С одной стороны, он не хотел во все это ввязываться, он не хотел сражаться с монстрами или синигами, он хотел спокойной жизни, где ему никогда не придется поднимать на кого-то свои кулаки.
Именно поэтому, вернувшись домой, он почти не пользовался своими силами и никак их не думал развивать. Он понимал, что рано или поздно придется вновь сражаться, но все время откладывал начало тренировок, и тайно надеялся, что вновь идти в бой не придется.
— 'А если быть совсем честным, то я никогда толком и не тренировался', — вздохнул он.
С детства обладая такими потрясающими данными и поклявшись больше не драться, он не тренировался почти никогда, полагаясь исключительно на свои природные таланты.
Чад никогда не хотел драк, он не получает удовольствия от избиения других и не желал никому причинять боль, но после того, что он пережил...
Сейчас Чад испытывал стыд за себя, за свои действия и, скорее, за свое бездействие.
Когда в Каракуру прибыли арранкары, он четко ощутил, что они намного сильнее его, но все равно побежал к ним, и еще Иноуэ за собой потащил. Он знал, что туда придет Ичиго и там будет Такеру-сенсей, и, быть может, он лишь хотел вновь сражаться с ними бок о бок, а потому, когда прибыл и решил нанести удар...
Подставил Такеру-сенсея и чуть не погубил себя и Иноуэ.
Чад винил себя в этом провале. Если бы не он и его самонадеянность, Такеру-сенсей, так или иначе, сумел бы сбежать от врагов, он лишь тянул время до прихода Ичиго...
Но и Ичиго оказался недостаточно силен против тех, кого тренировал Венганза. Они были ужасно сильны и просто растоптали всякие наивные надежды их небольшой группы.
Все же, решившись, он вошел в подъезд многоэтажки, поднялся на лифте до нужного этажа и позвонил в звонок.
— Заходи, дверь открыта, — услышал он.
Чад открыл дверь и вошел в квартиру.
Картина, представшая его взору, была несколько необычной.
Всегда уверенный, спокойный и наглый Такеру-сенсей сейчас в темпе собирал вещи, на столе лежали бумаги о продаже квартиры, да и сумки с личными вещами говорили о том, что съезжает он в ближайшее время, если не сейчас. Сам учитель носился из комнаты в комнату и проверял, не забыл ли он чего, затем достал телефон и минут пять спорил с кем-то, призывая их уехать куда-нибудь.
С виду это было похоже на панику и попытку бегства, но Чад не собирался верить в такое.
— Ну и морока с выездом, — фыркнул сенсей.
— Все так серьезно?
— Ну, я не знаю когда я вернусь, и вернусь ли вообще, а потому делаю все основательно, — ответил маг. — Родных с трудом уговорил свалить в отпуск подальше. Благо они не живут в Каракуре, и потому особо волноваться не стоит, но я предупредил, что уезжаю отсюда, чтобы, не дай бог, не приехали.
— Ясно...
— Тебе бы тоже попросить родных уехать. Скоро этот город станет полем боя, а потому лучше перестраховаться.
— Мои родные остались в Мексике, — чуть вздохнув, ответил Чад. — В Японии я сначала жил у дяди на Окинаве, а потом, после перевода в среднюю школу, переехал сюда.
— Понятно, — хмыкнул он. — А мне вот нужно убедить младшего брата, что Котят он в ближайшее время не увидит, и чтобы сюда не совался. Он ведь постоянно норовит во что-то вляпаться. Переходный возраст, мать его!
— Такеру-сенсей, — посмотрел на него Чад. — Вы ведь не сбегаете?
Он смотрел на мага с надеждой. Он хорошо узнал этого человека за ту неделю, он вместе с ним прошел Общество Душ, и потому не хотел допускать даже мысли, что тот, кого он так уважает, дает слабину. Если уж такие, как Такеру-сенсей, сдаются, что уж говорить про него самого.
