Космические Бродяги. Гастролер из Захолустья

Узнать, в какую "хату" попал нужно срочно, и желательно сразу. Ведь пока идет следствие, в Изоляторе, бросают в камеры, где находятся подследственные по разным статьям, делам, мастям, и количеству отсидок. И потому явно сказать — чья "хата" с ходу нельзя. Кого больше — те и банкуют. В разумных рамках понятно. Но, как правило, за "хатой" смотрит уголовный элемент в авторитете. А какой он и его правила — зависит от самого человека, его личности, предпочтений, и характера. Но все согласно понятий. Это Артур уже давно усвоил.

— Гастролер что ли? — Тем временем, спросил седоватый мужик в очках, сразу все поняв.

— Есть такое — кто перемещается, того повязать труднее. Сделал дело, и лети как вольный ветер... Так можно годами поступать, если мозгов хватает

— Это точно — и фиг мусорам. Проходи, вон там, бросай кости.

Проверок на входе в "хату", он вроде бы избежал, но это еще, ни о чем не говорило. Артур бегло глянул — в камере трое арестантов, нар шесть, две близко к "параше", одни из которых с вещами, одни пустые. Но одни верхние свободны, в глубине камеры. Он и двинулся к ним, уверенный, но готовый к "подлянке" — первые два раза в тюрьмах разных миров, многому научили. К тому же там были свои пересылки, где встречались не только люди, но и другие гуманоиды. И простаку, влететь в неприятность легко.

Арчи забросил наверх "скатку", раскатал ее, и запрыгнул сам. И задумался — как добыть себе все необходимое? Он всегда отбывал срок без "грева", "дачек" и свиданок — потому, что был один одинешенек. Как и на этот раз. В первый день нет ни личных вещей гигиены, ни чтива, ни "заточки", ни чая, ни "ландорика". Короче во всем — голяк. Доставай, как хочешь, и помни — даром ничего не бывает.

Пока он раздумывал, его немного поспрашивали, два бывалых сидельца, и, выяснив для себя все, что хотели, видя, что парень замкнут, оставили в покое. Вскоре в камере жизнь потекла, как и раньше — лежи, читай, ешь. Ко второй половине дня, проведенного с сокамерниками, Артуру уже почти все стало ясно — блатной с погремухой Филин, его шестерка — Крест, и расхититель— растратчик, понятно играющий роль шныря — Васек. Правда вскоре появился и четвертый арестант, приведенный с допроса. Как выяснилось, парняга угодил сюда за драку с поножовщиной. На жизнь он зарабатывал в шалмане лабухом, там все и случилось

Не успели того привести, как Крест, насел на беднягу:

— Слышь братва, че то пресно воздух коптим. Давай гитарист, залабай че.

— Меня уже прописывали...

— Я тебе не веник сую. Спой!

Артур задумался — а ему почему-то не устроили, то ли затаились, отложив на будущее, то ли еще почему-то, может, поняли — фраер-то бывалый. В любом случае — это была "предвариловка", а потом заполнят дело, передадут в суд, и поедет он на место постоянно прописки. На ближайшие годы, если не пожизненно — смертной казни тут не было. Но какой бы срок не дали, Артуру он был по боку — Арчибальд не собирался его отбывать.

— Что ж на первое время, все не так ужасно, могло быть хуже. — Думал он. — Кров, постель, еда есть, уже что-то. Хотя конечно, он к таким "удобствам" не привык — баловал себя в последнее время, более роскошной жизнью.

Тем временем, лабух, которого уже окрестили Шансонье, спросил:

— Что петь-то? Мурку или Таганку?

— Какую нахрен Мурку и Таганку? Давай веселое что-то. Сироту Казанскую или Лимончиков. На крайняк — машину Зингера, в смысле — хоп, мусорок. В шалмане своем, небось, исполнял много чего?

Парень замялся, но увидев взгляд Филина, начал петь песни, из репертуара группы "Беломорканал".

— Так он быстро съедет в "шестерки" или "шныри" — мелькнула мысль — за себя нужно уметь постоять...

