Космические Бродяги. Гастролер из Захолустья

Кого-то бросили в карцер, сук — на больничку, троих воров в другие "хаты". Но накал в их камере, эти меры не сняли. К тому же, вместо переведенных воров, сюда сунули еще троих сук, из бывшей шепупони. Получился расклад пять на двадцать. Тут уже — ходи, да оглядывайся. И будь всегда на стреме.

Артур не спал первую ночь, потом перестал спать вообще, старался не отходить от шконки без особой нужды. Внутри он весь кипел, оставалось только взорваться. Поводом послужило прессование второго первохода, отморозком из только заехавших активистов.

Наступил конец рабочей недели, "хозяин" с "кумом", отправились по домам, часть сотрудников тоже, прессинг в камерах продолжился. "Шплинт", один из сотрудничающих с режимом, "сук" — своеобразного инструмента давления, после перевода еще троих воров, уверовав в свою безнаказанность, решил действовать жестко, и совместить приятное с полезным. То есть, обзавестись "хозяйкой", и уменьшить количество не определившихся арестантов.

Тут кандидатура Эдика "Женатика", подходила как нельзя лучше. Он необдуманно соглашался на все заброшенные наживки, имел мягкий, наивный характер, и что в данном случае важно — симпатичную внешность и не костлявый зад. И Сеня "Шплинт", его наметил, пригласил на игру, под косяк и "Байкал" с леденцами. Простак и сел, уточнив только — под что играют? Его успокоили — что не под интерес, и не просто так — пусть не боится. Играют под ничто...

После игры, во время которой, Эдик естественно продулся, добрые приятели, резко изменили к фраерку, свое отношение и расположение. Ему предъявили по счетам, а Сеня, заявив, что для него, сто бакарей — ничто, потребовав долг.

— Сроку тебе до вечера. Думай.

Все было обставлено мастерски — фраеру никак не рассчитаться. Вписываться за него никто не стал, и он, предприняв несколько попыток занять хоть сколько-то, полез на свои нары.

Вечером, "Шплинт", затребовал хоть часть долга, или то, что его отсорочит. Все вроде по понятиям, карточной долг свят, и отдается — как только, так сразу, но разумным отпущенный срок, было не назвать. И должник был обречен, рассчитываться иначе. Но чтобы все выглядело так, что не придраться, Сеня сначала, попытался сделать "чушка", из проигравшегося простака. Тот сдуру сел перекинуться с ним в картишки, и естественно проиграл. Теперь он торчал "Шплинту" нехилую сумму. Срок расчета подошел, а отдавать нечем, нечем и выторговать еще пару дней.

Начались злые шуточки, подначки, немедленное требование долга, и угрозы расчета по понятиям. Все это громко, и демонстрируя свою силу. Но балбес по прозвищу "Щегол", не телился, не старался выпутаться, видимо смирился со ждущей его участью. Да только "Шплинт" не спешил тыкать в него заточкой, не делал из "Щегла" пса — подручных у него хватало, а имел он свой интерес, и каждый час изводил парня.

В конце концов, тот был поставлен перед выбором — либо шнырить в "хате", быть прислугой, либо примерять платье, и подбирать себе женское имя. И тут было ничего не поделать — по понятиям "Шплинт" был прав. Тем более "овца", сама полезла в капкан. Наверное, останься в камере пахан, да больше тех, кто по воровской линии, они рассудили бы иначе, дали бы шанс, но их не было.

И "Шплинта", не интересовало, просто сменить кренделю масть, он хотел загнать его в угол по-полной. Ведь из "чушки", еще есть вариант подняться в мужики, стать чистым "шнырем", то есть — мести территорию, проводить хозработы, и прочее, а не драить парашу, не подтирать блевотину, и прочие виды грязных уборок. Первохода, хотели законтачить, примерить сарафан, и сменить имя. Артур, не будь это так громко, может и сдержался бы, но нервы сдали, да и в карцер, он все еще намеревался попасть. И парень, разозленный кипешем, спрыгнул с нар, и сделал замечание:

— Слышь "Шплинт", ты конечно в авторитете, но вы тут не одни — уймись, или громкость прикрути...