— Так похоже, да? — грустно улыбнулся тот. — Понимаю... — он тяжело вздохнул, а затем подошел к окну и некоторое время смотрел на ночное небо, по которому пробегали темные облака. — В детстве я был опьянен своей силой, — неожиданно начал он. — Пацан, калека с поврежденным коленом, сын сумасшедшей, память о которой опорочил один урод-репортер, чучело для одноклассников и гик, фанатеющий от ролевых игр, фентези и прочего. Тот, над кем издевались даже девчонки, и который был бит хулиганами за дерзкий характер. И такой человек получил огромную силу... Как думаешь, что я сделал?
— Отомстил... — ответил метис. Это было самым очевидным.
— Да, я мстил... — мрачно произнес он. — И мстил я жестоко, даже слишком жестоко... Девушки, что издевались надо мной, быстро стали моими личными секс-игрушками, а хулиганы, что избивали меня, поплатились очень сильно, — он зловеще усмехнулся. — Тот репортер, что оклеветал память моей матери, был помещен мной в психушку, где проведет время до конца своих дней... Впрочем, последнее я могу и повторить.
Чаду стало как-то не по себе.
Он ничего не знал о прошлом своего наставника: тот никогда о себе не рассказывал, а Садо думал, что тот всегда был таким. Теперь, узнав такие подробности, ему стало как-то... неуютно...
— Я совершил, да и продолжаю совершать немало дерьма за свою жизнь, — продолжил он. — Но, когда я познакомился с Карасом, моя жизнь начала меняться... — Такеру-сенсей покачал головой. — Я мнил себя богом, но он показал, насколько мало я отличаюсь от обычного смертного. Что своими действиями я разрушал не только чужие жизни, но и себя самого. Мне льстит мысль, что рано или поздно я сумел бы взять себя в руки и сам, но если нет... Я превратился бы в страдающее комплексом бога ни на что не способное ничтожество, опускающееся все ниже в попытке развеять скуку. Знаешь, я действительно благодарен Карасу за то, что он помог мне избежать такого конца. Конечно, он делал это только ради давней дружбы с моей матерью, да и методы его... были болезненны. Но тогда мы с ним и стали хорошими друзьями.
Это было неожиданно узнать.
Когда он узнал, что с ними в Общество Душ идет пустой, то был несколько озадачен, особенно тем, как сенсей спокойно с ним общается, как доверяет и действует с ним заодно. Венганза... то есть Карас, оказался необычной личностью. Он был полной противоположностью Сэйто-сенсею. Строгий, но справедливый, ценящий отвагу и самоотдачу, недаром он был весьма высокого мнения об Исиде, что пожертвовал своей силой ради спасения других. Да, он понимал, что отчасти это была его личная месть, но он в квинси не разуверился, да и к остальным относился с тем же уважением и старался помочь.
Сейчас Чад понимал, что от него и Гандзю тогда было мало пользы, но вместо того, чтобы отодвинуть их в сторону, как помеху, Карас дал им задания, которые они могли выполнить. Он не требовал от них невозможного, а, скорее, воспитывал в них твердость духа, и потому не заставил их сидеть в безопасности, но и в пекло не бросил.
— Когда Карас победил меня, я немного разочаровался в своей силе, — вздохнул сенсей, упав в кресло. — Огонь, перья, призыв элементалей и прочее оказалось полностью бесполезно против такого врага. Он был для меня слишком силен... — горькая улыбка появилась на его губах. — Потому я решил сконцентрироваться на другом аспекте своих сил. Иллюзии, гипноз, хитрость и обманы — все чтобы запутывать, вводить в заблуждение и побеждать не грубой силой, а уловками и умом. Мне это нравилось, — рассмеялся он. — Каждый бой — это загадка, головоломка, задача, которую я придумывал, как решать, извращался с концепцией и смеялся, побеждая так. Показывая, что великая сила — не всегда залог победы.
Чад не видел, как сражается Такеру-сенсей, просто потому, что в те моменты находился в других местах, но мог предположить, как это выглядело, основываясь на его силах. Этакий трикстер, что действует трюками и фокусами.
