Бракованный мозг и Орден Феникса

Проснулся я около часа ночи. В незашторенное окно светила растущая луна, на соседней кровати похрапывал Рон. Я тихо оделся и вышел в пустынный коридор.

— Кикимер!

Эльф мгновенно появился передо мной и протянул ручонку для аппарации. Ещё мгновение спустя мы оказались в старинной библиотеке, скорее строгой, чем роскошной. Вокруг царила идеальная чистота — важные для рода помещения дом еще был способен поддерживать в порядке. На стене перед нами, словно окошко в гостиную, висел поясной портрет Вальбурги Блэк. Здесь она была слегка помоложе и заметно сдержаннее.

— Моё почтение, леди Блэк, — я отвесил поклон портрету. — Вы хотели поговорить со мной?

— Да, молодой человек, — с привычной надменностью проговорила она. — Вы ведь из Поттеров? Сын беспутного Джеймса и грязнокровки?

Не лучшее начало для прежнего Гарри Поттера, но меня такие нюансы не травмировали. Глядя на Сириуса, можно было поверить, что его приятель Джеймс был беспутным и что он сделал неподходящую партию.

— Да, леди Блэк, — подтвердил я. — Он самый.

— Вы выглядите разумным и воспитанным молодым человеком, — продолжила Вальбурга. — А знакомые портреты описывали мне безрадостную картину, они утверждали, что вы глупы и совершенно без манер. Это ведь вы послужили причиной гибели Тёмного Лорда.

— Мне тогда было полтора года, леди Блэк. К моему прискорбию, я совершенно не помню этого события.

— Кикимер сообщил, что вы сильный волшебник, мистер Гарри Поттер, — произнесла она, оценивающе приглядываясь ко мне. — И, что тоже немаловажно, вы не одобряете компанию отбросов, собравшихся в моём доме.

— По правде говоря, они производят на меня неприятное впечатление и мне не нравится их отношение ко мне, — согласился я.

— Молодой человек, люди к каждому относятся так, как он позволяет, — снизошла она до пояснения.

— Вы безусловно правы, леди Блэк, — признал я, вспомнив заодно и Дурслей. — Но я не в том положении, чтобы кому-то что-то позволять или не позволять. Понимаете, я полностью зависимый сирота без собственного жилья и с весьма ограниченным доступом к семейным средствам, — это я уже успел вычленить из трескотни рыжего семейства.

— Возмутительно, что они сделали с последним из Поттеров, — обронила она. — Кикимер ещё сказал мне, что у вас во лбу непростой шрам.

— Да, в нём засела посторонняя магическая структура, которую я считаю необходимым удалить. Насколько я уже разобрался, это часть филактерии вашего Тёмного Лорда, и она мешает моей голове полноценно работать. Ещё одна часть филактерии находится в медальоне, из-за которого погиб ваш сын.

— Это для меня новость. — Вальбурга выглядела задумчивой. — Жаль, что Регулус ничего не сказал мне тогда. Это изменило бы всё. Но почему ты называешь крестраж филактерией?

— О филактериях я где-то читал, а про крестражи никогда ничего не слышал.

— Это крестраж, частица души, оторванная, чтобы стать в этом мире якорем для умершего колдуна. Человек — прежде всего душа, а тело — всего лишь её внешнее проявление. Кто из трусости перед жизнью рвёт свою душу на части, он добровольный калека и урод, не заслуживающий даже презрения. Я осталась без сына, но не хотела бы, чтобы Регулус выжил такой ценой. Это был бы уже не он.

— Означает ли это, что вы не одобряете Тёмного Лорда?

— Он не Лорд, — с горечью подытожила Вальбурга. — Мой сын погиб из-за пустышки.

Она замолчала. Пока она переживала о своём, я размышлял, какая часть её личности сохранилась в портрете и насколько она одушевлена. Что такое эта Вальбурга, действительно ли она самостоятельная личность или это нечто вроде записи на визоре, для которой невозможно ни меняться, ни развиваться? Спрашивать об этом мне казалось бестактным, но и удержаться от вопроса было трудно.