— Чего? Ты на кого пасть открыл сявка? Забейся в свой угол, и сопи в две дырочки, настанет и твой черед...

— Он, верно говорит — вмещался "Дрофа", положенец авторитетный, но уже пожилой — людям мешаешь.

— Потерпите...

— Зря молодого ломаешь — встрял еще один из сокамерников, по кличке "Лесник" — он ни сном, ни духом. Вы этого дурачка не предупреждали о такой цене, и про башли не выпытывали.

— А он, что сегодняшний? Силком никто не заставлял. От самого подгонов ноль — на что надеялся? Даже телки знают — позволила себе больше общепринятой нормы — раздвигай ноги...

— Согласен двойной косяк, но впрямую он себя не ставил. Включи счетчик, дай время — пусть с воли занесут, хазу его продадут.

— Глохни папаша — сам разберусь.

— Все верно подмечено — вписался третий вор "Бэкс". — А ты с него "чушка", мастырить собрался... Срок дай нормальный для расплаты.

— Я сам решу — как с него спрашивать.

Артур понял — словами отморозка не вразумить, но попытался еще:

— Не губи пацана, нормальных пацанов, и так все меньше, и меньше, а шпидагузов, малолетка поста больше, чем надо...

— Глохни мохнорылый — тебя никто не спрашивал. Нарываешься? Так придет и твоя очередь. Под нары загоню.

— За метлой своей следи дурбас. Фильтруй свой паскудняк, а то ответишь.

— Че?

— Через плечо. Косяк за тобой.

— Ну, ты сам напросился — к Артуру направились несколько бойцов "Шплинта".

Арчи и так, едва сдерживался, а получив грубый и резкий ответ, просто взорвался. Вот тут ему башню и снесло. Привыкший с детства, к уличным дракам, и немедленному ответу на оскорбление, он отреагировал быстро, и сознательно. Прыжок к "отморозку", удар кулаком под дых, уход назад и носком ступни в подбородок, и молодчик в полете. Приятели "Шплинта", слегка опешили, но затем:

— Ты че сявка — оборзел? Страх потерял?

— Рамсы попутал фуцан? Сейчас ответишь...

И поигрывая заточкой, и скрученным полотенцем, бросились к Артуру. Но он не спасовал, и разговоры разводить не собирался — обхватил одному подручному бычью шею, и потянул вниз, посылая навстречу башке подручного "Шплинта", свое колено. Хруст, Арчи выпустил первого бычару, и переместился ко второму.

Удар локтем в нос, серия под сердце, и сверху вниз, на него же, затем отшвыривающий пинок ногой в живот. Возврат, к поднимающемуся "Шплинту", и тут планка упала окончательно. В груди, словно разгорелось пламя, и жар пошел распространяться по всему телу. Далее, как и при стычке в подворотне, Артур, не понимал, что творит. Пробивающий удар в живот, заставил "Шплинта" согнуться в три погибели, и хватать воздух ртом, как рыба выброшеная на берег.

Но Арчи отдышаться, и опомниться не дал развернул "отморозка", надавил на загривок, и, потянув за "спортивки", резко нагнул и, макнув в парашу, смыл. Другие арестанты, стали добивать "Хлыста" и "Баграма" — друганов "Шплинта". В этот момент открылась дверь, раздались крики:

— Разойтись!

— Прекратит драку!

— Все на выход по одному...

— Лицом к стене.

— Стоять!

В общем, поднялся шум, и в "хате" начались маски-шоу. Артуру бы опомниться, вспомнить — где находиться, так и кончилось бы все парой ударов дубинки, заломом рук, и карцером. Но его охватило, то таинственное состояние, что уже раз случилось, и он не соображал что делает. А вот тело, словно в бою против множества противников, действовало автоматически, не просто отражало и наносило удары, а делало это умело.

