— В примере с тренировками, жертвой было бы лишать себя сна, но при этом... при этом толком не тренироваться или не тренироваться вообще. Как будто одного факта того, что ты страдаешь, того, что ты пожертвовал, достаточно, чтобы у тебя в голове появились нужные навыки.

— Это же глупо!

— Да. Когда ты совершаешь выбор, пусть даже сложный, ты достигаешь результата — пусть даже плохого. Но результата от другого выбора у тебя нет, быть не может, и ты это понимаешь. А вот когда жертвуешь... результата у тебя нет, но так кажется, что должен быть! Ведь ты же страдал, почему это не сработало? Пропасть между причиной и следствием мешает осознать всю ошибочность стратегии.

— Я по-глупости, совершенно зря убил своего возлюбленного. Как мне с этим теперь жить?..

— Нормально. Сложность мироздания во много раз превосходит нашу способность его понять. Ошибаются все. Иногда — кроваво. Роден уже заплатил за твою ошибку своей кровью. Твоя жертва ничего не изменит. У тебя ещё будет шанс ошибиться гораздо хуже.

— Слабое утешение.

— А я не утешаю, Кристиан. Ты либо учишься жить с собственным несовершенством, либо дохнешь. Я тебя в любом случае переживу.

Провокации

До вечера я развлекалась тем, что изображала из себя леди. Очень сильно мешало отсутствие зеркала, я не понимала, насколько я попадаю в образ, а насколько — кривляюсь. Нюансов было много, сразу всех и не упомнишь... При различных жестах надо по-разному складывать пальцы, где-то оттопыривать мизинчик, где-то — собирать пальцы в горсть, а где-то — вообще показывать средний палец.

И да, здесь этот жест означает величайшее расположение. Кажется, я здесь не первый попаданец с Земли.

К вечеру пришёл портной и, охая, начал снимать с меня мерки. Этого события я ждала с любопытством, была морально готова ко всему, но не к до боли знакомому:

— Я не буду шить одежду для такого размера! Вам нужно худеть!

TRIGGERED!!!

В глазах потемнело, портной едва не оправился в окно. Но я с собой справилась, перевела дух и даже не потыкала мужичка ножичком. Только ведь утром думала о том, что буду смиренно принимать весь сексизм этого мира, не пытаясь его исправить.

Другой мир, другие правила, так ведь? Спокойно, Альба, спокойно...

На Земле такое требование является оскорбительным, потому что оно нарушает принцип взаимности, основной принцип, на котором держатся все моральные системы.

Допустим, девушке не повезло, и её телосложение, метаболизм и пищевые привычки не соответствуют идеалам времени. Она может взять себя в руки, изменить диету, пойти в спортзал или, наоборот, постараться не двигаться лишний раз, но... Но это требует усилий, это требует времени, это требует финансовых вложений и моральных затрат.

Это работа.

И эта работа имеет смысл только в том случае, если за неё платят. Актрисам, моделям, певицам, телеведущим и даже, порой, секретаршам платят в том числе за то, что они красивые и соответствуют стандартам. Это их профессиональный навык. Как знание анатомии является профессиональным навыком врача.

Также платят за то, что они красивые, проституткам. Как в классическом понимании, девушкам из эскорт-услуг, так и тем, кто имеет постоянный «контракт» под названием «замужество по расчёту».

Ещё красота может быть хобби самой девушки. Как и любое хобби, этим занимаются для развлечения, ради процесса, а не для того, чтобы получать с этого какие-то конкретные деньги. Кто-то вяжет, кто-то боксом занимается, а кто-то — худеет и красится.

И так же, как вязание и бокс, это может стать поводом для знакомства и плюсиком к интересности человека.

Но когда какой-то совершенно незнакомый человек, который никогда тебе не заплатит, пытается навязать тебе, что ты должна выглядеть именно так... Он требует услаждать его взор, требует оказать ему услугу, сделать работу ради него... бесплатно.

Это как требовать у любого врача оказывать медицинские услуги бесплатно, в любое время суток. Он же врач, он должен помочь!

В этом заключается основная несправедливость, неравенство. Халявщики хотят прокатиться на чужом горбу, не заплатив за проезд.

Но даже если Вы можете и готовы заплатить... есть такая штука, как свобода выбора профессии. То есть, женщина сама должна согласиться оказывать услугу услаждения взора, в обмен на... на то, о чём вы договоритесь. Может, платить будете деньгами. А может, собственным идеальным прессом.

Только вот тут не капитализм, и свободы выбора работы у меня нет. Я играю роль девушки из благородного сословия, и в мои обязанности входит соответствовать местным канонам красоты. Тогда как мужчинам благородного сословия нужно будет за это платить — например, финансированием безумно дорогих платьев.

Другой мир, другие правила.

— Благодарю, я обязательно учту Ваше замечание, — я улыбнулась мило, как пай-девочка. — Вы, наверное, большой специалист в этом всём... Не могли бы Вы рассказать, какие наряды подойдут юной леди моего статуса?..

Портной приосанился и начал обстоятельно рассказывать.