Артур оперся на локти, откинулся спиной назад, и начал продумывать способы побега, учитывая, что снова, оказался без карт Перехода. А пробовать выбраться куда-то наобум, было несподручно и рискованно. Застрять в незнакомом Отражении, было бы скверно, тем более что это могло быть просто поле, роща, или долина. Нужно было все тщательно просчитать все, если не на чем сосредоточиться.

Так и началась новая нить в его судьбе. Открылась дверь, совсем в другую жизнь, потянулись часы, перерастающие в дни, скучного времяпровождения. Потянулись арестантские будни подследственного, с их унынием, временными отвлечениями, и партиями тюремных игр. Медленно, но время шло, последовали частые допросы, надоевший путь к "следаку" с командами "Лицом к стене!", "Стоять!", "Проходим", и руки туда или сюда. А по возврату в "хату" — а там вопросы, откуда, да знаком ли с там, или тем?

В этом мире данных на Артура не было, и быть не могло, значит, прошлые дела, не числились. А вот, отпечатки пальцев.... Наверное, потому, его обвиняли не только в тройном убийстве, вешали и другие дела — "висяки", обещая скостить срок, если возьмет на себя. Артур все лелеял надежду вырваться на свободу, а отсюда сделать это было сложно, и он, сотрудничая со следствием, надеясь на быстрый этап, и зону, где много мест, с которых можно подорвать, тем, или иным способом. Основными условиями задуманного им побега, были уединение, возможность набросать хотя бы контуры картины, и достаточное количество времени. В СИЗО, это обеспечить было невозможно.

Жизнь в СИЗО, не сахар, но в чем-то лучше, чем в лагерях и тюрьмах. Сутки разнообразились только снами, и то если позволить себе уснуть. А так, все одно и то же. Из развлечений: — чифир, доступные настольные игры, карты, хохмы, старые газеты. И мысли, мысли, мысли....

Тяжкие думы, и перерывы на нарды, карты, шашки, Арчи садился играть, когда было подо что. В разговорах, почти не участвовал. День шел за днем, камер со временем заполнилась, добавив блатного, и Артур узнал о том, что "филки" в этой стране рисуют, используя не только то, что на земле. Если не в "западло" — то используют и то, что в земле, и на верху — к примеру, провода и кабели. А порой и захоронение металлов. Но это процесс не быстрый. В общем, Арчи, узнал много нового, и пока он парился на нарах, следствие шло быстро — он не отрекался от содеянного — мол, иначе поступить не мог, и все такое. Потому долго его не мурыжили, и он в СИЗО, не задержался.

Вскоре состоялся суд, вынесение приговора и меры пресечения, срок ему скостили это да, и дали тринадцать лет, вместо пятнадцати, или пожизненного заключения. Подошло время собираться на этап, и прощаться с братвой. Собирать Артуру было нечего, и услышав:

— Бальдаров, с вещами на выход!

Он взял пакет со скромными пожитками, и направился к двери. Филин на прощание, проговорил, прищурив глаз:

— Мутный ты какой-то Артурчик. Вроде фраер фраером, но не фраер. И не баклан это точно, хоть и в несознанке перед нами. Точек на тебе нет, поэтому не спросишь, но гляди на зоне время много — поинтересуются.

— Благодарю за совет, скорой вам свободы.

В общем, ушел Артур на этап, с надеждой, на улучшение положения. И вот автозак, дорога, подвезли зека к вокзалу, прозвучали крики конвойных:

— К вагону бегом!

Кто замешкался — помогли "дубиналом", или прикладом. Посадка, продол, клетка, и понеслось. По этапу, по этапу тук, тук, тук, не знал я батю с мамкой, тук, тук, тук. Этап ушел в никуда. И Арчи пропел сквозь зубы:

— На кичу, на кичу, на кичу, везут меня снова в шалман. И я сигареточки нычу, не в самый, заметный карман...

Слова песен он успел выучить, пока слушал концерты "Шансонье", и теперь они как бы накладывались на его жизнь.