Первым делом, Артур, добил "Шплинта", и брезгливо отбросил его тело. Затем повернулся к бегущим к нему цирикам. Что ему мерещилось, было непонятно, но встретил их он, как лютых врагов. Уклоны, отводы, перехваты, ответные удары и броски. Его еле заломали, когда прибежала помощь со щитами, и прижали к полу. Артур хрипел, извивался, и даже когда подняли, норовил вывернуть кому-то руку или сломать палец, а потом все улетучилось, как не бывало.

Его заковали, завязали глаза, и выволокли. Арчи понял, что натворил делов, а это значило, что могли упечь и в пресс-хату, а в ней делают все, что прикажет администрация. Никто, ни на какие понятия не смотрит. Спастись можно, только всех, искалечив, или убив. Но это свободы не принесет, а положение усугубит конкретно.

— Куда этого зверюгу? — Услышал Артур. — В трюм, или в "музыкалку"?

— Он и так без крыши, — какая "музыкалка"? Во двор, а там подвесим.

Артуру это ни о чем не говорило, и он просто переставлял ноги, пока его не вывели на свежий воздух

— "Свеча" или "Рама"? — Прозвучал странный вопрос.

— Начнем со "Свечи" — прозвучал легко запоминающийся голос "кума" — Начальника три дня не будет, успеем все перепробовать. Ну что бешеный пес, держись! — И с Артура сорвали повязку..

Солнечный свет ударил по глазам, они заслезились, Арчи сморгнул, и рассмотрел крепления, вделанные в асфальт, с которыми возились охранники.

— Что они задумали? — Пронеслось в голове. — Прикуют посреди двора что ли?

Вскоре он получил ответ — что именно. Дубаки притащили столб, и стали его устанавливать, опустив в отверстие, и регулируя распорки.

— Это позорный столб — пояснил вертухай, по прозвищу "Бивень" — повисишь — остынешь. А остынешь — подумаешь. Потом продолжим — зловеще добавил он..

Арчи криво усмехнулся, и отвел глаза — худшего он избежал, хотя радоваться рано. Ему на руки, надели цепи, перебросили, их через двигающийся крюк, и поддомкратили. Артур повис, едва касаясь носками обуви, асфальта. Сухожилия натянулись, суставы рук, едва не вывернуло, и пытка временем началась. Заключенные в камерах, бросились к "решкам" — это зрелища предназначалось для них мол, смотрите, чем может закончиться неповиновение, а тем более сопротивление и бунт.

Прошло около получаса, Арчи начал чувствовать боль, казалось в каждой клеточке, тело ныло, ломило кости, он смотрел на небо, и старался абстрагироваться от реальности. Но сегодня, явно был не его день — подул холодный ветер, небо потемнело, и его заволокло тучами. А тучи, вскоре исторгли из себя, накопленную воду. Ливонул ливень, началась гроза, засверкали молнии. Артур оказался, словно под холодным душем. Он попытался расслабить напряженные мышцы, и очиститься под косыми струями дождя. Вначале полегчало, словно он побывал под водопадом, и немного взбодрился, но потом пришел холод, тело затрясло, а сознание перестало быть расширенным. Все свелось к одному желанию — согреться.

Время шло, двор оставался пустынным, Артур висел, проклиная всех и вся. Боль и холод, туманили рассудок, но когда приблизился вечер, откуда-то из подсознания, стала пробиваться мысль о свободе, и побеге. Появилась злость, и в груди снова стал накапливаться внутренний жар. Арчи испугался сам себя.

— Кто я? Что со мной? Откуда это взялось? — Это были последние мысли паренька из захолустья на задворках Галактики, затем сознание занял кто-то другой.

Рывок через боль, через судороги и корчи, разворот на цепях, обхват столба ногами, подтягивание, и он у крюка. Далее Артур, сдернул цепи и рухнул вниз. Боль сковало все тело, затуманила мозг, и взор, но инстинкт самосохранения, отвечающий за выживание, требовал:

— Вставай! Поднимайся! Нужно уходить!

— Куда? Нет ни сил, ни плана, ни четкой мысли...

— Куда угодно.

— Тут по периметру высокие заборы с путанкой, вышки, да посты...

— Нужно бежать — упрямо твердило что-то — вставай!