Нюансов оказалось просто дохрена, я аж чуть не закурила во время его рассказа. Люди, которые на Земле заявляют, что внешность не важна, не осознают, насколько это вообще-то новая мысль. Когда-то одежда была вместо паспорта, свидетельства о рождении и справки о доходах вместе взятых. Кто король? Тот, у кого на башке корона. Кто рыцарь? Тот, у кого доспехи. Кто крестьянин? Тот, кто в крестьянских одеждах. Кто монах? Тот, кто в рясе. И так далее, и тому подобное.

— А сколько времени занимает пошив одного платья? — уточнила я, выслушав обстоятельную лекцию про формы, текстуры, цвета и уровень закрытости.

Во мне теплилась смутная надежда, что портные помогают себе магией.

— От двух недель до двух месяцев, в зависимости от сложности заказа.

Печально.

— Тогда давайте для начала сделаем самое простое и скромное платье, приличествующее мне, — предложила я. — Вы говорили, вроде, однотонное, тёмное, без вышивки и украшений.

— Н-но... Нельзя представать в таком виде перед Его Величеством! Это неприлично!

— Почему? Разве это не обычное платье, в котором должна ходить скромная девушка?

— Появление короля — всегда праздник, и каждая девушка должна быть нарядной!

— Это будет оскорблением для Его Величества, если я буду в обычном платье?

Портной серьёзно задумался.

— Нужно уточнить у леди Романы, — наконец ответил он, покачав головой. — Это слишком сложный вопрос, прецедентов давно не было.

— Спросите, пожалуйста. Я не могу выйти отсюда в таком виде.

— Но почему?.. Почему Вы отказываетесь от возможности очаровать принца, миледи?

— Боюсь, я не смогу составить конкуренцию придворным дамам, — я огорчённо вздохнула. — Особенно на их территории. Я не такая красивая, не такая стройная... но, возможно, Его Высочеству придётся по душе моя скромность.

— Я уточню этот вопрос, — портной уважительно склонил голову. — Миледи.

Он собрал все свои измерительные ленты, эскизы и карандаши и, ещё раз поклонившись, вышел из комнаты.

Я вздохнула, легла на кровать и закурила. Всю жизнь считала, что мне повезло с фигурой и временем, в котором я родилась. Грудь, попа, талия, прессуха — всё при мне. Но, увы, по сравнению с местными вегетарианцами, я просто лошадь. Эвелин мне до подбородка, не говоря о том, что я в полтора раза массивнее.

И что-то я не горю желанием избавляться от своей мышечной массы. Придётся старательно изображать: «Я нитакая как фсе, я особенная!» — и надеяться, что на кого-нибудь прокатит.

Не говоря уж о том, что простое платье просто тупо быстрее сделают, и мне нужно будет торчать здесь гораздо меньше.

Через пару минут после его ухода мне принесли ужин, состоящий из одной сухой лепёшки и стакана воды. Обеда не было вообще.

Я такая, конечно, хитроумная, планы строю... А босса всея замка в расчёт не взяла. И того, что у него есть на меня собственные планы, в которых я должна за две недели сбросить всю мышечную массу и укоротиться вдвое.

Я встала на стол, высунулась. Бойница длинная, можно прямо в полный рост вылезать. Но узкая — только боком. А рядом с окном висела верёвка, любезно оставленная Кристианом. Благо, бойница была ориентирована наружу, и со внутреннего двора её не было видно.

В два укуса я съела подачку, выпила воду и легла, задумавшись о плане действий. Больше всего хотелось просто дождаться темноты, прокрасться в спальню к герцогу и, приложив кинжал к его горлу, поговорить по душам.

Звучит, конечно, круто. И учитывая, что я посильнее местных буду, вполне есть шанс на успех. Проблема в том, что я не знаю, где его спальня. И как вообще пробраться в донжон мимо всей стражи из башни, в которой я толком-то не была.

Я перевернулась на бок и посмотрела в стену. В голове появилась ещё одна идея, ещё более безумная идея с непредсказуемым результатом. Пиздецовая идея. Очень. Но чем больше я думала, чем больше я убеждала себя, что не надо этого делать, тем больше она мне нравилась.

Я вскочила, пробежалась по комнате. Нет. Нет! Я не буду этого делать! Это глупо! Это может стоить мне жизни! Упекут в местную психушку, а оттуда сбежать будет сложнее. Но, блин, один же раз живём. Такой безумной выходки я ещё не делала.

Я подбежала к двери, посомневалась секунду и громко постучала.

— Чего надоть? — отозвался стражник по ту сторону, открывая смотровое окошко.

— Моя светлость вышивать изволит. Принесите мне всё для вышивки.

— Его светлость герцог не велел...

— Это приличествующее занятие для леди. Я в книжке прочитала. Принесите мне всё для вышивания! Живо!

За дверью заворчали, но послышались удаляющиеся шаги. Через полчаса, когда я уже потеряла всякую надежду, дверь открылась, и мне с поклоном протянули кусок ткани, ножницы, иголку и нитки.

То, что нужно.