— Гарри Поттер, — произнесла наконец она. — Возможно, ты справишься со своим шрамом сам, но скорее всего ты при этом не выживешь. Тебе нужна магическая поддержка и подстраховка. Мне тоже кое-что нужно, и я могу помочь тебе при условии, если ты поможешь мне.

— Если это в моих силах... — я всегда относился с пониманием к ситуации "я тебе — ты мне". Ведь никто не обязан делать мне что-то полезное за просто так.

— В твоих. Я не сказала бы даже, что это очень трудно. Твоей бабушкой со стороны отца была Дорея Поттер, урожденная Блэк. Это значит, что в тебе есть кровь Блэков. Мне нужно, чтобы ты принял родовое главенство и восстановил мой род. Если ты войдёшь в род, его магия защитит тебя при удалении крестража.

Ничего себе предложеньице! А я-то собирался поскорее разделаться со штуковиной во лбу и сосредоточиться на возвращении домой!

— Для этого нужно то, что я подумал? Жениться и обзавестись детьми?

Вальбурга подтверждающе кивнула.

— И вырастить их до возраста, в котором они сами смогут обзавестись детьми, — дополнила она. — Да, это дело не одного дня, но люди всё равно так или иначе живут и обзаводятся семьями. Мне нужно, чтобы ты всё это делал, ставши Блэком.

На этот раз уже я взял паузу. Я совсем не хотел задерживаться здесь и надеялся поскорее разобраться со шрамом, восстановить свои знания и построить такой же портал, какой забросил меня сюда. Правда, забросил он только мою душу, нужно было решать ещё и проблему переноса тела, потому что на том конце меня не ждало никакое вместилище души.

Если отбросить свойственную мне самонадеянность, следовало честно признаться себе, что процесс возвращения может затянуться на годы. Значит, нужно было обустраиваться здесь и подстраиваться под этот мир, а ещё лучше — подстраивать этот мир под себя. Ведь по условиям договора с Вальбургой мне нужен мир, в котором процветают Блэки, а не их враги.

А кстати, совсем неподалёку уже имелась особа, смотревшая на меня с обожанием.

— Эта рыжая мочалка Уизли подойдёт?

Вальбургу аж передёрнуло.

— Разумеется, нет! Это должна быть достойная во всех отношениях чистокровная леди, которая усилит кровь Блэков, а не превратит её в помои. Хватит уже того, что ты сам чуть ли не полукровка.

Необходимость жениться по договорённости меня не пугала. Мужской организм не против поиметь почти любую женщину, а если уж совсем тяжёлый случай, можно выключить свет или накинуть на супругу иллюзию. Гораздо больше меня пугало, что жена будет мешаться в моих магических экспериментах, да и в том, что её еще придётся искать, тоже не было ничего хорошего. Мне смутно вспомнились слова наставника — о да, у меня был наставник, как же его звали? — что женщины магистра должны быть только приходящими. И что-то мне подсказывало, что у себя на родине я с этим прекрасно устраивался.

— Так что ты решил? — нетерпеливо спросила Вальбурга.

— Леди Блэк, это серьёзное решение. Это не разовая услуга, на это, считай, полжизни отдать нужно. Мне хотелось бы взять время на его обдумывание и попросить вас помочь разобраться, какие обязанности у меня будут в качестве главы рода, насколько это поможет мне с крестражем, какие у меня шансы выжить и чем я рискую в обоих случаях. Не хотелось бы соглашаться на кота в мешке.

Она посмотрела на меня с заметным одобрением.

— Приятно, что ты так разумен и рассудителен. Я скажу Кикимеру, он выдаст тебе необходимые книги и записи. Если что-то останется непонятным, спрашивай у меня.

— А гарантии? — спросил я. — Гарантии, что вы не утаите от меня что-нибудь важное?