...Конвоиры строгие на страже, ведь этап уходит на "спецы",

Все приемки пройденные лажа — здесь попутать должен я рамсы

Скажут — откажись ты от понятий, и пойду я под ментовский пресс

Вот такая канитель приятель, это ж сучий, ломочный Елец. В. Синицкий

Последовали пересылки, поезда, колеса, шпалы, города. На долгий срок, казенный дом. Существует многоженство ИТК, с разными режимами условий содержания под стражей, находящихся вдалеке от городов. Общий, усиленный, строгий, особый — все зависит от степени тяжести преступления, рецидива, и других факторов. Первоходы, как правило, сидят на общем, но все зависит от отягчающих обстоятельств дела, прокурора, адвоката, и множества сопутствующих статей. Общая зона, при его статье, Арчи понятно не светила, но и на особый лагерь, он как-то не рассчитывал. А попал.

Вначале, конечно был автозак, потом прицепной вагон, арестаты-попутчики, н и снова автозак, а там раскрыла ворота "крытка". А в ней правила сучья масть, не чтили воровских в ней правил, в руках актива власть. Конечно, это был не Саликамский "Белый Лебедь", в котором ломали воров в законе с начала пятидесятых годов прошлого века, но все же.

Так Артура и помотало по стране, он смотрел, стоял за себя, делал выводы, и старался не смириться с безысходностью. И понемногу вбирал в себя, блатные понятия и поведение, изоляторов этой страны.

— Эх, мне б на зону, да чтоб там картон легко достать было — расстроился Артур — но и тут еще не все потеряно...

Несмотря на то, что его предыдущие "отсидки" были короткими, и не на этой планете, он знал, что ему помощи ждать неоткуда. Люди со способностями в темницы и тюрьмы, попадали редко, а если попадали, о них слагали легенды. А так, ему просто следовало найти тех, кто может что-либо достать, при условии, что есть чем расплатиться. В любой, даже самой изолированной тюрьме, все равно имелись скрытые каналы поставки контрабанды. А среди кого, эти люди и так понятно — среди "блатных". Как раньше вывел Арчи, и подтвердил это в "предвариловке" и на "пересылке" — в любом мире, в местах заключения, есть свои дельцы. У них и следует доставать, то, что тебе нужно. Иногда это арестанты, иногда "цирики" — платить нужно всем.

Шансов сбежать становилось все меньше, словно кто-то следил, чтобы парень не на миг не оставался один, не мог сосредоточиться, составить четкий план действий.

Под надзором, под конвоем, в окружении сидельцев, какое там что-то сработать. Нужно было пробовать уйти не через карту-картинку, а как-то иначе. А пока, этап приняли, под автоматами и дубиналом, да с лаем собак, провели в тюремный двор, и распределитель. После оформления, душа из брандспойта, и переодевания в робу, Артура, отконвоировали в "хату". Тут такое прозвище для камеры, было как нельзя кстати — жили в ней как в общежитии, и долгие годы. Только рассчитана она была на одно количество заключенных, а содержалось в ней, намного больше. Мир в подобных застенках, оставался все тем же, тюремным, со своими правилами и законами, но становился жестче, бескомпромисней, безжалостней.

На пороге долго стоять, вертухай не дал, пнул в спину, и бросил:

— Обживайся, новосел.

Артур внутренне сжался, готовый с порога постоять за себя. Но увидев массу арестантов, понял — это не реально, в камере люда явно больше, чем она рассчитана. Дверь захлопнулась, и Арчи остался наедине, явно не с простыми урками. Для которых его появление означало массу вещей — перемену обыденности, новости с воли, узнавание кто такой? И от этого, соответственные выводы, и меры.

Артур поздоровался как надо, и услышал в ответ на это:

— Ты кто? Из чьих будешь пассажир — из черных или красных? Ходка какая?

Было понятно, что имелась в виду не масть, как таковая, а принадлежность к определенной, блатной профессии — если чисто воровская, то ты приехал пассажир. Если блатная — бандит, катала, мошенник, мокрушник, наркоша, и все те, кто напрямую не крал, и грабеж не был кредом их жизни, тут шансы были. Главное чтобы арестант работал, что сразу докажет — он не вор.

— Из бродяг — без заминки ответил Артур — ищу по свету счастья, и места у моря.

— А по масти?

Квалификаций у Арчи было много, но он решил назвать одну.

— Домушник я. Но могу и "медведя" подломить.

— Из воров значит. — Усмехнулся один сиделец — ну-ну...

— Как, и кем, тут жить собираешься? — Спросил по виду и манерам, пахан.

— По понятиям, и распорядку — обтекаемо ответил Артуру, и направился к нарам.