Он вспомнил слова из одного фильма:
— Если вам говорят: 'На ваших глазах происходит магия!' — значит, на самом деле все действие происходит в другом месте.
А меж тем седовласый парень продолжил:
— Когда я почувствовал арранкар, тут же рванул туда, — стал он мрачнее. — Я не боялся ничего, смело думая, что легко сбегу, если что. Я понимал превосходство своих врагов надо мной, но и капитаны были сильнее, а от них мне удавалось убежать. Но... — он опустил глаза, — этого оказалось недостаточно... Нет, сейчас я понимаю, как можно обойти их сенсорные способности. Я мог бы как-нибудь справиться со здоровяком, но тот эмо-бой — настоящее чудовище. Я не осмеливался не то, что напасть на здоровяка по-серьезному, даже попытаться улучшить скрытность перед его глазами — и то страшно. В тот момент, когда Эмо посчитал бы меня опасным, он сделал бы шаг... И все сразу бы закончилось.
Чад посмотрел в окно и сам вздохнул.
Он прекрасно понимал его.
Если сенсей смог пережить один удар бледного арранкара, то Чад не мог рассчитывать даже на это. Чего уж там, даже удар Здоровяка мог его убить. Обычный удар.
Это давило, это угнетало и заставляло отчаяться.
— Именно поэтому я собираюсь завязать с этим детским садом, — неожиданно произнес он. — Я, черт возьми, мастер скрытности — какого черта я сижу на виду и принимаю на свою тушку атаки врага? Ну и над атаками надо без чужого пригляда поэкспериментировать, чтоб сюрприз получился... А то сейчас я могу пробить шкуру арранкара разве что Черным Мечом, но тот для восприятия пустых, что маяк в ночи, как Карас говорил.
Чад большими глазами смотрел на сенсея и поражался таким резким переменам настроения. Только что он был в унынии и апатии, а через секунду уже готов действовать и с предвкушением в голосе все это говорит.
— Так что я сваливаю за горизонт, чтобы вернуться позже и в самый нужный момент, прям как в клишированной манге, — Сэйто ухмыльнулся, — Мне, если честно, давно нужно было свалить, но чертов Айзен засунул всем в мозг по маячку, три месяца искал подход, как его вырезать... А реально удалить решился только вчера, ибо толку скрываться под вражеским контролем? На бис, если что, не повторю, и не проси: чужой разум потемки, я со своим едва справился. Впрочем, вы четверо — чисты, уж не знаю, чего Соуске-кун не стал к вам лезть, несмотря на то, что мог с легкостью.
Ясутора смотрел на него, и на душе у него была целая буря эмоций. Радость, что человек, которого он уважал, не проявил слабости и готов действовать. Воодушевление от его слов и энергии. А также немного печали, что теперь он уезжает...
— Такеру-сенсей! — подскочил Чад. — Прошу вас, возьмите меня с собой! Пожалуйста! — он склонил голову и крепко сжал кулаки.
— Зачем это тебе, Чад? — спокойным голосом спросил он. — Зачем тебе вообще ввязываться во все это? Когда дело было в Рукии, ты пытался вернуть долг за свое спасение и того попугая. Но сейчас... Тебе совершенно не обязательно все это делать. Так зачем?
— Ичиго — мой лучший друг, — ответил Чад. — И он не может уйти. Он не может все бросить и сдаться... Он думает, что все может один, но это не так... Я... хочу помогать ему, хочу, как и раньше, стоять к нему спиной к спине и сражаться! Для меня настоящее унижение — быть слабым!
— Понимаю, — произнес он. — Мужская дружба, узы братства и все такое...
Чад поднимает голову, и в следующий миг ему в лицо прилетает кулак.
Удар!
Метиса отбрасывает в стену и с силой припечатывает спиной.