* * *

— А-а-а-а-а-а!!!

Визг служанки, что принесла мне завтрак, был слышен во всём замке. В комнату вбежала пара стражников. Они синхронно нарисовали треугольник перед собой.

— Беги за герцогом, — скомандовал один другому.

Тот рванул изо всех сил, даже не подумаешь, что человек в доспехах способен на такую скорость.

— А ты заткнись, дура! — обратился он к служанке. — Сейчас весь замок на твои вопли сбежится!

Та с клацаньем захлопнула рот, зажала его руками для надёжности, с ужасом уставившись на меня. Стакан с водой и очередная лепёшка давно уже были на полу.

Я же склонила голову набок и невинно улыбнулась, вызвав ещё одну волну невнятных писков.

— Что происходит? — властный голос герцога слышался ещё из коридора. — Почему ты не можешь объяснить этого словами?! О, превеликая Натура!

Я присела в нарочито-правильном реверансе, как подобает приличной дочери кланяться перед отцом. Но приветствовать вслух я не стала.

Потому что рот был зашит нитками.

— Какой ужас! Кто... Кто это с тобой сделал?! — герцог стал багроветь от гнева.

Я опустила взгляд и застенчиво улыбнулась.

— Кто? Отвечай!

Я ещё больше смутилась и ткнула в него пальчиком.

— Что?! Я не... — герцог возмутился, а затем посмотрел на внимающую каждому его слову прислугу. — Что встали?! Работы нет?! Все вон отсюда!

Оба стражника, служанка и ещё пара человек, которые успели прибежать на крики, послушно поклонились и вышли из помещения.

— Не играй со мной, девочка! Я гораздо старше тебя, и знаю, что делаю! Только попробуй выкинуть что-то подобное при Его Величестве!

Я категорично замахала руками, мол, как можно, я не такая, я хочу как лучше! А затем скинула с плеч камзол, показывая мой новый, женственный наряд.

Рубашку я обрезала под грудью, а остатки её повязала на бёдрах, на манер юбки. Зато на спине был завязан корсет по всем правилам: все двадцать пар дырочек. Правда, вместо красивой шёлковой ленты была толстая нитка, но что было в арсенале, то и вдела.

Да, и шнуровка крепилась прямо к коже, продетая сквозь небольшие петельки, торчащие прямо из кожи.

Я сделала несколько па, описанных в книге, чтобы герцог меня хорошенько разглядел, не упустив ни единой детали, а потом уселась на стул и смиренно сложила руки на коленях, ожидая вердикта.

Взрослый мужик, военный, позеленел до салатового оттенка и выбежал из комнаты.

Я с интересом ожидала, что из этого выльется.

Две трети боли — это страх. Страх неизведанного, страх покалечиться, страх, что это никогда не пройдёт. Страх, что станет ещё больнее. Если избавиться от этого страха, то боль станет всего лишь ещё одним ощущением, как тепло или холод. Не всегда приятным, но далеко не тем, что может стать серьёзной помехой действием.

У меня с детства повышенная регенерация, и я могла спокойно жарить собственную ладонь на плите, не боясь, что родители узнают. Правда, один раз всё-таки запалили... и попросили в следующий раз за собой мыть.

Герцог вернулся со жрицей. Та посмотрела на меня, рухнула в обморок. Я прижала ладони ко рту в притворном изумлении. Герцог побрызгал на неё водичкой с пола, помог подняться.

— Кто в неё вселился, Мадлена? Есть какой-то ритуал изгнания?

— Я... я постараюсь, — бледная жрица приподнялась, собралась с духом и начала читать молитву.

Меня окутало мягкое голубоватое сияние природной магии. Интересно, меня из меня возможно изгнать?..

Оказалось, невозможно. Жрица дочитала, опустила руки, глядя на меня с ужасом. Я демонстративно взяла ножницы и разрезала нитку у губ.

— Ваша светлость, к чему эта паника? — протянула я. — Я думала, это то, чего Вы хотите. Молчаливая, послушная кукла, готовая безропотно вытерпеть любое обращение. Почему Вы не рады?

Тут уже жрица с осуждением посмотрела не него.

— Дочь должна слушаться своего отца! — возмутился он.

— Дочь должна уважать своих родителей, а не быть послушной, молчаливой марионеткой, недостойной даже объяснений. Ваша светлость, Вас это пугает?.. — я демонстративно вытащила из губы обрезок нити. — Но на самом деле это не так больно, как Ваше игнорирование того факта, что я живой человек, а не кукла.

Герцог передёрнулся.

— Вы всё ещё можете меня отпустить, — добавила я. — Пойду в лес фей, в монастырь, а может — на съедение вампирам. Можете сами убить, и сказать, что ничего из этого не было. Но если хотите, чтобы от Вашего сына что-то осталось при Вас, то придётся со мной считаться.

Я задумчиво выдернула ещё одну нитку.

Герцог посмотрел на меня затравленно. И, честно говоря, в глубине души я ему сочувствовала. На его месте я бы тоже не знала, как реагировать на подобную ебанутость.