Бросил на свободные "скатку", и пошел к столу слегка пружинистой походкой. Ему освободили место у стола, за которым играли в нарды, и пускали по кругу банку с чифирем. Арчи медленно двинулся туда, бегло просчитывая кого, успеет вырубить, если что? Но шансы были не равны. Метелиться было невыгодно. В случае нападения скопом, нужно было только калечить и убивать. Делая вид, что расслаблен, он напряженно присел, выложил на стол пачку чая и пакет с леденцами, затем проговорил:

— Включайте "мутильник", заварим "байкал". Разговор не на минуту.

Слово за слово, и вскоре Артур узнал, что в этой тюрьме, не совсем все так, как он прикидывал. Здесь были свои порядки, где воров ломали, а заправляли всем ссученные зеки и администрация. Арчи ответил на все вопросы — ни свою масть, ни статью не утаишь, и постарался определить — кто есть кто? Обычно, при хорошем зрении, это можно понять по "партакам", элементам одежды, целостности зубов, месту на нарах, но если это все продемонстрируют. Воровские татуировки, учитывая какого раскраса меньше, а какого больше, как правило, прячут. Аббревиатур, типа "БАРС". Наколки: пантер, звезд, погон, татуировки "отрицал", стараются не показывать. Потому, не зная — кто перед тобой, руку, ни кому не протянешь, и по пальцам и кистям, не выяснишь — кто есть кто? Хотя понятно — одни воры, вместе не чалятся. Нужен и шнырь, и шестерка, и возможно — шпидагуз.

Арчи, видя такую густо населенность, сразу вспомнил, многие, неписаные правила поведения в таких местах. В тюремных камерах, действовали свои своды правил. Не будь наивен, ожидай подвоха и развода. На разводы не ведись — отвечай: — с какой целью интересуешься? Будь готов ответить по правилам местной зоны. То есть — либо словом, либо кулаками. Не говори: — можно спросить? Говори — позволь поинтересоваться — спросить — это предъявить. И вообще следи за тем, что готово сорваться с языка.

Жди, когда все поедят, если придавило на "парашу" — терпи, чаще мой руки, но гигиена тут не причем — коснулся гениталий — мой, а частое нарушение — повод для зачисления в кандидаты для опуска. Законтаченных не касайся, как и их вещей, Так же, ничего не бери без спросу — чтобы не заподозрили в крысятничестве. Отдавай игровые долги, если сел играть. Рукоприкладство, в ответ на нехороший вопрос, тоже не поощряется — задави словесно. Остальное, так по мелочи. Ну и естественно — не верь, не бойся, не проси.

Далее, Артур вспомнил весь расклад тюремной жизни, с ее сословиями. Как правило, все заключенный, делились на четыре категории — масти, или касты. Точнее основные четыре касты: — блатные, которые включали в себя многие масти; мужики — работяги, те на ком зона и держится на самом деле, ведь они делают норму не только за себя; чушки — оборванцы, чмошники. Грязнорабочие; и позорная каста — опущенные, слово с названием самца курицы, не употреблялось. Им часто разбрасываются на воле, не до конца понимая его значение.... Эти сидельцы живут в отдельных бараках, камерах, или углах, но бывает и под нарами.

В блатную касту можно было зачислить, воровскую элиту — верхушку тюремного общества — воров-законников. На каждую тюрьму или зону — из них выбирался и ставился "Смотрящий". Затем шли воры разной масти — уважаемые, авторитетные воры. Потом те, кто на подхвате — шестерки законников, бандиты, братки, каталы, аферисты — короче братва, или так называемые пацаны. Тут не особо важна воровская масть или статья — главное принадлежность по жизни — те, кто выбрал для себя нелегальный образ жизни. Сюда входили и те, кто имел дело с наркотой, или оружием, если конечно жил по понятиям. Эта каста старается избегать любой работы — вроде как не по понятиями — но дело в том, чтобы не огрубели руки, и в частности пальцы. Руки это инструмент почти любого вора — медвежатника, карманника-щипача, особенно верхушечника, вытаскивающего только часть денег, и всех тех, кто работает с картами. Эта каста и могла, что-либо достать, имела связь с волей, и получала регулярный "грев".