— Если ты не согласишься, роду Блэков хуже не станет, потому что хуже некуда. Но если ты возглавишь род, тебе станут доступны все знания Блэков и ты легко обнаружишь любые мои недоговорённости. Это не лучшая основа для сотрудничества, поэтому я не стану ничего умышленно от тебя утаивать. Разумеется, если ты сам что-то прозеваешь, это будет уже не моя вина.

Даже согласиться рассмотреть её предложение было для меня непростым решением. Но я уже обнаружил, что интересы здешнего Гарри Поттера не соблюдал никто. Напротив, вся его жизнь была организована так, чтобы его легко можно было использовать, чем сейчас и занимался сброд под названием Орден Феникса. У самого Гарри Поттера не было никакой реальной силы и опоры, а родовое главенство могло стать ею. Кроме того, для моих разработок нужны были средства и база.

— Леди Блэк, вас устроит, если я изучу источники, которые вы мне предоставите, и приму решение до начала учебного года?

— Лучше, если ты примешь его хотя бы за неделю до начала сентября. Неделя тебе понадобится, чтобы войти в род, подстроиться под него и подпитать дом, чтобы приостановить разрушение.

— Договорились. — Моя исследовательская натура подзуживала меня, и я всё-таки задал вертевшийся на языке вопрос: — Скажите, леди Блэк, а насколько вы являетесь той, кем были при жизни? Ваша душа здесь или всё-таки не здесь?

Вальбурга хитро усмехнулась, вопрос ей понравился.

— Нет, душа Вальбурги не здесь. Я в некотором смысле псевдодуша рода Блэков, созданная и взращённая взаимодействием магии с многочисленными потомками рода, а сейчас, в общении с тобой, наложенная на отпечаток личности Вальбурги. Если ты заговоришь с портретом другого члена рода, его личность одушевлю тоже я, хотя его знания и характер будут принадлежать ему. Чем древнее род, тем живее его портреты, Гарри Поттер.

8.

В последующие дни всё будущее пополнение Ордена Феникса в лице Рона, Гермионы, Джинни, Фреда, Джорджа и меня занималось генеральной уборкой особняка. К нам присоединялся и Сириус, больше для того, чтобы поболтаться и потрепаться, потому что он в принципе был неспособен к монотонному физическому труду. Он бранил своих предков, обсуждал с близнецами их новые вредилки и гонял от нас Кикимера, пытавшегося спасти родовое имущество от расхищения. Я еще не принял решение войти в род Блэков, но поймал себя на том, что сочувствую эльфу и беспокоюсь о выброшенном и растащенном, словно уже был здесь хозяином.

Нами руководила миссис Уизли, что выражалось в её указаниях "отсюда и до обеда" и регулярной поставке подносов с бутербродами к фронту наших работ. По ночам, примерно с часу ночи и до пяти утра, я просиживал в блэковской библиотеке за фолиантами и рукописями, поэтому жестоко не высыпался и весь день клевал носом за швабрами и тряпками. Чтобы не навлекать на себя подозрений, я не пытался помочь себе магией, к тому же такое времяпровождение устраивало меня.

Взрослые обитатели особняка изображали кипучую орденскую деятельность. Целыми днями они сновали туда и обратно, насилуя дверной колокольчик и провоцируя гневные вопли портрета Вальбурги Блэк. Что-то охраняли в Министерстве и важно сообщали друг другу при встрече, что сегодня, слава Мерлину, опять ничего не случилось. Вечерами собирались в кухне, где надолго запирались, а затем расходились по домам, оставляя после себя клочки исчерченного пергамента, клубы дыма из трубки Мундангуса и горы грязной посуды. Близнецы азартно подслушивали орденцев и носились с каждым подслушанным словом, как курица с яйцом.

Все поголовно были убеждены, что я такой вялый из-за переживаний о предстоящем суде, и старались не беспокоить меня. Рон с Гермионой постоянно шептались и поглядывали на меня, как на умирающего, а если им случалось заговорить со мной, держались преувеличенно бодро и жизнерадостно. Я же был только рад своей изоляции. Все они были моей вынужденной компанией, потому что у меня не было другой.

