из Англии, перекрыть ему возможность встречи с Драко. Она нисколько не сомневалась, что как только Гарри все окончательно осознает, как пройдет шоковое состояние, он кинется к блондину, и получит то, что может убить его. Потерять друга она не могла, ни в коем случае.