— ТЫ ЧТО НЕСЕШЬ, ПРИДУРОК?! — закричал маг. — Думаешь, что можно просто стать сильнее, а потом все будет как раньше?! — разозлился Такеру-сенсей, пока Чад сползал на пол. — Мир духов — это не детские игрушки. Чем дальше ты в него заходишь, тем труднее вернуться. Ты можешь сколько угодно обманывать себя, говоря, что поможешь в бою, победишь врагов, а затем вернешься к обычной жизни, но, став окончательно частью этого мира, обратной дороги уже не будет. Ичиго и сам уже понимает это, а потому у него нет выбора, кроме как расти и становится сильнее, потому что он никогда уже не сможет быть счастлив в своей обычной жизни. А ты думаешь, что так легко можешь соскочить?!
Подросток застыл, слушая эту речь. Такой экспрессии и эмоций от сенсея он не ожидал. Он никогда не видел его таким... раздраженным. Даже когда Чад брыкался и огрызался во время тренировок, Такеру-сенсей всегда был весел, надменен и позитивен, но сейчас он был в ярости, и это четко было видно.
— Вы... тоже не можете... жить как прежде? — понял он.
Учитель вздохнул и успокоился.
— Когда я обрел эти силы... Уже тогда я понимал, что для меня этот мир — болото, в котором я никогда не смогу быть счастлив. Я никогда не смогу жить здесь на полную, ведь мои способности позволяют получить что угодно по щелчку пальцев. Какой смысл в таком мире? Потому я и отринул все, ради своей цели — уйти в мир, к которому я по-настоящему принадлежу. Мир, где я буду равен остальным, мир, где есть куда стремиться и расти, мир... в котором я всегда хотел жить.
Такеру-сенсей посмотрел на него с некой грустью в глазах:
— Для 'силового типа' вроде тебя, 'точка невозврата' дальше, но не обманывайся: она все равно есть. Потому я и говорю тебе: 'Иди домой, Чад'. Вернись к обычной жизни, займись спортом, ты в этом талантлив и добьешься немалых успехов. А благодаря силе Меченого, простых пустых тебе не стоит бояться и ты проживешь счастливую жизнь.
Чад опустил голову и попытался вообразить себе, какой будет его жизнь.
Он может и дальше дружить с Ичиго и остальными, но рано или поздно они покинут его. Он действительно может заняться спортом, благодаря своим талантам, для него будет открыта профессиональная арена. Он станет известен на весь мир, разбогатеет и обеспечит своих родных. Может, найдет себе девушку, заведет семью и будет счастлив.
Он почти видит себя в глубокой старости, окруженного детьми и внуками, покрытого славой и почетом, он в своем собственном доме, и учит детей, как быть хорошими людьми.
А по вечерам он будет вспоминать свою жизнь и чувствовать...
— Сожаление... — произнес Чад и поднял голову. — Я буду сожалеть об этом всю жизнь, — он поднялся на ноги и потер челюсть. — Как бы ни сложилась моя судьба, я буду сожалеть о том, что не решился. Всю свою жизнь я буду винить себя за проявленную слабость и малодушие, за то, что отступил, когда мог пойти с остальными. Я буду вспоминать события Общества Душ и понимать, что именно тогда я был жив, а затем лить слезы, думая об этом самом дне.
Он встал и посмотрел на другого меченого:
— Я лучше проживу один день с гордостью, чем всю жизнь буду жалеть об упущенной возможности.
Такеру-сенсей смотрел в его глаза, ища внутри него неуверенность и сомнения, он ждал, когда Садо дрогнет и отступит, но метис не собирался уступать, он не собирался сдаваться или отказываться от своих слов. Даже если ему придется с боем отстаивать свои убеждения, он не сдастся. Уж в чем, а в выносливости и стойкости ему равных нет.
— Хорошо сказано, — усмехнулся сенсей и подкинул ему какой-то предмет.
Поймав его, Чад с удивлением уставился на...
— Занпакто? — произнес он. Это был занпакто, духовный меч синигами, он уже носил такой, когда они с Иноуэ и Исидой замаскировались под синигами.
— Асаучи — пустой меч, этот формально числится за мертвым синигами. С гипнозом ты можешь списать что угодно... Стоп, Чад, забудь, что я сказал, как учитель я не должен подавать тебе плохой пример.