Я не хочу сказать, что все эти люди чем-то плохи. Обыкновенные. Для прежнего Гарри, может, даже хорошие, потому что относились к нему лучше Дурслей, которые тоже были обыкновенными. Но в друзья они мне не подходили, потому что были мне не интересны. Они были даже не из тех людей, с которыми я стал бы раскланиваться при встрече. Просто массовка, просто толпа, проходящая мимо по жизни. Мне нечего было с ними обсуждать и нечем поделиться.

Людоведы и душелюбы утверждают, что каждый человек чем-то интересен. Вот только даже в магазине никто не берёт первый попавшийся товар и тем более не скупает все товары сразу, несмотря на то, что каждый товар для чего-то нужен — напротив, каждый долго и привередливо копается, чтобы выбрать наиболее подходящие. Так с чего бы мне быть неразборчивым в отношениях с людьми?

Было только вопросом времени, когда я расстанусь с этой компанией и забуду её, как дурной сон.

Слушание моего дела приближалось. С каждым днём меня всё больше удивляло, что никто из заинтересованных лиц не расспрашивает меня о происшествии с дементорами. Ни представители Министерства, ни Дамблдор. Как они собираются судить меня без моих показаний? Тот же Дамблдор мог бы поинтересоваться моим самочувствием, даже если подробности ему доложила миссис Фигг. Если он так заинтересован во мне, что уже через десять минут после нападения дементоров поспешил в Министерство, почему он не беспокоится о моём состоянии и не инструктирует меня к предстоящему слушанию? Разве будет лучше, если я явлюсь туда неподготовленным?

А в надзоре у него наверняка всё схвачено. Как бы он так скоро узнал о происшествии, если бы ему немедленно не донесли?

С одной стороны, хорошо, что Дамблдор не явился расспрашивать меня так же оперативно. Тогда я совершенно не разбирался в ситуации и не смог бы выдать себя за прежнего Гарри. Я и сейчас сомневаюсь, что это у меня хорошо получается, но, по счастью, народец здесь не наблюдательный. Шрам есть — значит, ребёнок тот самый. С другой стороны, я не мог не задаваться вопросом, почему закулисная суетня по моему делу совмещается у Дамблдора с очевидной небрежностью ко мне.

Я надеялся, что Дамблдор появится накануне суда и подскажет мне хоть что-нибудь. Не появился.

В ночь перед судом я не пошёл в библиотеку, нужно было выспаться. Проснулся около семи утра, свеженький. На кухне миссис Уизли уже хлопотала над завтраком, которого ожидали за столом Сириус, его племянница Тонкс, его друг Люпин и мистер Артур Уизли, который должен был доставить меня в Министерство. Все они были одеты на выход, а мистер Уизли сегодня даже вырядился по-магловски: в рабочую куртку и узкие брюки в полоску. Заседание было объявлено в одиннадцать, но рабочий день мистера Уизли начинался раньше, поэтому мне предстояло дожидаться начала суда в его кабинете.

За завтраком сказали, что Дамблдор, оказывается, заходил вчера вечером персонально к Сириусу — предупредить, чтобы тот ни в коем случае не ходил со мной в Министерство. Сириус и сам понимал, что ему не стоит соваться туда даже в собачьем виде, но миссис Уизли на всякий случай отчитала его как маленького. Пока я ел, она кружила около меня и стряхивала с меня воображаемые соринки, приглаживала мои волосы, поправляла на мне широченную Дадлину футболку, всё время норовившую съехать с одного плеча. Она оставила меня в покое, только когда я встал из-за стола.

Это оказалось сигналом для всех, чтобы подбодрить меня напоследок.

— Гарри, ну как ты? — спросил мистер Уизли, дожидавшийся за столом, когда я поем. Я пожал плечами — да никак. — Заседание состоится в кабинете Амелии Боунс. Она глава отдела магического правопорядка, и это она будет тебя допрашивать.