Арчибальд, напрягся с трудом встал — вокруг никого, и он, на негнущихся ногах, поковылял за угол тюремного корпуса. И тут налетела охрана, прижали к стене, отходили дубинками, и сквозь грохот в ушах, Арчи услышал:

— Я ж говорил — попробует сбежать, так что с вас по соточке, парни.

— Да не вопрос — рассчитаемся.

— Ему же хуже — после "Рамы", можно и коньки отбросить.

У Артура, потемнело в глазах, и он "поплыл", уходя в спасительную темноту. Но его все равно потащили не в больничку, а обратно к столбу... Он очнулся, от ощущения, резкого взбадривания — его окатили ведром холодной воды.

— Вроде пришел в себя — проговори кто-то.

— Вколите ему кубик адреналина, а то, еще загнется, и Шоу не будет. Артур ощутил некоторое неудобство в теле, Тянули и руки и ноги, болела шея. Он с трудом, посмотрел налево, затем направо, и понял — его распяли "звездой". "Рама", оказалась своеобразной дыбой, где человека растягивали вертикально, фиксируя и шею.

— Вот твари — пронеслось в голове — развлекаются со скуки, еще и выставили на потеху тюремной публики.

Арчи ощутил укол — ввели инъекцию, и вскоре стало легче. Но ясность мышления, породила множество мыслей, и переживаний. Уже наступил вечер, зажглись фонари, но экзекуция продолжалась. Дали немного прийти в себя, ввели в вену глюкозу, еще что-то, и на пару минут оставили в покое. А затем спину ожег хлесткий удар — показательное наказание продолжилось. Оно было направлено на запугивание тех, кто еще держал воровскую масть, и предупреждал всех арестантов, что будет, если не сотрудничать с администрацией тюрьмы.

Удары полосовали спину, Артур сцепил челюсти, чтобы не орать, и не дать мучителям, насладиться своими воплями. Сознание пока не меркло, и приходилось терпеть невыносимую боль, и тогда чтобы не кричать и не стонать, Арчи, начал орать залихватские песни. Те, которые успел выучить здесь на Земле. Это разозлило "вохру", и они иссекли не ломающемуся арестанту, всю спину. И он, наконец, потерял сознание, надолго.

— В трюм эту падлу — отдал приказание начальник службы безопасности, которому подчинялись все структуры охраны — к утру может и подохнет.

— И как тогда оправдываться?

— Скончался от нанесенных увечий. Есть за что, перестараться. Устроил драку в камере — это раз. Нападение на сотрудников — два. Сопротивление и неповиновение командам. Нанесение травм сотрудникам. Еще попытку побега припишем.

— Будет следствие...

— Тут ты прав. Ладно, тогда пусть в трюме до утра, после переведете в больничку.

Оказавшись в бессознательном состоянии, кстество Арчибальда, не сразу погрузилось во тьму, ое еще успел увидеть какие-то дворцИ этот некто, не был простым человеком, точнее — просто человеком.овые покои, то ли чертоги. А в них рыжего мужчину, который ьыл одет по моде средних веков. Это и был тот, кто формировал события последних месяцев в жизни Артура.

...Жизнь еще теплилась в теле, из мира забытья, в реальный мир, Артур возвращался болезненно и тяжело. Он лежал, как бросили — на животе, со свесившейся головой, на каменном "шконаре". Спину нестерпимо жгло, раны саднили, все тело ломило и болело, но боль чуть притупила — включилась ускоренная регенерация, еще один родительский дар. Арчи попытался сесть, но голова закружилась, и он попробовал осмотреться так, просто вращая головой.

Полуявь, полубред, периодами забытье. Помещение узкое, темное, воздух затхлый, но влажный. Потому что подвал, и слегка затопленный, и потому сырой.

— Карцер? ЗУР? Где я?

Стены замшелые, с мокрицами — какой там что-то рисовать. Да и нечем — обшмонали вчистую. К тому же сил нет, никаких.

— Хрен тут что-то нацарапаешь, даже если бы силы были. И кровь себе пускать, теперь не вариант — ослабею еще больше.